Деревня, унесенная ветром. Сатирическая повесть. Перевод Ильдуса Фазлутдинова

1

Франгиза Сагитовна – учительница математики. С тех пор, как она, окончив вуз, приехала в Тепелеп и устроилась на работу в средней школе, прошло более двадцати лет. Любое дело доводит до конца. Любит справедливость. Если правда на её стороне, пусть хоть черт выступит против Франгизы Сагитовны, она и его пошлет к его же бабушке. За правду она ни перед каким начальством не спасует. Этим качеством и заслужила уважение перед односельчанами, коллегами и учащимися. Однако уважение бывает различным: от чистого сердца, искусственное, дружеское… Франгиза Сагитовна заслужила именно последнее. Чтобы убедить вас в этом, достаточно привести отрывки разговора между учащимися:

– Пацаны, кто сделал домашнее задание по «матану»? Дайте списать, иначе Франция оставит после уроков и покажет, где раки зимуют. Сами знаете, о-о, крутая!

«Франция», естественно, – прозвище, данное учащимися Франгизе Сагитовне.

– Никто не выполнил что ли?! В таком случае лишимся игры в футбол. А ты, Уйкуя, куда смотрела? Не к лицу девчонке лодырничать. Без труда не вынешь и рыбку из пруда. Почему не вынимаешь? Где рыбка?

– Вы, обжоры, съели! – Уйкуя, выпучив губы, показала мальчикам язык и отошла в сторону.

Вот и сегодня Франгиза Сагитовна, возвращалась домой по Центральной улице, держа, как обычно, в одной руке кипу тетрадей, в другой – тяжелую сумку. Почувствовав неожиданно нечто необычное, она оторвалась от своих мыслей. А причиной тому послужил запах краски, смешавшийся с душистым ароматом майской черемухи и сирени. Остановившись, учительница окинула зорким взглядом окрестность. И у нее сразу поднялось настроение, на губах появилась улыбка: все заборы сияли синим-пресиним цветом. Словно с обеих сторон улицы текли голубые ручьи.

«Самат Салихович постарался. Спасибо ему. Хоть и медлителен, но дело свое знает, – подумала она о главе сельской администрации, – с восьмилетним образованием, а успехов добивается.

Франгиза Сагитовна повернула в свой переулок, но не нашла никаких изменений! Дома перемежались выцветшими на солнце заборами. Такая вопиющая несправедливость задела педагога за живое. Не зря же она всю жизнь обучала юное поколение законам справедливости.

«Быть может, не успели, завтра покрасят», – зародилась надежда в ее мыслях.

Франгиза Сагитовна любит ковать железо пока горячо. Не стала она дожидаться завтрашнего дня, решила внести ясность сегодня же. Даже в дом не стала заходить. Оставив сумку и тетради на крыльце, направилась прямо к малярам. По дороге заглядывала в каждый переулок: остались неокрашенными Пролетарский, Болотный, Школьный, даже переулок Памяти, где проживали вдовы погибших на войне солдат.

– Молодцы, девчонки, что покрасили заборы Центральной улицы. Но почему другие переулки без внимания оставили?

– Эй-й, если бы все зависело только от нас, – ответила Зубайда, работавшая техничкой в доме культуры. – Не то что заборы, покрасили бы всю деревню. Затем поменяли бы название деревни: вместо Тепелепа окрестили бы ее Синеглазкой. Что приказывает начальство, то и выполняем.

– Обращайтесь к Самату Салимовичу, – поддержала слова Зубайды методистка дома культуры Тамига, кивнув в сторону главы сельской администрации, вышедшего из здания.

– Здравствуйте, ФрангизаСагитовна! – глава, сняв белую бейсболку, вытер клетчатым платочком пот со лба.

– Здравствуйте, Самат Салимович!

– Ну как, нравится Вам наша работа? Какую поставите оценку? – спросил глава, улыбаясь?

– «Двойку», – сказала учительница не моргнув глазом.

– «Двойку?» – глава от удивления разинул рот. – Хараша. Почему?

– Сами знаете почему, – закипела кровь у Франгизы Сагитовны. – Центральную улицу покрасили, переулки-то оставили!

– А… вот вы о чем… Хараша, объясняю. Дело обстоит таким образом, Франгиза Сагитовна, – Самат Салимович сдвинул белую бейсболку на лоб и почесал широкий затылок: – Завтра ожидается приезд в деревню высокого начальства. Приезжает, оказывается, не только районное начальство, но и представители из столичного министерства. А краска выделяется по лимиту, на всю деревню не хватает. Поэтому, в первую очередь решили привести в порядок Центральную улицу, которая сразу всем бросается в глаза.

Такой ответ, естественно, не мог удовлетворить учительницу.

– Что за несправедливость! – разгорячилась Франгиза Сагитовна. – А знаете, кто там живет? Вдовы, чьи мужья сложили головы на фронте, герои, вернувшиеся с Победой и их сыновья и внуки, пролившие кровь в Афгане и Чечне, оставшиеся инвалидами… Вот покрасили же вы свой забор, хотя он и находится в переулке.

На лице главы появились красно-белые пятна:

– Дом мой издалека заметен. Могут даже зайти на чаепитие, – сказал он. – Прикажете мне за свои деньги красить?

– Вы – ад-ми-нис-тра-ци-я! Найдите деньги! Не сортируйте народ! Если бы я сидела на Вашем месте, давно бы нашла! – плюнула разгневанная учительница.

Эх, если бы Франгиза Сагитовна заранее знала, к каким тяжелым последствиям приведет этот плевок. Порыв ветра, подняв на своих крыльях плевок учительницы, шлепнул его на лицо главы администрации. В душе опозоренного на всю улицу главы забушевала февральская метель:

– Видели?! – сказал он, вытирая рукавом пиджака плевок.

– Да, – ответили испуганные маляры Зубайда и Тамига, библиотекарь Диана, а также направленные им в помощь социальный педагог Камяр и учительница химии Мачтура.

– Не хотела я на вас плевать, виноват ветер, – начала было оправдываться Франгиза Сагитовна, но, увидев, как глава администрации начал собирать против неё свидетелей, с ехидной усмешкой решила не продолжать.

– С утра всё идет наперекосяк. Тьфу, чёрт! – плюнул с досадой Самат Салимович. И зря. Однако дело сделано.

Ну, подумать только: падающий на землю плевок вдруг выбрал себе местом приземления подол Франгизы Сагитовны, вздувшийся от ветра. Лицо учительницы аж засияло:

– Девчонки, вы очевидцы. Самат Салимович обозвал меня чертом и плюнул на платье. – С этими словами развернув подол. – С мужем живу уже почти три десятка лет, но такого зла не испытала даже от него.

Самат Салимович, махнул рукой и повернулся к малярам:

– Зубайда, сейчас же возьми краску и покрась забор Франгизы Сагитовны. Пусть подавится! В помощь возьми Тамигу!

– Ладно, ладно. А с остальными домами как быть?

– Нет! Только у этой ненасытной учительницы!

Эти слова подействовали на Франгизу Сагитовну хуже плевка. Ей словно стукнули по голове дубинкой. Она остолбенела, в глазах потемнело. Ну как же так, разве она для себя старается? За народ же! Не сумев себя сдержать, учительница выхватила из рук Зубайды ведро с краской и надела его на голову Самата Салимовича. С головы руководителя, не ожидавшего от учительницы такой выходки, сползла перекрашенная бейсболка, а черные волосы, вельветовый костюм и красное разгневанное лицо вмиг приняли цвет только что окрашенного забора. Некоторое время он стоял в шоковом состоянии, потом снял с головы пустое ведро и поставил его на землю:

– Ха-ра-ша! – Достав из кармана клетчатый носовой платок, он вытер сперва краску вокруг рта, затем у глаз. – Вот видели. Будете все понятыми. Пора поставить этому криминалу точку! – он направился в здание администрации и позвонил в отдел милиции.

Не прошло и получаса, как из города в деревню подкатила милицейская машина со включенными мигалками и воющей сиреной. Сначала она сделал остановку возле администрации, потом свернула в переулок, в сторону дома Ульмаскуловой Франгизы Сагитовны. Только зашедшую в дом, еще не успокоившуюся, не обедавшую учительницу стражи порядка силком затащили в «воронок» и увезли в отдел милиции.

Руководившая еще с детства пионерскими и комсомольскими организациями, легко общавшаяся с чиновниками различных рангов, Франгиза Сагитовна не спасовала перед нынешней властью:

– Справедливость все равно восторжествует! Добро худо переможет. Докажу! – крикнула она людям в погонах и, гордо подняв голову, запела «Варшавянку».

Об этом рассказали соседи, вышедшие провожать учительницу.

 

2

 

В кабинете директора школы зазвонил телефон. – Директор Тепелепской школы Муслим Надирович Яушев слушает! – сказал, подняв трубку, мужчина лет тридцати пяти.

– Здравствуйте, Муслим Надирович! Это я – местный глава администрации.

– Добрый день, Самат Салимович! – отодвинув стул в сторону, директор встал смирно. – Вас, уважаемый Самат Салимович, сразу узнал, слушаю вас с вниманием, со всей ответственностью…

– Вы как там, подготовились к завтрашнему торжественному мероприятию, к встрече гостей?

Большой ли начальник, маленький ли, Муслим Надирович имел привычку бояться вышестоящих. Какое бы распоряжение ни спустили сверху, тут же был готов исполнить. Прикажут «нырни в котел с кипятком!» – глазом не моргнет, нырнет. И сейчас ответил со смущением:

– Готовимся, Самат Салимович, засучив рукава. Подготовили монтаж из песен, плясок, стихотворных номеров.

– Хараша. Прекрасно. Но у меня имеется для вас сообщение чрезвычайной важности. Именно вам предъявляю свою обиду и именно вам приказываю.

– Ничего не понимаю, Самат Салимович, что за обида? Вроде бы я не совершал никаких проступков. Расскажите – повинюсь да в ноги повалюсь.

– Хараша, объясняю. Учителей распустили, развязали им руки. До того дошли, что с кулаками бросаются на начальство. Вот только что одного отправил в кутузку.

– Извините… кого? – у ошеломленного и растерянного директора выпала из рук ручка.

– Франгизу Сагитовну! Сперва плюнула мне в лицо за то, что я ей не покрасил забор, потом надела мне на голову ведро краски. Не хараша ведь. Понятых полно – видел весь народ. Краска до сих пор с меня капает. Необходимо немедленно выгнать ее с работы по соответствующей статье!

От такого распоряжения у Муслима Надировича закружилась голова. Как же тут не закружиться, ведь, во-первых, отдает приказ мужик с восьмилетним образованием. И кому? Тебе, руководителю с вузовским дипломом, и ты обязан его выполнить. Во-вторых, если не выполнишь, сам можешь лишиться кресла. В-третьих, если он уволит Франгизу Сагитовну, то она ему жизни не даст. Директор оказался между молотом и наковальней.

– Не знаю даже, как ответить. Событие из ряда вон выходящее. Ни в какие ворота не лезет. – Сам того не замечая, Муслим Надирович вырвал из уха клочок волос.

А тон главы администрации становился все выше и выше:

– Вы говорите, что ни в какие ворота не лезет! Но ведь ведро-то смогло влезть на мою голову!

