Дмитрий Дедюлин
Избранные стихи из сборника «Любовь к апельсинам или золотой горшок»
КАЙ – СЫН КАИНА И СНЕЖНОЙ КОРОЛЕВЫ
Флора Хусаиновна Файзиева «Хищные грибы Узбекистана»
«я тебя козёл сегодня выебу я видал таких как ты баранов» –
говорил наш дагестанец ротный бедному узбеку Шамсутдинову
потом выпил зелье оборотное и по полу за ногу возил его
лишь потом рассвет настал берёзовый во стране льняной и золотистой
где мой дагестанец розовый? – стал он отраженьем аметиста
той серёжки что берёза скинула на стекло приземистой казармы
«на кого ты мать меня покинула?» – я сказал свои примерив бармы
и пошёл я царскою походкою на вокзал чтобы поехать в Осло
там ослы все бегают за водкою заливая глупые вопросы
и осталась бедная размётчица во цеху малиновом чугунном
дорогая с миру человечица что мои тогда щипала струны
и она наладила – с запискою мне прислала деньги в эти страны
я пошёл с помятою ирискою слушать шум большого океана
издевалась пьяница рассветная – чайка что летала над волнами
и старалась мельница секретная и молола кости для Шер-Хана
я тебе скажу, моя красавица, ты должна меня сегодня выслушать
если что тебе опять не нравится – выстирай его и вешай высушить
что моё растение природное – это хлеб в котором нет кинжала
выпей своё зелье приворотное от которого тогда дрожала
моя бедная во льду изменница – твоя дикая сестра на пристани
ты прости меня – драгая пленница – но за то что я сегодня выстроил
и я стану в этом белом катере капитаном над морями бурными
посылай меня к такой-то матери но снабдив баранками фигурными
и пойдём с тобою моя пленница собирать к зиме опасных детушек
видишь – во дворе стоит поленница и на ней лежит пять малых веточек
это мать прислала в наказание весть свою бесплотную и срочную –
жизнь свою отдать на растерзание пользуясь трубою водосточною
в ней добраться до Валхаллы утренней и увидеть короля запретного
ежели пойдёшь опять на утренник ты возьми три килограмма медного
лома и приди в сознание – сядь на раскладушке – с небом осени
прорычи во тьме своё рыдание – ну о большем больше не попросим мы
ДОНАЛЬД-ПОПУГАЙ
женщина вамп и Дональд Трамп едут в одном авто
женщина вамп и Дональд Трамп входят в цирк шапито
пред ними растворяются двери из красного октября
Дональд чистит свои перья а женщина говоря
по-русски входит в доверье к главному –
к тому по чьей наводке соколы в небе парят
и они продолжают любезничать и говорят ни о чём
и они начинают трапезничать – каждый толкает плечом
входящего в юрту кока и каждый уже увлечён
судьбой Сингапура, Бангкока – впрочем последний прощён –
тот кто вошёл последним и ружья поставил в ряд
не знаю, товарищ наследник, о чём они говорят
а они продолжают беседу и каждый устремляется вниз
грозно смотря на соседа, цепляясь за мягкий карниз
они словно синие птицы кружатся в заревом
и если б вошёл убийца он бы не знал на ком
остановить свой выбор и он застыл как есть
держа девятый калибр и шепча себе: «жесть»
но вот завершилась беседа – растаял унылый сон
и говоря напоследок они говорят в унисон
о том что печальная Африка чей бог – зулусов кумир
останется не без трафика и этим спасётся мир
и этим спасутся дети и этим спасётся земля
и что мне на это ответить – в округе шумят тополя
земля за железным Бугом качается как ладья
и жмутся дети в испуге и их уже вроде едят
эти железные звери – эти большие слоны
а двери ? ах, эти двери… они нам уже не нужны
ведь мир – это шёпот прощальный гигантского корабля
гудит этот колокол дальний, шатается как велят
Земля на орбите прежней а мы улетаем на юг
только не жгите валежник а то они вас убьют
* * *
В. П.
