Жажда. Стихотворения

* * *
Не страшась приключиться вторично,
мы покажемся в этом лесу
хромосомном, от нас не отличном –
с чёрной дырочкой в каждом глазу.

Кто щебечет про нас, кроме этих –
неудобных на двух языках?
Чьи пернатые руки в умерших
ищут слово для нас, кукушат?

С лошадиного света наскоком
кто бежит здесь по нам босиком,
раздавая, как милость, по крохам
вслед за ним прилетающий дом?

Из-под клюва сирени мальками –
он идёт и четыре гвоздя
то ли крыльями, то ли руками
открывают у страха глаза.
(2011)

ЛОСОСЬ

Не так уж много пирогов осталось –
конечно, рыбных – крохи подъедая,
ты движешься по комнате на ощупь,
ты двигаешь предмет в себе от края
до обморока –
                              что сказать лососю,
когда – в водовороте пропадая –
всю тишину своих хрящей, как голый,
он – задыхаясь – бога восхищает?
Он восхищает даже эти даты,
которые условно бесполезны –
отмеренною тишиной по краю
коснись его, и он тебя порежет.
Он будет плыть в тебе почти что голый
и исчезать пока ты ешь дыханье
его, и проберёт тебя до дрожи
и ты поймёшь, что это наказанье:
ты подсекёшь себя в водовороте,
в больнице, и аптеке, и снаружи
тебя дыханье для себя откроет,
когда окажется тебе совсем не нужным.
Когда на стол его положишь – вспомнишь
положим то, как проплывает мимо
лосось с лицом моим неосторожным,
где нерестится Бог под каждой миной.
(2011)

ЭФЕДРИН

о бармаглотище немого языка
подохшая как яблоня ослица
не вывезти ей по отстрел меня
и отчего как эфедрин мне снится
солёная под пятницу москва
похожая на воробья из детства
и лобзик вжик и вжик насквозь маня
а кажется что в кадре этом

местность

как бармаглотище ты мой немой язык
слепое яблоко – больнее мандарина
и как мне до тебя суметь дожить
поскольку жизнь всё ж оказалась длинной
поскольку наблюдая местность нас
пасёт и эфедрина не хватает
и на глоток чужого языка
которого никто ещё не

знает
(2011)

ИЗ ЖИЗНИ КРОКОДИЛОВ

Игорю Панину

она так любит крокодилов
он этот самый крокодил
другой сказал бы человечней
я не просил

она прощала и летала
а он как водится бул щыл
латал в себе для самых малых
проговорил

нам этот сериал огромный
в котором вялые стада
из крокодилов пятитонных
метёт весна

ведет их на верёвке в домны
где выгорая мертвецы
ломают спички поджигая
в себе бензин

и дым до крыш деревенея
глядит в несчастные стада
зеркальных черных крокодилов
сбивая их как холода
(2011)

* * *
Телесный сад, где ест меня листва,
зачитывает скромные права –
перелистав, как нищенка, слайд-ленту,
подкожный слайд: наверно, ты права:
что ждать в Челябе, прислонившись к ряду
подземного скрипящего крота?
Все тридцать восемь, что я был варягом,
испытывал густую карусель синичную
на прочность и отсель всегда бежал –
но оказался рядом

телесный сад, в который я вхожу
который раз вдыхая туберозу,
три отраженья на себе ношу
и строю этим отраженьям розу.
Телесный сад, где мудями звенят
такие же безкожные подростки,
иголкой смерти тычут сквозь меня
в каком-нибудь смертельном,
как Свердловске,

и покидают норы и поют
телесный сад во имя нашей смерти –
им смерть шмели на блюде подают
как голову мою в пустом конверте.
Нательный сад, ты испытал меня –
так отпусти с огнём в живот свой тёмный
во имя мира, рожи и угля, настольной лампы
плоти непристойной.
(2011)

МЕЛЬХИСАДЕК

И вот, пока жена в отъезде теряет чёткие черты,
поговорим в зачёте смерти. Поговори и покори
ещё одну как десятину. Мельхисадек вошёл во ад,
приобретение утратив, как некогда порядок сад.
И вот пока нас этот гложет неагрессивный кислород
садись со мной до самой смерти. Смотри рот в рот.

И золотою паутиной по паузам ползёт паук
На древесине невидимый он ножкой отбивает – стук
Забитого гвоздя, где снежный лежит ещё её покров
Пока жена его в отъезде мы чутко сохраняем кровь.
Она то брызжет, то стекает у ангелов среди бровей
Мой собеседник что-то знает – и Бог за ней.

Четырехостное сердечко её смешно и бьется в такт
Пока нас вынимает иней из тёплого хитина трат.
Какое слабое несчастье смотреть с земли, как слон летит,
Ребёнок комнату ломает и темнота вокруг молчит.
Мельхисадек по аду бродит и ад напоминает сад
Отполированный до лака. И белый град

От нас скрывает его голос, как полость или басмачи
В Таджикистане – в полный голос – летят грачи
И гвоздь любви, забитый в небо, в повздошье спелых пауков,
Пока жена моя в отъезде разбитая на сто кусков,
Проводит опыты потери над нами свысока урод -
Мельхисадек ползёт до смерти, сопротивляясь ей рот в рот.
(2011)

ЖАЖДА

Как будто расступается вода –
напоминая нам о тёмной жажде,
надёжнейши упрятанной сюда,
в её нутро, которое бумажно

распахано и вычерпнуто в дым,
чтоб некий мальчик подымал завесу,
держа в руке надёжный свой сим-сим –
Да что вода? – он отступает к лесу,

как будто отступается река –
Бог отодвинет небо перед нами,
и будет наблюдать издалека,
как бабочка играет с синяками.

в сомнение о том, что он сюда
склоняется, на корточки садится,
живёт как мы, что жажда так сильна,
что водопой приходит с рук напиться.
(2011)