– Так то оно так… Только не знаю, как придраться к педагогической работе Франгизы Сагитовны: на уроки приходит вовремя, уровень знаний соответствующий, планы уроков и тетради учащихся в порядке, – сопротивлялся директор.

– Муслим Надирович! – голос в трубке стал каменным. – По-моему, человек, плюнувший в лицо и поднявший руку на руководителя, не имеет права заниматься воспитанием подрастающего поколения.

– Ага…

– Помимо того, существует народная пословица. «Каковы учителя – таков и их директор». В конце концов, воспитательная работа хромает из-за вас. Вы служили в армии?

«Ишь ты, уж не думает ли он снять меня с должности директора и отправить в армию?» – подумал директор, и ответил:

– Отслужил два года.

– Хараша. Приказ начальника – закон для подчинённого. Научись подчиняться, то есть сейчас же уволь с работы эту бесноватую! Понял?

– Понял. Значит, опираясь на ваше заявление, пишу приказ об увольнении с работы Ульмаскуловой Франгизы Сагитовны. – Тяжело вздохнув, директор положил трубку телефона.

 

3

 

По шоссейке, словно стая лебедей, в сторону деревни двигалась колонна машин. На середине моста, где народ с хлебом и солью встречал гостей, сперва остановилась милицейская машина с включенными мигалками, за нею несколько новых белых «Волг». Стражи порядка, оттеснив собравшихся, открыли путь руководителям, выходящим из машин.

Под мелодии гармони и курая гости отведали хлеба и соли, поданных на узорчатых полотенцах, а также хлебнули кумыса, перемешанного с горькой «Шайтаночкой». Еще вчера вечером Самат Салимович дал специальное задание техничке Зубайде, чтобы та добавила в каждый графин кумыса по бутылке «Шайтаночки». С утра лично сам решил проверить выполнение наряда.

– Ну как? Выполнила мои предписания? Увеличила крепость кумыса?

– Конечно. И водку добавила, и самогонку.

– Хараша, – сказал довольный глава администрации, опустошив кружку вдохновляющего напитка и почувствовав, как в жилах заиграла кровь. – Ты, это, давай постарайся как можно больше влить этот напиток в гостей. – Глава кончиком галстука вытер рот.

Действительно, ответственные за проведение этого мероприятия угощали гостей от всей души. И техничка Зубайда, и методист Тамига, и кубызист Исрафил, и гармонист Минибулат, приплясывая под музыку, пели частушки.

И представитель Уфы, и глава администрации района, и остальные гости старались соответствовать обычаю: отведали кумыс, пообщались с простым народом, даже пустились в пляс.

Открытие нового дома культуры началось с перерезания красной ленты. Естественно, такое сверхответственное задание поручили уфимскому гостю.

Прежде чем приступить к ритуалу, уважаемый гость, с ножницами в руке, выступил перед собравшимися:

– Дорогие господа! – начал он, обращаясь к населению, пришедшему в калошах и фуфайках. – Поздравляю вас с открытием этого нового чудесного дома. Пусть в нем никогда не погаснет очаг культуры. В добрый час! – С этими словами, разрезав ленту, он вручил один лоскут главе города, другой – Самату Салимовичу. После него и другие гости, рангом пониже, соревнуясь друг с другом, воспели оду новому дому культуры. Каждое выступление сопровождалось бурными аплодисментами.

Только, когда на трибуну поднялся глава сельской администрации, народ словно воды в рот набрал: то ли прислушиваясь к его содержательному выступлению, то ли лишившись дара речи, увидев его синюю голову. Да-да, разными шампунями пробовал смыть краску Самат Салимович, только волосы – вот так штука! – остались по-прежнему небесно-синими.

– Товарищи! – начал Самат Салимович, покашливая. – Вот видите: наконец-то соорудили новый дворец культуры. Прежде, в советское время, имели клуб. Сельчане, выращивая в огородах клубнику, продавали ее в клубе, зарабатывали деньги. Поэтому-то и назвали его клубом. А это – дворец! Не каждому дано жить во дворце. Издревле жили там только цари да короли, президенты. Жизнь переменилась. Он стал доступен теперь любому из нас. Называйте как угодно: дворцом или домом культуры. Хараша это? Хараша! Теперь играй и пляши, делай, что хочешь. Как глава местной администрации предупреждаю категорически: только в ночное время… Не посещайте дворец в пьяном виде и не выбивайте тут друг другу зубы. Помните, наверно, в какой чистоте содержал конюшню Бадыхшан-агай?! Так вот, наш дворец культуры ничем не хуже конюшни! А днем, товарищи, всем работать усердно, засучив рукава! Многоуважаемые наши руководители! Обещаем вам, что наш очаг никогда не погаснет! В лунные вечера во дворе тоже зажжем костер, будем считать с неба звезды. Ещё обещаю вам поставить в доме культуры дополнительную печь, деревенскую, из кирпича, чтобы всем и всегда было тепло. Договорились? Хараша.

После завершения выступления, словно весеннее половодье, по округе разлились продолжительные аплодисменты.

– Ой, молодчина! Ой, браво! Голова-то юморообразная. – Кто–то из гостей даже похлопал по спине Самата Салимовича.

Рот довольного главы администрации растянулся до ушей.

– Да, голова у меня с рождения шарообразная, – подхватил он слова гостя. _ Поэтому и кепка на ней толком не держится, все время скатывается. Когда учился в школе, сверстники обзывали меня «Тыквой».

Обычно после завершения торжественной части, гостей приглашают на банкет. Тепелеповцы тоже не стали уклоняться от этого доброго обычая. Рюмки наполнились веселящим напитком под названием «Федор Шаляпин». Посреди стола восседал толстопузый «Наполеон» с пятью звездочками. А каких только закусок не было: и заморская черная, и красная икра, рядом с нею на больших подносах вяленые гуси, прожаренные утки. Успевай лишь рот открывать – готовы сами влететь.

Самат Салимович уселся напротив представителя уфимского министерства.

За богатым столом, естественно, тянет к высоким словам.

– Ваша голова – океан, – сказал почетный гость.

– Спасибо за похвалу. Работа в администрации сверхответственная. Поэтому приходится мыслить в глобальных масштабах, глубоко, как океан.

– Нет, я не в этом смысле. Намекаю на Ваши синие волосы. Вы что, состоите в какой-либо неформальной организации?

Только что испытавший гордость за сравнение с океаном, Самат Салимович, услышав ранящее душу слово «синий», поник, как осенний цветок. Но быстро взял себя в руки, вовремя вспомнив, что ответственность за проведение торжественного мероприятия полностью лежит на нем.

– Недопонял, – сказал он, почесав окрашенную голову.

– Ладно, объясняю конкретно, – представитель, опрокинув рюмку водки, закусил кусочком соленого огурца. – Ведь сейчас в мире очень много различных групп, причудливых организаций. К примеру, скинхеды, панки, готы, эмо, рэперы, металлисты… Я и про «голубых» слышал, но, как известно, они никогда не окрашивают волосы в голубой цвет.

Услышав эти слова, Самат Салимович стал жалеть, что не обрил голову. Хорошо, что глава районной администрации вовремя прибрал вожжи разговора к своим рукам. Он был хорошо осведомлен о произошедших здесь событиях.

– Край у нас чудесный. Славится лечебными ручьями, реками и озерами. Для защиты водных ресурсов, экологии, наш расторопный Самат Салимович создал организацию «Синяя вода», которая объединяет десятки парней и девушек. Допустим, если приезжие незаконно ловят рыбу в озере, орлы Самата Салимовича тут как тут. Действуют словно пограничники: придут, поймают, отнимут у чужаков рыбу, здесь же зажарят ее на костре и сами же съедят.

– Однако, молодцы, действуют продуманно! – поддержал уфимский гость.

– Эти орлы, – продолжил районный глава, – все ходят с синими волосами.

– Но я вижу тут лишь одного синеволосого человека, где же остальные?

– Сегодня у нас проводится день экологии. Поэтому молодежь занимается очисткой ручьев от мусора. Для них работа прежде всего.

– Перед таким трудолюбивым народом я преклоняю голову, – уфимский гость хотел подняться и поклониться в пояс, но горячительные напитки уже сделали свое подлое дело – ноги его подкосило. Помощники потащили его к машине, обмякшего, с болтающейся как маятник головой. А он почему-то вдруг запел песню «Голубой вагон».

 

4

 

Как только Франгизу Сагитовну привезли в дежурную часть, она тотчас потребовала немедленной встречи с начальником милиции. Однако и дежурный лейтенант, и младший сержант – его помощник – не стали с ней особо церемониться:

– Рабочий день у руководящего состава закончен. Завтра вами займутся следственные органы. А сегодня, гражданка, вы будете заключены в изолятор временного содержания.

– Никакого преступления я не совершала. Это – провокация, организованная местными властями. Требую сейчас же выпустить меня на свободу!

– Не можем, гражданка, – лейтенант положил перед учительницей чистый лист бумаги и ручку. – Напишите объяснительную о рукоприкладстве, совершенном вами в отношении к главе сельской администрации.

Чувствуя всю унизительность своего положения, Франгиза Сагитовна на полутора страницах настрочила объяснительную. Закончив писанину, учительница повернулась к стражам порядка и заявила:

– Сию минуту требую адвоката. По закону вы должны мне его предоставить.

– Будет вами адвокат, и следователь, и все остальные, только потерпите до утра! – Дежурный приказал своему помощнику сопроводить задержанную в изолятор.

Утром её вызвали на допрос. К счастью, допрашивающий капитан оказался её вузовским сокурсником, позже сменившим профессию, – Ильгизом Харрамовичем Мардановым, который работал теперь в следственных органах. Он был уже осведомлен о произошедшем.

Когда за сержантом, сопровождавшим Франгизу Сагитовну, закрылась дверь, Ильгиз Харрамович с доброй улыбкой протянул задержанной руку. Ему хотелось оказать посильную помощь бывшей однокурснице.

– Ты, Франгиза, расскажи про происшествие, не пропуская ничего, – сказал он. – Меня можешь не бояться: не всё будет занесено в протокол.

– Ладно, я верю тебе, Ильгиз. Только, пожалуйста, окажи мне помощь, не хочу терпеть оскорблений от какого-то невежи. Когда учительница, горячо поведала обо всем, капитан, многозначительно постукивая ручкой по столу, замолчал.

– Да-а, наломала дров, – произнес он, тяжело вздохнув.

– Вот увидишь, Ильгиз Харрамович, буду сражаться за победу справедливости до самого конца!

– Так-то оно так… Только вот зачем ты опрокинула ведро краски на голову главы сельской администрации?! Да еще у всех на глазах. Как ни крути, данный эпизод нельзя вычеркнуть из дела.

– Не тужи, Ильгиз Харрамович, эту проблему я беру на себя.

– Что же собираешься делать?

– Поговорю со всеми понятыми.

– А дальше?

– Они откажутся от первоначальных показаний. Все будут молчать, точно в рот воды набрали. У меня ведь уроки в школе, Ильгиз Харрамович, может, отпустишь?..

– Директор уже успел уволить тебя с работы за содеянное преступление. Заруби себе на носу: рукоприкладство считается преступлением.

– Нет, Ильгиз Харрамович. В моём случае – это следствие проявленной к населению несправедливости. А за торжество справедливости не откажусь и от обмана. Хитростью города берут! Найму сегодня же хорошего адвоката и отдам под суд их самих – главу администрации и директора школы! Первого – за нанесенные оскорбления и неокрашенные заборы, второго – за самовольное увольнение меня с работы. Ждать у моря погоды не собираюсь: или грудь в крестах, или голова в кустах!

