Книги и прилавки

Живое: Сборник стихов // Поэтический проект «Живое». – Санкт-Петербург: Свое издательство, 2014. – 96 с.

 

С «прилавком» я тут, как выяснилось, слегка погорячилась.

Книгу с оптимистичным заглавием «Живое», детище одноименного поэтического проекта, родившегося в городе Рязани, «пригодившегося» на фестивалях во многих российских городах, как то – Самаре, Саратове, Чебоксарах, Нижнем Новгороде, уж не говоря об обеих столицах, да и книга «Живого» вышла в Санкт-Петербурге, – купить с прилавка нельзя.Такой вот Юрьев день.

Я знаю о деятельности проекта «Живое» не понаслышке уже два года, с осени 2012, когда они начали свою активную поэтическую «движуху» в Рязани, «движухой» не сильно избалованной. В формате работы «Живого» с публикой литературные вечера, встречи с культовыми поэтами, лекции (одну из «крайних» дал Данила Давыдов), презентации книг, просветительские акции.Очень симпатичен был лично мне поэтический вечер с онлайн-критическим разбором – авторы читают, критики (некоторые дистанционно, в записи, как Михаил Богатов из Саратова) анализируют услышанное. Вечер планировался на несколько часов, занял целый день и вечер; я устала слушать, думать и говорить, но не могу отрицать главного – это было на самом деле живо.

В числе публичных акций «Живого» были не только литературные, но и общественно-полезные мероприятия, например, посадка деревьев в рязанских скверах. Лично я этот процесс, к своему смущению, не созерцала, но знаю, что по его итогам были выпущены какие-то малые полиграфические формы типа календарей и открыток – и запущены в книжную и сувенирную торговлю города с благой целью заработать денег на общую книгу, о которой «Живое» задумалось сразу же, как родилось. Судя по тому, что через год работы о выпуске сборника заговорили уже не умозрительно, а предметно, я и подумала, что продажа проспектов не то чтобы принесла «Живым», как Курочка Ряба, золотые яйца, но, продолжая «птичье» сравнение, курочка по зёрнышку клюёт, вот и наклевала на издание.

Была я не совсем права, как обнаружилось много позже, когда одна из организаторов «Живого» Кристина Азарскова подарила мне сборник. Основной источник средств на него был всё же «складчиной», а не заработком (но «вписывались» деньгами не только сами поэты, но и потенциальные читатели, что, согласитесь, говорит о востребованности этого проекта). А распространение открыток, скорее, настроило инициаторов проекта против такой формы социализации. В итоге книга «Живого» принципиально, даже в порядке эксперимента, не передана ни в какой книжный магазин – ни в Рязани, ни в Москве, ни в Питере. Продаётся она только из рук главных «Живых» –Кристины Азарсковой и Юлии Грековой – ну, может быть, ещё из рук неких доверенных лиц.

Вообще-то «прилавок» в виде лично авторской торговли своими стихами – давняя, хоть и безрадостная традиция современной русской поэзии. Стало быть, умолчать о нём мы не имеем права.

Плохо в такой форме поэтической продажи то, что продавцом выступает сам автор (авторы), стало быть, о какой-то объективной оценке «культурного товара» речи нет. С одинаковым энтузиазмом можно впихивать читателям и пробитую графоманию, и настоящую поэзию. Даже, пожалуй, обратно пропорционально: чем бездарнее автор, тем напористее…

Рада сообщить, что это не про «Живое». Ни бездарность, ни напористость. Наоборот, их «книжная торговля» очень деликатна, а чаще это бескорыстное дарение. Эдакое доверие, опоэтизированное в книге Сергеем Свиридовым:

 

собеседники мои,

теперь возьмите на двоих

напишу на двери я

телефон доверия

 

Дар тоже художественно обыгран:

 

Беспробудно сплю в аквариуме Петербурга,

На заводском поле,

Рязанским стоном,

Парижских стишков.

 

Мима не проходите, она бесплатно отдаётся!