Будда принимает по вторникам – он играет на валторне
и курит сигареты «Кент» – он очень задумчивый парень
но так ничему не научился – играет он плохо
а всё больше размышляет о том и об этом –
он раскрывает свои карты и смотрит на свои козыри
но не видит среди них дамы пик – да и кто вообще
сказал что пика – это козырь – вот заходит с бубнового валета
достаёт туз червей а вот и дама пик появилась неизвестно откуда –
она портит всю колоду – а ведь была такая красивая и необходимая
последовательность но вот дама уходит и появляется валет червей –
он сидит и курит трубку и смотрит в окошко и чешет за ухом собачки
лежащей на шёлковых подушках – а в это время дама но не пик
торопится к нему домой ведь Будда принимает по вторникам
а он открывает свой шкаф – надевает свой халат чтобы принять посетительницу как и подобает джентльмену викторианской эпохи
немного небрежному но всё же джентльмену и потом откроет свой
ботанический атлас и будет показывать посетительнице
какие бывают растения – какое она выберет? – и она выбирает розу
а он выходит из комнаты а потом выносит ей розу только что
сотворённую из его дыхания и щепоти пепла – розу Эльсинора
посетительница уходит довольная а Будда запахивает свой халат
садится в кресло и набивает трубку – на сегодня приём окончен
можно жить до следующего вторника и собирать
свой гербарий волшебных трав и растений феи Матильды фон Эрендорф –
придворной дамы короля Артура и хранительницы очага
который сохраняет в несчастье доброту и любовь волшебных обитателей Камелота
ЛОНДОНСКИЕ ВАЛЬДШНЕПЫ
игра в интернете – это игра с мусором – он там сидит
и не видит что ты на него глядишь – кульки с объедками
и собачьи какашки на его фуражке – он рулит своим катером
и по Темзе плывёт – Лондон, могучий Лондон –
хранитель тайн безопасных – никто не поймёт их значенье
пока не коснётся лицом воды сего хладного места и позже
останется тут – вот мальчик сменявший невесту на бледную телом ундину
он память свою разбавляет и позже черпает бортом
тягучую жирную жидкость – то Леты теченье немое
и белой луны надзиратель спасателю молится ртом
и падаешь в бедную нежность – как будто ты знал это раньше
как будто рукою касался зелёных и влажных колонн
и плавали мимо ундины, и ползали мимо ландскнехты
и в памяти бедная робость осталась собачкою Лайкой
что в космос летала недолго и с нами осталась в конце
извилистого коридора – мы плыли и плакали веки
сквозь водоросли глухие и память осталась винтом –
тем чёрным наследием мрака которым спасались подростки
а взрослые небо губили и плавали либо в конце столетий
из памяти росших или в гальюны заглянувши матросами
падали вниз и плыл броненосец «Потёмкин» – зелёное Чёрное море
но бунт был отложен назавтра и память осталось с дымком
охотничьего рассвета – титаны стояли на тяге
и падали с неба вальдшнепы и падали падали вниз
* * *
«круглое кати» – сказал Бог и замер глядя внимательно
на свои узловатые руки и на свои длинные ногти
а потом закинул на плечо удочку и пошёл вальяжною
походкой ловить карасей в пруду – луна серебрилась в воздухе
и знойный аперитив выпитый Господом будоражил его тело
и Он легко перепрыгнул изгородь и подошёл к мосткам
но только одинокая лягушка квакала в темноте да тёмная неясыть
летала в воздухе и Господь задумался и произнёс:
«паршивы дела Твои, Господи» а потом развернулся
и пошёл к тёмному лесу и к светлеющей опушке
где стоял белый памятник архангелу Михаилу
* * *
пусть заклюют меня печальные козлы печального
потомка Израила – пусть небо повернётся на весах
и будет нам звездой голубоокой – пусть нимб одной
из тех печальных дев вдруг воспарит последнею
кометой и пусть останется Аттила на весах пусть
бледный ангел говорит во мраке и пусть метро
простёртое в ночи везёт нас на последний полустанок
с собой возьмём последние ключи и вопли скрипок,
визг цыганок и счастие расплавится в очах и семь распятий
говорят о гневе – последний рай в оброненных ключах
и семь распятий в милой деве
КОЗЛОНОГИЙ МЕХАНИЗМ
