Немного о клонировании

Случилось это в стародавние времена, времена холодной войны и железного занавеса, дешевой водки и дефицита заграничных шмоток, фильмов про верного руку, друга индейцев и планов постепенного перехода от социализма к коммунизму, минуя любые другие стадии развития общества. Исходя из всего вышеперечисленного (а главное, основываясь на том, что осталось за строками данного рассказа), можно предположить, что существовало негласное соперничество между Нами и ими… соперничество во всех отраслях государственной деятельности: науке и технике, кино и винопроизводствах, даже рождаемость являлась объектом споров и зависти.

А началась эта история на периферии необъятной страны, в те времена еще Советского союза, нашелся там изобретатель один, и звали изобретателя Николаем Сусловым-Клоновым. Небольшое уточнение: в природе не существовало человека такого, Суслова-Клонова. Целое НИИ в составе тридцати двух человек носило имя этого достойнейшего персонажа сибирских рассказов другого не менее достойного человека Кирилла Хайруллина. Почему НИИ было названо именем какого-то там книжного героя, неизвестно; а что до произведения, которое вы сейчас читаете, то, поскольку перечисление имен всех ученых было бы слишком обременительным для вашего покорного слуги (да и к тому же цель в данном случае не оправдала бы средства), то ограничимся одним именем, соединившем в себе остальные. Что же изобрел Николай Суслов-Клонов? Первым в мире этот ученый (если вы еще не забыли, целая группа ученых, многие из которых имели докторские степени) научился множить живую материю. Оторвет он, бывало, хвост у лабораторной крысы и на молекулярном уровне воспроизведет эту самую крысятину, и соответственно наживает себе двух врагов из животного мира: обе крысы и смотрят этак зло исподлобья да еще думают: «Попадись ты нам, товарищ Суслов… как там тебя дальше (?), мы тебе  ноги-то повыдергиваем. Попляшешь ты у нас еще на своих обрубках…»

Прознали о смелых экспериментах способного ученого силовые ведомства (кстати говоря, это они сейчас – силовые ведомства, а в те времена были просто людьми в черном), и начали думать, как бы обратить открытие во благо(?)… во благо себе, естественно. И вот, собрались они на совет.

- Нужно так все обстряпать, чтобы мир вздрогнул, - говорит один из людей в черном, - представьте: выходим мы перед мировым сообществом и заявляем, мол, научились клонировать людей.

- Что за слово такое «клонировать»? - спросили у него.

- Образовано от имени изобретателя Суслова-Клонова.

- Ну и название придумали… Ничего получше в голову не пришло?

- А по- вашему «суслить» лучше, чем «клонировать»?

Тут люди в черном поняли, что без уже упомянутой в начале рассказа дешевой водки думы не думаются и решения не принимаются. Тут же самый младший по званию (следует уточнить: полковник) сбегал в магазин, и думаться стало лучше. И порешили они устроить перед мировым сообществом представление, чтобы в очередной раз прогремело имя Советского союза. Взять и клонировать какого-нибудь известного человека из уже умерших. Вот, мол, какие мы, все нам по плечу и по колену.

Только вопрос встал: кто из жмуриков достоин быть воспроизведенным вторично?

- Давайте клонируем Пушкина? – попросил романтик.

В этом месте вы можете мне не поверить, спросите: «Какой еще романтик? Не бывает среди людей, работающих в силовых структурах романтиков! Там все – сплошь материалисты и вообще жесткие люди». А я еще раз повторю: романтик, сам не знаю, как он затесался в ту компанию, случайно, наверное, зашел, думал, колготки жене купить, слышал, завезли в галантерейный колготки польские, вот и поплелся в магазин, а тут как назло обсуждать клонирование начали, не утерпел и в разговор вмешался.

- Давайте, - говорит, - Пушкина клонируем. Живой классик у нас будет. Я помню чудное мгновенье. Передо мной явилась ты, как мимо…

- Ага, - самым грубым образом перебили его, - на каждого Пушкина придется по Дантесу клонировать.

- Ну давайте тогда клонируем Чарли Чаплина.

От иностранных клонов тоже отмахнулись: нечего – нечего, у нас и самих выдающихся людей хватает. Думайте лучше, товарищи, думайте, зря что ли водку жрете здесь?!

- Владимира Ильича! – вдруг выкрикнул один из офицеров. – Как же мы сразу не догадались, что клонировать нужно именно Владимира Ильича?

- Конечно, можно, - неуверенно сказали из темноты зала, - но кто его знает, что у него в голове. А вдруг ему захочется каких-нибудь военных действий, революцию какую совершить надумает? Пускай лучше лежит себе.

