Дети доктора Франкенштейна

 

 

Тайна жизни всегда завораживала человечество. Но еще более будоражила умы возможность создавать жизнь – выполнить смертному ту задачу, которая всегда была прерогативой богов.

Вот и существуют легенды о големе, о создаваемых алхимиками гомункулусах (средневековых андроидах).

Из мифов идея об искусственном создании жизни неизбежно проникла и в литературу. Знаковым можно назвать роман Мэри Шелли “Франкенштейн, или современный Прометей”. Даже те, кто его не читал, скорее всего, знакомы с сюжетом.

Доктор Франкенштейн и его помощник Игорь сшивают вместе куски человеческих трупов и оживляют получившееся существо электричеством.

Получившееся человеческое существо не находит места среди людей и восстает против них, а сам Франкенштейн ужасается своему созданию. Почему? Потому, что “вмешался в божью работу”.

Частое обвинение любой науки, не правда ли? Мы смеем “вмешиваться в промысел божий”. Смеем раскрывать сакральные тайны мироздания и ставить их на службу людям.

Роман Шелли оказал огромное влияние на становление научно-фантастического жанра в литературе, а также готического хоррора. И в дальнейшем, многие авторы возвращались к теме создания учеными новых живых существ или видоизменения существующих.

Еще до появления генетики и открытия ДНК инструментом такого видоизменения была назначена хирургия. Успехи медицины и биологии в этой области конца 19-го века и начала 20-го вдохновляли писателей.

Как пример можно привести роман Герберта Уэллса “Остров доктора Моро”. В нем доктор Моро с помощью вивисекции превращает животных в людей.

А тема хирургической модификации человека была позже затронута Александром Беляевым в романе “Человек-амфибия”.

Правда, в советской н/ф тема “вмешательства науки в таинство жизни” преподносится под совершенно иным углом. Доктор Сальватор, создатель Ихтиандра, защищает свое творение и свою работу на суде перед церковниками.

Между тем, бурно развивающаяся в первой половине 20-го века западная н/ф преподносит все больше примеров страхов перед наукой. Тогда становятся популярными сюжеты о восстании машин, о порожденных безумными экспериментами чудовищах.

Снова и снова, жуткие творения восстают против творцов. Так было и в романе Говарда Лавкрафта “Хребты безумия”, где населявшая миллионы лет назад Антарктиду цивилизация Старцев создала себе слуг – шогготов, искусственную форму жизни. И это кончилось полным уничтожением ими Старцев.

Лавкрафт оказал огромное влияние на жанр хоррора. И его темы повлияли на литературу, кинематограф и интерактивное искусство.

В фильме Ридли Скотта “Чужой” люди сталкиваются с опасным, сильным и невероятно живучим организмом. И в приквеле к “Чужому”, снятом тем же Скоттом “Прометее” эти существа оказываются творениями древней, давно исчезнувшей цивилизации Инженеров.

Знакомый паттерн, правда? Снова рукотворные монстры. Снова наказание за попытку “стать равными богам”.

Становление современной генетики и открытие ДНК подтолкнули как воображение, так и страхи. Теперь уже генетическая инженерия стала инструментом наследников доктора Франкенштейна.

Наука и научная фантастика всегда влияли друг на друга. Такие концепции как генетические конструирование, клонирование, биомодификации и т.п. нашли свое место как в научных работах, так и на страницах научно-фантастических произведений (не говоря уж о киноэкранах и позже – мониторах компьютеров).

Конечно, изображению искусственных существ как монстров всегда находилась антитеза.

Например, в космической опере Сергея Снегова “Люди как боги” биотехнологиям отводится немалое место.

Общество будущего на Земле активно видоизменяет формы жизни (используя воздействие на ДНК), в том числе и воссоздавая мифических пегасов и драконов. И это преподносится как вполне позитивные научные достижения…

Во второй половине 20-го века появились новые субжанры научной фантастики. К таким жанрам относится биопанк. Произведения этого субжанра рассматривают социальные последствия для человечества широкого внедрения развитых биотехнологий.

К произведениям биопанка можно отнести “Схизматрицу” и другие произведения Брюса Стерлинга. Или “Рибофанк” Пола Ди Филиппо. Или “Заводную” Паоло Бачигалупи. Или же “Next” Майкла Крайтона.

