Время прощания. Из записок фронтовика

Мир меняется, а «я люблю тебя» звучит, как когда-то в прошлом. В смертельную битву шли за любовь, за жизнь. Войнаотнимает молодость, но не в силах отнять любовь. В дыму горящих сёл и городов, путаницы движения наших и вражеских танков порой трудно было уловить степень боевой обстановки.

Моя старая оперативная топографическая карта всегда была со мной… Мой талисман и мой помощник, мой путеводитель: со стрелками, знаками, расчётами по оперативному и техническому обеспечению, легендами действий. Она была на маршах и под огнём. Вместе мы решали боевую и техническую задачу в обороне, наступательных операциях. Мы улавливали весь ритм сражений.

Ныне старая карта – как память, как память нашей юности, а рядом постоянно меня сопровождала моя любовь. Оказалось, что для меня и во мне остаётся Наташа – моя первая любовь. Порой, задумавшись, долго курю и мрачно гоню счастливые воспоминания, которые были ещё слишком свежи и причиняли много боли. Потом уплывало всё в иллюзии, что случится чудо и всё устроится хорошо. Мне ещё не верилось, что всё позади и ничего нельзя изменить.

В каком-то туманном понимании, дразня непонятными вопросами и уводя далеко от снов и чувств, которые путались, теряя чёткость и завершённость,на смену приходила память мужества, как память любви к жизни. Ныне старая карта – это Любовь, карта Победы и чудо ХХ века – Израиль.

Но как давно всё это было. Да и в другой жизни. Боже мой! Ковар-ная война, старая, истёртая временем карта, разбитое сердце и незакон-ченный роман. Как писал один поэт: «И увядшие цветы соседствуют с массой свежих».

Вот и войне конец, а я ранен, контужен, истощён, но живой! Думы мои о сыне, рождённом в разгар войны, и, конечно, о Победе.

А я почему-то всё вспоминаю мою первую любовь, девушку по имени Наташа, с тонким станом, со вскидывающимися золотистыми локонами, глазами цвета морской волны, удивительным голосом – звонким, чуть-чуть дребезжащим, и с торжествующей улыбкой. Эта улыбка особенно подчёркивала выступающие надбровные дуги, лёгкий и чистый профиль, слегка широковатый носик, дерзкий рот и губки.

Встречая Наташу в ту пору, доводилось наблюдать, как платье её на ветру развевалось от свежего ветерка, подчеркивая стан, грудь. В руке она держала тогда модную сумочку-чемоданчик.

Я тихо страдал. Что со мной творилось! При встрече у меня коло-тилось сердце. Я терял покой в ожидании следующего вечера… Я мчался на свидание, лишь бы её увидеть, а, увидев, смотрел в это прелестное лицо, на котором сияли глаза с длинными ресницами.

*  *  *

Мы, три друга и три подруги, пошли на вечер танцев во Дворец культуры, недалеко от которого жила моя родная сестра Люба.Она давала мне уроки танцев дома под музыку пластинок, которые проигрывались на патефоне.

Моей первойпартнёршей по бальным танцам была Наташа, дочь моряка торгового флота на Каспийском море Зотова. Экзамен я выдер-жал, после чегонаши взаимоотношения с Наташей утвердились, несмо-тря на претензии моего друга Володи и друга семьи Наташи Бориса.

В этот вечер мы с особым рвением и азартом танцевали, и он стал решающим в наших взаимоотношениях. Наши свидания у её дома, а потом и в домашней обстановке усиливали тягу друг к другу. Мы бродили по городу, посещали музеи, кинотеатры, театры, гуляли по любимому морскому бульвару, встречались с друзьями, веселились и балагурили. На бульваре было много мест для уединения влюблённых, и мы отрывались от компании друзей.

Рядом с Приморским бульваром, в Старом городе, обнесённом крепостной стеной, стоит величественная и легендарная «Девичья башня», когда-то окружённая рвом с водой из Каспийского моря. Теперь эта башня – как символ города Баку, как символ вечной любви. Поднявшись по внутренним каменным ступеням, с еёвысоты можно обозревать морское побережье, бульвар и часть города. Башня когда-то предназначалась для охраны Апшеронского полуострова, подачи сигнала на случай приближения врага.