- Тогда Толстого, - подал голос романтик. – Льва Николаича. Пускай напишет вторую «Войну и мир»

- У нас нет безработных, и нищих нет, - принялись объяснять ему. – И как мы выйдем перед мировым сообществом с босоногим типом? «Это что, русский бомж?» - поинтересуются они. И точно вам говорю, поинтересуются. Мы, конечно, будем отнекиваться, Лев Толстой, заявлять станем, мол, граф он, писатель известный, но, боюсь, попадем в глупую ситуацию… Да и к тому же, зачем нам вторая «Война и мир», одна ведь есть уже?

В этот момент выступил человек, с темными кругами под глазами – это он тени сам подрисовал, чтобы страшнее выглядеть. Он расставил все по своим местам. Следовало клонировать человека, который принес наибольший вред человечеству, чтобы перед лицом мировой общественности его наказать. Опять же, встал вопрос: кого?

Начали выдвигать предположения, а человек с тенями вокруг глаз и приговаривает вполголоса:

- Мы его судить будем. Мы его пытать будем. И он расколется. А кто у нас не раскалывался? Не было еще таких. И мы его казним. Перед телекамерами. И народ проголосует за казнь. Как говорится, и после смерти достанем гада.

Предлагали казнить Стеньку Разина (вторично?..), но побоялись оказаться непонятыми народом; выдвигалась кандидатура Чингисхана, но засомневались, а возможно ли найти хоть мельчайшие частицы его тела (?). Чем дальше думали люди в черном, тем лучше водка прочищала мозги и глотки и, следовательно, больше они возбуждались.

А через какое-то время встал знакомый нам романтик и вполне трезвым голосом сказал:

- Ребята, вы что, ополоумели? Вы хотите предстать извергами перед целым миром? Вам же этого не простят. Не стоит начинать новый проект со злого дела.

Его попросили заткнуться, выгнали из кабинета и вообще запретили появляться на совещаниях.

- В чем-то он прав, - произнес после ухода романтика человек с подведенными глазами. – Нас могут неправильно понять. Скажут, мол, мы больны психически, что неосознанно тянемся ко злу. Поэтому нельзя казнить просто какого-нибудь убийцу. Надо найти настоящего народного антигероя.



В  этом месте рассказа появляется еще один персонаж, сыгравший немаловажную роль во всей истории с клонами, Колька Рябой, в прошлом цирковой актер, ныне охотник – браконьер. Он как раз готовился к суду за убийство некой дичи (по слухам, кабана и пары зайцев) в закрытом для простого смертного охотугодстве. По счастливой случайности, один из людей в черном был родственником – правда, очень дальним – Кольки. И вот, Колька, сидя в камере рядом с матерыми бандюками, просит родственника помочь ему. Что делать, родственник прилагает некоторые усилия, и Кольке дают условный срок. Чтобы отплатить родичу за доброту, Колька заверяет последнего, что по гроб ему обязан. Они разговаривают (за бутылкой шотландского виски), и родич жалуется на то, что у него есть некоторые проблемы. Он рассказывает про клонирование, про решение найти антигероя, которого потом можно будет казнить.

- Но нужно найти такого человека, который бы олицетворял собой настоящее зло.

- Знаю я такого, - заявляет вдруг Колька Рябой. – Видел я, где он висит. Ну, то есть, не он сам, а его мощи.

- Что еще за мощи? Рассказывай!

И Колька поведал невероятную историю о том, как в прошлом году ходил по тайге и набрел на огромный дуб («Никогда раньше таких не видел»), а на дубе том висела коробочка…

- И что в коробочке той? – еле сдерживая возбуждение, спросил родич.

- Я ее не доставал, но потом спросил старожилов из местной деревушки.

- Не тяни – отвечай!

- В ларце том…

- Коробка уже стала ларцом? Быстро же у тебя превращения делаются!

- Не суть! Так вот, в ларце том лежит утка, в утке…

- Постой, я где-то о таком слышал.

- … в утке – яйцо, в яйце – игла…

- Что за хренотень? Какая такая игла?

- Кощеева.

Ну правильно, существует ли более достойный кандидат для клонирования и последующей казни, чем Кощей Бессмертный? Родич даже задохнулся от радости, представляя, как на его плечи ложатся погоны, погоны полковника (из этих его сладких грез, мы можем понять, в каком чине он был в то время).

- Постой, Колька, - вернувшись к действительности, произнес родич, - Кощей – сказочный герой, его не было на самом деле.

- Кто это сказал? Так и меня можно причислить к сказочным героям. И вас. И Леонида Ильича.

