На оборотной стороне билета

* * *
и вечно им кто-то должен и вечно они серые кардиналы и сны о чем-то большем а вместо большего – блаблабла с журналистками и все мало шампанского средней паршивости они даже чтят Дэна Брауна и может быть и Пелевина а незнакомый пацанчик танцует так как будто у него там не гол а штанга и пачка Кента пустеет как отмель во время отлива подруга гладит песок где-то на берегах Ганга еще по пиву еще по пиву накрыл потный вал вдохновения у них же жены и как минимум двое детишек у них опять кризис ликви… экзистенциальный их время еще не пришло но уже не вышло и у них всю жизнь зал ожидания всю жизнь сажают любимых на встречный навсегда навечно. Ехала в поезде написала дурацкое стихотворение на оборотной стороне билета потом подумала что вот это – поезд вагон отправление – куда талантливее чем мои попытки рассказать о том как несется встречный на мосту и отражается в стеклах вашего, а ты все равно в темноту не смотришь ловишь только свое отражение ты вообще никуда не смотришь у тебя стихи и наушники как бы вот было если бы белый демон сел рядом ты думаешь а впрочем какой тут демон что за махровая мистика хватит играть в игрушки разговаривать с небом вести переписку бессмысленную более или менее боже ты становишься человеком который спрашивает как дела как настроение это действительно страшно а ведь когда-то раньше когда-то давно ты могла а он говорит ты узнай что такое поцелуй мужчины который тебя по-настоящему хочет а ты ему я люблю мужа милый и у тебя все будет хорошо а впрочем

* * *
Что занимает тебя в эти синие сумерки,
Застывшие в вечном прыжке Нижинского?
Люди, которые, кажется, умерли,
Люди, которые, кажется, живы?

В зимнее время мучает зрение
Непредсказуемость лаунж-снежинок,
И от язычества до отрезвления
Только пол-такта и тысяча жизней,

И от меня до единобожия –
Только один недочет Балетмейстера.
Хватит на всех коньяка и пирожных, -
Время антракта. Молчанье оркестра.

Лишь в тишине, проступившей сквозь звуки
Будто бы кровь, что не спрячешь под марлей,-
Красные сумерки, красные сумерки
Как виноградники в Арле.


* * *
Подруга уехала. В столицу, а потом – на Гоа. Там, скорее всего, тепло, и царит полный дзен.А я сдала номер, день рожденья, шампанское, кружится голова, в новостях – Русский марш, и малолетки делят, кому посмотреть в прицел. Зима наступила на горло, исполнила песню без нас.  Я вчера выбирала фотки к статье – Доминикана, Тайланд. Записалась на стрижку, задумалась про цвет глаз. Может, в брюнетку?... и Фрая купить, и пробраться в ботсад, где Алиса и кролик, и Гермиона в Burberry dress & shoes. А еще посмотреть про Шанель кино, получить аванс. Влюбиться в девчонку в автобусе, простить всех мужчин и муз, написать из статусов в аське большой роман. Не войну и не мир, ну хотя бы – «Мадам Бовари». Впрочем, кто-то уже, и вообще это было такое вино. Посмотри! - он горит, горит и сгорает, - полыхая, как мишура с витрин, а сверху падает снег, и ничего не успеть до того, как провалиться в сугробы и в сон.

* * *
Здравствуй, девочка Ника, оставленная без крыльев самим фактом своего рождения в этой дико холодной стране, где никогда не будет тридцать второго августа. Как хорошо рифмовать «любили», используя прием, когда-то казавшийся достижением если не гения, то по крайней мере не потопляемым ни в вине, ни в «мыле». Любили. Любили. Любили? Summer moved on, друзья же воображаемы, эфемерны даже более, чем поутру звяканье ложечкой в стакане чая. А тебе только и нужно было, что мое прикосновение, и если я не умел иначе – то хотя бы кончиками пальцев как об иголку. А мне только и нужно, чтобы положить кому-нибудь голову на колени в рыданиях, но только молча, без пошлости слов и без обязательств. Но даже если в конце – сумасшествие и смятение, я хочу, чтобы сейчас это длилось долго…

* * *
В прошлой жизни я могла быть французской шпионкой и шлюхой,
Что по сути одно и то же,
Влюбляться в Наполеона, плакать в подушку.
В этой я плавлю сыр на завтрак в микроволновке
И мечтаю о городе с узкими улочками,
По которым ходят счастливые люди,
У меня есть велосипед и серебряные браслеты,
Я прихожу в свой магазинчик и улыбаюсь гостям,
Которые любят носить что-нибудь эдакое,
Я живу в маленьком доме из старого камня,
А на крыше дикий виноград.
В этой жизни у меня снова случилась осень.
В этой осени не у меня снова случился ты.
Здравствуйте, император, вы прекрасны.
Я не хочу, чтобы вы опять отравились на обитаемом острове,
Будьте счастливы.
А что могу я? Влюбляться в Наполеона.

***
В жизни много прекрасного: например, наступление пауз
Подобное трем тире в сигнале, говорящем о ком-то: SOS,
Подобное зависанию сердца на самой высокой из нот
Перед тем, как свалиться в пучину, теряя из виду: пакгауз, порт.
В поэзии много прекрасного: например, всегда недовыведенная ручкой вторая «з»,
Но постоянно проговариваемая языком и нёбом, как маленькая личная тайна.
Как назвать то, что быть не должно по закону ни буквой, ни звуком,
Но существует как тень, или, допустим, как кошачье мяуканье
В той вселенной, где и кошек-то нет, или они не мяукают…
Однако представить вселенную, и без кошек – пожалуй, довольно грустно.
Пусть даже я птичка на ветке, я рыбка в море,
Я все равно могу испытать в связи с отсутствием кошек горе.
В снах тоже много прекрасного: например, сами сны.
Их невосстановимость, а иногда и полная чуждость спящему .
Как будто это приснилось не мне, иначе – кто-то меня мне приснил,
Но забыл напоследок выдернуть шнур из розетки где-то на черепной коробке, и у светил
Вышибло пробки.