(Екатерина Чистова)

 

Не преувеличила Екатерина! В мои добрые руки сборник отдался бесплатно. Короче, как его распространять, «Живое» решает по обстоятельствам. В конце концов, это не самый неудобный путь к известности. А что известность ребят ждёт, я как-то не сомневаюсь – хотя бы потому, что в литературных кругах вне Рязани они уже признаны.

Сборник идёт в комплекте с «суперобложкой» – это правда супер!.. Книжка лежит в конверте с логотипом – замочной скважиной – и будоражащей воображение надписью: «Не содержит ГМО. Содержит нецензурную брань».

Как своевременно в январе, на официальном открытии Года литературы, Президент России Владимир Путин сказал, что допускает использование в литературе неформальной лексики!.. Президент поставил точку в споре деятелей культуры с министром культуры, которые просили вернуть нецензурные выражения хотя бы в кино!.. Владимир Мединский заявил журналистам, что министерство готово проработать поправки к закону о нецензурной лексике. Так что «Живые» защищены высочайшим разрешением от проявлений ханжества. На мой взгляд, проблема «мата в искусстве» в большей степени из пальца высосана – то ли законотворцами, то ли озабоченными гражданами, что друг друга не исключает, как посмеялись режиссёры Наташа Меркулова и Алексей Чупов в фильме «Интимные места» (режиссёры тоже молодые, дерзкие, «отпротивные», как наши герои). Эту самую лексику в книге «Живого» надо с лупой искать, и найдёт лишь тот, кто действительно на ней «повёрнут».

Книга оформлена дизайнером Екатериной Горбачёвой в чёрно-белой гамме. Рисунки на обложке и в книге примитивные, но символичные: среди них доминируют силуэты ключа, замочной скважины, глаза и деревца с побегами. Перевода не требует, верно?..

Пренебрежение общепринятыми нормами в книге «Живое» начинается, впрочем, не с лексики и не с графики, а с количества авторов: их тринадцать. На этом пиршестве духа в дурные приметы не верят. Сергей Свиридов, Ольга Мельник, Игорь Витренко, Юлия Грекова, Кристина Азарскова, Екатерина Чистова, Наталья Малахова, Владимир Смирнов, Карина Кожаринова, Илья Лицентов, Егор Ардашев, Светлана Белая, Арина Бедрина. Порядок, в котором следуют подборки, для меня таинственен. Можно предположить, что по старшинству. Старшинство паспортное (50 лет) и статусное сочетается в фигуре открывающего книгу Сергея Свиридова, пожалуй, первого поэта-авангардиста Рязани, начавшего ломать устои «пейзажной лирики» ещё в конце 80-х. «Ломать стереотипы» и «возражать очевидному» – не только поэтическое, но и жизненное кредо Сергея Свиридова, которое он применяет во всех удобных – и с особенным шиком в неудобных – случаях.Например, ему очень не нравится то, что я делаю как критик. Моё отношение к тому, что Свиридов делает как поэт, сложнее:

 

я товарищ не быдло

и мне товарищ обидно

посчитали дебилом

побрезговали не убили

 

Именно так и я могла бы ответить моему «румяному критику» Свиридову. Прямо сказать, его эстетика мне чужда – но при этом она весьма профессиональна, а это редкое и ценное явление. А что у хороших поэтов, как правило, прескверные характеры, давно взвешено, измерено и подсчитано, в том числе в моей одиозной статье «Диагноз: Поэт».

В конце книги даны краткие автобиографии авторов. Кто-то (Ольга Мельник, Наталья Малахова, Егор Ардашев, Илья Лицентов) подошёл к их составлению как к анкете и выдал факты без эмоций. Другие же (Владимир Смирнов, Карина Кожаринова, Светлана Белая, Арина Бедрина) дали волю фантазии (наиболее органично, ИМХО, получилось у Светланы Белой). Сергей Свиридов тоже написал авторскую справку как стихотворение (орфография и пунктуация авторские):

«родился в январе 65-ого. учился, учился и ещё раз учился.где-то между демобилизовался. далее работа. «мне рубля не накопили строчки». публикации в московских сборниках, региональной прессе, в проектах димымакарова, в сети. участие в каких-то фестивалях. это всё в сухом остатке».

