Сохраняют деревья силы. Стихотворения

 

* * *

Гляди-ка в оба, да не сглазь –

Из озарений, из наитий

Она возникла, эта связь, –

Не задевай узлов да нитей.

 

Из бездны гибельной уйдя,

Она скрепит края столетий –

И только в трепете дождя

Её почует кто-то третий.

 

Не то сквозь сон она прошла,

Набухнув жилкою височной,

Не то скользнула, как игла,

В укрытье памяти бессрочной.

 

Песочной струйкою шурша,

Проникла в логово забвенья –

И вот, отвагою дыша,

Судеб распутывает звенья.

 

Водой проточною струясь,

Она размыла средостенья

И вышла, больше не таясь,

На свет, и с нею – обретенья.

 

За тканью времени живой

Растенья вздрогнут и воспрянут –

И вскинут вдруг над головой

Свой мир, и ждать не перестанут.

 

И то и дело, как ни строй

Воздушных замков очертанья,

В единый миг пчелиный рой

Сгустит былые испытанья.

 

И ты узнал их, видит Бог,

И вновь лицо твоё открыто, –

Они грядущего залог

И настоящего защита.

 

* * *

Для смутного времени – темень и хмарь,

Да с Фороса – ветер безносый, –

Опять самозванство на троне, как встарь,

Держава – у края откоса.

 

Поистине ржавой спирали виток

Бесовские силы замкнули, –

Мне речь уберечь бы да воли глоток,

Чтоб выжить в развале и гуле.

 

У бреда лица и названия нет –

Глядит осьмиглавым драконом

Из мыслимых всех и немыслимых бед,

Как язвой, пугает законом.

 

Никто мне не вправе указывать путь –

Дыханью не хватит ли боли?

И слово найду я, чтоб выразить суть

Эпохи своей и юдоли.

 

Чумацкого Шляха сивашскую соль

Не сыплет судьба надо мною –

И с тем, что живу я, считаться изволь,

Пусть всех обхожу стороною.

 

У нас обойтись невозможно без бурь –

Ну, кто там? – данайцы, нубийцы? –

А горлица кличет сквозь южную хмурь:

– Убийцы! Убийцы! Убийцы!

 

Ну, где вы, свидетели прежних обид,

Скитальцы, дельцы, остроумцы? –

А горлица плачет – и эхо летит:

– Безумцы! Безумцы! Безумцы!

 

Полынь собирайте гурьбой на холмах,

Зажжённые свечи несите, –

А горлица стонет – и слышно впотьмах:

– Спасите! Спасите! Спасите!

 

* * *

Славянский корень, тюркская закваска,

Степная, переимчивая Русь,

Да имени широкая огласка –

Откуда? – разбираться не берусь.

 

Достаточно почуять на приволье

Неясный зов – откуда он, скажи?

Давно уже чумацкой крупной солью

Засыпаны глухие рубежи.

 

Чужая кровь – куда она девалась?

Всегда её с избытком было встарь, –

Вот эта почва ею напиталась –

Всех ненасытней жертвенный алтарь.

 

Вот в этих толпах всё перемешалось –

Откуда в этих лицах, объясни,

Кочевий дух, которым надышались

Когда-то, в незапамятные дни.

 

Какая сила это замесила,

Расплавила и бросила в леса,

Где финские замшелые светила

Белёсые коптили небеса?

 

Всё это зримо – стало быть, творимо

Доселе с неизведанных времён, –

Я верю, что Москва древнее Рима,

А Киев раньше к жизни пробуждён.

 

* * *

Пусть я вам не нужен сегодня, покуда

Не вспомните сами, что жив,

Пусть ваши гортани столетья простуда

В сплошной превратила нарыв,

 

Пусть помыслы ваши недобрые скрыты,

А добрые все на виду, –

Сегодня мы с вами поистине квиты,

А прочего я и не жду.

 

Так спрячьте же толки небрежные ваши

Подальше, до лучших времён, –

Испившему темени горькую чашу

Не место у ваших знамён.

 

Оставьте всё то, что оставить хотели –

Авось пригодится потом –

Под спудом, – я помню снега и метели,

Обвившие сердце жгутом.

 

Я помню весь жар этой силы безмерной,

Идущей оттуда, куда

Ведёт меня ввысь из кручины пещерной

Встающая в небе звезда.

