На общей волне. Стихотворения

НА ВСТРЕЧЕ С ВЕТЕРАНОМ

 

Он рассказывал, как брали с боем

высоту. И показалось мне –

это я бегу несжатым полем

к доту, вкопанному на холме.

Видится, как очередь ложится

всплесками, впритирку возле ног,

и солдат отчаянные лица,

все вложивших в яростный рывок.

И не он, а я, достигнув дота,

пожалев, что больше нет гранат,

от смертельной жатвыпулемета

уцелевших заслонил ребят.

Выжил, посмеявшись над судьбою,

и войну оставил позади,

и всегда пять пуль носил с собою,

вынутых из раненой груди.

Я пришел в себя. У ветерана

помутнел от прошлой боли взгляд.

Вдруг и сам я ощутил те раны,

боже правый, как они болят!

 

***

В разведку мой дед на войне не ходил,

ни в море, ни в воздухе не воевал.

Он строил дороги, мосты возводил,

случалось, и те, что когда-то взрывал.

Спросил его как-то: «А сколько наград

за ратные подвиги ты заимел?»

Но дед промолчал и кивнул невпопад,

и орден единственный тускло блестел.

Ах, фронт! Не отправили деда туда,

хотя, как и все, он писал рапорта,

а фронт был под боком и смерти труды

исправно поправки вносили в ряды.

Шагнули немногие в мирные дни.

И дед среди них, не герой, не пророк.

Помилуй же, Время, его, сохрани,

коль Бог в свое время его уберег!

 

***

Я говорю, что Вечный огонь

холоден, словно лед.

Тот, кто приблизит к нему ладонь,

вряд ли меня поймет.

Впрочем, не думаю, что ему

этим добавишь ума.

Если б ему там лежать самому,

понял бы – льдиста тьма.

Где бы я ни был, ночью и днем,

чтоб о войне не забыл,

жжет мою душу синим огнем

холод братских могил.

 

НА ОБЩЕЙ ВОЛНЕ

 

Был я поздно рожден, не попал на войну,

и хочу положить не поэтому ли

всем, прикрывшим собой мою мать и страну,

благодарный и горький поклон до земли.

За «котел сталинградский» и «курский гранит»,

за «пружину московскую», «ладожский мост»

говорю я спасибо свое всем, кто спит

под тяжелым огнем обелисковых звезд.

Кто в чадящих полях наступавшей войны,

если боезапас у него иссякал,

за победу другой не приемля цены,

шел на танк и под ним свое сердце взрывал.

Кто не бросил подбитый в бою «ястребок»,

а с машиной сливаясь, слабея от ран,

направлял в средоточье железных дорог,

или в небе израненном шел на таран.

Кто, найдя от осколка обрыв в проводах,

рухнув рядом, прошитый кусочком свинца,

восстанавливал связь, зажимая в зубах

перебитого провода оба конца.

Кто нашел в себе мужество падать на дот,

обезвреживать мины, в застенках молчать,

кто тогда не дошел до Берлинских ворот

и Победу кому не пришлось отмечать.

Всем погибшим пускай будет пухом земля,

всем, платившим по самой высокой цене,

и я верю, что все они слышат меня,

ведь сердца наши бьются на общей волне.

 

***

Как ты думаешь обо мне

в круговерти дневной и во сне?

Ну, а если б я был на войне,

как бы думала ты обо мне?

Наша жизнь непроста, непроста.

И с крестом она и без креста.

Пусть сто лет, пусть хотя бы полста,

только пусть она будет чиста.

Чтоб ни домыслов и ни вранья,

чтоб ни хищников, ни воронья.

Чтобы градом не било жнивья,

на котором растут сыновья.

Чтобы все – по уму, по цене,

небо в звездах, цветы на окне,

и чтоб думала ты обо мне

так, как будто бы я на войне.

 

***

Затих учебный бой на полигоне.

На сборный пункт гурьбой идут курсанты.

Они горды. Они сейчас в законе –

с отличием отбили все десанты.

Трава под сапогами мнется гибко,

вскрывает разговор нюансы боя,

по лицам потным бегает улыбка, –

они довольны и горды собою.

Им нипочем светила жар палящий,

несут «Калашниковы», как берданки.

А если б бой случился настоящий?

А если б их живьем давили танки?

А если по сплошной кровавой слизи

они бы шли, довольно улыбаясь?

Что изменилось бы в небесной выси?

Иду средь них сейчас. И спотыкаюсь.