Руслан Комадей. Парад рыб. Геннадий Каневский. Подземный флот

Руслан Комадей. Парад рыб. – New York: Ailuros Publishing, 2014 – 61 с.

По книге Руслана Комадея, посвящённой памяти недавно ушедшего уральского поэта Евгения Туренко, пробираешься, как по тропе: редко – луговой, чаще – сумеречной, подводной, подпотолочной. Стихи эти могут быть графически и синтаксически даны как угодно прозрачно и даже традиционно, но существование в них – всё через запятую и всё живое. Время – стиховое и снаружи – если и движется самостоятельно, то движется, как большая вода, в которой вырисовываются Урал, увалы, коряги, Беринг, Чапаев, Седов... Проходят ночные составы – ранний Пастернак, ранний Мандельштам – вообще, всё раннее, дорассветное. Свет разве что снится – «словно интернет». Комадей хорошо видит в сумерках, в темноте. В потемках зрачок расширяется. У Комадея огромный зрачок и отличное ухо – большая редкость в современной поэзии. «рыбы в потёмках ветрены но скуласты / заморозь года сходится на потом / отроки виснут десницами и от лязга / в лужах накапливается потолок / корни отцов лоснящихся по округе / горе по локоть – заговор напрямик / скрипом измазанные как руки / и самодельны колики горемык / падалью свёртываются набок тени / вдоволью незажиточные кроты / щель проворачивается но пустеет / рыба ребёнка ловит из темноты». 

Геннадий Каневский. Подземный флот. Шестая книга стихов. Памяти Алексея Колчева. – New York: Ailuros Publishing, 2014 – 77 с.

«Подземный флот» – наброски к некоему «единому учебнику истории», как, собственно, и названо одно из стихотворений книги. Всё, что осталось от истории, после 1984 и до 451, распавшись на элементы, тяготеет к двум полюсам, легко помещаясь в створе между лётчиками и землеройками. Рассматривая это оставшееся пространство, этот быстро снижающийся мир, где всё больше – «мелкие клерки, городские кроты», Каневский то с горечью – а то и брезгливостью, – то с удивлением даёт его графически – там пробел, здесь растушёвка – намечает быстро, уверенно, по-мужски. Настоящее в этих стихах – летящее. Настоящее ходит вверх ногами. Настоящее не жалуется и не выбирает. Человек, помещенный в это пространство, уязвим, у него, может, один и остался собственный адрес: IP, да и тот – прозрачен. Но всё же мы ещё есть. Есть ещё летящее в небе, даже если мы же сами и глядим на него, как сквозь воду, со дна стакана, из окошка трамвая, набрасывая солнечной сангиной: «на солнце тело замирает, / в тени прекрасный бомж сидит, / и жизнь от водки опухает. / и смерть от ветра победит». У человека можно отнять историю, но нельзя отнять землю «с обгрызенными краями» – и потому оказывается, что вообще ничего нельзя отнять. «поэтому вы можете / творить любые безумства / принимать любые законы / запрещать то что ещё осталось хоть неделю / хоть десять лет / хоть сотню / всё равно  /эта земля / завещана нам от бога / мы подождём / мёртвые терпеливы / у мёртвых времени много»