сижу за ширмой – у меня такие маленькие штучки –
такие провода такие кнопочки и так мне хорошо – своеобразно очень
вот тут нажмут и я станцую вам гопак – а тут нажмут –
и менуэт готов – такой я разноплановый – так и создал меня
инженер грызя булку и запивая чаем – нехитрый план свой
воплотив в железе и я готов с вами общаться на суахили
или Сулавеси наречии и вспоминать о ларах бренных
человека дорогого который вышел за дверь в мокрую оранжерею
светил там фонарём и не заметил как растения обвили его ноги
и пожирают бедного злодея – а он злодей – есть правда в небесах –
он создал право на любовь – меня ж лишил такого права
и потому он умирает неопознан во тьме забвении и мраке
как Христос на дереве с могучей кроной – бог неправды
и голоса его друзей звучат так весело во мраке дождевом
что всё мне кажется что жизнь течёт иначе чем тот огонь
что движется в груди и заставляет бедного меня трудиться
и искать во гневе своих бедствий ничевока что появляется как некий
псевдоним и замирает на листе широком а буквы движутся
и падает молчанье а тот кто верит говорит ни с чем
сияет вечно голова пророка – его на совесть вызвали из мрака
и каждый день я сочиняю повесть к которой я пока что не готов
МЕТЕЛЬ И ОДИННАДЦАТЬ НЕГРИТЯТ
был чернокожий жлоб в метели исходной памятью влеком
и он садился на постели – катал на ней он снежный ком
он как раскольник унижался – он прыгал в ангельский костёр
и с этой памятью сражался – он был востёр
но небо медленные тучи согнало на холодный кряж
он был архангельский попутчик – он был одной из зимних пряж
он падал с неба, выл в метели и голосил как голоса
тех кто на небо улетели и чья погасла полоса
заката славного, Энафий, ты был ли полностью влюблён
в одну из тех земных монахинь с которой баловался слон?
но он не отвечает – может он просто выпил свой стилет
и в животе сверкает ножик а песни не было и нет
но жизнь не с памятью скитаться а с удовольствием велит
и не читает мне нотаций а говорит что я пиит
ворованный из антологий когда тащили с коньяком
говяжий окорок убогий – вот кем я целый день влеком
и прозябаю на полатях и пропадаю я в пурге
«мы лучшие – все люди братья!» – играю я на чебузге
и пропадаю я с телегой или в архангельских санях
на поле белого разбега – мы чувствуем ужасный страх
и отправляемся в объятья к тому кто с нами так легко
шёл до зелёного распятья и был там русским маяком
в его подножье бились волны, туман развеялся как дым
и развевался месяц полный с отождествленьем голубым
воды и сизого тумана, пращи и белого мяча
кто был лишь символом обмана тот стал тем ненцем чья праща
послала мяч в объятья ночи и он растаял – нелюдим
а что касается всех прочих – они по правилам простым
всего лишь медные тарелки с которых боги смерть едят
и пусть дрожат блатные целки при виде чёрных негритят
* * *
нежная как проститутка – девушка родившаяся ночью
едет в зачарованной маршрутке наблюдая снега многоточья
к ней подходит ледяная сухость дорогого мирного мороза
говорит ей: «девушка, когда же ты придёшь ко мне в объятья мира
не дрожи в огне в безумном раже а прииди ко мне
снежинкой из эфира и растай на бережной ладони
чёрного немого истукана – кто меня сегодня ногтем тронет
тот замрёт как в сердце из обмана замирает сладкая певучесть
горних лир – надежда – таем вместе –
пусть клубятся в небосклоне тучи помышляя о своей невесте
ты ушла и заревая капля – вылезла луна и в волнах тонет
подари мне твой кляп – сотвори воздушный поцелуй
и что осталось? – только письмена на крыльях Бога
напиши ты на стекле морозном свою совесть – тихо мацай
по карманам мелочь – едет в ночь твой ангельский трамвай,
твоя маршрутка и вздыхает нежно на ухабах грязных
по дороге дорогой и близкой и бормочет попугай бессвязно
на плече твоём сося ириску – девушка, скажи сегодня по-французски
как зовётся этот путь опасный что уводит из татар в этруски
из болота через хляби в тряски – в белый коридор простой и узкий
* * *
воздушные замки в которых обитают воздушные змеи
построены из песка – послушай, брат, я немею, у меня затекла руки
