Тонкая прозрачная линия

В неглубокой яме свалены обломки двух гробов. Под толстым слоем  грязи можно даже распознать цвета: зеленовато-жёлтый и насыщенно-синий. В  перевёрнутой крышке жёлтого гроба лежит скомканная куртка военного  хэбэ. И форма, и бязевая обивка крышки покрыты округлой белой крупой.  Вникать, что это такое, категорически не хочется. Сверху на шею  свинцовой тенью давят тучи. Непрестанно идёт моросящий дождь. Даже  небесам тоскливо на этом пустыре. Мы по щиколотки в грязи стоим у ям.  Впереди за пустырём видны руины измочаленной в хлам Новосветловки, а  сзади — ограда Свято-Покровского храма. Мы — это миротворческая группа:  луганские «афганцы», российские общественники и представители  украинского «Офицерского корпуса». Плюс журналисты: корреспондентская  группа Луганского информационного центра и тележурналисты «СТБ» от  Украины. Миссия предельно проста — передать украинской стороне тела  шести военнослужащих, убитых в летних боях за Новосветловку.

«Передать» — звучит просто. Однако по логистике обеспечения это  почти военная операция. Началось всё ранним утром. Основную  согласовательную работу проделали наши «афганцы» — глава луганского  Союза ветеранов Афганистана Сергей Шонин да его зам и верный соратник  Виктор Муха. Сколько времени и сил потребовалось на взаимное  согласование по обе стороны фронта — одному Богу известно, но сегодня мы  с вооружённым комендантским эскортом уже выдвигаемся к блокпосту у  города Счастье.

Некогда разделённая отбойником шикарная трасса изувечена  воронками. Отбойник во многих местах закручен и порван взрывами. Машины  постоянно перестраиваются с правой стороны на левую прямо по разжёванным  в кашу газонам. Дорого покрыта равномерным слоем грязи. У блокпоста  картина как в Первую мировую: капониры, блиндажи, траншеи и ходы  сообщения в полный рост. Везде покрошенные в щепу деревья, мусор и  всепроникающая непролазная грязь. Над унылым военным пейзажем под  нескончаемым промозглым дождём стоят бойцы ополчения. Вышли. Обнялись с  мужиками. По фронтовой традиции соприкоснулись плечами, словно на  мгновение поддержав друг друга. Дальше двигаться нельзя: через километр  триста блокпост «укропов». Иначе здесь противника не называют. Мост,  говорят, заминирован. И — да:

— Машины отгоните за посадку — не дрочите корректировщиков с «той» стороны.

Пока загоняли транспорт, «афганцы» выставили из окна  парламентёрский флаг организации и поехали на ту сторону. Витя Муха со  смехом рассказывал, что «айдаровцы» прошлый раз пообещали его посадить  на пару дней «на подвал». Мол, «шибко борзый». Шутили или нет — никто не  знает. Но он поехал. Через пятнадцать минут вернулись. Следом за  бусиком «афганцев» пришла «газелька» с бумажными прямоугольниками на  стекле: «Груз 200». Это — первый этап нашей операции: встреча  «труповозки» и представителей украинской общественной организации «Центр  освобождения пленных „Офицерский корпус“». Вместе с ними несогласованно  приехали и журналисты СТБ. Имеют право. Правда, мне сложно представить  наших журналистов на территориях, подконтрольных, например, батальону  «Айдар».

Следующий пункт — Новосветловка. Именно там эксгумировано шесть  тел одностороннего обмена. Назад возвращаемся в бусике, сидя прямо на  головах. В кабине «труповозки» ехать желающих не нашлось. Украинские  телевизионщики Боря и Алексей напряжены и молчаливы, но работу свою  делают чётко: прямо из залитых дождём окон снимают разрушения, останки  военной техники и остовы уничтоженных украинской артиллерией объектов.  Поглазеть им есть на что. Бывший стационарный пункт ГАИ ощерился из-под  земли тремя осколками фундамента и рассыпался посередине трассы большой  кучей дроблёного кирпича. Две заправки — газовая и обычная — размётаны  прямыми попаданиями и полностью выгорели. От танка остался только  остов — перевёрнутая башня валяется поодаль: видимо, сдетонировал  боекомплект. Это я уже видел в Афгане — узнаваемо. У башни и остатков  брони — пожухшие венки и выгоревшие фотографии.

Представитель «Офицерского корпуса» Алла Борисенко изредка  отмечает особо впечатляющие объекты. Телевизионщики воспринимают её  указания как безусловные команды. Сама немногословна, обстоятельна. В  глазах невыразимая тоска.

