Оглянуться... вперёд. Стихи

*  *  *
«А вы такая умная», – мне часто говорят,
А я такие глупости творю, увы, подряд.
Идет несовпадение того, что на виду,
И дури в поведении, что от себя не жду.
Да, Марксова теория в основе не слаба:
И жизнь на самом деле единство и борьба.

*  *  *
Стихи нахально лезут в душу,
Их очень жду, однако трушу,
Что легкость благозвучных слов
Их смысл в угол отодвинет,
И где-то в глубине углов,
Забытый, он тихонько сгинет,
И вдруг пристанет к чистоте листа
Трескучих фраз пустая красота.
Стихов бездумных читано немало,
В них столько фальши, столько позы...
Нет, лучше быть солдатом прозы,
Чем в рифмах метить в генералы.

*  *  *
«Весь мир – театр» – давно он пригвожден
К позорному столбу расхожей фразой.
Но коль театр плох, зачем же он
К себе нас тянет раз за разом?
Зачем же с трепетом мы ждем,
Когда нам занавес откроет
То бой неравный племени с вождем,
То рока финт, случившийся с героем?
Зачем над вымыслом рыдаем,
Живем несбыточной мечтой
И даже принцип утверждаем,
Пленившись выдумкой простой?
Вот так и мир нас тайной манит
И рай нам призрачный сулит,
Но жестче, чем театр, обманет
И смертью действо завершит.
И все равно, как ни опасен,
Как ни жесток его обман,
Мы верим хеппи-эндам басен,
Ждем золотых дождей в карман.
И каждый новый день, как прежде,
Встречаем и живем в надежде –
Мир будет лучше, чем вчера,
Он – не театр, не игра.

СЛОВА

Слова людские так легки,
Летают, словно мотыльки:
Сказал – и человек расцвел. (4-х стопник)
Сказал – и ближнего в могилу свел. (Сказал – в могилу друга свел)
Хвала, укол обид, укор
Иль сплетен мелких злобный хор –
Как безрассудно, как спокойно,
Как внешне вроде бы пристойно
Мы раним без ножа словами
Других и после плачем сами,
Когда в обстрел обидных фраз
Они в ответ подставяют нас.


ЕСЛИ УВИДИТЕ...

Две коляски, большая и малая, –
Двое по краешку мостовой крутят.
Из-под колес брызжет вода талая.
«Тоже ведь транспорт», – прохожие шутят.

У одного поездом отрезало ноги,
У другой – ДЦП с рожденья,
Вот и катят теперь по дороге,
Выруливая из недуга штурвалом терпенья.

Если все наши беды собрать в кучу
И рядом поставить, с ними равняя,
То это будет, как капля в туче,
Что тяжко давит, дождем закипая.

Если увидите эти коляски,
Им помогите – расчистите путь,
Чтобы поменьше в ухабах тряски
И чтоб в пути чуть-чуть отдохнуть.

Им с таким транспортом быть несладко.
Волю свою оседлав, как коня,
Все-таки рвутся вперед без оглядки,
Зубы сцепив и прочь боли гоня.

И «инвалид» ненавидя слово,
В жизнь вторгаясь, свободно дыша,
Крутят колесики снова и снова
Со всеми на равных, как просит душа.

РОЖДЕНИЕ ЧУДА

«О чем ты?» – спросили друзья пианиста.
Художнику задали тот же вопрос.
«А пьеса о чем?» – приставали к артисту.
И автору фильма чинили допрос.

Да разве расскажешь искусство словами
И разве «Джоконды» уловишь секрет?
А музыка? Что она делает с нами!
Восторг и печаль, душу полнящий свет.

Сны фантазий Дали, звуки чар Доницетти,
Мрак трагедий Шекспира, балетных дуэтов союз...
Кто поймет, как попали мы в сети
Терпсихоры, Евтерпы – прекрасного муз.

Нету формулы у вдохновенья,
Не разложишь его на фрагменты,
Будто с неба слетают мгновенья
Озарений, открытий моменты,
Что являют средь гнусности, зависти, блуда
Человеческим даром рожденное чудо.

ЛЮБОВЬ

«Что есть любовь? – спросил юнец. –
А если есть, где ей конец?
Неужто к свадьбе золотой
Она все остается той,
Что бурей волновала кровь?»
Насмешливо он вскинул бровь.
Прабабка, что сидела с дедом рядом,
Ему ответила лишь взглядом.
И он замолк: ее рука
Покоилась в руке у старика...

БОЛЕЗНЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

Мне мудрый знакомый сказал, что любовь –
Всего лишь болезнь, вошедшая в кровь,
Как грипп, малярия, ангина и корь,
Отнюдь не высокое чувство, а хворь.
Ее словно вирус какой-то занес,
Она состоит из мучений и грез,
Бросает то в жар, то в озноб ледяной,
Тут врач бесполезен, лишь страстью одной
Себя изнуряет несчастный больной.
Любовь никакое, выходит, не чудо,
А просто недуг, неизвестно откуда
Пришел и почти что бесследно исчез,
Как будто бы порчу наслал злобный бес,
А после махнул, заскучавши, рукой
И отпустил наконец на покой.
«Но если бы так, – мудреца я спросила, –
Значит, Джульетта совсем не любила,
Просто трепала ее лихорадка?
Но почему же ей было так сладко
И не хотелось с Ромео расстаться?»
Он не замедлил с готовым ответом:
«Тяжкой болезнь была у Джульетты,
И, как бывает при осложнении,
Рассудок теряется в сильном волнении».
Спорить? И Ларину в помощь призвать?
Пушкина лично ему называть
С чувством поэта к своей Натали?
Иль предъявить лучше Галу Дали?
Стоит ли вдалбливать зрелому мужу,
Что летний зной не походит на стужу?
Он ведь и втайне тоже в сомнении,
Так ли уж прав он в своем утверждении,
Если терзает мысль одна:
Пусть дольше с ним вместе пробудет жена,
С которой за долгие общие дни
Срослись неразрывною связкой они,
И если попробовать их разделить,
То одному без другого не жить.
...Тут, видно, хроническое нездоровье,
Что издревле в мире зовется любовью...

*  *  *
Старый друг,
что вчера еще был Казановой,
одряхлел, заболел, –
это горько, но это не ново.
Мир являет собой круговерть
от рожденья к концу:
в середине идем мы к венцу,
чтоб любить, чтоб родить,
чтоб надеждами жить,
а потом опечалиться вдруг,
что совсем одряхлел старый друг,
и с тоской оглянуться... вперед,
где забрезжил уже твой черед.