- Ты прав, ты чертовски прав. Если Кощей существовал на самом деле, то мы клонируем его по предметам, найденным в ларце. А когда клонируем, я получу полковника. Ну, прежде мы, конечно, казним гада.



Кольку Рябого снарядили в экспедицию за «сущностью кощеевой», как стали называть ларец в определенных кругах. Вместе с ним пошли еще пятьдесят человек. Но путь был нелегким, половина из числа группы полегла, покошенная страшными таежными болезнями типа диореи и насморка, пять человек сорвалась в глубокие пропасти (это случилось где-то в горах, в отчетах, кстати, названия гор отсутствуют, что создает некоторую путаницу), трое были задраны дикими животными (по словам очевидца – Кольки Рябого – хомячками), еще четверо утонули в бурных реках, а пятеро перестреляли друг друга из рогаток. В итоге к дубу подошли восемь человек, не считая естественно, Кольки. Один из членов экспедиции полез наверх, но сорвался и сломал позвоночник, его пришлось пристрелить – чтобы не мучался бедняга. Наконец достали ларец и отправились в обратный путь. По пути домой у одного с виду миролюбивого парня съехала крыша и он напал на остальных с пистолетом. Из всех передряг вышел только Рябой. Принес он ларец с «естеством кощеевым» и аккуратно передал из рук в руки родичу, а тот уже отдал его комиссии. И начались эксперименты.

Откусывают ученые кончик от иглы кощеевой, кладут ее в растворы, выращивают копию, и получается… вторая иголка, идентичная первой.

- Что за херомантия такая? – возмущаются высокие чиновники, - Почему получилась обыкновенная иголка, а не Кощей Бессмертный, абсолютное зло русского народа? Как мы, спрашивается, будем казнить иголку перед мировым сообществом? Да ведь нас засмеют.

Но ученые не унывают: не получилось с иглой, получится с яйцом. Берут они яйцо, откалывают кусочек и через неделю создают то же яйцо, только в профиль. И с уткой ничего у них не получается. Теперь у них появляется почти полный комплект сказочных предметов, на деле оказавшихся самыми обычными: две иглы, два яйца и две утки.

- Вы что издеваетесь? – кричали на ученых люди в черном. – В ларце должно быть естество Кощея, там должно содержаться его зло, которое вам надо было только воспроизвести. Что тут сложного?

- Кого же прикажете нам казнить?

- Может, вас самих? А что, сейчас быстренько состряпаем обвинение и расстреляем.

- А ну – руки вверх!

Возмущенные крики летели к ученым со всех сторон, били их со страшной силой, и от них невозможно было спрятаться. После того, как ученым пообещали долгую и мучительную смерть в ретортах, встал человек с закрашенными глазами.

- Отвечайте, - приказал он, - если вы начнете клонировать ларец, получится ли из него Кощей как олицетворение абсолютного русского зла? И сможем ли мы после этого убить его, предварительно вынеся приговор?

Не успели ответить ученые, встал зашедший сюда совершенно случайно романтик (спешу предупредить ваши вопросы: он в магазин шел, клей обувной купить, а то ботинки совсем расклеились, а тут вновь клонирование обсуждают, а чего бы не зайти, не посмотреть, благо, что охрана на обед пошла, пост оставив), встал и сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:

- Нет никакого абсолютного зла, не существует оно в природе, и даже если удастся воскресить Кощея Бессмертного, вы увидите перед собой обыкновенного сморщенного старичка в поношенном плаще. Он будет шамкать беззубыми челюстями и стрелять окурки… А если так хочется увидеть зло, то посмотритесь в зеркало: оно там, но его вы вряд ли захотите казнить. Это зло очень уж близко к собственной шкуре.

Что тут поднялось: все кричат, ругаются, романтика выводят из зала, начинается драка, о которой мне приказано умолчать. Могу лишь сказать, набили они в тот день друг другу морды, ох как набили.

Вы, наверное, думаете, эксперименты на том и закончились(?) – не тут-то было. Еще несколько лет военные решали, кого бы им клонировать, а потом казнить, думали-думали, думали-думали…

А потом ихние ученые представили всему миру овечку Долли, тихую и такую симпатишную. И никто ее убивать не пытался, даже в голову такое никому не пришло. Жила и жила себе, траву ела, на мир огромными глазенками смотрела.

И писали еще в газетах, что ученые заграничные нашего Пушкина ей читают, ну знаете ведь эти строки. Я помню чудное мгновенье. Передо мной явилась ты, как мимолетное виденье, как гений чистой красоты…