вырви коня из-под всадника и он останется нем среди
пустого рассадника и желтоватых стен – смотри там тени печальные
колеблются за занавеской – возьми молока миндального а мы
им поможем стамеской вырваться из рассветного правильного песка
не замечай конкретного а говори как легка доля тоски беспечальной
уходящей за облака – светится месяц дальний и дотлевает река
в огнях заревых и радостных – в небо поди успей и наблюдай
за дорогой тонущей в пустоте и набирающей копоти словно
большой паровоз но не ходи по комнате среди здоровенных мимоз
а зарывай сознание в небес золотой песок – только забудь про задание
над тобой потолок который построил дятел – дятел твоей тоски –
видишь лежат на вате белые волоски – это святая фея оставила
тебе в знак того что ты улетаешь с Морфеем и лес шелестит листвой
и в небе копится копоть и небу приснится пожар в который уйдёт
пол Европы среди нам неведомых чар – останется на мгновение
шесть точек во тьме кучевой – безумное стихотворение – оно пролетит над
тобой и сгинет в обугленной памяти где бледные тени лежат
но только подумай – кого найти если тебя потрошат
эти бесплотные вороны и плотные дураки – уйди на четыре стороны
чтобы уйти из реки и оставь в назидание песнь про белых котят
оформленную как рыдание – все феи тебя хотят
* * *
«дышите свежим воздухом – говорила она прохаживаясь
вдоль автострады и обмахиваясь веером – смотрите
а вон там достопримечательность – шведский парк над рекой
Вислой построенный над озером и великой польской рекой
слышите шелестят его картонные деревья не дающие спать
малышам в оцинкованных спальнях расположенных
в железном доме барона Мюнхгаузена – доме знаменитом
на всю округу – а сам барон подгулял – сидит в казино Лерха
и ставит на чёрное – рулетка крутится но масть не приходит
к барону и он сидит и думает что малыши ночующие
у него дома не молятся за него – что в пустоте одеял
лишь синеватые дымки тел и пустое дыхание
обёрнутое заскорузлой рогожей а самих малышей нет –
они ушли гулять в лунных садах Шахерезады
и лишь Фирдоуси – лунный рыцарь Ирана
молится за них всемилостивейшему Аллаху благодаря
Его за ту участь которую ниспослал ему Господь –
Узник автострады и Верховный Жрец этих
мёртвых дорог благословивший тебя и твой алый Кадиллак на поездку
в безумный рай скрывающийся за этими синеватыми облаками»
КОЗЛЫ СВЯЩЕННОГО
несущие стены так тонки – достаточно сломать их и сделать гоголь-моголь –
«Русь, куда мчишься ты, дорогая птица, и не даёт ответа» –
гоголёк-писатель поклонялся великому Моголу – хану Руси –
Батыю нашего ответвления, белому царю Урарту и крито-микенского
княжества но истоки нашего сознания берут своё начало
в дремучем болоте нашего ума и расцветают поздним лотосом
в чёрных прудах ночи где мы теряем себя и обретаем какую-то
постоянную величину которая не является нами но тем не менее
участвует вместо нас в этом могучем сговоре древних сил
с зыбкими тенями пустоты и могучими архарами современности
падающими как простые декорации в этом неподвижном театре
среди лестниц и зеркал множащих своё отражение и уводящих
на зелёный берег художников 19-го века разводящих свои краски
в крови и лимфе убитых ими животных – священных носорогов
жаркой Африки; «и попугай покачивался на плече Флинта и говорил:
«вуле ву «Мулен Руж» вуле ву» и тайное становилось явным – тайное
исподнее простыни на которой нарисовали Господа а потом
продавали Его в Турине по баснословной цене»; «собери свои осколки,
милый ангел, и неси их к могучему святителю – да поставит он их
заново и соберёт всякую плоть там где не ночевала даже мышь
и где юный день начинается с заклятия о мертворожденной пустоте»
ЛЕТНИЙ УЗБЕКИСТАН
это всё – метаморфозы, милый Овидий! посмотри – вдруг кто-то тебя увидит
и посмотрит на тебя сквозь глазок слепящий – мы все жили в Познани
и если о настоящем
то мы жили на планете Земля с которой мы улетели
а стояли как тополя и сидели на белой постели
есть ли что-то о чём ты молчишь, дорогая моя посиделка?