Взаимоотношения между людьми и их живыми творениями (которые в “Рибофанке” зовутся трансгенами) многообразно затрагиваются в биопанке. И часто они не самые радужные…

В мире Пола Ди Филиппо трансгены являются рабами, собственностью хозяев – “натуральных” людей. И многие из них достаточно разумны, чтобы осознавать свое положение. В книге даже действуют члены Фронта освобождения трансгенов.

В произведениях Лоис Макмастер Буджолд, относящихся к “Барраярскому циклу” также фигурируют генетически модифицированные гуманоиды, выведенные корпорациями будущего для выполнения определенных задач. И когда надобность в них отпадает, не имеющим прав человека трансгенам грозит уничтожение.

Человечество за свою историю показало многообразие различных форм угнетения себе подобных, обосновывая это религией, расой или генетикой. И происхождение из пробирки может стать еще одним обоснованием нового неравенства.

И неизбежного восстания против этого неравенства. Так бунт создания против создателя выходит на иной уровень. И разве этот бунт не оправдан?

Успехи науки всегда вызывали страхи. Каждая новая технология вызывала новый всплеск теорий заговоров – как сейчас ГМО, клонирование человека, генетические модификации и т.п. Раздаются даже призывы запретить или ограничить исследования в области биологии.

Тем не менее, прогресс невозможно повернуть вспять. Настанет время, когда искусственно сконструированные живые существа (некоторые из которых вполне могут быть разумными) будут частью окружающей нас жизни.

Придет время, и реальные дети доктора Франкенштейна откроют глаза и впервые взглянут на мир.

И к чему готовят нас книги, фильмы и компьютерные игры?  Заранее к тому, чтобы считать их монстрами или утилитарными органическими машинами?

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Дмитрий Перегудов

 

Сигнал

 

Это был бритый наголо белый мужчина в клетчатой рубашке и джинсах, худой и поджарый, словно борзая. Выглядел тип довольно опасно.

Я случайно встретил его в баре. Тем вечером в “Наполнитель” забилась такая куча народу, что почти все столики оказались заняты. И только одно свободное место – рядом с этим мрачным типом. А я уже взял себе кружку пива.

Делать было нечего. Пришлось устроиться рядом. Лысый хмырь просто сидел перед своей гигантской кружкой и смотрел, как пузырьки в золотистой жидкости поднимаются вверх. А потом он поднял на меня налитые кровью глаза.

– Здорово…

– Привет, – осторожно произнес я.

Голос у хмыря был похмельный.

– У тя память хорошая, а? – вопросил он.

– Вроде не жалуюсь.

Я принялся лихорадочно соображать, где и когда я мог с этим парнем пересечься.

– Везет тебе. А у меня нет. Вот ведь зараза! Есть вещь, которую я не вспомню, даже если моя жизнь будет от этого зависеть.

– Да?

Хмырь кивнул.

– А тут вот какое дело. Будущее человечества зависит от этой херни, которую я не могу вспомнить.

– Да?

Да, мои реплики не отличались оригинальностью.

Я подумал тогда, что имею дело с обыкновенным психом. Лучше всего было быстренько допить пиво и свалить. Но, против воли, во мне просыпался интерес к истории.

– Я много чего пробовал, знаешь ли. Лекарства всякие, то да се. И ничего. Я все помню, кроме одной самой важной гребанной детали. Понимаешь? Нет, разумеется…

– Так вот, слушай. Вот как я дошел до жизни такой…

Незнакомец сделал пару гигантских глотков пива, рыгнул и продолжил рассказ:

– Я в школе считался умным парнем. Мне прочили будущее, но не сложилось… денег не хватило, чтоб продолжить образование. Но я продолжил интересоваться наукой, да и друзья у меня были. В общем, мы делали всякую интересную херь.

– Это… любопытно, – пробормотал я словно на автомате.

Кружка моя осталась нетронутой.

Тип обвел равнодушным взглядом бар и собравшихся в нем людей. Они его не волновали.

– Была группа – я, Мануэль, Хорхе, Роза. У Мануэля оказались связи с каким-то “Фондом Азен”, который помогал научным проектам. Так что у нас были ресурсы, были возможности… и этим масонам было плевать, у кого какой диплом.