 

пушкин наше всё

и всё?

(сергейсвиридов)

 

Проект «Живое», как с первых его шагов говорили «крёстные мамы» Кристина Азарскова и Юлия Грекова, изначально был рассчитан на тех авторов, которые не хотят писать «про берёзки». Этим ёмким определением очерчивается всё, что есть «замшелого» в поэзии, творимой в Рязани. Да и не только в Рязани. Отойти от привычного формата, усомниться в незыблемости постулата, разрушить канон и попытаться создать свой – всё это цикл Свиридова «Литература»

 

беги кролик

колыбелька для кошки

качается в замке федорамихайловича

 

толстых как известно было три

кто же из них дурак

 

гоголь

моголь быть другим, –

 

и, по сути, весь сборник «Живое». Конечно, есть риск сорваться в «ломать – не строить». Но «Живым» задачу облегчает то, что «поиски себя» ведутся плечом к плечу и под эгидой старших опытных товарищей, которые знают толк в деликатности.

 

гигиена

 

не замечай не здоровайся не вмешивайся не мешай

пойди руки помой вдруг у него лишай

одна вот не брезговала со всеми подряд болтала из чужих стаканов пила

а поутру проснулась вся голова в коросте герпес на пол-табла

 

не замечай не здоровайся осторожней с заразою здешних мест

старость безденежье одиночество графомания заикание невезение лишний вес

не пей из копытца не садись на обочину на пикник

а не то все подумают что ты тоже один из них

(Ольга Мельник)

 

Ольга Мельник принадлежит к поколению поэтов, «раскрывшихся» в начале нулевых. Помню её стихи в сборнике «Вся королевская рать» 2002 года – если не ошибаюсь, первом рязанском коммерческом проекте, основанном на платной публикации стихов по страницам. На фоне развесистых «берёзок» её стихи, тогда ещё более чётко ритмические и рифмованные, бросались в глаза. Другие «Живые» не идут по пути Свиридова и Мельник от «почти классики» – в основном они уже начали с «дальше от классики». Хотя темы-то – вечные…

 

потом идёт толпа

их шествие война

а голова –

 

их пена.и шумит

о камни кто разбит

 

невысказанная

 

и выросла и выросла молва

 

была

молитва

(Юлия Грекова)

 

К слову, о коллективе и поэтической общности… В искусстве это не всегда достижимый идеал. Слишком самодостаточные характеры могут действовать как центробежные силы. Как мне представляется на основе двухлетнего общения с «Живыми», их объединение возникло из желания проторить собственную тропу в литературу – и осознания, что в одиночку её торить труднее, чем коллективно. Долго ли, коротко ли продержится коллектив единомышленников, «Живые» не загадывают. Пока им хорошо вместе, и они с энтузиазмом берутся за общие дела – а главное, доводят их до триумфального финала!.. Сборник без ложной скромности назовём одним из них.

Сейчас «Живое» на той стадии, с которой важно развиваться, а не деградировать. А это означает не только совместное, но и индивидуальное совершенствование, литературный рост. Будем надеяться, что «Живые» изначальные амбиции и способности не растеряют. Как не растеряют и другие отступления от поэтических «ожиданностей» – впрочем, если «ожиданно», то уже вряд ли поэзия… 

Например, здесь ни в одной букве нет «брутальной поэзии», которую с лёгкой руки Всеволода Емелина стали подхватывать некоторые молодые пишущие мужчины. И наоборот: наиболее чувственные из лирических стихов «Живых» принадлежат мужчинам, а женщины не так часто и не так пылко вещают о любви, как это тоже утверждается иными сексистами.

 

* * *

одинокие ищут приюта

из августа в сентябрь

глаза мои…

 

* * *

на кровати две

можжевеловых подушки:

одна моя,

вторая ничья.

 

* * *

пахнет твой цвет

дорожными драмами

разрешишь его

целовать глазами?

 

(Егор Ардашев)

 

* * *

Мы похожи с тобой на два венских стула с переломанными ножками.

Лежим на захламленной кровати, как на помойке, шепчем друг другу нежности.

