Барри Вершов

Неотправленное письмо. Стихи


 


РЕТРО


 


я тебя не просил мне поклон посылать


из далёкой страны, где когда-то давно


мы делили с тобою чужую кровать,


покупали на Рижском вокзале вино


и сухие грибы в овощном на Тверской, –


сумасшедшие деньги – полтинник стакан!..


мы с тобой не могли надышаться Москвой


и срывали в курьерском вагоне стоп-кран,


возвращались, ликуя, в сиреневый рай


и летела в лицо тополей шелуха –


ах, какой это был ослепительный май!..


пропадали ночами на ВДНX,


умыаались росою в предутренней мгле,


беззаботно смеялись, считая гроши,


и шагали в обнимку по мокрой земле


под торжественный марш поливальных машин.


и плевать, что кричал нам сосед за стеной,


мир лежал на ладони – доступен и прост,


я был мужем тебе, ты была мне женой,


был Арбат, Маросейка и Каменный мост,


уводящий в кирпичные склепы дворов,


где рассыпчатым эхом кружились слова –


ну и пусть! мы с тобой говорили без слов


и сгорали, друг друга коснувшись едва...


что он там понимал, этот старый сатир,


заплутав в закоулках недоброй молвы!.. –


под кухонной бронёй коммунальных квартир


нам стучало беспечное сердце Москвы


и сердца отвечали ему в унисон,


...и сердца отвечают ему до сих пор...


 


Это был, – написала ты мне, – только сон...


 


...расстоянью и времени наперекор


мы идём, укротители сьёмных квартир,


мы теперь неразлучны во веки веков! –


мы идём по Москве в наш сияющий мир


под тугое фанданго твоих каблуков!..


 


 


 


ЕЩЕ  РАЗ  НЕ  О  ТОМ…


 


«Но это не любовь, ты мне поверь...»


                                          Анастасья


 


да верю, верю! – где же тут любовь!..


 


...в наушниках, под скрипочку Корелли,


листаю книжку о здоровой пище,


и хорошо бы разгрести грязищу,


составить расписанье на неделю,


и надо бы в камин подбросить дров:


борзеет за окном – то льет, то свищет,


и пагуба чужих страстей сочится


из бесконечной ленты CNN...


и надо бы кота спихнуть с колен,


послать всех на…, послать гонца за пиццей


и ярко осветить свое жилище!..


 


...и выдавить тебя, как гнойный прыщик,


из памяти.


 


ЧИСТЫЙ  ПОНЕДЕЛЬНИК


 


в глухое воскресенье шершавого начала,


когда мышкует сердце и бьется за флажком, –


застенчиво и страстно, она еще звучала –


мелодия надежды под сломанным смычком:


 


«...скажи мне, что случилось?!


скажи – еще не поздно!


скажи – мы все наладим,


скажи, что ты со мной!..


я приласкаю нежно


и вытру твои слезы,


ты только, Бога ради,


не прячься за стеной...»


 


но падали минуты в колодец ожиданья,


и солнце, утомившись, ушло за небосклон,


и звезды равнодушно рассыпались за гранью,


где таял звук последний, переходящий в стон.


 


...и, раненный смертельно, он бился у порога,


где меж двумя мирами мерцал пустой экран.


был Чистый Понедельник –


                           бессмысленный и строгий,


и в обнаженном свете – коварство и обман.


 


отказываясь верить, он бормотал невнятно,


и называл любимой, утрачивая нить,


срывался вдруг в реальность


и вновь спешил обратно,


и маятник качался...


 


и надо было


жить.


 


В  ЭЛЕКТРИЧКЕ


 


спелый снег деревья дачи


телеграфные столбы


          захлебнулась песня плачем


          взвилась песня на дыбы


          зазвенела и умолкла


          грудь отчаяньем стеснив


и повис во мраке волглом


незатейливый мотив


          заболоченные дали


          отворялись предо мной


          с покосившимся вокзалом


          с криво вляпанной луной


и до звёздного порога


столбовая сырь да ржавь


          да скажите ж ради Бoга


          неужели это явь


рвалась песня из постромок


а попала в закрома


          я и сам теперь обломок


          я и сам схожу с ума


          я и сам в неслышном плаче


          подымаюсь на дыбы


спелый снег деревья дачи


телеграфные столбы


 


ИГРАЮ  ГАММУ


 


распиливаю дерзкий звукоряд
на лакомые мелкие кусочки
на колкие нейлоновые строчки
рахат-лукум и прочий рафинад
и публика сморкается в платочки
доверчиво вникая в заморочки


а я играю гамму наугад.