На въезде в город народ оживился. Журналисты СБУ заметно поражены  наличием жизни в Луганске. Остановки транспорта, многочисленные  пешеходы, работающие магазины — всё это вызывает неподдельный интерес и  удивление. Также гостей заметно впечатлили разрушения. При попытке снять  с ходу недостроенную двадцатисемиэтажку за зданием СБУ, «поймавшую» за  лето три прямых попадания, оператор заметил:

— Далеко, мне не достать...

— Ничего, ваши гаубицы нормально доставали,— влёт парируют наши «афганцы».

Шутку почему-то не оценили.

Луганск проскочили с комендачами и на Новосветловку пошли сами —  блокпостов внутри ЛНР больше нет. Ехали молча. Уже на подъезде Алла  вдруг открыла на своём телефоне фотографию маленькой девочки и показала  нам. Очаровательная кроха, только-только начавшая держать головку.  Печальные глаза матери на мгновение озарились внутренним теплом.

— Соломия. Шесть месяцев уже...

Тут уж не выдержал я:

— Тебе надо с дочерью сидеть, а не трупаки по всей стране таскать.

— А этим кто будет заниматься? — ровно ответила она.

— Дочь сейчас с родителями?

В ответ Алла грустно покачала головой:

— У них двое детей. Ну и моя — с ними.

Глаза подёрнуты траурной дымкой, вокруг — тёмные круги и какая-то  еле ощутимая печать неизбежности. Хотел спросить про мужа, да осёкся.  Как потом выяснилось — правильно сделал.

В Новосветловке, прямо над гробами, слушаем Валерия Приходько —  представителя российской общественной организации с длинным  неудобоваримым названием «Центр содействия государству в противодействии  экстремистской деятельности».

— Откуда тела, мы не знаем. И выяснить теперь не у кого. Здесь  стояли части Львовской восьмидесятой отдельной аэромобильной бригады ВДВ  «Айдар». Покойники, говорят, были после ранений. У одного якобы  отсутствовали внутренности. Кому именно принадлежат эти тела, узнать  можно, если задать соответствующие вопросы тем военнослужащим, кто  находился здесь во время боевых действий. Местные же ничего не знают. Их  согнали в храм, обложили зарядами и сказали, что всё заминировано.  Потом привезли два тела и велели похоронить. Жители села похоронили их  тут же, за оградой. По-людски похоронили, с соблюдением обряда  православного и в гробах. Ещё четверых военнослужащих украинские  силовики самостоятельно закопали в сотне метров, на пустыре.

Осмотрев точку эксгумации, Борисенко вдруг решила забрать  форменную куртку. Принесли один мешок для транспортировки трупов, Шонин  помог ей взять мешком куртку. Оттуда посыпалась эта округлая крупа —  мёртвые опарыши, облепившие гроб и хэбэ, попали на руки девушки. Алла  абсолютно равнодушно отряхнула рукав. Не впервой, видать. Самообладания  не отнять. Едем дальше...

Теперь я точно знаю, как выглядит ад. Не тот, с котлами, рогами и  «скрежетом зубовным», а настоящий, человеческий. На самом деле  преисподняя — это бывшая уличная подсобка Краснодонского отделения  судебно-медицинской экспертизы. Помещение два с половиной на три с  половиной метра. Ну, это как ваша совмещённая с туалетом ванная или  чуть-чуть поболе. В этом закутке — два десятка человеческих тел,  упакованных в простыни, покрывала, мешки или полиэтилен. Тела давнишние,  лежат с лета, уже не раз замерзали и не раз оттаивали. Они текут. От  запаха слезятся глаза и останавливается дыхание. Света там нет — только  скудный фонарик заведующего отделом судмедэкспертизы, самоотверженного  врача Алексея Витальевича Самойленко. Останки — вперемешку и в несколько  этажей. Гражданские, военные, неопознанные, не востребованные выехавшей  роднёй, просто бомжи — кого только нет!

Два мужика, присланные из Краснодонского КПЗ, отрабатывают свой  «залётный» наряд — грузят наши трупы. Каждые пять минут, не всегда  сдерживая рвотные позывы, по очереди выскакивают отдышаться. В глазах  кромешный ужас. Слишком всё просто, слишком всё страшно, слишком всё  по-настоящему. Вот это — взаправдашний ад, а не голливудские пафосные  картинки.

Погрузка шла долго, практически до вечера. Тела надо было найти,  опознать, вытащить из общей кучи, упаковать вначале в специальный мешок,  а потом в герметичный полиэтиленовый рукав, затягиваемый скотчем. Пока  шла работа, мы разговорились с женщиной из магазинчика ритуальных услуг,  что на территории больницы. Татьяна оказалась живым свидетелем летней  оккупации. Удивилась нашей миссии.

