Александр Кузьменков

Очень своевременная книга. В. Ремизов. Воля вольная

В. Ремизов «Воля вольная»; «Гранд Экспресс», Хабаровск, 2014
Знаете вы лошалый аргыз? О, вы не знаете лошалого аргыза! Не беда, дело  поправимое. Сейчас дядя Витя Ремизов придет (далее – цитаты) –  рыжемясый, с мохнатым взглядом. Набулькотит из полторашки стакан гамызы,  обопрется о стол крюковастой рукой и неспешно заведет таежную быль про  аргыз да ястыки, про путики и гадыки, про улово, затянутое шугой, да про  сохатину на биркане, – заслушаешься…    
Роман «Воля вольная» претендует на «Большую книгу», и это более чем  естественно. Нынче всеобщая ностальгия по СССР активно материализуется, –  в том числе, и в литературе. Игра в советские классики стала повальной.  Под патронатом Иванова и Проскурина вырастают пудовые, одна эпичнее  другой, саги: прилепинская «Обитель», шаргуновский «1993»… И даже милая  барышня Букша бросила девичье рукоделье да удачно соорудила из лоскутьев  заказного бренд-бука что-то вроде производственного романа, – хотя в  производстве смыслит меньше, чем я в тригонометрии. Тоже мне, «Битва в  пути»… В общем, Ремизов – кондовый, почвенный и по самое некуда  мастеровитый – пришелся ко двору как нельзя лучше. Однако, тенденция…  
Прозу такого рода проще и лучше всего рецензировать в традициях 1970-х: в  своем новом романе В. Ремизов воспевает суровую, неброскую красоту  Севера, мужество его жителей, клеймит корысть, трусость и предательство.  Автор не боится актуальной, остросоциальной проблематики, проводит  четкую границу между добром и злом. Язык романа чист и светел, лаконичен  и метафоричен; речь колоритных персонажей образна и сочна; пейзажи  написаны щедрыми, широкими мазками… Советскому массовому читателю именно  это и требовалось: чтоб вот стихи, а все понятно. Чтобы мазки широкие и  щедрые. И чтобы персонажи колоритные, с крюковастыми руками. И чтобы  граница четкая, без всяких достоевских амбиваленций.  
Этого Ремизову не занимать. И между черным и белым лежит девственная  контрольно-следовая полоса – с первых же страниц все предельно ясно.  Судите сами.  
Подполковник милиции Тихий и его заместитель майор Гнидюк столкнулись на  узкой таежной тропе с поселковым жителем Степаном Кобяковым. Гнидюк в  припадке дурного служебного рвения решил досмотреть кобяковский вездеход  – а там тридцать восемь контейнеров браконьерской икры, и в каждом по  двадцать пять кило. Беспредел, конечно, поскольку свой откат менты уже  получили. В общем, едва не дошло до перестрелки. Другие варианты  исключены по определению. Прочли фамилию, – считайте, досье у вас в  кармане. Гнидюк, он известно кто: начал докладывать наверх и требовать  жестких санкций. А Кобяков тоже известно кто – Кобяк, половец, ему воля  слаще патоки: в тайгу подался. Тут еще в разборку вписался приблатненный  милицейский капитан Семихватский (ну совсем понятно кто), и все  заверте…  
Триллера ждете? Да Бог с вами, какой еще триллер: у советских  собственная гордость. Любую сюжетную конфетку совпис обязан был  завернуть в тридцать три нравоучительных фантика, выкроенных из  передовиц «Правды». То же у В.Р.: почти детективная фабула – лишь  предлог для глубокомысленных мужицких размышлений «за жисть», сплошь из  раскавыченной публицистики. Совет экспертов «Большой книги» включил  «Волю вольную» в число финалистов «за открытый взгляд на современные  общественные конфликты». Что верно, то верно. Чувствуется, что  ремизовские мужики есть не сядут без свежей статьи Пионтковского:  
«Мы браконьеры! Так? Так! Менты и прокуратура, которые нас крышуют, тоже  преступники? Так! Фээсбэшники, власти местные тоже при делах! Тоже туда  же… Что же за страна у нас выходит? Страна воров?!»  
«Не нужны крепкие мужики нашей власти. Нам одного самбиста-дзюдоиста  достаточно. На всю Россию. Больше не надо. Надо таких, какие ходят,  нагнув башку ниже яиц».  