посмотри как смеётся камыш над трусы выжимающей целкой
и как пятится вечер в поля и как солнце садится за тучи
но не делай того что велят когда смотрят – хватают за ручки
и ведут к дорогому цветку расцветающему в сердце ночи
среди разных и всяких паскуд есть лишь та которую хочешь
не увидеть а просто обнять – заключить в золотые объятья
и растёт в тишине благодать и в ней множатся тихо понятья
но останется вечер ни с чем и растает как призрак средь множеств
я один понимаю зачем нас хотят в темноте подытожить
вырастают – пиалы несут и толкают к татарам тихонько
но я знаю что в тёмном лесу гриб растёт и на ноженьке тонкой
он покачивает каблучком, тихо шляпу свою поднимает
я не знаю – о ком ты? о чём? – то что было то с нами растает
и исчезнет во тьме голубой разбивая блатным пистолетом
этот снежный и ласковый ком – ну а впрочем не надо об этом
надо быть молодым и пустым и смотреть на простые закаты
только сердце растает как дым пока мы умираем ребята
пока мы говорим вам: «пока» и уходим – стреляют штиблеты
словно кто-то «включил гопака» и уходит зелёное лето
БОГ-МОРЯК И БРОШЕННАЯ ЁЛКА
арбуз прикрытый красотой направленных зеркал –
он вроде бы предмет простой а в темноте упал
и покатился снова вниз туда где в пустоте цеплялись
галки за карниз и он на них летел – есть два предмета:
красота и маленький арбуз а больше нету ни черта
чего бы парой уст ты не касался и зачем ты вышел бы домой
и очутился перед чем – о Боже – Боже мой
и для чего Ты уходил без тельника опять и Ты опять
нас всех простил и мы ложимся спать чтобы проснуться
в январе – увидеть торжество сидящее в пустом дворе
и выкинуть его
* * *
С. М.
если бы я рисовал я нарисовал бы тебя в каюте корабля
во время сильной качки несущую на спице тарелку с яйцом
с совершенно невозмутимым лицом переступая ногами серую словно пламя
но серую как эльфийки несущие стражу в осеннем саду укрытую в плащ- невидимку но смотрящую на звезду – тот кто укутал плечи –
был он увы сам не свой – плечи, жестокие речи спорящие с головой
богатыря на раздолье лежащего в зелени трав но в небе качается море – небесные чудеса – они ведь с тобою спорят пока не пришла полоса открытого словно незнание и радужного зрачка или отправляйся в Данию чтобы поймать паучка и запустить в нашу кухню на постоянный постой –
ну-ка дубинушка ухнем! – не уходи, боже мой, не прочитав задания –
схема его проста – ты заменяешь молчание которое красота на чистоту этой осени которая море огней которую купоросим мы чтобы прочесть на стене:
«мене, текел, фарес» и схема его проста – с неба уходит лес
чтобы догнать Христа и посмотреть на распятие – чистый как небосвод
но не забывай про объятия ведь тот кто в них был уйдёт
чтобы догнать это мнение синеющих ангельских скал
но посмотри на затмение которое я искал и посмотри на распятие
чтоб отказать себе в том что называлась проклятием а оказалось Христом
Христом в этом вздёрнутом небе немеющем как глаза
поговорим о хлебе – архангельская роса его оросила изюмом
и он был прекрасен как Бог но только не надо думать
поскольку последний вздох – то что на нас надеется – то что внутри несём
лучше посадим деревце и поглядим в водоём – видишь как в небе ненастном
смещаются три звезды – купаются они в ярко-красном
ну а потом так просты – падают в эту мельницу чтоб был весомый помол
но посмотри на деревце и посмотри на ствол –
видишь бегут по кожице четыре больших жука
и вот воскресение множится – ты мне почти дорога
поэтому с лучшим ненастьем встречаем небесный рассвет
сидим у любви во власти и выхода не было нет
того что в судьбу твою просится – окажется невзначай
она как любая Аросева и нужно ли ей молчать и говорить о несказанном
о мощи в твоей судьбе – послушай две линии связаны
но говорят ли рабе три золотые свидания в небе ангельских сил
