Корабль-призрак и другие корабли

 

1. 

Интересуетесь кораблями пришельцев? Естественно, вот и на дверях указано: научно-популярный журнал…  Готов предложить новое решение, новый, яркий подход.

Визитер так и сказал: яркий подход. Заранее предупредил…

Человек за столом осторожно, но пристально оглядел гостя, без стука ворвавшегося в кабинет. Гость ему не понравился. Знал он таких – с горящим нездоровым взором, в растянутых на коленях брюках и куртке-олимпийке, приобретшей от времени зеленоватый оттенок. Бомж-энтузиаст. НЛО и все такое прочее. Четвертое измерение, привет.

Пошевелив пальцами, словно сбрасывая невидимую паутинку, хозяин кабинета вежливо, но твердо произнес:

— Не раньше следующего месяца. Последний четверг.

А что за «последний четверг», и сам не знал. Канун конца света, что ли?

Гость энергично кивнул, перхоть пала на край стола.

— Не волнуйтесь, – вымолвил он, проницательно улыбаясь. – Не задержу. Дело в том, что я сделал открытие. Так что вам прямая выгода.

— Мне-то почему? – угрюмо спросил редактор.

— Ну как же! – вскричал страдающий перхотью незнакомец. – Открытие – мое, а я дарю его вам. Вот и  выгода.

Редактор утомленно повел очами, а потом, стараясь делать это незаметно, углубился в рукописи, которые лежали перед ним – довольно солидную, надо отметить, стопку. Однако наблюдательный визитер не оставил этот жест без внимания.

— Игнорируете? – с  непонятным  торжеством вскричал он. – Но погодите. Сейчас вы поменяете свою ориентацию (так и сказал: ориентацию. Так что редактор даже вздрогнул).

Высказавшись, гость выхватил из мятой тряпочной сумки, которую до того прижимал к груди, средней толщины книжку и с торжеством предъявил редактору.

— Ваша? – не глядя осведомился тот.

— Библиотечная, – сказал гость. – Да вы посмотрите там, где закладка!

Редактор тяжело вздохнул. Ему вдруг подумалось, как, в сущности, коротка жизнь. Сидишь в этом кабинете – за годом год. Ни радости тебе, ни календарных праздников… Бросив короткий взгляд на книгу, он, слегка удивляясь, обнаружил пред собой томик Вильгельма Гауфа. Ну и ну! Однако удивляться было совсем не время, не то как раз незваный гость обживется в собственном твоем кабинете, пустит корни… Гостя следовало выдворять, и делать это (как знал по личному опыту редактор) нужно было оперативно и не проявляя ущербного прекраснодушия.

Осмотрев книгу, но не прикасаясь к ней руками, хозяин кабинета высказался кратко:

— Читал. Благодарю. А сейчас страшно занят. Извините.

А затем повторил, чтобы смягчить резкость:

— Никак не раньше четверга.

Посетитель вскочил и взмахнул руками (редактору захотелось прикрыть голову).

— Да ведь в четверг будет поздно!

Тут задерганный редактор и дал слабину, допустил оплошность: вместо того, чтобы гнать гостя в шею либо самому бежать,  задал вопрос.

— Что же может случиться до четверга? – спросил он.

В глазах посетителя сверкнул огонь.

— Интересуетесь? – констатировал он и потер ладони. – Так-то.  Тогда прошу взглянуть.

Тут гость ловким движением схватил книгу, которую минуту назад вручил редактору, и раскрыл ее на странице, отмеченной бумажной закладкой. Раскрытая книга вновь легла на редакторский стол, а посетитель, ревниво следя за реакцией редактора, задал ядовитый, но отчасти загадочный вопрос:

— Ну что? Убедились? Вижу, что убедились. Истина, – заключил визитер, – ползет к нам на всех парусах. Как улитка по склону Фудзи.

Редактор наконец-то (возможно, с опозданием) прикрыл руками начинающую лысеть голову.     

 

2.

С попутным ветром отплыли мы из Бальсорской гавани. Корабль, на котором я приобрел себе место, направлялся в Индию. Около двух недель мы плыли по спокойному морю, как вдруг капитан сообщил нам о приближающейся буре...

Он приказал убрать все паруса, и мы медленно поплыли по течению. Наступила ночь, ясная и холодная.