— Да вы у нас в Новосветловке к любому подойдите! Вам каждый  покажет, где этих тварей прикапывали! Ведь они своих бросали, как  падаль! Лето, жара, трупы раздутые, лопаются, с них течёт, мухи... Мы их  прямо у дорог закапывали.

— Сами-то «укропов» видели?

Татьяна аж задохнулась:

— Да я до сих пор не понимаю, как выжила!

Далее — сбивчивый поток сознания о пережитом ужасе. Шокировать не  буду, просто один показательный эпизод. В краснодонской больнице свыше  двух месяцев лечили мужчину, серьёзно повредившегося рассудком в период  временной летней оккупации. Причина проста: в подвале, где они прятались  от непрерывных обстрелов, вместе с ними отсиживались «айдаровцы».  Попеременно они насиловали жену и тёщу связанного и забитого в угол  мужика. У него на глазах — насиловали.

Подчинившись некому внутреннему импульсу, говорю ей:

— Можно, я приведу сюда двух киевских журналистов, и вы им расскажете всё, как было в те дни?

Через минуту Боря и Алексей сидели в магазинчике и, не расчехляя  камеры, слушали Татьяну. Слушали очень внимательно, дома им таких  подробностей точно не услышать.

По окончании погрузки записали официальную часть. Алла Борисенко была совершенно искренне благодарна нашей стороне.

— Без помощи луганских «афганцев» — Сергея Шонина и Виктора Мухи —  наша деятельность на территории Луганской Народной Республики была бы  невозможна.

Говорили о дальнейших планах. Ведь не секрет, что только на  территории ЛНР находятся тысячи несанкционированных захоронений. Причём  не только в земле. Есть пока не проверенные сведения об утоплении в  болотах, сбрасывании тел в шурфы, закатывании останков своих бойцов  украинскими силовиками бульдозерами во рвах и карьерах.

Сергей Шонин был на этот счёт предельно чёток:

— Если говорить об общем числе, то, скорее всего, речь может идти о тысячах подобных захоронений на территории Луганщины.

Шли назад уже затемно. Ребята из СТБ «разогрелись». Старший  съёмочной группы Борис всё пытался добиться от меня и от Мухи  подробностей начала восстания, бомбоштурмового удара по зданию бывшей  областной администрации, расстрела Луганска и начала боевых действий. И  что меня поразило: он действительно хотел разобраться в ситуации! Более  того, говоря о федерализации, русском языке, выпытывая суть наших  требований, он действительно пытался нащупать, уловить тот зыбкий путь,  который может привести Украину если не к миру, то хотя бы к началу  диалога. Как минимум — к прекращению братоубийственной войны. Коллега  реально хотел понять, как и чем можно остановить кровопролитие.

И я не просто уверен, а чётко знаю это, так как видел тот сюжет,  который они выпустили. В этой новости СТБ не было ни грана лжи. В ней не  было ни одного передёргивания или искажения смыслов, на которые так  щедры украинские средства массовой информации.

Недавно я брал интервью у известного луганского учёного — философа  и религиоведа Константина Деревянко. Он высказал достаточно простую  мысль: «Через нас проходит геополитический раскол между Россией и  Западом, а Украина, попавшая в этот разлом, больше не держится  православными скрепами».

Возвращаясь домой, я вдруг подумал, что вот эта гуманитарная  миссия и есть та самая практически незримая скрепа, всё ещё удерживающая  всех нас от срыва в окончательный кровавый хаос взаимной ненависти и  истребления. Ведь да: в масштабах тысяч не поднятых тел сделанное нами —  ничто. Но! Шесть конкретных матерей получат тела своих детей. Для  человеческого отпевания, захоронения и вечного пристанища. Для каждой  конкретной семьи сделанное нами — «афганцами», доламывающими очередную  войну, молодой мамой и уже вдовой Аллой, водителем «Офицерского корпуса»  Сашей, бывшим спецназовцем Валерой из «Центра содействия государству в  противодействии экстремистской деятельности», журналистами  информагентства и нашими коллегами из СТБ — это реальный подвиг. Самóй  своей миссией мы как тонкая прозрачная линия стоим между ненавистью,  жаждой мести и взаимным истреблением.

Завтра мы поедем менять пленных. Тоже в одностороннем порядке.  Просто возьмём и отдадим сопливых мальчишек приехавшим за ними матерям.  Потому что так надо. Потому что так — правильно. Потому что это — наша  миссия...

Луганск, декабрь 2014