– Ход твоих мыслей, однокурсница, понял, – сказал капитан. – Ладно, пока отпускаю тебя. Но обещай держать себя в руках.

– Клянусь здоровьем Самата Салимовича! Отныне стану бороться с ним исключительно силою ума, – улыбнулась учительница, прощаясь со следователем.

 

5

 

Да, хлопот Франгизы Сагитовны не счесть: то бегает по судам, то ищет дельного адвоката. На всё требуются большие затраты. Сегодня она должна встретиться с малярами, договориться с каждым по отдельности.

Сначала учительница зашла в дом культуры и завела разговор с техничкой Зубайдой, моющей полы:

– Здравствуй, Зубайда, как дела?

– Ничего, Франгиза Сагитовна, – ответила та, снимая резиновые перчатки. – Сами-то как поживаете?

Учительница вкратце рассказала о судебной тяжбе.

– Тебя тоже позовут свидетелем в суд, – сказала она. – Если спросят о моём рукоприкладстве, наотрез отрицай, говори, что случая такого не было. Дескать, все обошлось лишь словесной перепалкой. Объясни судье, что я хотела покраски всех заборов!

– Ой, я боюсь суда. А если вообще не поеду?

– Должна поехать, Зубайда! Я надеюсь на тебя. Когда вызывают по повестке, то обязана явиться. В случае неявки предусмотрена уголовная статья.

– А не привлекут ли меня к суду за ложные показания?

– Конечно, могут привлечь. Поэтому мои слова ты должна довести и до остальных присутствовавших.

– Ой, страшно, не умею ведь я врать,– сказала Зубайда, охая. – А что будет, если расскажу обо всем по-честному?

– Вот этого делать категорически нельзя. Я не сдамся, победа будет за мной. Все судьи мною уже давно куплены. А тебе, если ослушаешься, несдобровать, помяни мои слова! Помнишь Хромого Галяви, посмевшего мне перечить?

– Как же не помнить, память у меня крепкая. До ссоры с вами работал шофером, после – остался безработным.

– Наконец-то, поняла. Не думай, что я простая училка, надежных связей у меня много. Между прочим, не забывай о судьбе своих троих детей. Они ведь учатся в школе. Это я их, невежд, перевожу из класса в класс. Могу и «двойку» за год вывести. И муж твой никуда не годится – пьянь подзаборная, бездельник. Весь ваш семейный доход – это твоя зарплата технички…

– Я поняла, Франгиза Сагитовна. Я о вашем скандале с главой и слыхом не слыхала, видом не видала.

– Молодчина! Так и скажешь в суде!

Учительница, используя похожие приемы убеждения, склонила на свою сторону и методистку Тамигу.

С библиотекарем Диной обговорить проблему было еще проще – как-никак, свахи.

– Франгиза, – сказала она. – Если понадобится, я за тебя брошусь в огонь и воду. Ведь беда эта – общая, мы с тобой не чужие люди.

Будучи педагогом со стажем, Франгиза Сагитовна знала как вести себя с людьми. Коллег социального педагога Камяр Киямовну и учительницу химии Мачтуру Зиннатовну пригласила в гости, без мужей, на девичник. Накрыла богатый стол. Велела супругу поймать и зарезать несколько голубей, повадившихся прилетать во двор за куриным кормом. Затем быстро их ощипала и, потушив вместе с картошкой, поставила на стол. Приготовила блины да беляши. Не забыла и про деревенское «горючее» в большом пузатом графине.

– О-о! Какой богатый стол! – воскликнули гости, занимая места. – Тут, наверное, не хватает лишь голубиного молока!

– Да, молока нет, зато на ваш изысканный вкус предлагается голубиное мясо, – с этими словами хозяйка открыла крышку блюда.

– Батюшки! Не может быть?!

– Честно говорю, ну-ка попробуйте – деликатес!

Учителя всю ночь провели за дружеской беседой, закусывая «чай» солеными огурцами, восхваляя друг друга до небес, заочно потчуя словесным тумаками своих врагов.

На другой день Франгиза Сагитовна, с приподнятым настроением пришла на работу в школу. Сразу, даже не постучавшись в дверь, зашла в кабинет директора. Закинув ногу на ногу, села за стол и обратилась к руководителю, не поднимая головы перелистывающему за столом кипу бумаг:

– Муслим Надирович, – начала она, – я сходила к юристам… Ваш приказ не действителен. Он не соответствует закону. Прошу отменить его. Нет, требую! Сию минуту верните меня на мою должность.

– Я пока еще не сошёл с ума, чтобы брать на работу преступницу, – директор пронзил ее суровым взглядом.

– Ох, пожалеете, – покачала головой Франгиза Сагитовна. – На юридической консультации мне велели до суда находиться на рабочем месте, независимо от того, разрешит директор или нет. Кстати, я на вас тоже подала в суд!

– Подали, не подали, мне без разницы. Вы всё равно проиграете!

– Смотри, парень, – сказала с угрозой учительница, – как бы не пришлось тебе заплатить мне заработную плату из своего кармана! – Громко хлопнув дверью кабинета директора, она прошла в учительскую и, чтобы с пользой привести рабочий день, начала перелистывать педагогические журналы.

…В один из дней, когда Франгиза Сагитовна по судебным делам уехала в райцентр, Муслим Надирович во время длинной перемены собрал педагогический коллектив в актовом зале:

– Уважаемые коллеги! – начал он. – Вы уже знаете, что Франгиза Сагитовна запятнала честь школы. Её нельзя допускать к воспитанию детей. Короче, я уволил её с работы. Она, естественно, хочет, чтобы её восстановили в прежней должности, подала на меня в суд. Я созвал вас, чтобы обсудить создавшуюся ситуацию. Со мной уже успели поговорить в районном отделе образования. Не скрою: когда принимал решение, я допустил небольшую ошибочку: в списке учел не все требования трудового законодательства. Сегодня мы сообща должны это исправить.

Словно пред бурей, на мгновение в коллективе воцарилась странная тишина.

– Что за ошибка, если не секрет? – спросил через некоторое время председатель профсоюзной организации Васим Шарапович Ахметкужин.

– Она заключается в следующем, – директор кашлянул в кулак. – До издания приказа мы обязаны были провести профсоюзное собрание, чтобы обсудить недостойное поведение нашей коллеги и вынести решение о снятии её с должности. Опираясь на протокол с решением профсоюзного собрания, я должен был оформить приказ. А его, как вы знаете, я настрочил в спешке, по убедительной просьбе Самата Салимовича. Значит, мы должны оформить протокол сегодняшнего собрания задним числом, чтобы оно совпало с днём издания приказа. Иначе на мою голову могут свалиться неприятности. Я выплачиваю вам всем хорошую зарплату. Поэтому, думаю, что вы войдёте в моё положение… Ожидая реакции коллектива, директор окинул взглядом собравшихся.

Первым против директора выступил председатель профсоюза:

– Франгиза Сагитовна – прекрасная учительница. Такие образованные педагоги на дороге не валяются. Если она и надела на голову главы администрации ведро, то – поделом ему! Наша коллега боролась за справедливость. К тому же, ещё нужно доказать: облила она краской главу администрации или нет. За клевету тоже предусмотрена уголовная статья.

Уверенное выступление профсоюзного лидера тоже имело свою подоплеку. Франгиза Сагитовна успела и его основательно обработать.

– Васим Ширкатович, Умугульсум Баяновна, – обратилась она к супругам Ахметкужиным, пригласив за день до сегодняшнего собрания к себе на чай. – Вам самим пора прибрать директорские вожжи к рукам. Вы, Васим Ширкатович, и молодой, и талантливый, и энергичный. Муслим Надирович вам и в подмётки не годится. Своего мнения у него нет, поёт, как канарейка, с чужого голоса. Одним словом – флюгер: куда ветер – туда и он. Живёт, прячась в своей тени. У меня есть знакомые наверху. – Математичка многозначительно указала большим пальцем на потолок. – Ваша кандидатура им пришлась по душе, была отмечена как перспективная. Ну как, Васим, согласны стать директором?

– Если получится, то да, – ответил тот, зардевшись от смущения. – Так и быть, обещаю стать вам опорой.

– Ну и отлично! Вам необходимо склонить коллектив на нашу сторону. – Хозяйка ознакомила председателя профсоюза с придуманными ею хитрыми ловушками…

Васим Ширкатович был способным учеником, что отчетливо проявилось на сегодняшнем собрании.

– Скажите мне, обратился он, с трибуны к собравшимся, как Ленин с броневика, вытянув руку. – Кто видел, как Франгиза Сагитовна плюнула в лицо главы администрации и надела на его голову ведро с краской? – Лидер профсоюза уставился на директора горящими, словно светофор зелеными глазами.

Тот, вытянув подбородок вперед, кивком указал на социального педагога и учительницу химии, направленных в тот злополучный день по просьбе администрации села в помощь малярам.

– Вот, они видели.

– Нет, нет, что вы, мы ничего не видели, – ответили оба педагога разом, мельком взглянув друг на друга.

– Как не видели, если стояли рядом? – Директор бросил свирепый, как у быка, взгляд на подчиненных.

– У нас до других дела нет, наша хата с краю, – ответила Камяр Киямовна. – Когда они вступили в перепалку, мы стояли задом, трудились не покладая рук.

– Не стану я трепать себе нервы, ни на какие суды не пойду! – отрезала Мачтура Зиннатовна.

– Вас вызовут в качестве свидетелей, а если будете выступать против меня, то лучше сегодня же напишите заявление об увольнении по собственному желанию – и с глаз долой! – Да, Муслим Надирович умеет, когда надо, повысить голос. Он перед подчиненными – лев, а перед начальством – заяц!

– Зачем же нам увольняться, никуда не уйдём!

– В таком случае, заставлю уйти! – Услышав металлический голос начальника, коллектив аж вздрогнул.

Помощь директору пришла неожиданно, в лице заслуженной учительницы республики Галимы Мардановны. Взяв слово, она начала выступать в своём стиле, торопясь и сбиваясь:

– Дыма без огня не бывает, раз народ трезвонит – значит, правда. Почему Франгиза Сагитовна ведет себя, словно хулиганка в юбке?! Все корни зла в отсутствии воспитания. Сама я выросла в многодетной семье. И никто из нас никогда не надевал людям на голову ведра. Думаете, мы не мстили своим врагам? Еще как! Только не делом, а словом. Спасибо отцу и матери за такое воспитание. Без сомнения, я поддерживаю директора. Правильно поступил он, выгнав с работы эту старую хулиганку.

Нашедший себе неожиданную защиту, директор обратился к отличнику образования Халиту Хамитовичу, притаившемуся с опущенной головой в заднем ряду.

– А вы как относитесь к данному факту?

Застенчивый учитель, только на прошлой неделе получивший из рук директора высокую награду, вздрогнул, и, не зная куда деть дрожащие от волнения руки, ухватился за парту. Немного придя в себя, он слабым и покорным голосом произнес:

– Я на стороне директора. Сказать – смешно, утаить – грешно. – Он скосил взгляд на свой значок отличника образования, прикрепленный на лацкан черного костюма. Вид значка придал учителю уверенности, и он надрывно прокричал: – Решительно поддерживаю выступление предыдущего оратора: драчунам нет места в педагогическом коллективе!