Вдруг, совсем близко от нас, пронесся корабль, которого мы раньше не видели. С его палубы к нам долетели крики дикого веселья, которые меня в этот час перед бурей изрядно удивили. Но капитан, стоявший подле меня, смертельно побледнел.

— Мой корабль погиб! – воскликнул он. – То плывет сама смерть!

— Ну и что? – сказал редактор.

— Доказательство перед вами! – объявил он. – Море – метафора космоса. Распространенный образ. Мыслящий океан, и прочее.

— А корабль – метафора корабля? – желчно осведомился редактор. – Либо – станции «Мир»?

— Корабль не метафора. А точное, документально-точное изображение космического корабля. Бороздящего просторы космоса.

Редактор внезапно встал за своим столом и наклонил голову, точно раненый бык. Раненый, но готовый идти в атаку.

— Скажите в таком случае, – громче, чем следует, осведомился он, – что там делают покойники? Мертвецы? Это что – жертвы космических войн? Только не говорите, что покойники – метафора. Этот ответ не принимается.

— А я и не говорю. Какая же это метафора? Это пришельцы, или инопланетяне, или энлонавты – смотря какой пользоваться терминологией.

— Терминологией? – с угрозой повторил редактор.

Он неожиданно почувствовал, что кровь в его поношенных жилах побежала быстрее.  Ощутил себя молодым и здоровым, как бык. Вот сейчас выберется из-за своего стола и разобьет этому пионеру отечественной науки нос. Но непременно до первой крови.

Редактор потер руки и медленно двинулся на посетителя, голова его была наклонена,  он с угрозой сопел.

Гость на передвижения хозяина кабинета не обратил никакого внимания. Он торопливо перелистывал томик Гауфа, искал доказательства.

Редактор почувствовал, что страшно устал.

Он вернулся за стол, свирепо почесал взмокшую лысину и мрачно произнес:

— Допустим, вы правы. Предположим на минуту. Это были пришельцы, Гауф не писатель-сказочник, а исследователь палео-контактов, ну а мы все пациенты клиники для душевнобольных, а не…

— Вот видите, – вставил посетитель. – До вас начинает доходить.

Редактор махнул рукой, но твердо закончил:

— Я сказал «допустим». Но дальше что? То есть что именно следует из данного заключения?        

Посетитель вопросу обрадовался. Он поискал глазами, куда бы сесть, обнаружил заваленное папками старое кресло и без церемоний освободил его, деликатно поместив папки себе на колени. Короче, устроился всерьез и надолго. Редактор с тоской следил за действиями гостя.

— Хороший вопрос! – вскричал посетитель, вытягивая из-за папок тонкую шею. – Абсолютно закономерный вопрос.

— Еще бы, – мрачно вставил редактор.

— Позвольте мне не торопиться, – взволнованно выговорил читатель Гауфа. – Позвольте – в двух словах – углубиться в историю вопроса. Дело в том, что вопрос посещения Земли инопланетянами занимает в нашей культурной истории особое место. Самый главный, в сущности, вопрос оказался оттеснен на периферию современной науки. Важнейшая проблема изучается – нет, даже не на задворках! – в сортирах! А великие письмена начертаны на туалетной бумаге! Как, как такое могло произойти? И куда, ответьте, ради бога, смотрели мы, человечество?

Редактор затрепетал. И так-таки не вмешался. Потому что трудно вмешиваться в разговор от имени человечества. Вести диалог…

— СЕТИ, внеземной разум,  технология контактов! – орал гость, и папки на его коленях трепетали, точно от подземных толчков. – Прекрасно, великолепно – но ведь все это на помойке! Никому не нужный хлам. Никто, представьте себе, даже не соизволил поинтересоваться, что же на самом деле накопали эти ребята. Не говоря уже о космонавтах.

— Ну почему же, – заметил редактор чужим голосом. – Почему «не говоря». Поговорите о космонавтах, тема не хуже прочих.

— Смеетесь! – крикнул гость, но внезапно сам улыбнулся. – Слыхали про пуговицу Гагарина?

— От кителя? – утробно вопросил редактор.

Посетитель нетерпеливо махнул рукой.

— Пуговица была не его, – объяснил он. – Вообще не земная модель.

— Что вы говорите? Откуда же неземная модель в Звездном городке?