 


ТАНГО


 


         «тайна, которую танцуют двое»  


                            Неизвестный автор


 


черной тропической ночью


на палубе «Карнавала»


всхлипывает укулеле:


porquе... por que? – amor...


взнузданы знобким ритмом


оливковая Роксана,


медная Консуэла


и шоколадный тапeр.


режет амиго танго


по кромке воспоминаний


про изумрудные дали


беспечного бытия:


под парусами Грея


юнгой первого ранга


плыл по волнам удачи


в неведомые края...


расстeгивает все слаще


пуговицы соблазнов,


нелепо и простодушно


вживаясь в чужую роль,


где золотые цепи


и деревянный ящик,


казенная путь-дорожка,


несбывшаяся Ассоль...


 


гулко вздыхают конги:


любишь Гарделя, гринго?!


– шаг, ещe шаг, и резкий –


как взмах ножа – поворот.


прикосновенье ранит,


оба уже на грани,


глядя в глаза друг другу


россыпью звездных нот.


 


пей же, карибский динго,


с бывшим московским волком


местный тройной возгонки


грусти наперекор.


вытри глаза – что толку!


на карнавале жизни


лучше сыграем в бинго:


«porquе... por que? – amor...»


 


«Carnival» – круизный лайнер;


укулеле – разновидность гитары или банджо;


конги – африканские барабаны;


гринго – белый американец (исп. слэнг);


porquе... por que? – потому что... почему?  (исп.);


местный тройной возгонки – ром;


бинго – азартная игра;


Карлос Гардель (1890-1935) – легендарный певец и композитор, отец Аргентинского Танго.


 


ДВЕ  КОСИЧКИ


 


                 Г. Шпаликову


 


на дворе распогодилось,


на душе полумрак.


ты сказала, как водится,


что я глупый дурак.


 


две косички –


два бантика,


два мышиных хвоста


и конфетные фантики


в двух шагах от куста.


 


целовались украдкою,


говорили слова,


и движеньями сладкими


прикасались едва...


 


две косички –


два бантика,


два мышиных хвоста


 


...вот такая романтика


в двух шагах от полста


 


ЭРОТЕСКА




на сиреневой ладони


нас качала тишина


было призрачно на зоне


 


самодельного вина


не хватило неизбежно


и в глазах твоих испуг


затаился меж нездешним


и томительным  «а вдруг...»


 


и дыханием коротким


отвечала нам вода


и привязанная лодка


уплывала в никуда


 


ГЛЯДЯ  В  ЗЕРКАЛО




...и твой вагончик тронется с ума,


движеньем обижая перспективу,


и желтая брюхастая болтва


потянется вослед локомотиву.


 


полей рояль сварганит петушкан


и в лужеватой пройме небосини


натужно ухнет барин в барабан,


умильно провожая на мякине.


 


и супоросый сыщется предел,


и мескалин застенчиво смаячит:


на выпас, падла, в грешневый продел,


без умысла и права передачи.


 


 


НЕОТПРАВЛЕННОЕ  ПИСЬМО


 


я тебя не любил. никогда. ни минуты.


принимал твою плоть, как лекарственный чай.


заставлял говорить, как давала кому-то


и тогда ты просила: дождись, не кончай.


 


не о том я, прости... ты со мной разделила


одиночество. похоть. движение вспять.


за кулисы сознанья, где все уже было:


полстакана мечты и конкретная б…ь.


 


как запал на нее! – не в обиду, подруга.


ты же знаешь и помнишь, как плакал навзрыд.


и часами бубнил, возвращаясь по кругу


в тупики отношений, взаимных обид...


 


ты дарила тепло. терпеливо внимала.


я привык к обожанью. привык быть большим.


ты была для меня порошком люминала.


безымянным разъездом «москва-тетюши».


 


поезд двинулся, медленно ход набирая.


покатился по рельсам, меняя маршрут.


но не я пассажир – ты вернулась, родная.


в настоящее время. где любят и ждут.


вот и все. я один на промозглом перроне.


позади ничего. впереди пустота.


кто рожден быть повешенным, тот не утонет.


 


...почему-та-не-ты? почему-ты-не-та?..

К списку номеров журнала «БЕЛЫЙ ВОРОН» | К содержанию номера