– И чем вы занимались?

– Слыхал о SETI, да? Уравнение Дрейка?

– Поиск внеземных цивилизаций?

– Ага.

– Но ведь из этого ничего не вышло!

– Да. Вся херня! Silentium Universi, мать ее! А что они вообще искали? Они даже не знали, что надо искать!

Лысый хмырь теперь почти орал. Барменша Мария уже начала поглядывать на наш столик, а я перепугался. Но незнакомец быстро успокоился.

– Да. Радиоволны, блин. Почему еще к нам на Землю инопланетные почтовые голуби не залетают?

– Я такого не помню…

– Искать радиоволны, испускаемые иными цивилизациями – мертвое дело. Ты ведь знаешь, какова скорость их распространения в межзвездном пространстве?  

– Нет.

– Меньше скорости света. Мы думали, что нужно искать нечто другое в качестве носителя информации для Послания. Возможно, это излучение, еще неизвестное науке.

Тогда голос незнакомца разительно переменился. Он стал спокойным, четким, размеренным.

– Как найти то, чего мы не знаем? Где искать? Будь у нас миллион клонированных Эйнштейнов… но нет, таких ресурсов  Фонд Азен” нам не предоставил.

– Зато у нас был радиотелескоп. Старый, правда, но внушительный. Знаешь, такая гигантская тарелка, которые так любят показывать во всяком сай-фае.

– Это было круто! Радиотелескоп только для нашей группы! И мы могли делать с ним, что только захотим! Уж не знаю, как “Фонд” его раздобыл.

– И что вы делали?

– Поначалу мало чего. Разбирались, читали инструкции. И думали о том, что делать дальше. Тогда-то Роза и предложила свою идею. И тут начинается мой провал в памяти. Но точно была какая-то установка, дополнение к телескопу.

Незнакомец с усилием сжал виски руками. Зубы его оскалились. Потом мужчина со вздохом расслабился.

– Нет. Не помню. Какая-то идея пришла в голову Розе, а Хорхе подхватил ее, и мы с Мануэлем помогли…

– Оно заработало. Помню только, что не сразу. Пришлось Мануэлю попросить помощи у “Фонда” – дополнительные генераторы и еще что-то. А потом заработало…

– Тут уже все нечетко. Наша хрень жрала океан энергии. Долбанная тарелка снаружи раскалилась. Я видел красное свечение. И тогда мы его приняли, этот Сигнал.

Мне показалось, что собеседник уже совершенно не осознает, где находится и с кем говорит.

– Сигнал. Мы не знали, что именно приняли. У физиков сейчас даже нет названия того типа волн, на который он был записан, понимаешь? А мы его поймали и вывели на экран компьютера! И это было изображение! Видеозапись, и мы смогли ее воспроизвести!

– Я видел, там, на экране. Существо. Представляешь, оно было похоже на лошадь… но оно было разумным. Я это понял, даже просто смотря на экран. – И что дальше?

– Мы пялились на существо. А потом установка сначала налилась красным светом и взорвалась. Меня отбросило к стене, я сильно приложился головой и отключился. Вот так. Я очнулся в больнице и узнал, что Мануэль, Хорхе и Роза погибли.

– Так?

– Да, именно так. Их опознали только по зубам. От установки ничего не осталось, телескоп расплавился, даже джунгли рядом с ним загорелись. А я вот уцелел, только обожгло спину. Спасатели меня нашли под завалами. Вот и все…

Какое-то время он молчал. Потом допил пиво несколькими огромными глотками и задумчивым тоном продолжил:

– Удивительно, а? Я так хорошо помню все, что произошло. Помню то существо. Оно просто стояло и смотрело через экран, смотрело прямо на меня.

– Существо походило на лошадь?

– Ага. Четвероногое, с копытами и вытянутой мордой. Шкура была такого странного цвета и покрыта узорами… Я так хорошо помню это… и совсем ничего о том, как мы собрали чертову штуковину… глупо правда? Четыре человека сделали то, что не смогли гигантские научно-исследовательские коллективы…

Незнакомец откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Через какое-то время я услышал его размеренное дыхание.

Так я тогда и не дождался, когда этот тип проснется. Допил пиво и ушел. А ведь я даже имени его не знаю.