– Благодарю, – сказал с улыбкой директор, – кстати, за высокие трудовые достижения я представил вас к денежной премии.

– Я счастлив, что работаю под вашим мудрым руководством. Искренне желаю вам, уважаемый Муслим Надирович, долгие годы возглавлять наш коллектив. – Захлебнувшись в славословиях, Халит Хамитович снова занял свое место.

– Слово предоставляется Айнуру Гиндулловичу, – продолжил директор.

Только приступивший к трудовой деятельности учитель тоже не пожалел в адрес «мудрого руководителя» лестных слов.

– Дорогие старшие коллеги, – начал он, обратившись к коллективу. – Как вы знаете, после успешного окончания школы я получил высшее образование на математическом факультете университета. После чего хотел поработать в родной деревне. Но Франгиза Сагитовна встала поперек пути, не захотела выделить мне уроки из своей нагрузки. Хорошо, что помог директор-агай: отобрав у неё часы занятий и передав их мне. Поэтому я на стороне директора.

– Прекрасно, – поддержал молодого коллегу руководитель. – В скором времени поручим вам вести все уроки математики.

– Есть ли что сказать заведующему по хозяйственной части Акраму Барлыбаевичу? Вам слово, товарищ Кудакаев.

– Что я могу сказать, – начал тот, поднимаясь с места. – Я присоединяюсь к выступлениям товарищей. – Смутившийся от неожиданного внимания, завхоз стал выкручивать руками изношенную кепку, словно желая выжать из неё все соки. – Правильно говорят они…

– Погоди-ка, здесь мы все товарищи, – прервал его директор, – ты за меня или против?

– Зачем мне выступать против вас, что я, белены объелся? Не-ет, я за вас стою душой и телом. Что ни говори, вы подарили мне старый компьютер, тот, списанный, а новый, тоже списав, забрали себе. Иначе смог бы я купить компьютер, когда в карманах гуляет ветер? Конечно, нет! А сейчас мои дети, забыв про сладкий сон, целыми ночами сидят в Интернете…

Председатель профсоюза тут же вскочил с места:

– Зачем списали новый компьютер?

– Оба они старые, остались ещё со времен Чингисхана, сломанные, – успокоил его директор. Затем, бросив гневный взгляд на завхоза, велел Кудакаеву садиться.

– Да, извините, – смущенно пробормотал тот, выкручивая кепку и покорно опускаясь на свое место.

В результате, собрав пятьдесят один процент голосов, профсоюзное собрание вынесло решение: «За недостойное поведение уволить учительницу математики Франгизу Сагитовну Ульмаскулову с работы!» Его занесли в протокол с датой написания приказа об увольнении.

 

6

 

…Входящих в здание суда пропускали через металлоискатель. Вызванные на судебное заседание вынимали из карманов ключи, снимали с рук кольца, браслеты, расстегивали ремни с металлическими бляхами. Но машина, словно удивившись наличию у людей такого количества металла, все равно продолжала свистеть. Так Халит Хамитович остался в одной рубашке да брюках без ремня. Заподозривший неладное охранник обыскал его с ног до головы.

– Ничего нет у меня, видишь, гол как сокол, – сказал учитель, покраснев.

– Ага, зубы-то у вас, оказывается, железные! – Охранник пропустил Халита Хамитовича в зал.

– У кого ещё имеются железные зубы? – спросил он.

Пять мужчин, раскрыв рты, оскалились на охранника.

– Прошу встать, суд идёт!

Зал стоя встретил судебных заседателей.

Когда они заняли свои места, судья объявил заседание открытым и предоставил слово прокурору. Тот, в свою очередь, ознакомил присутствующих с судебными исками, поданными Франгизой Сагитовной в отношении директора школы и главы сельской администрации. Затем вкратце доложил о ходе следствия. После этого начался опрос истцов и свидетелей.

Судья первым поднял Муслима Надировича.

– Прошу представиться, – сказал он.

– Я – Муслим Надирович Яушев. Директор тепелеповской средней школы.

– Вопрос для вас такой. – Прокурор, чувствуя себя вершителем человеческих судеб, сделал паузу. – Объясните, почему вы уволили с работы Ульмаскулову Франгизу Сагитовну?

Директор заволновался, в горле у него застрял ком. Всё же сумев взять себя в руки, он хриплым голосом произнес:

– Во-первых, она плюнула в лицо главе администрации; но это ещё цветочки – надела на его голову полное ведро краски. Во-вторых, глава администрации, позвонив мне, приказал тут же уволить её с должности.

– Выходит, если прикажут сверху, вы, глазом не моргнув, готовы убить и своих отца и мать?! – Вопрос этот задал адвокат противоположной стороны.

«Эх, был бы сейчас собственный адвокат, заступился бы, пожалел денег», – с сожалением нахмурил брови директор. Не зная, что ответить, словно провинившийся ученик, он опустил голову.

– Имеется и другая причина, – чутко произнес он под нос через некоторое время.

– И какая же? – Адвокат решил перейти в наступление.

– Прежде чем издать приказ, в школе было проведено профсоюзное собрание, где коллектив большинством голосов вынес решение об освобождении Франгизы Сагитовны за аморальное поведение от должности. Оно стало основанием для вынесения приказа.

– Неправда, врёт! – вскочила с места Франгиза Сагитовна.

Судья сделал ей замечание:

– Прошу успокоиться, гражданка Ульмаскулова. В чём конкретно вы не согласны с директором?

– Ваша честь! – начала свое выступление истица. – Все его слова – это неправда. Спросите, почему? Во-первых, я не плевала в лицо главе администрации. Ну, сами подумайте: я похожа на верблюда, чтобы ходить и плеваться?! – Учительница оглядела себя с ног до головы. – И ведро с краской на него не опрокидывала. Чем тратить попусту краску на его глупую голову, лучше покрасила бы забор одной из вдов…

Судья вынужден был сделать ей очередное замечание:

– Гражданка Ульмаскулова, прошу не унижать ответчика!

– Извините, ваша честь, волнуюсь. Во-вторых, директор написал приказ до профсоюзного собрания, после чего, пользуясь своей властью, изменил на протоколе дату его проведения. Якобы собрание было проведено до издания приказа. А это, сами знаете, грубое нарушение закона, за которое предусмотрена статья.

– Что вы можете привести в доказательство своих слов?

– Да всё, что пожелаете. Свидетелей хоть пруд пруди.

– Хорошо, займите пока своё место. Для дачи показаний вызывается глава администрации села Тепелеп Самат Салимович Файзуллин.

Самат Салимович – личность спокойная, к людям попусту не придирается, старается любой вопрос решать миром. Лишь из-за этой непредвиденной ситуации он был вынужден впервые переступить порог дома правосудия. Поэтому он, услышав свою фамилию, сначала не понял, чего от него хотят. Он давно уже сожалел, что позвонил тогда в милицию и велел директору написать приказ. Пусть преподавала бы у себя в школе. А испачканный краской костюм он давно уже сжег в банной печи. Прилипшую к волосам краску жена все-таки вывела. Думаете, чем? Конечно, тракторной солярой.

Вопрос судьи прервал его мысли:

– Плевала ли на вас гражданка Ульмаскулова, поднимала ли она на вас руку? Соответствует ли истине случай с ведром?

То ли от растерянности, то ли от прилюдного унижения, то ли от ястребиного взгляда судьи, Самат Салимович не знал, как себя вести. В поисках поддержки он взглядом окинул зал, потом, запинаясь, выговорил:

– Было такое дело. Плюнула в лицо…

– Не плевала! – крикнула с места истица. – Вот ты, да, плюнул на подол моего платья. Все видели. Это – факт.

– Если плевок случайно попал на Ваш подол из-за внезапного ветра, в том я не считаю себя виноватым. Я от расстройства плюнул лишь на землю.

– Вот-вот! Как и ты, я тоже плюнула на землю. А ты хочешь обвинить меня в хулиганстве. Выходит, в том тоже виноват ветер.

– Гражданка Ульмаскулова, вам пока никто не давал слова. – Судья в очередной раз сделал замечание. – Гражданин Файзуллин, продолжайте.

– Хараша, продолжаю. Плюнула в лицо. Затем облила голову и только что купленный в промтоварном магазине вельветовый костюм синей краской.

– Каким образом? Расскажите поподробнее, в деталях.

– Выхватила с рук малярничавшей Зубайды десятилитровое ведро с краской и со скоростью молнии опрокинула мне на голову.

– Всё равно непонятно. Что за обстоятельства довели гражданку Ульмаскулову до рукоприкладства?

– Хараша, объясняю. В деревне при поддержке руководства района было завершено строительство нового дома культуры. Нас заранее предупредили, что на его открытие съедется высокое начальство, из-за чего будет необходимо заново перекрасить заборы в единый цвет. Хараша, говорю, сделаем. Однако выделенной по лимиту краски хватило лишь для Центральной улицы.

– Выходит, факты, указанные в иске гражданки Ульмаскуловой, соответствуют действительности? – Судья бросил на ответчика вопрошающий взгляд. – Стало быть, действительно, переулки, где проживают в основном ветераны, остались неокрашенными?

– К сожалению, да, – Самат Салимович с поникшей головой уставился на ботинок.

– Как вы думаете, справедливо ли, покрасив одни заборы, оставить другие без внимания?

– Нет, естественно.

– Значит, признаёте свою ошибку?

– Хараша, признаю.

– Вот вы сказали, что учительница нанесла вам телесные повреждения. А имеются ли тому свидетели?

– Их, уйма: работники клуба, библиотекарь, учителя…

– Ложь! – крикнула истица.

– Гражданка Ульмаскулова, прошу успокоиться – судья бросил на истицу суровый взгляд. – Вызывается свидетельница Сафаргалиева Зубайда Муллагалиевна. Вкратце расскажите о себе.

Смущённая неожиданным вниманием, Зубайда начала выкручивать указательный палец левой руки, словно желая оторвать его.

– Я это… работаю техничкой в клубе. Это… Глава администрации поручил покрасить заборы. Это… Когда красили, к нам подошла Франгиза Сагитовна…

– Вынужден прервать вас, – сказал судья. – Можете ли подтвердить факты, изложенные главой администрации? Должен напомнить вам: за дачу ложных показаний предусмотрена уголовная ответственность.

Услышав предупреждение судьи, ещё не пришедшая в себя после ночной попойки у Франгизы Сагитовны, Зубайда струсила и начала молоть обратное:

– Ба, это… я… мы… когда они сцепились, всё видели.

Сперва Франгиза Сагитовна плюнула… шлёп…, – испугавшись своих слов, она бросила взгляд в сторону учительницы, чтобы увидеть её реакцию. Та, в свою очередь, исподтишка пригрозила ей кулаком, опалив грозным взглядом.

Зубайда спешно изменила свои показания:

– Это… Мы подумали, что она плюнет на голову главы администрации, но, к сожалению, шлёп, плюнула на землю, а к ведру с краской даже не прикоснулась.

– Стало быть, вы утверждаете, что гражданка Ульмаскулова не наносила телесных повреждений гражданину Файзуллину?

– Нет-нет. Она не то что человека, комара не обидит, – ответила свидетельница, испуганно поглядывая на кулак Франгизы Сагитовны.

– Что же они тогда делали, раз дошли до суда? – продолжал интересоваться судья.

