Путеводная нить. Стихи

ГДЕ-ТО ЗДЕСЬ

 

Господи, так срослись, что обоим кажется,

Будто и в мир шагнули – рука в руке.

Сколько ни жить, а общего ими нажито –

Две полосы следов на речном песке;

Нить золотых, летящих рельефных оттисков

По разметавшимся отмельным берегам...

...Помнишь, он падал белым ажурным поясом,

Шёлковой долгой лентой к её ногам;

Помнишь, она была тонкой, клейкою

Веточкой, кем-то сорванной на бегу –

Чтобы однажды стать тростниковой флейтою

Между его обветренных жарких губ...

...Помнишь ли ты, как били в глаза и ранили

В небо простёртые алые паруса?

Он целовал её утром, босую, раннюю –

Бликами на распущенных волосах.

Чтобы потом, свитая с запястьем, прочная,

У преисподних врат, в подземелье зла,

Только она одна – вопреки пророчествам

Нитью его путеводной своей спасла.

...Господи, видишь? Это они, безбожные,

В жизни не попросившие ничего,

Это они, два слога от невозможного,

Вещего слова творящего Твоего.

Это они Твой рай покидали голыми,

Это они – Твоя Всеблагая весть.

...Знаешь, когда он в ладони кладёт ей голову –

Нет, я не верю. Я знаю. Ты где-то здесь.

 

ГОЛУБЯТНЯ

 

Если что от меня и останется – не ищи.

Вечность не стоит минуты сна. Бесконечность – шага.

Помнишь белую голубятню? Вот от неё ключи.

Будет легко – танцуй.

Больно – плачь.

Тяжело – кричи.

Лихом не поминай. И вообще поминать не надо.

Если что обо мне и спросят – скажи, как есть:

Мол, отошёл на минутку к колодцу. Сказал «не ждите».

Там он – махнёшь рукою за дальний лес –

Вон до той радуги,

после – влево,

потом окрест

и до самой весны не сворачивая идите.

 

Если кого и возьму с собой – то тебя.

В каждой строке, в каждой ноте отпетых с тобою песен.

Кстати, от голубятни слева не вырывай гвоздя

Просто – да мало ли –

Всяко бывает.

Я, приходя,

Там оставляю ключи.

Не вернусь – ну, другой повесит...

 

НОЧИ

 

Ночи без мягких знаков,
Глухие мужские ночи.
Зимовье зверей

 

Такие ночи нужно пережить,

Как мёртвый штиль над Марианской бездной.

На дно дождя ложатся этажи,

И проблесковым маяком дрожит

Фонарный свет над трюмами подъездов.

 

В такие ночи жгут черновики.

И, опершись о подлокотник кресла,

Как-будто вдаль глядишь из-под руки,

Как прорастают красные вьюнки

Сквозь быль, что в очаге на бис воскресла.

 

В такие ночи хочется рывка.

Обтечь ладонью набалдашник трости,

Вдоль палубы ночного городка

Лететь аккордом позднего звонка,

Незваным чьим-то и тревожным гостем.

 

Но это после. После. А пока –

Ты из себя вычерпываешь горстью

Отживший мир из ила и песка;

Такие ночи учат отпускать

А впрочем, это тоже будет после.

 

А ныне тает тьма, как воск свечной,

И тлеют в рыхлом сумраке поленья.

Мелеет небо. Смерть идёт с ночной.

Ей хочется любимой и ручной

Светло заснуть на чьих-нибудь коленях.

 

НЕ МОГУ

 

Видишь вот так живое становится неживым

Жаркая плоть костра становится едким дымом

Серое небо и ничего под ним

Серые крыши и ничего над ними

Видишь вот так живут не считая прошедших дней

Вдруг находя себя в темноте на ощупь

Было душа и ничего за ней

Стало одно ничего без души так проще

Видишь вот так бывает если раздашься всем

Просто пытаясь жить не помня себя вчерашним

Видишь я не могу без тебя совсем

Я не могу без тебя

абсолютно

смертельно

страшно

 

ДЕТСКИЕ ИГРЫ

 

В детской война. Комод занимает конница.

С телека прёт пехота, железная до зубов.

Правый фланг дожимает заплаканная бессонница.

С левого скалится первая раненая любовь.

В бой уже брошены плюшевые и маленькие,

девочка шьёт безроздыху шапки и зипуны.

Толстой безрукой Машке чьи-то достались валенки –

будет невеста Зайчику, если придут с войны.

Мальчик считает раненых – чёток, сосредоточен,

мёртвых ссыпает в старую коробку из-под драже.

Плюшевый мир низвергнут, вытоптан, обесточен,

трус генерал фон Зайчик вздёрнут на трельяже.

Воздух трещит и плавится, армия обескровлена,

мальчик из спичек делает протезы и костыли.

Нынче безрукой Машке вырвало ноги с корнем –

вышитые вручную валенки не спасли.

Оловом плачет общее маленькое отечество,

жалкий остаток войска брошен на край стола...

 

– Что ж ты не объяснил мне сразу, по-человечески?!

– Что же ты меня сразу, сразу не обняла?..

 

РУКОПИСИ ГОРЯТ

 

Нынче такая зима, как в последний раз –

Стоит ли тратить силы в такой глуши?

Сшей мне из тёплой шерсти десяток фраз,

Если не можешь – бог с ним, хоть напиши.

 

Я здесь – легко, без надрыва, да и к чему

Гром откровений в краю индевелых мхов.

Знаешь, пока я слушаю тишину –

Может, навяжешь мне потеплей стихов...

 

Этот глухой, безжизненный звукоряд

Лечит от всех недугов и прошлых слёз.

...Как хорошо, что рукописи горят.

Если б не это, я бы совсем замёрз.

 

г. Ухта