но не читай задания я ведь его забыл
БОГ ПОТЕРЯННЫЙ ПОД МОСКВОЙ ХОДИЛ ПО ДВОРАМ
И ПРОСИЛ САМ НЕ СВОЙ: «ДАЙТЕ, ДЕТИ, МНЕ ВАТЫ
ДЛЯ РАНЫ МОЕЙ НОЖЕВОЙ, ЗАТВОРЯЮ ПАЛАТЫ
И ИГРАЮ ОТБОЙ»
для вассалов Господа
мы – биороботы потерявшие своего Хозяина – мы биобароны
грызущие жадно каждый свой кусок подмётки и наблюдающие
как Хозяин уходит как Он исчезает в метели и на постели
остаётся Даная и дождь золотой – наш Хозяин уходит и всё что вы съели
всё останется с вами и вешней водой унесёт вас куда-то
если ели вы опиум и барбитурат и в конце этой грязной рабочей недели
к вам придёт Существо – уведёт вас как брат в эти снежные сумраки
в эти распады снежных хлопьев текущих как твоё вещество –
это всё что вам нужно, дорогие ребята, если вы закопались в снегу
под Москвой ну а к вам подползают три танка Гудериана
наводят орудия – смотрят стволы взглядом чёрным тупого барана
ну а вы завязали тугие мослы и готовы к отбою в тиши белоснежной
посмотри вон там горлица запоёт – как она залетела в этот угол медвежий
ну а мы собираемся в страшный полёт – вот летим и Хозяин встречает
и водит по кругу – поит мёдом и чаем как гостей дорогих
«только вы доверяйте как волки друг другу и Меня вспоминайте
с расстояний своих» и мы кружимся нежно словно в сердце метели
и мы падаем наземь в холодный сугроб – «ложь» – вы думали?
нет, мы успели в небо тихо поднять свой большой самолёт
и упасть в это золото «трепетных странствий» что дарит нам тоска
«вечеровых костров» «только думайте, дети, о постоянстве
и подумайте, дети, о том кто готов нас покинуть оставив родные пенаты
раствориться в размеренном и золотом – но подумайте, дети,
о бедном пространстве – ну а то что в нём будет я оставлю гуртом
плыть на бежевой страшной и ангельской льдине – плыть туда
где я встречу всех вас – вы весёлые зайки – так зовут вас отныне
ну а Я – ваш прекрасный и страшный Мазай» и они все притихли
и спрятались в поле – хорошо в дивном небе где бушует гроза
«но глотнуть бы родной три куска алкоголя посмотрев как на сене
сияют глаза – этот кто-то прицелился – снайпер не дремлет
и весомый овёс наша лошадь жует и не дремлет Господь
и безумную Землю отправляет в замедленный важный полёт
она падает словно в кино где мгновенье вдруг застыло –
так хотел режиссёр и кончается наше стихотворенье и летит белый ангел
и летает топор»
ДОЖДЬ ОЧЕЙ ИЛИ ОМЛЕТ ГАМЛЕТА
свободно скорбеть или не скорбеть – всё равно всё это не отменяет
общей несвободы – мы заложники разных парадигм – унылые дети Луны
бродящие в поисках пакетов из-под молока и яичной скорлупы
и разверзающие свой зев на каждого кто осмелится указать нам
на нашу тень кривляющуюся на лунных камнях и сопровождающую
нас всюду – это тень иранского шаха которая была присвоена нами
и теперь она вместо нас наполняет наш кубок и пьёт из него
смотря холливудовские мультики в мониторе на стене дешёвого кафе
что на Пятой Авеню города Ланкастера – столицы графства Девоншир –
такие адреса на Луне и водя пальцами с грязными ногтями
по кривому стеклу витрины – такова наша участь – изгнанников из золотого Рая –
паладинов Луны и собутыльников в дешёвых харчевнях личного космоса
разбросанных в обезличенных пространствах нашей Вселенной
умирающей по понедельникам но воскресающей по субботам – Элохим
Элохим Элохим и заменяющей нам цветок кактуса вокруг которого
мы танцевали когда-то поздним вечером – бедные индейцы майя
потерявшие своего учителя и научившиеся взамен зажимать рукою рану
и голосить непристойными голосами под окнами одной достопочтенной
синьоры называемой Девой Распятий И Помрачённых Очей падающих
в пустоте одинокого каньона и благословляющих Иисуса –
Бога наших тоски и печали забывшего включить дворники
в своём такси и врезавшегося в фонарный столб у бара «Под Омелой»