 

А вас, оголтелых, сощурившись гордо,

Пусть ждут на постах ключевых

Сыны Измаиловы – смуглые орды,

Скопленье племён кочевых.

 

* * *

Лишь глоток – лишь воздуха глоток,

Да от ласки влажный локоток,

Да пора – царица полумира

Под звездой в надменной высоте

Тянет руки в бедной наготе

К двойнику античного кумира.

 

На лице – смирения печать,

Чтоб судьбу смелей обозначать, –

Подобрать бы камни к фероньеркам! –

С виноградом вместе зреет гром,

Чтобы дождь, поставленный ребром,

Удивил павлиньим фейерверком.

 

На ресницах – мраморная пыль,

Колосится высохший ковыль,

Да венком сплетается полынным

Эта степь, истекшая не зря

Горьковатым соком сентября,

С шепотком акаций по долинам.

 

Не найти заветного кольца,

Не поймать залётного птенца –

Улетит с другими он далёко, –

В розоватой раковине дня

Слышен гул подземного огня,

Ропот слеп, как гипсовое око.

 

Станут нити в иглы продевать,

Чтоб лоскутья времени сшивать,

Изумлять виденьем карнавала,

Где от масок тесно и пестро

И пристрастья лезвие остро,

А участья как и не бывало.

 

Полно вам печалиться о ней,

Круговой невнятице теней, –

Не объять причины увяданья –

И в тиши, растущей за стеной,

Дорогою куплено ценой

Отрешенье – символ оправданья.

 

* * *

Где когда-то белел ковыль,

Летним снегом на землю падая,

С чумаками прошли не вы ль

Просто так – за морской прохладою?

 

Где когда-то трава была

Удалой тетивы опаснее,

Синева лишь туда вела,

Где свобода ещё прекраснее.

 

Как пушинку, что с губ не сдуть,

Оставляли улыбку кроткою –

И стекала отравы ртуть,

И расправа была короткою.

 

Присмотрись – там подков не счесть –

Шлях от тяжести чубом свесился –

И на счастье примета есть

В этих отсветах полумесяца.

 

Там лукавый прищурен глаз,

Чтобы, чаркой извечной потчуя,

Чтили степи, вздохнув не раз,

Небывалую славу отчую.

 

* * *

 

Дыханьем родины мне степь моя верна –

Милее лепета и заповеди строже,

Она дарована, смиренье растревожа,

И нежит жалостью, где дверь отворена,

Погудкой вспархивает, шороху родня,

Звенит над запахами, длительнее эха, –

И в будущем ты ангел и утеха,

Но прожитое ближе для меня.

 

Мелодии священные ключи

Найдём ли мы к окрестности звучащей? –

И в этой беззащитности щемящей

Не высветлить пред вечером свечи.

 

Не выстоять пред облаком реке –

И кровью, пробегающей по жилам,

В печали по курганам да могилам

Она воспламенится вдалеке.

 

Где столько навидался на веку,

Всё чаще око тянется к пернатым,

Привязанным к отеческим пенатам,

И хатам с огоньками к огоньку.

 

А степи не гадают по руке –

И мгла полынная со временем роднится,

Распахивая нотные страницы,

И смотрит маревом – и, вся накоротке,

Слетает заговором в музыке старинной,

Почти что тайною, где явь твоя – извне,

И в жизни, брошенной былинкой в стороне,

Во притче памяти былинной.

 

И негде выговорить: милая! – с луною

Ужель найдём прибежище меж нив,

Чтоб, головы повинные склонив,

Нездешней надышаться тишиною,

Иной совсем? – на то она и есть,

Чтоб выговору вечности остаться

И слову прозорливому раздаться –

В нём боль и честь.

 

И травы горькие мне кажутся добрей,

И странник их, как веру, обретает –

И мнится: нет уже ни снега, ни дождей –

А птицы певчие совсем не улетают.

 

* * *

Лишь затем, чтоб под ветром встать,

Сохраняют деревья силы –

И доспехи роняет рать,

Под корой напрягая жилы.

 

Желваками бугры вокруг

Перекатываются редко –

Разве кто-то окликнет вдруг,

Под подошвами хрустнет ветка.

 

Кто земных не носил вериг,

Тот ни вздоха не знал, ни взмаха, –

И закопан по горло крик,

Чтоб не выдал прохожим страха.