(Игорь Витренко)

 

Что приятно, в сборнике «Живое» нет вообще никаких указаний на «войну полов» - счастливым образом ребятам удалось вообще обойти гендерные разногласия. Даже если они и были где-то за кулисами, то в сборнике нет их и следа. Мне понравилось, что Кристина Азарскова о предназначении женщины выразилась (в авторской справке) словами рязанской писательницы XIX века Надежды Хвощинской: «Свобода женщины, по-моему, есть её деятельность, а начинается она с уменья пришить заплатку и замесить квашню. Можешь больше – делай больше, хоть трактаты пиши. Только не фантазируй под папироску…».С этим постулатом трудно спорить. Да и зачем? Составители сборника Кристина Азарскова и Юлия Грекова доказали, что они «могут больше». Хрупкие девчонки за год сделали то, на что некоторым взрослым дядям жизни не хватает: книгу-заявку, книгу – визитную карточку своего духовного и творческого братства.

 

…тут как звёздное небо смотри

это очень красиво

(и маме про это соври)

(а вот это скажи):

я большая и сильная

я буду жить

 

(Светлана Белая)

 

Конечно, местный культурный контекст подразумевает, что не только поэты любят писать «про берёзки», но и читатели предпочитают стихи про них же, родимых. Меняочень в своё время покоробило, что после рецензии в рязанской газете на книгу Алексея Колчевапопросили в следующий раз анализировать стихи «попонятнее». На этом фоне «Живые» бесстрашно выпускают книгу стихов «понепонятнее». Но не могут умолчать о неуютности существования в мире непонимания:

 

…Вымучила громоздкий стальной костяк

нового взгляда на мир и себя саму.

Кажется, одного лишь я не пойму:

хватит ли мне полярности поменять,

чтобы любимый город любил меня.

(Арина Бедрина)

 

«Любимый город»Рязань настороженно относится к стихам авангардного толка. Но, во-первых, кто сказал, что читателям нельзя развить вкус? А, во-вторых, положа руку на сердце, можно ли не понять палиндромы (если не пугаться слова, означающего фразу, одинаково читающуюся с любого конца, а вчитаться в текст)?

 

- Да полноте, это НЛО-пад

 

Как? Не женат еще? Еще та неженка К.

 

И моё любимое:

 

Молебен в небелом.

(Илья Лицентов)

 

А можно ли не понять лирический «выдох»?

 

Хочу оставить след пудры на

Твоем плече

Но я всего лишь Цахес

Не дотягиваюсь

(Карина Кожаринова)

 

«Живые» читали Гофмана и знают, что Цахес –крошка. Они обращаются к тем, кто начитан. Для кого не актуален старый анекдот: «Я не читатель, я писатель!».

«Живое» рассчитано на чуткого читателя. И пусть иногда чуткостью читателя злоупотребляют:

 

русское братство судного дня

 

скорбная орда русских светом

вам зачем немецкие экипажи

на лазурном побережье расхаживать

низко пьянствовать день деньской

(Владимир Смирнов, «поэт-антифилолог»)

 

Владимир Смирнов, по его собственному представлению, «радикальный экспериментатор, сторонник разделения человечества на архаиков и сингуляристов». Если производить эти термины от понятий «архаика» (ранний этап в развитии искусства) и «сингулярность» (единичность существа, события, явления), на что единственно хватает моего разума, то я, безусловно, чистый архаик, которому неясно, как литератор, филолог по определению, даже если он имеет другое базовое образование, хотя бы три класса и коридор, может быть антифилологом.Но нарочито запутанное настроение «русского братства судного дня» мне, тем не менее, понятно. Пусть растут все деревья. Они живые.

Что пожелать авторам напоследок, поздравляя их с дебютной книгой? Пусть «Живое»не берёт пример с Ленина:

 

* * *

я не помню, как я болел в детстве корью.

я не помню, когда стало портиться зренье.

но в пять с половиной лет я уже знал, что такое горе.

тогда мне сказали, что умер ленин.

(…)

а утром я пошел в детский сад

ощущая смертную грусть.

и хотя кругом было много ребят,

я уже знал одиночества вкус

(Игорь Витренко)