– Разговаривали друг с другом и плевали на землю. Это… Франгиза Сагитовна настаивала, чтобы покрасили все заборы без исключения. А Самат Салимович, это… гнул обратное. Вот и всё.

– Садитесь. Для дачи показаний вызывается гражданка Каюмова.

– Я – Каюмова Тамига Музагитовна. Работаю методистом в Тепелепском доме культуры.

– Что Вы можете показать по существу дела?

– Я лично ничего не видела. Они разговаривали друг с другом на повышенных тонах; по-моему, речь шла о хозяйственных делах. Франгиза Сагитовна, ласково взяв Самата Салимовича за лацканы пиджака, просила, чтобы тот организовал покраску всех деревенских заборов.

– Следовательно, факта рукоприкладства не было? – В разговор вмешался адвокат.

– Что вы, нет, конечно, – ответила Тамига Музагитовна. – Она же не слепая, чтобы не отличить главу деревни от ученика. И без него хватает ей безмозглых, чугунных голов малолетних оболтусов. От постоянных затрещин, наверно, руки так и ломит… – Услышав эти слова, судебные заседатели и приглашенные заулыбались.

– Гражданка Каюмова, если вам нечего добавить к своим показаниям, можете занять место в зале, – сказал судья. – Вызывается свидетельница Казакова. Прошу представиться.

Камяр Киямовна, словно всю жизнь ждала этого суда и своего на нем выступления, начала говорить не умолкая.

– Меня зовут Казакова Камяр Киямовна. Работаю социальным педагогом в Тепелепской средней школе. Хочу подчеркнуть, сверхответственная должность. Такую тяжелую ношу, кроме меня, в школе никто тянуть не может, потому что…

Судья не захотел вникать во все тяготы работы Камяр Киямовны:

– Гражданка Казакова! Что Вы можете сказать по существу дела? – спросил он.

– Ничего не могу. Когда они ругались, я с наслаждением, забыв про всё на свете, красила заборы. Поскольку стояла к ним задом, ничего не заметила.

– Ну как же так? У вас есть уши, глаза, – удивился прокурор. – Если даже глаза не видели, уши-то должны были услышать?!

– Кто и о чём меня спрашивает? Говорите громче! – сказала Камяр Киямовна, держась обеими ладонями за уши – зрение у меня никудышное из-за постоянного чтения. Забыла, к сожалению, взять с собой очки. Это ты меня о чём-то просил? – толкнула она в ребро соседа по ряду.

– Понятно, гражданка Казакова, садитесь. – Судья взглянул на лежащий перед ним лист бумаги. – Давайте выслушаем свидетельницу, деревенского библиотекаря Муллаянову Дину Фатиховну.

– Она по болезни не смогла явиться в суд, – объявил стоящий у дверей пристав.

С видом всезнайки Камяр Киямовна снова вскочила с места:

– Нисколечко не болеет. Она ещё ого-го, всем фору даст. Вчера вечером у них с пастбища не вернулась годовалая тёлка. С утра ушла её искать. Но я вам скажу за неё: Дина тоже ничего не видела. Об этом она сама просила передать.

Лицо Самата Салимовича налилось кровью:

– Как можно ничего не заметить?! Ведь вы скалились надо мной, наблюдая, как Франгиза меня оскорбляет! Да ну вас всех…

Зал зашумел.

– Прошу тишины! – стукнул молотком по столу судья. – Иначе буду вынужден удалять из зала. По данному делу здесь должен присутствовать ещё один свидетель. Слово предоставляется учительнице химии Тепелепской школы Имангуловой Мачуре Зиннатовне.

– Из-за болезни гражданка Имангулова не смогла явиться на судебное заседание – объявил пристав.

– Да бросьте ерундой страдать! Не заболела она. – Камяр Киямовна снова вскочила с места. – Сегодня с рассветом они с мужем поехали провожать сына на вахту в Сибирь. На «Жигулях» повезли в Уфимский аэропорт. Как соседку, попросили меня присмотреть за скотиной.

– Понятно, – судья жестом попросил её сесть, затем снова обратился к Самату Салимовичу: – Гражданин Файзуллин, можете ли вы предъявить суду в доказательство своих слов испачканный краской костюм и синие волосы?

– Об этом я вообще не подумал, – ответил озадаченный глава администрации. – Испачканный костюм сжёг, краску с волос смыл соляркой…

Франгиза Сагитовна облегченно вздохнула и, почувствовав себя победителем, довольно заулыбалась.

– Вот ведь оно как вышло, гражданин Файзуллин! – Судья строго взглянул на ответчика. – Обвинения, выдвинутые вами, свидетелями не подтвердились. Стало быть, вы со злым умыслом дали суду ложные показания, а за это предусмотрено уголовное наказание. Вы хотя бы понимаете всю серьезность своего положения?! Садитесь и подумайте!

Не ожидавший такого поворота событий, Самат Салимович, беспомощно оглянулся по сторонам и, съежившись, молча опустился на своё место.

– По заявлению истицы, – продолжал председатель суда, профсоюзное собрание проведено уже после вынесения приказа об увольнении, в то же время протокол данного собрания каким-то образом послужил ему основанием. Давайте внесём ясность в этот вопрос. В качестве свидетеля вызывается гражданин Ахметкужин.

– Уважаемый суд! – начал Васим Ширкатович, скрестив руки. – Я в школе возглавляю профсоюзную организацию. Дело обстояло следующим образом. Мы вообще не слышали о конфликте, возникшем между Франгизой Сагитовной и главой сельской администрации. Узнали об этом только после вынесения директором приказа об увольнении учительницы. А профсоюзное собрание было проведено позже, заставил его провести Муслим Надирович, чтобы ему было чем оправдаться перед судом.

– Почему же вы, руководитель профсоюза, зная об истинной подоплеке дела, подписались под ложным документом?! – Голос адвоката прозвучал особенно осуждающе.

– Собрание, большинством голосов в пятьдесят один процент, приняло решение о целесообразности увольнения Франгизы Сагитовны. Это – во-первых. Во-вторых, директор предупредил меня, что, в случае не подписания протокола, срежет мне зарплату, оставив лишь одну ставку. Грешен, соблазнившись, как Иуда тридцатью серебряниками, опорочил невинную женщину, в чём глубоко каюсь и прошу прощения у Франгизы Сагитовны. Простите меня! Я больше не буду.

Следующим свидетелем был вызван Халит Хамитович.

– Какого числа было проведено профсоюзное собрание о поступке гражданки Ульмаскуловой?

Ноги Халита Хамитовича от страха подкосились, ведь он первый раз в своей жизни предстал перед судом. Руки его задрожали, в горле застрял комок, мысли окончательно запутались:

– Дас ист… Дас ист… Извините, точно не припомню… склероз… Провели, кажется, в тот день, который отмечен в протоколе…

– Почему «кажется»? Скажите точно!

– Не могу, склероз. Энтшулдиген зи битте… Извините, старческий…

В разговор снова вмешался адвокат:

– Какую бы вы дали характеристику Франгизе Сагитовне?

– Горячая, конечно. Педагог со средними способностями. Зо-зо-ля-ля… Методикой обучения владеет поверхностно. На уроке говорит больше сама. С учащимися особо не занимается…

Выступившая свидетелем после него Галима Мардановна тоже сделала упор на негативной характеристики истицы:

– В принципе, она неплохая учительница, но мне не нравится её характер. Черной завистью завидует успехам коллег, никого не похвалит, не одобрит. Слишком развиты у неё и эгоизм, и самомнение.

– Мы тут не характер обсуждаем, – прервал её судья. – Прошу излагать только факты.

– Всё то, о чём я говорила, – и есть факты! – Недовольная, тем, что её прервали, свидетельница вышла из себя. – Да, факты! И я на стороне директора! Поскольку он прав, поддерживаю его решение.

– Ещё раз напоминаю про ответственность за ложные показания.

– Не пугайте, пуганая! Я не совершала преступления! Никого не убивала, никого не грабила! У вас нет оснований придираться ко мне!

Но дальнейшая часть судебного заедания пошла как по маслу, в пользу Франгизы Сагитовны. Да, госпожа Ульмаскулова не та женщина, чтобы сидеть сложа руки и ожидать манны небесной. На судебное заседание она пригласила чиновников различных рангов, людей, занимающих высокие должности, которых когда-то обучала азам математики. Естественно, не все смогли удовлетворить её просьбу, некоторые не явились, сославшись на занятость. Несмотря на это, даже две-три именитые личности смогли убедить суд в невиновности Франгизы Сагитовны.

– Над кем смеётесь, над собой смеётесь? – начал словами Чацкого из комедии «Горе от ума» приземистый вельможа в пёстром цветастом галстуке. – Если хотите знать, Франгиза Сагитовна – это светило математики. Спрашиваете, как я, сын простого крестьянина, смог взойти на самую вершину системы торговли? Объясняю: алгебраическим способом, как тому учила уважаемая истица, всё поделив на равные части. Таких мастеров своего дела не то что в районе, в республике по пальцам пересчитать. Нерадивых пустомель не награждают грамотами. Вот, смотрите, у меня в руках три Почетные грамоты моей наставницы, – он поднял над головой глянцевые листы, скреплённые печатью, – одну, за подписью министра подготовил вчера лично сам в знак благодарности своему любимому педагогу. Вторую грамоту Франгизе Сагитовне вручили ещё в молодости, за победу в конкурсе «А ну-ка, девушки!». А вот и третья: завоевала на соревнованиях по армрестлингу. Следовательно, личность она – незаурядная! – Вот и сейчас она пошла на конфликт с главой сельской администрации не ради себя, а заботясь о благе народа. Если бы, закрыв глаза, ушла к себе домой, как все остальные, мы не сидели бы сегодня в судебном зале. Поняв, что ей одной не осилить всякого рода очковтирателей и показушников, она позвала на помощь нас, своих питомцев. Скажу не в бровь, а в глаз: глава администрации красил не заборы, а свою репутацию в глазах начальства, – он жестом указал на сидящего сбоку Самата Салимовича: – Как ты смеешь отказывать в помощи вдовам воинов, сложившим головы в боях за нашу святую Отчизну?! Эти одинокие, беспомощные бабушки и без того обижены судьбой, а у тебя не нашлось для их заборов краски?! Позвонили бы мне, выделил бы я тебе краски – хватило бы не только для заборов, но и для фасадов домов. Уважаемый суд! Прошу Вас возложить на гражданина Файзуллина покраску всех заборов села, а причиненный моей дорогой учительнице Франгизе Сагитовне моральный ущерб пусть он возместит из своего кармана! – Вытерев вспотевшее лицо платочком, чиновник грузно опустился на своё место.

В это время у судьи зазвонил сотовый:

– Это из республиканского Верховного суда, – прозвучал знакомый ему голос. – Как там наша Франгиза-апа, выигрывает? Помощь не нужна?

– Суд как раз в разгаре. Большинство свидетелей выступает в её защиту. Не тревожьтесь, – прошептал судья и выключил телефон.

Да, и в Верховном суде была у неё опора.

– Суд удаляется для вынесения постановления! Судебные заседатели, поднявшись с мест, направились в совещательную комнату.

Прошло значительное время. Противоборствующие стороны молчали. Лишь откуда-то залетевшая муха, жужжа, беспрестанно «штурмовала» окно.