Мы с Наташей приходили к этой башне, поднимались на её высоту и с площадки обозревали красоты города и моря. Возвращаясь домой, заходили в чайхану, садились за столик, пили неповторимый аромат-ный бакинский чай из специального фигурного стакана.

В 1932 году, когда я заболел брюшным тифом, Наташа навещала меня и даже старалась чем-то помочь. Наша дружба крепла с каждой нашей встречей. Правда, моя мама не очень одобряла, да и её родители имели свои взгляды на будущее дочери. После выздоровления мы стали более близкими и стали выезжать в районы отдыха с морским побережьем: Зых, Мардакяны, Бузовны; вольно проводили время, купались, загорали, катались на лодках.

Как-то в компании друзей на Приморском бульваре под звуки гитары пели, бурно реагируя на слова песен, затем затеяли танцы и, конечно, всеми тогда любимый вальс-чечётку. Вдруг нас окружили милиционеры и повели в участок за нарушение общественного порядка. Тем, кто пытался отговориться, возражать, сопротивляться, выкручивали руки. В милиции девушек отпустили, юношей втолкнули в общую камеру, полуподвальную. Не знаю, сколько мы бы просидели, но, к счастью, Наташа сумела сообщить моей сестре Любе, которая тогда работала в общем отделе ЦКВКП(б) Азербайджана, и нас всех отпустили.

Наша молодость давала нам надежду, мы думали, что всё будет вечно. Поэтому о будущем как-то не задумывались, по наивности и неопытности не вели прямого разговора. Но жизнь вносила свои кор-рективы. Это потом, повзрослев, поняли, какую сотворили неповтори-мую ошибку.

* * *

В 1933 году меня призвали в Красную Армию, служить должен был в Тбилиси, а затем в 1934 поехал по набору на учёбу в Москву.

Казалось, ничто не угрожало нашей любви. Но вдруг в конце 1935 года оканчивает Бакинское пехотное училище Борис Марголин, сын из семьи близких друзей Наташиных родственников. Родители настаива-ют, чтобы Наташа приняла предложение Бориса выйти за него замуж, и она соглашается. 

Я был в шоке, но изменить ничего не мог, так как военная служба моя продолжалась. Только в 1939 году, после завершения военной кампании в Западной Украине, мне дают увольнительную. Я приезжаю в Баку…

*  *  *

Я часто задавал себе вопрос: что же дальше делать? Года идут, собы-тия, происходившие вокруг нас, с нарастающей скоростью приближали развязку неопределённостей между Советским Союзом и фашистской Германией. А я хотел быть счастливым – наперекор всему и всем, напе-рекор своей судьбе. Несмотря на то, что уже сомневался в возможностисамому влюбиться, я хотел личного счастья, мечтал о любимой женщине.

В 1940 году, получив очередной отпуск, я спешу в родной Баку, на свадьбу моего друга Абрама Мартковича.

…Тост за тостом: за новый брачный союз, за родных, друзей, за армию и её воинов.Так уж получилось, я один из близких жениха, а Нина – самая близкая подруга невесты. В моей душе смятение. Да, мне нравится Нина, но моя любовь к Наташе ещё сильна.

Армейская служба не давала много времени на личные пережива-ния. К тому же, возраст и приближение неизбежной войны изменяли всё в моей судьбе. Мой командир – намного старше и опытнее меня – подписывая отпускные документы, убеждал, что мне пора жениться. Неожиданный приезд в отпуск Бориса, чтобы забрать семью к месту службы, дал дополнительный импульс к принятию решения.

Все дни оставшегося отпуска были почти полностью заполнены нашими встречами…

Времени катастрофически не хватало. Посещения родственников, друзей, объяснения. Нас с Ниной уже воспринимают как супружескую пару. Посетив Любу, мы пошли на вечер танцев, который состоялся во Дворце культуры, в том самом, в котором я бывал с Наташей.

На нас все обращают внимание, и я понимаю, что это из-за нашего особого внешнего вида. Надо признаться, что я был одет необычно для того времени в Советском Союзе. Перед тем, как поехать в Баку, я сшил костюм на заказ у одного из лучших портных, ик нему прибрёл все необходимые аксессуары. Представьте мой вид: костюм с потрясающей клеткой, стильная сорочка с галстуком,модные для того времени туфли. Но и это ещё не всё, если не отметитькоричневое драповое пальто с замшевой отделкой и шляпу. Моя невеста одета в синее пальто, платье из розового шёлка.