«Китайцы здесь будут скоро. Пока мы со своими глупостями цацкаемся, лежа на печке, они придут».  
Где-нибудь в середине первого путинского срока такие инвективы  прозвучали бы ново и любопытно, но после «Интеко» и кооператива «Озеро»,  после генерала Ганеева со товарищи они стали общим местом. Говорить на  подобные темы не хочется: уже мозоль на языке, да и не коррупцию мы с  вами обсуждаем. Пока у ремизовских героев ток-шоу (а это добрая четверть  книги), потолкуем лучше про «Волю вольную».  
Некоторое представление о романе вы уже составили по говорящим фамилиям,  ястыкам и мохнатому взгляду – взопревшие озимые вспоминаются сами, без  посторонней помощи. Стиль у Ремизова довольно развесистый – Астафьев,  помноженный на Личутина, и у обоих автор постарался взять самое худшее:  
«Солнце уже сквозило краем сквозь лиственничный лес».  
«Елки вокруг стояли, присыпанные снегом, особенно хороши были  молоденькие, как девчушки в скромных темно-зеленых платьицах с белыми  оборочками».  
«Машина начала подниматься наискосок склоном сопочки, негусто поросшим кривовастой лиственницей».  
«Тихий постукивал бычачьим кулаком по столешнице».  
Ага, бык с кулаками – каких только минотавров в тайге не встретишь…  Говорят, хороши и достоверны у В.Р. пейзажи охотского побережья и сцены  рыбалки и охоты – об этом судить не могу, поскольку восточнее Иркутска  не бывал и, само собой, кету не ловил. Знаю точно: «Воля вольная»  перегружена достаточно однообразной таежной экзотикой, – замечать ее  перестаешь после первой полусотни страниц. Здесь вообще всего через край  – ненужных сюжетных ответвлений, бесполезных портретов, неработающих  деталей. Что весьма закономерно: искусственное нагнетание объема – тоже  одна из традиций советской романистики; система оплаты вынуждала (и  продолжает, к несчастью). Однако написано все это донельзя «вкусно» и  «мастеровито» (наша критика отчего-то любит эти тошнотворные эпитеты,  вот и Ремизова удостоили) и с необходимой щепоткой сахара. Бывший  оперный вокалист, а ныне бич поет охотникам в зимовье «Реквием» Моцарта  под гитару – вот ведь, Марьиванна, поневоле прослезишься. Очень  продуманная проза.  
Другой вопрос, на кого она рассчитана. Кому, спрашивается, интересны  многостраничные раздумья о судьбах отечества да личутинские  слововыверты? У коллективной марьиванны нынче другие эстетические  ориентиры, у хипстеров – тем паче. Ремизов более чем прагматичен, – ан  здесь-то просчитался… А может, и не просчитался: на финишную прямую  престижной премии вышел, а остальное не важно.  
Впрочем, лошалый аргыз уже прокатился по уловам, арии и крамольные речи  отзвучали. Конфликт набрал максимум оборотов и подлежит разрешению. В  приснопамятные 70-е руководящий и направляющий секретарь обкома на раз  отделил бы агнцев от козлищ и воздал каждому по его вере в решения  последнего Пленума. А нынче Ремизову и опереться-то не на кого, и он  становится удивительно беспомощен. На поимку беглого Кобякова прибывают  аж два отряда омоновцев, московский и костромской, – Господи, да почему  не вся дивизия Дзержинского?! Попутно выясняется, что оперный бич, сам  бывший омоновец, ушел из театра добровольцем в Чечню (Риголетто в  спецназе, тоже охотно верю). Он, жертвуя собой, кр-расиво, киношно,  взрывает омоновский вертолет двумя гранатами. В финале советского романа  обнаруживается вполне голливудский the End. Ничего, сойдет с поправкой  на эпоху.  
Кстати, об эпохе. Советскому человеку, знамо, вручили смартфон и Татьяну  Устинову, да это мало на что повлияло. Каким он был, таким остался:  Пастернака не читал, но осудил, Ремизова не прочтет, но похвалит.  Советский человек всегда с коллективом заодно. Видимо, зря я беспокоился  насчет целевой аудитории.  
Так что очень своевременная книга получилась у Ремизова.

К списку номеров журнала «БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ» | К содержанию номера