что в графстве Девоншир у городка Крокус – свернуть налево
и по шоссе 778 доедешь до пункта назначения если никуда не свернёшь
соблазненный магазинами с дешёвым пивом и сушёной треской –
рыбой которую поймал Господь когда Он закрывал Америку –
страну где лиловые тучи и зелёные облака сменяют друг друга
когда посмотришь на них сквозь увеличительное стекло и справляя
нужду у бара «Под Омелой»
ГЛАЗА НОЧИ
бытие определяемое сознанием и сознание определяемое бытиём –
немножко разные вещи а именно – бытие – это точка опоры
а сознание это светлая точка кружащаяся в точке опоры –
всё вместе пристально всматривается в темноту и ждёт её
ждёт когда темнота обернётся своей противоположностью
станет ярким светом заполняющим все углы пространства
но свет гаснет и бархатная темнота подкрадывается на упругих ногах
и заполоняет всё и потом прячется сама в себе как тёмная кошка
в тёмной комнате чтобы внезапно стать вспышкой света
ярким лучом разрезающим пространство и делящимся
на моменты темноты с промежутками света – моменты
помогающие определить свет в его сердцевине и гасящими его
в сердце ночи на том месте где села гигантская бабочка-махаон
и белёсый свет погас а темнота ночи ровно и немигающе
смотрела на сполохи далёких зарниц, полёты метеоров
и догорающие костры невинных пастухов сгоняющих скот
за загородки и делящих ночь на две равные части –
глубину и возвышенность – обе приближающие рассвет
и манящие небо своей пустотой
* * *
матрица и реальность – два зеркала отражающие пустоту
пустоту нашего отражения – пустоту нашего ползания по полу
в поисках закатившейся катушки – она там в углу между
кроватью и стеной но ты не можешь её найти – нет
ты не мог ошибиться но её нет как нет этой реальности
за зелёными стёклами нашей квартиры – там плавают
водоросли и рыбы и тысячи маленьких инфузорий
ведут подсчёт своих дней – дней насыщенных борьбой
за существование в океане наших надежд и желаний где
мы и находимся по сей день – но мы не желаем вырваться
из квартиры – погнаться за рыбой с серебристым хвостом
мы не желаем сорвать немного этих водорослей и сделать
себе суши с серебристой рыбой – вместо этого мы сидим
и угрюмо смотрим в стену и ещё чертим на ней пальцем
какие-то непонятные углы и окружности как будто это нас
спасёт от поражения которое мы всё равно потерпим
так ни разу не выйдя «на воздух» – к рыбам во влажный водоём
а шепчем нашими сухими губами: «рыбий глаз, уходи, уходи, уходи…»
пристально глядя на золотую звезду отразившуюся в смутном трюмо
нашей грязной, нашей захламленной, нашей глубоководной комнаты
* * *
жесты в пустоте которые и сами пустота как их не выращивай
до точки кипения доводя их нужными движениями до точки
совершенства до болезненного прикосновения к замёрзшему
турнику к которому ты прилипаешь и не можешь отодрать руки
не оставляя кожи на окоченевшем железе – что ты выдумал,
дорогой друг – ты думаешь что ты поразишь их воображение?
они глухи ко всему кроме кошелька и желудка – пёстрые радости
мира не волнуют их – они глухо сосредоточены на себе –
и они тонут в этой вате в этом мерцании ёлочных игрушек
которые добрый Дед Мороз расставил на ёлке – прикрепил их
к ветвям – развесил как развесили вы уши – щедрые ко своей
сущности достопочтенные лохи нашего неандертальского
времени – и они падают в пустоту и замерзают в ней покачиваясь
на еловых ветвях – улыбаясь одним ртом и пристально глядя
замёрзшим взглядом на эту одинокую эту праздную эту пустотелую
луну – луну нашей молодости пропащей как золотые ключи от рая
обошедшей земной шар за восемьдесят дней и исчезнувшей
как лёгкий дымок одинокого костра от которого поднялись
три охотника и неторопливо направились куда-то мелькая
меж разрозненных стволов мокрого и одинокого весеннего леса