– Прошу встать, суд идёт! – Голос председателя суда заставил вздрогнуть всех присутствующих.

– Суд постановил. – Судья начал читать спокойно и с расстановкой. – Первое: считать недействительным приказ директора Тепелепской средней школы гражданина Муслима Надировича Яушева об увольнении гражданки Франгизы Сагитовны Ульмаскуловой, вынесенный с грубым нарушением трудового законодательства; второе: ответчика, директора Тепелепской средней школы, гражданина Муслима Надировича Яушева обязать выплатить истице заработную плату со дня её увольнения по сегодняшний день из личных средств. Третье: поручить главе Тепелепской сельской администрации Самату Салимовичу Файзуллину возместить моральный ущерб, причинённый гражданке Франгизе Сагитовне Ульмаскуловой, в размере пятьдесят тысяч рублей; обязать его в течение недели завершить покраску всех деревенских заборов; возложить на администрацию района решение вопроса о его дальнейшем пребывании на занимаемой должности! На этом судебное заседание считаю закрытым! – Судья, взяв лежащий перед ним деревянный молоток, стукнул по столу.

 

7

 

После произошедших событий деревня Тепелеп разделилась на два лагеря: одна группа – на стороне власти, другая – полностью поддерживала уважаемую Франгизу Сагитовну. Авторитет учительницы вырос прямо на глазах. С ней стали считаться, уступать ей почетное место. Наступило время, когда верхи не могли управлять, а низы не хотели жить по-старому. В Тепелепе началась настоящая гражданская война. Разница лишь в том, что, если в двадцатые годы прошлого столетия народ шёл друг против друга с вилами и топорами, то теперешние тепелеповцы нашли более современные способы борьбы. Они стали посылать жалобы в различные властные органы. Кто – в районную администрацию, кто – в министерство, кто – в суд, собес, полицию, редакцию, в органы прокуратуры, обвиняя противника в смертных грехах. От накала страстей деревня стала напоминать разворошенный улей.

В первую очередь град жалоб обрушился на голову Самата Салимовича Файзуллина. Он из кожи лез, чтобы исполнить постановление суда: ходатайствовал перед районной администрацией о выделении финансов на покупку краски для покраски уличных заборов. Однако ему отказали, сославшись на отсутствие средств. Озадаченный глава был вынужден обратиться к знакомым бизнесменам. Те хоть и немного, но помогли. Часть его зарплаты уходила на возмещение морального ущерба, причинённого Франгизе Сагитовне, на оставшуюся сумму он вынужден был купить краску и лично вместе со служащими дома культуры покрасил всё до последнего забора.

Но, как известно, есть предел всему, даже человеческому терпению. Устав от бесконечной нервотрепки, Самат Слимович решил подыскать себе более спокойную работу.

Нацарапав испачканными краской руками приказ об увольнении самого себя по собственному желанию, он передал полномочия главы Тамиге – методистке клуба, а сам пошёл работать на ферму. Ведь на селе во все времена были и остаются вакансии на должность пастуха и скотника.

– Сам себе голова. Даже если стану материть коров, никто из них не пикнет. Хоть обзывай их последними словами, будут слушать молча, уставившись на тебя умными глазами, жевать жвачку и хлопать ушами. Жизнь хороша! – утешил себя Самат Салимович.

Нынешнюю ферму, дорогой читатель, нельзя даже сравнивать со скотоводческими фермами советского периода. Действуя по принципу «Кто успел, тот и съел», руководитель аграрного отдела районной администрации Мирхатим обанкротил колхоз и передал ферму своему младшему брату Миниахмету, естественно, с двумястами коровами и телятами внутри. Но, как говорится, у кого какой вкус: кто любит дыню, а кто – арбуз. Мирхатим-то – хорош, но Миниахмет – пьяница. Бывало, когда сильно «трещала» голова, он продавал телёнка или корову за так – пару бутылок «Белебеевской». Но Миниахмет не считал себя алкоголиком, наоборот, утверждал, что является самым трезвым человеком на свете. Как сам любил повторять: «голова-то светлая, да ноги не слушаются». Из-за непослушных ног, ему часто приходилось спать то бок о бок с коровой, то в обнимку с телёнком. А опохмелившись мутной деревенской самогонкой, начинал шерстить животноводов.

– Очистил загоны от навоза? – спрашивал он Самата Салимовича.

– Очистил.

– Протёр полы тряпкой?

– Протёр.

– Ладно, сейчас проверим, – не поверите, он ложился на бетонный пол и начинал там валяться: то ползёт, то кувыркается. Затем вставал, снимал с себя фуфайку и внимательно рассматривал. Если была сухая, без следов помёта, записывал трудодень, в противном случае заставлял беднягу заново скоблить пол лопатой.

В противоположность Самату Салимовичу директор школы Муслим Надирович не захотел смириться. Он страстно желал отомстить всем своим оппонентам, поэтому при каждом удобном случае вставлял им палки в колёса. Но как всегда поперёк пути вставала Франгиза Сагитовна. Не успеешь оглянуться, она уже тут как тут. Только заикнулся об увольнении социального педагога за халатное отношение к своим служебным обязанностям, так сразу же учительница математики, словно коршун, набросилась на него:

– Ты что? Денег много что ли?! Пока по постановлению суда выплачиваешь из своего кармана лишь мою зарплату. Теперь хочешь обидеть ещё и Камяр Киямовну?! Смотри: если ещё и она подаст на тебя в суд, на нас двоих никакой твоей зарплаты не хватит!

Хотя после этих угроз пыл директора и остыл немного, но ненадолго.

Первым объектом своей мести директор выбрал семью руководителя профсоюзной организации Васима Ширкатовича Ахметкужина. Для начала решил разладить их взаимоотношения. Чтобы достичь коварной цели, директор решил использовать школьного красавца-аккомпаниатора Ильяса. У того то ли при рождении, то ли после выпал из головы один шарик, отвечающий за взаимоотношения с противоположным полом. Потому только увидит женский подол, сразу увязывается за ним, нисколько не задумавшись о том, кому он принадлежит. Женщины Ильяса обожали, а мужчины, наоборот, обижали. Аккомпаниатор частенько ходил с фонарем под глазом. Он успел поухаживать даже за женой директора. А ведь его Муслим Надирович сам устроил гармонистом-аккомпаниатором в Тепелепскую школу. Вот этого аккомпаниатора и вызвал директор к себе в кабинет.

– Есть дело, друг Ильяс, осуществить которое можешь только ты. Главное: это – твое хобби… – шепнул он ему в ухо.

Ильяс Рамазанович аж вскочил с места, глаза забегали по сторонам.

– Покажите, где, кто?

Затягивая паузу, директор хихикнул:

– Хэ…хэ…Умугульсум Баяновна…

– Но она же – жена Васима Ширкатовича!

– Ну и что… Сегодня – его, завтра – твоя…

Да, Муслим Надирович знал странности характера аккомпаниатора как свои пять пальцев. Тот избегал незамужних девушек, его почему-то всегда тянуло к чьим-то женам. Хотя на это были и свои причины. Во-первых, чтобы обворожить незамужних красавиц, требовалось много усилий, теплых слов и дорогих подарков. Во-вторых, с замужними долго церемониться не приходилось. Можно было объясниться одними глазами, и если желание было обоюдным, то в очах красавицы загорался зеленый свет. В-третьих, при виде шагающих под ручку мужа и жены у Ильяса Рамазановича внутри всё переворачивалось от ревности. Как же красавица может принадлежать этому плюгавенькому мужичку, а не ему? Что за несправедливость?! Пусть тогда будет поровну: и ему, и мне.

– Если сможешь расшатать семью Васима Ширкатовича и Умугульсум Баяновны, каждый месяц будешь получать большую премию, в придачу на следующий учебный год увеличу ставку, – директор не скупился на обещания знаменитому деревенскому Дон-Жуану.

Вынув из кармана пачку дешёвой «Примы», Ильяс Рамазанович закурил.

– Если сегодня же примешься за дело, то завтра будешь дымить не «Примой», а дорогим «Мальборо», – сморщился Муслим Надирович, отгоняя от себя клубы дыма.

– Я согласен! – аккомпаниатор вскочил с места, в глазах его засверкали бесовские искры.

Да-а… Изменилась любимая жена Васима Ширкатовича, изменилась у него на глазах. Её нежный таинственный взгляд будто побили заморозки. Умугульсум стала совершенно другой: холодной, безразличной, чужой женщиной со стервозным характером… В отличие от себя прежней, эта дама уже не отходила от зеркала. В день по нескольку раз перекрашивала волосы. Глянешь, она – брюнетка, в другой раз смотришь – шатенка, в третий – блондинка… С большим наслаждением накручивала волосы то на электрические бигуди, то на обычные. Серая юбка, раньше доходившая до щиколоток, укоротившись, поднялась выше колен. Итак, будучи ростом на полторы головы выше своего мужа, дама сменила свои тряпичные тапочки на лакированные туфли на высоких каблуках, чтобы выглядеть ещё более статно. Никогда не увлекавшаяся рыболовством, начала в одиночку спускаться к реке удить рыбу.

– Дорогая, возьми меня с собой, – просился муж, – вместе рыбачить же куда веселее.

– Нет, в последнее время меня тянет к одиночеству, – возражает она. – Наедине с природой собираюсь с мыслями, обретаю душевное равновесие. И, потом, когда народу много, рыба пугается, перестает клевать.

По вечерам лидер профсоюза, нежась в объятиях жены, высовывал голову из-под одеяла и, недоумевая, спрашивал:

– Вроде постоянно покупаю дорогие сигареты «Мальборо», а от всего вокруг, особенно от тебя, пахнет дешёвой «Примой». С чего бы это?

Как же наивны эти мужчины! Разве расскажет Умугльсум Баяновна ему правду о том, что у реки устраивает свидания с аккомпаниатором. Нет, конечно! Поэтому она, придерживаясь пословицы «Сладкая ложь лучше глупой правды», начинала искать оправдания:

– Одно лишь название – «Мальборо». Производители, чтобы больше заработать, во все сигареты кладут дешёвый табак. Ведь сейчас куда ни глянь – повсюду контрафакт…

Однако слова жены не смогли переубедить Васима Ширкатовича – он решил скрытно понаблюдать за ней. Как-то раз, сделав пушистую причёску, в мини-юбке и белой кофточке с длинным удилищем в руке она отправилась к речке, протекающей рядом с деревней, и скрылась среди плакучих ив. Он, как Шерлок Холмс, таясь, пошел следом за ней. Еле пробравшись через густые заросли крапивы и кустарника, Васим Ширкатович протер очки и посмотрел на речной бережок, где обычно сидели рыболовы. И что он увидел?! Не-е, не может этого быть… Его жена и аккомпаниатор в нейлоновой рубашке, прильнув друг к другу, страстно целовались! Васим Ширкатович, раскрыв рот, встал как вкопанный. В горле пересохло, в глазах потемнело. Не помня себя от ярости, он выскочил к ним.

– Эй, чем вы тут занимаетесь?!

Но появление мужа нисколько не смутило Умугульсум Баяновну, годы робости уже давно остались позади.

– Ловим рыбу.

– Ладно, допустим, я вам поверю. А почему вы целуетесь?