 

Отродясь не увидит тот,

Кто ночного не ведал хлада,

Как из сотов густых растёт

Ощущенье пустого сада.

 

Под горою приют найди

У реки или чуть поближе –

Если сердце живёт в груди,

Я глаза твои сам увижу.

 

Хоть слова различи во мгле –

Неужели не понял сразу

Полусонных огней в селе

Фризом вытянутую фразу?

 

Разгадать бы в который раз

Этой трепетной стон округи! –

Вроде, ты и фонарь припас –

Может, вспомнишь ещё о друге?

 

* * *

Кто птице подскажет, где время искать,

В котором свободно паренье?

Кто пламени сможет впотьмах потакать,

Покуда возможно горенье?

 

Кто рыбу направит на истинный путь

Меж гибельных рек или в море?

Кто почву прославит, чья щедрая суть

Окажется нужною вскоре?

 

Кому там покажутся эти слова

Излишними вроде на фоне

Распада и стона всего естества

И боли в гортани и лоне?

 

Каким же паскудам по нраву разлад,

Хребта и ключиц переломы

У грозной отчизны, что мор или глад

Снесёт, но вздохнёт по-другому?

 

Какая пылает над нами звезда,

Какие мерцают зарницы?

Эпоха рождается в муках, когда

Не читаны судеб страницы.

 

Но птица упрямая рвётся в зенит,

И по ветру вьётся косынка –

И кольцами бармица тонко звенит,

И сулица ждёт поединка.

 

* * *

Глаза приподняв непрошенно,

Стоишь до своей поры,

Где в самую глушь заброшены

Взъерошенные дворы.

 

Увенчан листвой редеющей,

Стоишь, не смыкая век,

Покой прозревая реющий

Над сонным слияньем рек.

 

Фонарь приподняв над бездною,

Стоишь в тишине ночной,

Поддержанный твердью честною

На шаткой тропе земной.

 

Всё то, что давно предсказано,

Пронизано до корней

Присутствием горним разума –

И чуешь его верней.

 

И кто-то с тобой беседует,

Звезду в небесах подняв, –

И что-то отсюда следует,

И знаешь, что сердцем прав.

 

Рассеяны в мире зёрнами

Все те, кто к тебе добры, –

И травами скрыты сорными

Отравленные пиры.

 

Засыпаны щели домыслов

Растений пыльцой сухой,

Привычность побочных промыслов

Гнилою полна трухой.

 

И рот не криви из прошлого

Среди потайных щедрот –

От зол толкованья пошлого

К истокам запрятан код.

 

* * *

На листах виноградных – налёт

Застоявшейся мглы поднебесной, –

Только солнышко слово берёт –

Норовит закрывать ему рот

Непогода с ухваткой известной:

 

Поскорее успеть заслонить

Просветленье, надежду на чудо,

Направление дум изменить –

И луча напряжённую нить

Бросить с маху в какую-то груду.

 

Так и в жизни случалось моей:

Сколько раз этот свет прерывали,

Что бывал мне родного родней,

Что питал меня только смелей

В дни, когда мне вздохнуть не давали!

 

Только душу не вытравить вдруг –

Не затем она в мире желанна,

Чтобы в новый не ринуться круг,

Чтобы речи прекрасный недуг

От невзгод не спасал неустанно.

 

* * *

Куда заглянули вы нынче, слова? –

Не в те ли бездонные воды,

Откуда вы черпали ваши права

По первому зову свободы?

 

И что же от ваших стенаний и слёз,

От музыки вашей осталось?

В разомкнутом небе – предчувствие гроз,

А в сердце – простая усталость.

 

Но смысл ваш подспудный не так уж и прост –

И мы не ему ли внимаем,

Когда норовим дотянуться до звёзд

И рокот морей обнимаем?

 

В листве и цветах средь биенья лучей,

Украсивших грешную землю,

Я ваше участье ещё горячей,

Ещё откровенней приемлю.

 

Но с вашей повадкой и с вашей мечтой

Не только улыбки знакомы –

И тот, кто лежит под могильной плитой,

Постиг наважденье истомы.

 

И я наглядеться ещё не могу,

Как день наклоняется к вишням, –

И век неизбежный в себе берегу,

Чтоб с честью предстать пред Всевышним.

 

Москва-Коктебель