— Это была лунная пуговица.

— О! – молвил редактор. – Но ведь Гагарин, сколько мне известно, не бывал на Луне.

Посетитель помолчал, словно обдумывая странное предположение.

Наконец, он сказал:

— Не о том говорите. Отвлекаетесь, и меня отвлекаете. Пытаетесь сбить с толку. А между тем все просто. Столько лет, сколько существует Земля, наша планета, ее многочисленные соседи пытаются построить с землянами контакт. Вначале, впрочем, они строили контакт с динозаврами.

— Дрессировали, что ли? – хмуро уточнил редактор.

— Потом – с древними жителями планеты. Они являлись к нам в самых различных обличьях: прилетали на кораблях, которые мы принимали за метеориты и оценивали как проявление Божьего гнева; вторгались как колонии вирусов, но также не были услышаны и поняты…

— Еще бы, – заметил хозяин кабинета. – Вирусов у нас и своих хватает.

— Грибы! Многочисленные формы подводной жизни!

— Что, всё пришельцы?

— Они искали способ быть понятными. Принимали разнообразный облик. Разнообразнейший. И наконец, додумались принять наш собственный вид. Почти. Иначе говоря, явились в облике покойников. 

— Хорошенькое дело, – заметил редактор. – Пришелец с гвоздем во лбу. Я имею в виду того, что был прибит к мачте.

— Все так, - кивнул посетитель. – Но главное не в том, что Вильгельм Гауф описал космический корабль. Главное, – понизив голос, сообщил он, – этот корабль вернулся.

 

3.

— А что, Виталик, – спросил редактора его приятель, знакомый еще по университету, –  этот тип больше не появляется? Ну, тот, с кораблем привидений?

— Исчез, – ответил редактор и вздохнул. Как будто отсутствие неизвестного посетителя больно ранило его.

— Но впрочем, – сказал он, немного помолчав, – это ни о чем не говорит. То есть его отсутствие ни о чем не говорит.

— Понимаю, – заметил приятель. – Он может отсутствовать по уважительной причине. Допустим, проводить анализ почвы на южной окраине Атлантиды.

— Зря смеешься, – сказал редактор, мрачнея. – Ты, – задушевно прибавил он, – даже представить себе не можешь, как подобная публика ответственно воспринимает свои придуманные обязанности. Вот уж где подлинный энтузиазм!

— Без чудаков, – с важным видом высказался знакомый редактора, – было бы скучно жить. Не так смешно.

Тут редактор вздохнул вторично и вдруг откликнулся на замечание товарища путаной речью. Заметил, в частности, что да, все так. Но совершенно недопустимо, однако, когда эти так называемые чудаки суют свой нос в те сферы, где они ничего не смыслят. А они, подчеркнул редактор, раздражаясь, не смыслят решительно ни в чем. Кроме собственных грез!

— Ни для кого не секрет, – высказался редактор дальше, – что из-за этих бескорыстных помощников, люди, серьезно занимающиеся наукой, на пушечный выстрел не подойдут ко всем этим НЛО, кротовым норам, нуль-пространствам и прочей муре.

— Чего же ты горячишься, – заметил товарищ. – Раз это мура? То есть я хочу сказать, чего там делать науке? Пусть разбираются эти твои энтузиасты.

— Они и разбираются, – мрачнее прежнего откликнулся редактор. – Работают не за страх, а за совесть. И, знаешь ли, иногда мне кажется…

— Ну?

— Иногда кажется, что пойду я как-нибудь в лес за грибами… А там, под сосной, леший.  В виде пенька, так сказать, но живой… вроде бы…

— Извини, не понял.

— Что же понимать. Эта публика со своими тухлыми идеями загрязняет атмосферу. Включаю вчера телевизор, а там выступает, понимаешь ли, этакая мадам… Вся в перстнях, в шарф небесно-голубой закутана… Ну, неважно. Короче, выступает, а внизу надпись: ведьма. Профессия, стало быть.

Приятель захохотал.

— Профессия? Или призвание? А может быть, хобби? – уточнил он, улыбаясь.

— Ведьмы, вампиры, демоны… Профессии такие новые… Это тебе не слесарь четвертого разряда.

— Почему именно четвертого?