– Какой же ты у меня ревнивый! – Умугульсум Баяновна бросила презрительный взгляд на мужа. – На днях в доме культуры собираемся ставить спектакль. Сейчас вот случайно встретились на рыбалке и решили немножко порепетировать. Спектакль по пьесе Мирхайдара Файзи «Галиябану». Он играет Халиля, я – Галиябану…

– Репетиции надо проводить не среди камышей да тальника, а в доме культуры или в здании школы! – Схватив нерадивую жену за руку, Васим Ширкатович потащил её домой.

После истории с «рыбалкой» он пришёл к твердому решению: нужно срочно продавать дом вместе с усадьбой и переезжать поближе к городу. В противном случае, этот полоумный аккомпаниатор, которому море по колено, не даст ему спокойного житья.

Увольняющихся по собственному желанию Ахметкужиных, директор, естественно, не стал уговаривать остаться, быстро подписал их заявления и выдал расчёт. «Справедливость восторжествовала: зло наказано», – успокоил себя Муслим Надирович, вспоминая их выступления на суде.

– Сказано – сделано. Отныне поручаю тебе ведение всех уроков пения, – обрадовал он аккомпаниатора, чокаясь с ним за успешное окончание дела.

Интриги и бессмысленные войны в тепелепской школе окончательно утомили Муслима Надировича. Согласно постановлению суда, он в течение года выплачивал из своего кармана всю удержанную зарплату Франгизы Сагитовны и, опираясь на пословицу «Шея есть – хомут найдется», решил уехать из этого села. Благо, что голова осталась цела.

Только пустоголовый руководитель покидает работу с пустыми руками. Поэтому он сразу смекнул: раз уходит, зачем понапрасну оставлять школе трактор и машину? Не откладывая дело в долгий ящик, составил акт об их списании. А как же заставить членов комиссии подписать его? Хэ-э-э, нашли проблему. Он засунул эти акты в кипу бумаг по технике безопасности, с которыми должен был ознакомить своих подчинённых. Разве учитель, зашедший во время короткой перемены ставить свою подпись под правилами по технике безопасности, станет вникать в эти бумаги?! Все как один подписали, не сомневайтесь!

Эх! Сегодня цены на металл повысились, будь здоров! Даже прогнившие «Жигули» государство покупает за пятьдесят тысяч рублей. Как только трактор и машина заехали в склад металлолома, так сразу денежки за них легли в кошелёк Муслима Надировича. Кроме этого, он успел «прихватизировать» телевизор, компьютер, прочую мелочь. В общем, был человек – и нет его. Ищи ветра в поле.

Руководство роно, испугавшись дальнейших судебных тяжб, вежливо извинилось перед Франгизой Сагитовной. Чтобы компенсировать причинённый моральный ущерб, её вскоре назначили на место Муслима Надировича директором школы.

– Что посеешь, то пожнёшь. Пусть пожинает свои плоды!

Франгиза Сагитовна принялась за работу с присущей только ей неуёмной энергией. Прежде всего, она решила свести счёты со своим недругом, выступившим против неё на суде.

– Почему вы со мной не здороваетесь? – спросила она, проходя мимо Халита Хамитовича, который в это время отчитывал в школьном коридоре нерадивого ученика, опоздавшего на урок.

– Извините, не заметил. – Оказавшись в неудобном положении, учитель густо покраснел.

Как только новоиспечённый директор удалился, рот у школьника раскрылся до ушей:

– Халит-абый, перестань придираться, сам-то тоже нарушаешь дисциплину! Если я проспал занятия, то ты даже не умеешь здороваться! – Он покрутил указательным пальцем у виска и, показав учителю язык, побежал дальше по коридору.

Директор, в первую очередь, сняла с должностей самых молодых учителей, то есть супругов Адигамовых.

Если хотите знать, при большом старании можно заставить человека уволиться по собственному желанию. Чтобы довести до такого состояния, необходимо лишь долго и кропотливо с ним поработать. Например, каждый день посещать уроки данного учителя, после чего часами проводить их тщательный анализ, придираясь к малейшему пустяку.

Естественно, и без этого директор обнаружила у молодого коллеги кучу недостатков:

– Айнур Гиндуллович! Почему у вас глаза постоянно красные? По-моему, вы слишком увлекаетесь «зелёным змием»?! – ФрангизаСагитовна принюхавшись, поднесла свой длинный нос прямо ко рту молодого коллеги: – Да, ясно как божий день. Вы пришли сегодня на работу в нетрезвом состоянии. Конечно, предварительно надушились французским одеколоном, но запах алкоголя этим не перебить.

Из-за своей молодости Айнур Гиндуллович пока успел попробовать лишь газированные напитки – «Лимонад», «Спрайт», «Кока-кола».

– Всю ночь я готовился к урокам, составлял планы. Успел поспать лишь часа два, не больше, – пояснил начинающий педагог, словно виноватый, опустив взгляд.

– Ну-ка, признавайтесь по-честному, и на этом закроем тему! – директор перешла на хитрость, но капкан не сработал.

– Не пил я, Франгиза-апа!

Вечером, увидев напряжённые от бессонных ночей глаза сына и осунувшееся от переживаний лицо снохи, в один из дней старик Адигамов посадили их обоих возле себя и дал дельный совет:

– Сынок, мы с твоей мамой прекрасно чувствуем, что на работе у вас творится неладное. Может, обустроитесь где-нибудь на стороне? У меня в городе есть знакомый, работающий на бензозаправочной станции. Сказал, что им позарез нужны диспетчеры. А то, как же? В жизни должны быть тишь да гладь да божья благодать. Мы поможем вам с покупкой квартиры. Семейная казна пока не пустует. Глядя на вас, кошки скребут на душе. Эта педагогика всю кровь из вас высосет. Я сам всю жизнь работал агрономом. С ранней весны до поздней осени в поте лица приходилось работать на полях, зато всю зиму потом отлёживался у печки. Созреет ли урожай, не созреет – неважно, целый год своевременно получаю зарплату. С мамой ежегодно отдыхали в санаториях и на курортах. Есть и другая сторона медали. Тепелеп сегодня потихоньку превращается в деревню пенсионеров. Для молодёжи здесь перспективы нет. Что же им остаётся делать?! Даже у Миниахмеда молокоперерабатывающая ферма сгорела дотла.

После разговора с родителями Айнур Гиндуллович, прислушавшись к их советам, вместе с женой и ребёнком переехал в другой город. Устроился диспетчером на автозаправку. Здесь, оказывается, зарплата в три-четыре раза выше школьной. Супруга Элеонора начала преподавать в гимназии.

– Я вам покажу кузькину мать! – выругалась про себя Франгиза Сагитовна, вспомнив слова бывшего главы государства Хрущёва, когда тот, сняв ботинок, стучал по трибуне ООН, ругая капиталистов-американцев. Свершилось! Хана Адигамовым! Кто следующий? Ага, заслуженная учительница со своим отличником образования. Не-ет, так просто их не возьмёшь. Тут простая проверка уроков не поможет. Они – профессионалы. У них все уроки открытые, не подкачали даже перед самим министром. И к учащимся не придерёшься: постоянно занимают по их предметам призовые места, и в районе, и даже в масштабе республики. Но ничего! Пешего сокола ворона бьёт. Мысли в голове Франгизы Сагитовны завертелись как вентилятор. – Эврика! Есть выход! – Она, словно нашедшая пуд золота, вскочила с места и запрыгала, хлопая в ладоши. – Нужно настрочить на них кучу жалоб, учащихся, родителей. Пусть приезжают, проверяют, треплют им нервы. А я, оставшись чистенькой, буду наблюдать за происходящим со стороны, как зритель.

Спустя минуту, ручка решительно забегала по листу школьной тетради:

«Мы, население деревни Тепелеп, решили обратиться к Вам по волнующему всех нас вопросу. Зачем Вы неграмотным бездарям присваиваете почётные звания «заслуженного учителя», «отличника образования»? Вам, конечно, сверху трудно уследить за всеми, это мы понимаем. Поэтому считаем своим святым долгом назвать имена этих горе-учителей. Один из них безынициативный, трусливый, как заяц, и, в то же время коварный, как лисица, Кудакаев Халит Хамитович. При разговоре у него изо рта вылетает зубной протез, из-за чего он постоянно коверкает слова. Например, слово «самовар» произносит как «шамовар», тем самым мороча детские головы. Так какой же из него учитель?! Вторая – вспыльчивая, к тому же тугоухая Галима Мардановна Буребаева. Спрашиваешь её: «Вы слушали сводку?» Она обижается: «Не пью я водку!» Спрашиваешь: «Проблемы с ушами?» Отвечает: «Да, пользуюсь духами». Они не владеют компьютером, их кабинеты оснащены пожелтевшими от времени допотопными плакатами. Халит Хамитович обклеил стены своего кабинета обоями с изображением берёзовых листьев. Войдя туда, чувствуешь себя попавшим в деревенскую парилку. Картинки на обоях напоминают банные веники. К тому же, прямо напротив его окна находится женский туалет с практически не закрывающейся дверью. Халит Хамитович ведёт специальную тетрадь, куда записывает, кто и сколько раз в день ходит в туалет. На школьных переменах учителям-мужчинам читает лекции о такой болезни, как простатит, а женщинам даёт «ценные» советы по гинекологическим проблемам. С собой всегда носит бинокль. Подумайте, зачем ему на уроке бинокль. Отвечаю, чтобы подглядывать за женщинами! Якобы, для того, чтобы протирать его линзы от пыли, каждый день приносит с собой в школу бутылку сорокоградусной. Убедительно просим срочно приехать и принять соответствующие меры. С уважением, родители».

Бесконечные жалобы и анонимки сделали своё дело: начались проверки то одной вышестоящей инстанции, то другой. Клевета что уголь: не обожжёт, так замарает.

Большинство фактов не подтвердилось. Но нашлись и достоверные. Действительно, стены кабинета иностранного языка были обклеены тёмно-зелёными обоями с изображением берёзовых веток.

– Почему использовали такие обои? – строго спросил инспектор.

– Дети должны чувствовать себя сидящими на лоне природе.

– А зачем вам понадобился бинокль?

– Учащиеся будут наблюдать из окна за пролетающими птицами, постигать красоту окружающей природы. Это способствует творческой деятельности, развивает фантазию ребёнка.

Халит Хамитович, оправдываясь, приводил одни и те же аргументы то проверяющим из районного отдела образования, то руководителям администрации, то руководителям министерства. Но всякому терпению приходит конец! Поэтому ветеран педагогического труда положил на стол директора заявление об увольнении, сдал ключ от кабинета и уехал в город в поисках работы, не связанной с педагогикой. Недавно вернувшийся оттуда односельчанин рассказывал, что устроился он сторожем в частное предприятие. Ходит в специальной одежде, с надписью «Охрана» на спине, с биноклем на шее.

Галия Мардановна тоже решила тихо-мирно уйти на заслуженный отдых.

Вместо уволившихся учителей Франгиза Сагитовна приняла на работу «летунов», как перелётные птицы кочующих с одного места на другое.

– Они и у нас долго не задержатся, – пытались возражать в коллективе, но директор быстро заткнула недовольные рты.

– Они высокообразованные универсалы. Их везде встречают с распростёртыми объятиями. Говорят, если будет необходимо, японскому обучат, хотя ни одного слова не знают.

«Пусть не подходят по норме, зато годятся по форме, – размышляла Франгиза Сагитовна. – Хоть их урокам и грош цена, мне от этого ни жарко, ни холодно».

