Анабиоз pt2
И всё же я замру – морской фигурой,
замру надолго, насмерть, навсегда,
большевиком, орнаментом, авгуром,
убитой девочкой, униженной, когда
среди того – безумного порядка
десятых долей, ломок (мало ли’?),
я говорил кому-то: «я в порядке!
Серьёзно, я нормально, я в порядке!»,
чтоб он отстал, состарился, отлип.
И это всеми (мелко раз не всеми!)
поставив галочку на кипельных полях
заверено, замётано – поверь мне
но не сознайся, – в путах словаря,
об этом шансе (чёртов mortal combat
до первой крови!), первый, кто моргнул,
запеленгован будет… и запомнен…
…Я не могу! Я – жить так – не могу!
Любой ценой (во что бы то ни стало!)
я всем скажу с последней прямотой:
«я развлекать стихами вас не стану!
Не стану развлекать вас!» Мизантроп,
по тропам города (от края и до края!)
брожу я, словно что-то здесь ищу
(а я давно и ничего здесь – не ищу!),
плачу долги, – да ноги – волочу,
и каждый день – немного – умираю»…
Отцы и дети
Семейное застолье - горький плод
обыденности, перешедшей в праздность
родства на почве благородства, под
предлогом уз, как следствие, отказом
от большего. Ни общих мест, ни тем –
обрывки встреч ленивых и предвзятых,
где взрослые, в присутствие детей,
их обсуждают… Это ли не зависть?
Не так ли истину в зародыше узнав,
мы восстаём на тех, кто, заблуждаясь
в делах своих, – напоминает – нас
безграмотных, беспомощных, бездарных?
Приглашение в дорогу
I
Теперь я собираюсь сделать шаг
(стопам в квадрате комнатушки пусто),
отправиться, уверенно дыша,
имея мало общего с искусством,
не помня цель – в далёкие края,
овеянные степью, – проверяя
куда влечёт, – сомнений не тая, –
не песня муз, так точно дар Валдая.
II
Ступай! И чтобы всюду яркий свет
(которого – не достаёт – нимало!),
и чтобы не сказать на то в ответ
всегда выходит плохо или мало –
горящий дом, беременный собой,
ступай! Передвигай опоры смело,
обычный, грустный, радостный, живой,
за сквозняком, гулявшим под омелой.
III
Такая свежесть в этом сквозняке,
что звуки песни, явно соловьиной,
переплетаясь с хором вдалеке,
мне кажутся музыки – пуповиной.
- Рождение трагедии? - Да ну! –
Нож мнений режет пуповину песни,
и мы, застав рождённой тишину,
обречены – на зимованье – вместе…
IV
Ступай! Тебе здесь нечего терять
и некого, ты сам хотел покоя,
и жизнь твоя не обратится вспять –
здоровья не вернуть, когда б такое
случилось, очарованный взамен
психозов – очертаньями кургана,
ты мог бы позабыть, бежав камен,
жизнь – в самом эпицентре урагана.
V
Ни дать ни взять сюжетец кабаре:
за десять лет скалымить на квартиру
в любой, забытой музами, дыре,
и спиться в ней, и жаловаться Тиру
(в неясном образе, не тот актёр
в спектакле, где означены все роли),
Ареву и... Астике – как хитёр! –
на долю аргонавта – в чистом поле.
VI
В порядке исключения – намёк,
утроенный не столько лексиконом,
но дикцией посла (мне невдомёк,
зачем плутать ораклом, лепреконом
среди глухих, сидящих у воды,
которым даже золото – не нужно),
приобретает статус – лебеды
и, трын-травою обрастя, услужлив.
VII
Мне думается (если только мой
рассудок не померк), что я тут лишний
и пролечу фанерой над Москвой,
как ранее – фанерой над Парижем.
И оттого мне, собственно, дабы
здесь избежать окказионализма,
пора… Поэзия – продукт среды,
её вердикт, и он не многим близок.
VIII
Итак, ступай. Будь лёгок шаг и пусть
твоя звезда, минуя груз препятствий,
не затемня дорог – осветит путь.
«Желаю всем счастливо оставаться!» –
скажи и повернись – туда – лицом,
где, впрочем, заменяя собой солнца,
Джон Китс и Мильтон, Саути, Джон Донн…
И Роберт Бёрнс, их обнявший, смеётся…
Примитивный запев
Примитивный запев, не лишённый нюансов, звучит из окопа.
Я учусь улыбаться сквозь муки – выходит синкопа.
-Ты торопишься? Сильно? - Достаточно сильно, и вечно.
Я учусь расправлять свои плечи,
не атлант и не карлик, не с чёрными, не среди белых,
утверждая над маршами, то превосходство галерных
песен, чуть ли не всем знакомых; то перси, ланиты...
Отзовитесь, Хариты!
Отзовитесь, придите, даю своё честное слово –
я креплюсь день от дня, я пытаюсь казаться здоровым,
пусть пою междометия, анжамбеманы и сопли,
нечленораздельные вопли...
Уверенность тает с количеством денег в кармане.
Ефросина, ты тут? Позови уже Талию, крикнем Аглае
и затянем тогда, как по нотам, четыре возможные сексты...
- Как давно у тебя не было секса? –
вопрос знакомой, возвративший в реальность, дебилен.
Я шучу: не поверишь, никогда ещё не было так стабильно!
Половые акты – заканчиваются нажатием alt+F4
последние дни, то есть недели.. ладно, можешь взять шире.
Крестовый поход
1) Лиро-эпический герой:
Настала пора отправляться в крестовый поход,
мне нужен герольд и армия – дело за малым:
достать деревянный меч, выпить на ход
ноги, поклясться в верности идеалам,
изъясняясь короче: с места двинуть в карьер.
Фанатик во все времена смотрелся курьёзно.
Но если ты думаешь: спектакль не стоит премьер,
то ты заблуждаешься друг. Я – серьёзно.
2) Хор восторженной толпы:
Здравствуй, рыцарь похода славного!
Богатырь, ублюдок наш: милости
просим – жги! Поноси бесславие!
Против старости, дело милое
выйти во поле – дайте сталь ему! –
биться насмерть с плитой могильною
за алмазный венец! (по Катаеву)
За потерянный рай! (по Мильтону)
3) Хор негодующей толпы:
Замешательство, огорчение и досада
от младых ногтей (считай от детсада)
и свободу свою отдавать на откуп,
чтоб спокойно хлестать во дворах водку,
запасаться солью, растить терпенье,
изъясняясь короче: подобно пене
появляясь из волн – выходить из моря,
как логичный вывод из уст Пифагора,
как дешёвая песня, почти ваганты
мы играем роли, места – вакантны,
а тебя, горбатого, могила исправит,
там где наша судьба неизменно картавит,
выводя причины из тусклых следствий
возбуждённых против помнящих Лесбос;
водружая страх, символ высшей власти,
на почётное место: ты понял, Вася?!..
4) Лиро-эпический герой:
О горькое бремя героев с пометкой «ничей».
Кому я здесь нужен с намереньями благими,
Сенека на левом, Гельвеций на правом плече,
во славу скупого добра и друзей во имя?
Две эти толпы собираются в год под исход,
какое мне дело до брани, признания, славы?
Настала пора отправляться в крестовый поход,
мне нужен герольд и армия – дело за малым!