— И эта прыть! – не слушая, продолжал редактор. – Эта бешеная, пугающая какая-то энергия! Тут они пробы берут – где якобы приземлялась летающая тарелка… Там – снимают идиотские какие-то показания с ящиком в руке. А то просто шляются с рябиновым прутиком. И он, вообрази, вращается!

— Подумаешь, – заметил приятель. – У спиритов столы вращались, а тут какой-то рябиновый прутик.

Редактор потер лоб, словно отгоняя наваждение, его лицо покрылось слабым румянцем.

— И вот пришла мне в голову глупая мысль, - негромко сказал он. – Обычная глупая мысль. Представь себе, что все эти духоперы…

— Кто, прости?

Редактор отмахнулся.

— Это я так, для простоты. Они же все помешаны на высоких материях, на жизни духа… Так вот, вообрази на минуту, что все их усилия оказались не бесплодны. Медленно, так сказать, путем зерна… но – дали-таки свои плоды. Свои мерзкие, червивые плоды, - прибавил он с отвращением. – Идейки – материализовались… потихоньку, полегоньку… И вот глядишь, вся эта дрянь, все это мракобесие поменяло статус… Да оно уж и сейчас поменяло статус. Были какие-то приметы, суеверия, от которых приличные люди старались держаться подальше… А теперь эти штуки уже называют прогнозами; и прут в журналы, на телевидение какие-то специалисты по неопознанным явлениям… Объясняют нам, дуракам, что и как…

— Суеверия всегда были. И мракобесия хватало во все времена, - заметил приятель редактора.

— Так-то оно так, – неохотно признал тот. – Но вот ныне что-то уж очень все это обжилось. Пустило корни… И, право, мне иногда кажется, что еще немного – и оно потеснит не только наше сознание, но и – как бы это выразиться – фундаментальные законы.

Приятель бросил на редактора удивленный взгляд.

— Ты не можешь так думать, – сказал он. – С твоим прагматизмом.

Редактор криво усмехнулся, потом снова погрузился в короткую задумчивость.

— Ну, ладно, – наконец решил он. – Прагматизм так прагматизм.

Он встал.

— Выйдем, если ты не против, на балкон. – И он кивком пригласил друга следовать за собой. Оба прошли во вторую комнату и открыли дверь балкона, который выходил на пустырь, намеченный под строительство. Горы хлама, вырытой земли и сухой травы наводили уныние.

— Так и живем, – почему-то сказал редактор и ткнул пальцем в воздух, вверх, привлекая внимание товарища.

— Только не говори, – заметил он, – что мне кажется.

— Оно тут, – прибавил редактор, – уже второй день.  И не спрашивай, куда я звонил. Никуда я не звонил, и не собираюсь.

Приятель молча посмотрел в указанном направлении. Метрах в четырех или пяти  от балкона, над пустырем  висел корабль. Это было хорошо оснащенное трехмачтовое судно, с носа которого неизвестно зачем свисал длинный канат. Палуба, это было видно ясно, была залита кровью, и люди в диковинных одеждах лежали распростертые на полу. Ну а у грот-мачты стоял богато одетый человек с ятаганом в руке. Лицо у него было бледное и искаженное, что и неудивительно: в его лоб был воткнут большой гвоздь, он, собственно, был приколочен к мачте и, наверняка, тоже мертв.

— Виталик, – вымолвил знакомый редактора. – А канат зачем?

— А, – сказал редактор. – Ты тоже обратил внимание. Канат (я во всяком случае так думаю) канат тут для осуществления контакта.

— С покойниками, что ли?

— С братьями по разуму, – ответил редактор, добавив грустно: – Такие вот дела. Что скажешь?

— Не может быть, – быстро сказал приятель.

— Естественно. Но…

Договорить, однако, друзья не успели. Прибитый к мачте капитан (а он несомненно был капитаном, достаточно было увидеть его наряд, превосходящий наряды несчастных его товарищей) – так вот, капитан разомкнул серые уста.

— Квадрат четырнадцать-ноль-ноль-ноль восемьдесят пять, – металлическим голосом возвестил пришелец. – Готовность номер один… Готовность номер один…

— И говорят-то на языке этих идиотов-уфологов, – сказал редактор и повернулся к кораблю пришельцев спиной. – Пойдем в комнату, а то меня стошнит.

Тут два человека покинули балкон и плотно затворили за собой дверь.