Управлять людьми, которые знают, что ни бельмеса не знают, было ей намного сподручнее. Но она и не предполагала, что вскоре ей самой придётся отведать горькие плоды своего руководства. Ведь не зря говорят – «посеешь ветер – пожнёшь бурю».

Началось всё с того, что однажды во время большой перемены, беседуя с коллегами, Камяр Киямовна, недовольно нахмурив брови, сказала:

– Зачем я должна лишать знаний своего ребёнка, он у меня вундеркинд, будущий Ломоносов. Его место в Московском университете. Чем оставлять его в нашей школе неучем, переведу-ка его в городскую гимназию. Ведь ни для кого не секрет: мы же не учим, а калечим детей!

– Хоть и обидно, но правде нужно смотреть в глаза, – загалдели, поддержав её слова, коллеги.

– Если ты заберёшь сына из класса, то и мне придётся устраивать свою дочь в одну из городских школ, – вслух размышляла Мачтура Зиннатовна. – А то ведь знаете наших учителей: ничего не могут объяснить детям. Не уроки, а пустое времяпровождение. Я и сама, прямо скажу: работаю лишь ради денег.

– Совершенно верно, – поддержали её коллеги.

Таким образом, в течение недели, словно журавли, покидающие осенью обжитые места, школу оставили дети троих учителей. Они перешли в городскую гимназию. Техничка Зубайда Сафаргалиева сообщила эту новость ещё не отрезвевшему мужу.

– Вон, смотри, все учителя уже устроили своих детей в гимназию. Живут в прекрасном интернате. А знаешь, почему они ушли туда?

Муж, в недоумении, пожав плечами, почесал затылок.

– То-то и оно. Ничего не понимаешь. А секрет прост: в гимназии кормят по пять раз в день! Между прочим, до отвала! Жильё, учёба, питание – всё бесплатно! Не гимназия, а мечта! На выходные оттуда приезжала дочь зоотехника Апелея. Поправилась, даже не узнать. Давай-ка, мы тоже устроим сына в эту гимназию. Там, по крайней мере, не будет перебиваться с макарон на картошку.

Неожиданный уход детей из школы в середине учебного года выбил Франгизу Сагитовну из колеи. Ведь учебное заведение со столетней историей начало распадаться именно при её руководстве! Требовалось принять неотложные меры. Эту злободневную проблему Франгиза Сагитовна сначала обсудила на родительском собрании, затем вынесла на педагогический совет. Стала выгонять из кабинета родителей, приходящих за документами детей. Но стихию было уже не остановить.

– Во-первых, закон на нашей стороне, – первой заткнула рот директору Камяр Киямовна. – Если не вернёшь документы, передадим дело в суд. В судебных тяжбах теперь мы собаку съели. Во-вторых, в прошлом году ты и сама устроила своих детей в городскую гимназию. Да ещё хвасталась, обещая вырастить одного композитором, другого – бизнесменом…

Франгиза Сагитовна лишилась сна. Из двадцати восьми учащихся восемь уже успели забрать документы. Оставшиеся тоже требовали личные дела. И кто! В первую очередь, сами работники школы!

Решила объявить им ультиматум:

– Если устроите детей в другие школы, то и сами можете отправляться за ними! Я вас уволю!

Но те и в ус не дули:

– Помнишь, как ты наказала директора, уволившего тебя незаконно? – заулыбались они весело. – Смотри, теперь ты занимаешь его место!

– Детям уже тошно смотреть на бесконечные ссоры учителей. Зачем им расшатывать нервы? Такая школа нам не нужна! – жаловались родители.

В один из дней в тепелепскую школу, оставшуюся с пятнадцатью учащимися, как гром среди ясного неба нагрянули руководители районной администрации и отдела образования.

– На пятнадцать малышей – тридцать работников школы, смех да и только! – начал своё выступление заведующий отделом образования. – Государство не дойная корова. Подумать только: на одного ученика – два работника. В то время, когда страна переживает финансовый кризис, издержки абсолютно не оправдывают себя. После долгих раздумий мы пришли к выводу: школу необходимо закрыть!

Пока народ раздумывал, Франгиза Сагитовна решила склонить односельчан на свою сторону:

– Даже в годы Великой Отечественной войны школы не закрывались, продолжали работать. Если Березовские, Абрамовичи миллиарды народных рублей положили к себе в карман, чего уж тут ожидать, конечно, государство оказалось в кризисе. К тому ж нынешний год объявлен годом Учителя. Собираемся отмечать столетие школы. Да отсохнет рука у того, кто решит закрыть такое учебное заведение!

 – Разрешите вас перебить, – представитель районной администрации постучал ручкой по столу. – В годы войны в стране была социалистическая система отношений. Сегодня мы живём по принципам капитализма. Руководством страны поставлена задача: оптимизировать затраты на образование. То есть закрытие школы означает её оптимизацию. Поэтому полемизировать, спорить в данном случае считаю неуместным. Скажу не в бровь, а в глаз: будущего у деревни Тепелеп нет, потому что её основное население – пенсионеры. Они уже отжили свой век. Как говорится, жить живи, да честь знай: чужого века не заедай! А учащиеся пусть не беспокоятся: всех их переведём в городскую гимназию. Чтобы возить их из деревни в город, администрация специально выделила новый автобус.

– Между городом и деревней нет асфальтной дороги, в осенне-весеннюю слякоть машина может застрять.

– Заасфальтируем, тут всё продумано, – представитель быстро заткнул рот посмевшему ему возразить.

– На что теперь существовать оставшимся без работы учителям?

– Чтобы найти работу, необходимо съездить в бюро трудоустройства и написать заявление. К тому же вам, безработным, в течение полугода будут выплачивать прежнюю зарплату. Даже работающие пенсионеры смогут получить деньги за последующие три месяца.

– Вы сказали, что спорить неуместно… – Мачтура Зиннатовна бросила обжигающий взгляд на представителя администрации, – зачем же тогда приехали в деревню и собрали всех нас? Закрыли бы школу своим распоряжением, и дело с концом!

Оказавшийся в неловком положении представитель все же решил отвертеться:

– Как бы там ни было, судьбу школы мы должны решить сообща. Вы являетесь первыми ласточками процесса оптимизации. В последующие годы такая же участь ожидает и остальные сельские учреждения образования.

– А вот возьму да и не отдам ребёнка в городскую школу. И что вы скажите на это? – Этот вопрос задал один из учителей.

У заведующего роно уже давно был заготовлен ответ на этот вопрос:

– Воля ваша. Хотите, держите своих детей под подолом. Никто их не тронет и претензий не предъявит. Ещё раз повторяю: сейчас – ка-пи-та-лизм…

– Разрешите мне высказать своё мнение? – Симпатичная молодая дама с доброй улыбкой встала с места.

«Директор гимназии», – прошёлся шепот по залу. Окинув взглядом зал, она продолжила:

– Я не собираюсь отнимать ваше драгоценное время. Просто хочу ознакомить с преимуществами нашей гимназии. Если быть конкретнее, то образование у нас полностью бесплатное. Все расходы берёт на себя бюджет. Например, оплата за питание чисто символическая: в месяц составляет не более пятисот рублей. Кроме того, имеются бассейн для плавания, стадион, спортзал, оборудованный по современным стандартам. Два раза в месяц совершаем экскурсии в столицу: посещаем цирк, театры, музеи, зоопарки… Не стану распространяться о компьютерных классах, интерактивных досках, спортивных секциях и прочих приятных детям мелочах.

Через мгновение многодетная мать, получившая недавно из рук Президента медаль «Материнская слава», сказала как отрубила:

– Всех своих пятерых детей отдаю в гимназию! Чем хлебать здесь пустые щи и макароны, там хоть начнут питаться по-человечески!

Её мнение единодушно поддержали и остальные родители:

– С тепелепской школой каши не сваришь. Госпожа директор гимназии, вот, я тоже написала заявление. Прошу принять и моего ребёнка – заявления об устройстве в гимназию посыпались со всех сторон.

– Гуляем, братва! – вскочил с места шустрый мальчик с длинной тонкой шеей. – Хочешь гонять футбол, пожалуйста, собственный стадион, плавать – бассейн, кататься – автобус. Ну, чего ещё нам не хватает?! Это же рай. Чем в этой школе зарабатывать одни «двойки», лучше поехали туда! Кто «за»? – Высоко подняв тонкую руку, он окинул взглядом сверстников.

– Да, кто «за»? – поддержал ученика заведующий отделом образования.

Поднялся лес рук. Отдав единогласно свои голоса за гимназию, родители и учащиеся оставили местный педагогический коллектив без работы, а Тепелепская средняя школа с её столетней историей канула в лету. Впрочем, и не только школа…

Когда на ворота школы повесили замок размером с лошадиную голову, тропа, ведущая к ней, заросла бурьяном, а жизнь деревни изменилась в корне…

Да-да. Деревня без школы что машина без двигателя. Внезапно исчезли веселые, радостные лица суетливых детей, замолкли звонкие голоса. Лишившись повседневной суматохи, улицы незаметно опустели. Ведь школа была единственным учреждением, обеспечивающим сельчан рабочими местами. Озадаченное трудоспособное население, в особенности молодёжь, в поисках работы потянулось в город. В безлюдной деревне сами собой исчезли волшебные мелодии курая, задорные пляски парней и девушек.

Стадо коров и овец, заполнявшее широкие улицы по утрам при выгоне и по вечерам, когда возвращалось с пастбища, поредело на глазах.

Пенсионеры, как в сказке, оказались на перекрёстке трёх дорог. Выбирай путь по своему усмотрению. Пойдёшь направо, в конце пути встретят тебя твои дети, уже успевшие обустроить свой быт самостоятельно. Где бы ни жили, они приютят пожилых, по силе возможности будут ухаживать за ними. Выбравшие этот путь – счастливые старики. Пойдёшь налево – тоже неплохо. Дорога эта поведёт к ставшему для многих последней опорой дому престарелых. Ведь старику не животы наживать, а дни проживать. А вот третья дорога ведёт прямо и упирается в ворота кладбища, расположенного на окраине деревни. На воротах крупными буквами написано: «Окажи почесть живым. Знай могилы усопших».

Эти ворота открыты для всех, в любое время суток.

После того, как все покинули деревню, нужда в недавно открытом дворце культуры отпала сама собой. Вскоре какие-то незнакомцы, приехав из города, заколотили его двери и окна дубовыми досками.

 

Наверное, уважаемый читатель, тебя интересует судьба почты, медпункта, сельской администрации. Отвечаю. Что происходит в наших организациях с машиной, лишившейся двигателя? Кумекаешь верно: братва быстро разбирает её на запчасти. Точно так же в мгновение ока испарились здания сельских учреждений. Оставшись генералом без армии, то бишь без населения, глава администрации тоже укатил в город.

Снежные заносы, вырастающие зимой, величиной с дом, с наступлением первых теплых весенних дней вмиг исчезают. Но мы нисколько не сомневаемся, что с приходом следующей зимы эти серебристые горы снова будут возвышаться перед нашими глазами. Но когда вдруг неожиданно исчезла с лица земли прекраснейшая деревня Тепелеп с её славной многовековой историей, моё сердце содрогнулось.

– Э-эх, кабы тогда шальной ветер не сыграл злую шутку с плевком главы администрации, и школа, и деревня не канули бы в лету. Не зря говорят, не плюй куда попало!