Верлибры странствий

В Иерусалиме

 

Мы встретились в Старом Иерусалиме.

Он стоял возле своего магазинчика,

А я шла среди равнодушной толпы

И бросала безразличные взгляды

На всю экзотику восточного базара.

Он выхватил меня из толпы и сказал:

«Я стою здесь и смотрю в лица проходящих людей.

Я увидел твоё лицо и понял, кто ты. Давай поговорим».

Он пригласил меня в свою комнатку,

Посадил на стул, а сам сел напротив.

Он сказал: «Давай поговорим.

Мы будем говорить и посадим цветок.

Мы будем говорить и поливать этот цветок.

Мы будем говорить, и вырастет розовый куст.

Дай мне десять минут!» Но у меня не было десяти минут.

Он сказал: «Давай поговорим, и  вырастет розовый куст.

И все люди будут жить в дружбе и мире.

Дай мне десять минут!»

Но у меня не было десяти минут, и я ушла.

Я успела на автобус и уехала.

У меня не было десяти минут, и мы не поговорили.

И не вырос розовый куст, и люди не стали братьями.

У меня не было десяти минут,

И не вырастет никогда розовый куст,

И никогда люди не станут братьями,

Потому, что у меня не было десяти минут.

Он бедуин из пустыни Негев, что на Красном море.

Я – с берегов Балтии. Мы хотим посадить цветок,

Чтобы из него вырос розовый куст,

Но у меня нет десяти минут.

На свете мира нет. Нет мира на земле.

 

 

 

 

***

Нет мира в маленькой церкви,

Поделённой между шестью конфессиями.

И каждый представитель своей церкви

Верит, что только он правильно славит Бога.

У них нет десяти минут, чтобы сесть друг против друга

И поговорить, и между ними вырос бы розовый куст.

Нет мира в Старом Иерусалиме, разделённом

На еврейский, христианский и арабский кварталы.

И  на площади перед Стеной Плача

Дежурят молодые солдаты, юноши и девушки.

Они шутят, смеются и любят друг друга,

Но у каждого за спиной автомат.

Потому что у представителей

Трёх религий нет десяти минут,

Они не могут сесть друг против друга

И поговорить так, чтобы везде расцвели розы.

И даже близкие люди в твоей и моей семье

Не имеют десяти минут, чтобы

Поговорить друг с другом и посадить цветок.

И, если мы, старшее поколение, не нашли десяти минут,

Чтобы поговорить друг с другом,

То я хочу, чтобы эти прекрасные молодые люди,

Которые с автоматами дежурят у Стены Плача,

Нашли десять минут и сели рядом с христианами,

Католиками и православными, рядом с мусульманами,

Шиитами и суннитами, и всеми прочими

И поговорили. И тогда вся земля покроется цветами.

Вот тогда-то на земле наступит мир.

 

 

 

Виндсерфинг на озере Гарда

 

Горное озеро в Альпах!

Холодное и чистое, как слеза!

Ветер слетает с гор и гонит волны на озере.

Оранжевое солнце мерцает в волнах,

И его блики яркими вспышками

Пробегают по лицам сидящих на берегу людей.

Холодный ветер, холодные волны, и купаться нельзя.

 

Но зато тысячи легкокрылых бабочек

Одним крылом легли на воды озера,

Другое же подняли вверх.

Кровеносные сосуды просвечивают

В лучах яркого горного солнца,

А лёгкие серфинги в волшебном танце

Скользят по волнам

Прекрасного горного озера в Альпах.

Прекрасное горное озеро в Альпах!

Забуду ли тебя когда-нибудь?

Забуду ли этот ветер?

Забуду ли стайки воздушных бабочек?

 

 

 

Я хочу выпить бокал шампанского

И слушать тихий шорох волн.

Нет, я не хочу внимать музыке

симфонической поэмы Сибелиуса

С бурей, грохотом волн, с неотвратимой регулярностью

Набегающих на безлюдный скалистый берег,

С металлическим звоном падающих вниз

Обледенелых брызг солёной воды,

Со скрипом скрюченных, как бы протягивающих

К небу свои ветви-руки сосен.

Я не хочу вздрагивать под повторяющимся вновь и вновь

Камнепадом звуков прелюдий Сергея Рахманинова.

Я не хочу погружаться в страдания одиночества

И боль непонимания Дмитрия Шостаковича.

Я даже не хочу наслаждаться тихой

И умиротворяющей сладкой скорбью адажио Альбинони.

Я хочу выпить всего один бокал шампанского

И потом сидеть на тихом берегу моря.

Я хочу смотреть на белый песок, голубые ласковые волны

И раствориться в их мерном шорохе.  

Я хочу внимать гортанным голосам белоснежных чаек

И дышать покоем.

 

 

 

 

 

Мы едем в Родос, из Каллитеи в Родос, в Старый Город.

Водитель автобуса, услышав мой английский,

Отвечал мне на своём,

Через каждое слово повторяя «спасибо» по-русски.

Мы едем в Родос, из Каллитеи в Родос, в Старый Город.

Водитель автобуса включил тягучую греческую мелодию,

Одновременно поёт, хлопает в ладоши,

Раскладывает мелочь по ячейкам своей кассы и ведёт автобус.

Мы едем в Родос, из Каллитеи в Родос, в Старый Город.

Водитель подпрыгивает на своём сидении в такт музыке,

На крутом повороте машет другу во встречном такси

И дружелюбно шутит с выходящей на следующей остановке

Симпатичной пассажиркой.

Так мы едем в Родос, из Каллитеи в Родос, в Старый город.

И всё-таки мы доехали до Старого Города,

Мы выходим из автобуса, благодарим водителя,

А он кричит нам по-русски вслед: «Спасибо!»

 

 

 

Дубровник. Старый Город.

Удивительное место. Неповторимое…

Совсем не странно, что люди

Приезжают сюда по вечерам,

Сидят в кафе, или просто на лестницах,

Смотрят на море, на лодки и катера.

Кто-то кормит белым хлебом мальков,

И вода вокруг кипит от спин рыбёшек.

А рядом сидит кошка

И плотоядно наблюдает за происходящим.

У ворот на страже стоят молодые люди

В средневековых костюмах с лицами,

Напоминающими античные статуи.

За многие сотни веков

Камни главной улицы Старого Города

Так отполированы ступнями жителей,

Что блестят, как зеркало,

И отражают силуэты стоящих по сторонам домов.

Но лица молодых людей

Не изменились и являют собой

Тип средиземноморской мужественной красоты.