Для того времени мы выглядели очень нарядно и подозрительно. К тому же мой задний карман брюк несколько оттягивался и выступал заметно, когда поднимался пиджак. Там лежал маленький трофейный бельгийский пистолет.

Но не только посетители зала обращали на нас внимание,особое подозрение вызвали мы у «представителей власти». Так что сразу после окончания первого танца к нам подошли двое в гражданском и пригласили меня следовать в указанном направлении. У подъезда нас уже ожидала милиция и легковой автомобиль «М-1».Моя дама в шоке. Я попросил её оставаться на месте и ждать моего возвращения.

Во втором отделении милиции, несмотря на поздний час, меня ждала спецгруппа во главе с начальником милиции и особой личнос-тью в гражданской одежде. Тщательно проверяются мои документы: удостоверение личности, отпускное предписание, запись на право ношения оружия, затем задаются вопросы, на которые я даю исчерпы-вающие ответы.

Когда всё оказалось в порядке, и оперативная группа убедилась, что перед ней не вражеский агент, мы перешли к произвольной беседе. Мои оппоненты проявили большой интерес к событиям на Западе и к действию наших войск. Я в их глазах превратился в героическую личность. После мирной беседы мы «подружились», что дало мне возможность «потребовать», чтобы меня на автомашине и в сопровож-дении доставили во Дворец культуры.

Моя девушка, ни жива, ни мертва, ждала меня у входа, а люди в танцевальном зале гадали, из каких я вражеских сил, и хвалили бдительные «органы». Моё неожиданное появление, да ещё в сопровождении тех, кто только недавно меня забирал, и вежливое прощание со мной, вызвали обратную реакцию, не менее любопытную.

Итак, до конца танцевального часа мы с Ниной ощущали постоян-ное к себе внимание, тем более что в танцах мы никому не уступали.

*  *  * 

Каждый человек наталкивается на какие-то жёсткие и лишь ему одному ведомые ограничения в свободе. Солдат – одно из самых несвободных существ. Надев военную форму, человек превращается в посланника своего народа и должен воспринимать себя как личность, от которой чрезвычайно многое зависит, готовую пойти на самопожертвование.

Я мечтал о создании большой семьи, мне хотелось иметь много детей, но на практике в вопросах семейных отношений было больше иллюзий, чем действительности. Отсутствие настоящей любви не дало полного удовлетворения и не помогло в создании совершенных семейных отношений.Служба в Красной Армии отнимала большую часть личного времени, где важное место занималтак называемый тыл – семья и боевая подруга.

В первую очередь, надо понять и поверить в себя и в того, с кем намерен связать свою нелёгкую жизнь, полную ответственности, боль-шой нагрузки, непредсказуемости и опасности. Хватит ли у твоей буду-щей жены такта и внимания в нелёгкой, насыщенной особенностями и тревогами…жизни?

Война кончилась, но не кончилось моё семейное состояние. К тому же ранения, контузия и заболевания из-за истощения поставили меня в зависимое положение. Ко всему этому можно добавить и мой еврейс-кий менталитет, и воспитание.

Да, нам хочется всегда казаться такими уникальными и неповтори-мыми, но живём мы все по одним простым законам. А в молодости идём дорогой беззаботной жизни.

Сейчас я бы сказал себе: берегись чувства принуждения, зависимости, обязанности по отношению к себе. В свободе выбора, в свободе распоряжаться собой умей создать ситуацию и обстановку и сумей дождаться случая и воспользоваться им. Умей сказать: «Нет!» – и уйти.

Кто не умеет быть счастливым своим счастьем, чужого не обретёт. В те годы наша беда была в неопытности и в нашей наивности. Просто были негра-мотны в вопросах любви и секса. Да и вся жизнь в советское время уводила в идеологию.

*  *  *

И вот конец войны, потеря многих родных, близких, друзей. Я ранен, контужен, истощён физически и морально. Но… жив, чёрт возьми! Прохожу курс лечения. И наконец – Баку. Семья, встречи с родственни-ками, родными людьми, с сыном, родившимся 13 октября 1941 года.

P.S.Полный текст записок автора в журнале «Начало» №4.