Женская готика. Стихотворения

*  *  *
мне море говорит с набитым ртом
по-гречески, похоже, и притом
ругается, как матросня в притонах,
о, черное, о, что оно несет,
и сразу видно – перс его не сек,
еврей не рассекал до впадин донных

да где его воспитывать, кому,
не сыщешь воспитателя в Крыму,
куда пойти – к туристам ли, татарам,
давно плевать волнам его, ветрам
на мой укор, и красноморский шрам,
и царственную плеть над Гибралтаром

мы с хулиганом этим говорим
о том, что вытек раскаленный Крым,
как будто крем из дырочки в эклере,
из континента – и застыл едва,
и море выдает порой слова,
что и гребец краснел бы на галере

*  *  *
у Синдбада дети в каждом порту,
на семи языках эта кодла кричит,
от арабских морей до ямаек-тортуг
есть синдбадовичи-мореходовичи

с этим отчеством мальчик – изгой, бастард,
с этим отчеством девочке лучше в гроб,
а Синдбад-то дряхл, а Синдбад-то стар,
подозрителен, неопрятен, груб

позовет халиф – не идет Синдбад,
мол, нога болит и в желудке резь,
он гостей не пускает ни в дом, ни в сад,
щедрым был когда-то, да вышел весь

развлеченье дряхлому – синема,
да когда в кальяне дымит гашиш,
да когда слуга ассасин Омар
на пари глотает живую мышь


Аbnormal
эпилептики – лучшие правители и полководцы,
шизофреники – лучшие поэты и живописцы,
вот удел остальных: молиться Богу, колоться,
потреблять алкоголь, беситься с жиру, крепиться

или стать имитатором, то есть скакать, как буйный,
на деревянном коне, зовя его росинантом,
но такие мужи доверяют плачу кальпурний,
а боящийся смерти пасует перед сенатом

кстати, был и кальпурний-мужчина где-то в Уэльсе,
его сын, пастушонок с нехитрым именем Патрик,
доверял голосам и, однажды «покинув рельсы»,
не упал, а взлетел; вот такой чудесный припадок

Женская готика
полнолунные пляски, крылатые ваши метлы,
уличит вас рыцарь ли знатный, смерд нерадивый, –
«нюрнбергские девы» исправно рожают мертвых,
легион уже народили

легион рыжеволосых, юных, бескровных,
вы в корнях земных исчезли, в небесных кронах,
где поет ветерок, лесная свистит пичуга,
будто бы жизнь – как чудо

На дорогах
Там «Фольксвагены», «Хонды», иные
паучки, открывалки пивные,
у меня была тоже одна,
у меня темно-синяя с чайкой,
нацарапанной кем-то на счастье
темно-синей поверхности на.

С этой чайкой мы часто летели
по Шпалерной, но был на Литейный
очень долгий затем поворот,
это ехал чиновник под утро,
чуть поддатый и властью поддутый,
по Шпалерной Литейного от.

Нож
Друзья звонят все реже,
придется одному
болтаться по Разъезжей,
по Загородному.

С тоскою бестолковой
о женщине одной
спущусь в подвал торговый
и нож куплю складной.

Стеклом укрытый, годы
нетронутым проспав,
железа с углеродом
чистопородный сплав

удобно в руку ляжет –
котенок и клинок, –
ты мой навеки, я же
теперь не одинок.

Поберегись, прохожий,
хозяина клинка –
он чуть Парфен Рогожин,
он идиот слегка.

Без претензий
стихи мои подпольный виноград,
сгниет ли, сдохнет, обделенный светом,
забродит ли, раздавлен наугад
очкастым википедом

они соседи моего труда –
паук и мышь, осколки да труха,
и в поисках съестного
туда, лишенный пайки дармовой,
порой сползает карлик домовой
по лесенке сосновой

Мельница
белый кот на меленке
жировал,
наблюдал, как медленно
жернова
набивают облака,
мнут муку,
у кота же та мука
на меху,
вот и я бы – прочь тоска –
на селе
мог бы жить, мешки таскать
на себе,
на упреки баб плечом
пожимать –
тридцать лет, а все еще
не женат,
ой ты, мельника зазря
не чаруй,
приходи, когда заря
ввечеру,
будем хлеб в вино макать,
кликать сон,
побежит в часах мука,
не песок,
африки-америки
далеко,
на небесной меленке
дремлет кот

*  *  *
Спасибо, Боже, тебе за кошек,
особенно за одну –
маленькую, ушастую, с пятнышком на носу,
безумную, бесшабашную, заводную,
ту, что приходит требовать завтрак в седьмом часу.

Она глядит на хозяина,
как сирота на конфету,
а я говорю ей: кошка, не мучь меня, уходи,
так мало великих поэтов осталось до конца света,
может быть – единицы,
может – всего один.

Корытко

cреди морей, в которых двадцать лет
проползала итакская улитка,
плыви, мой потрясающий корвет,
мое литературное корытко

плыви, плыви, ну что ты не плывешь,
вон, позади, на кабельтов к норд-осту,
уже топорщит весла молодежь –
постарше и совсем из девяностых

вон дарит чудо-юдо рыба кит,
вон, протрубив пленительные звуки,
уходит вдаль седой линкор «Бахыт»,
с ним ялики, и джонки, и фелуки

но ветру и волне благодаря,
мне весело болтаться на корытке, –
я вам пришлю обломок янтаря
и рыбку золотую на открытке