Барнаул Богемный. О книге Константина Гришина

Недавно вышедшая «Записная книжка, или Рассказы о барнаульской богеме» Константина Гришина, совмещенная под одной обложкой с его же циклом рецензий под названием «Для внутреннего пользования», – уже не проба пера автора, и потому заслуживает особого прочтения, перечитывания и осмысления. В книгу вошли тексты четырехлетнего временного диапазона, что для молодого автора, уже видевшего большинство данных текстов разрозненно опубликованными, может считаться некоторым подведением итогов: прежде всего, именно в этой книге явственно вычерчивается локальная позиция автора, объясняющая тематическую неоднородность накопившегося в разное время материала, интуитивно воспринимаемого автором как некоторое единство. Позиция эта состоит в том, что автор находится внутри совершенно определенного локуса – локуса Барнаула культурного, творческого или, по определению самого же автора, богемного. Отсюда становится понятным, откуда в «Рассказах о барнаульской богеме» появляются Лотман, Ахматова, Гумилев, Брюсов, Леннон. Здесь, с позиции взгляда изнутри Барнаула богемного, все эти исторические личности становятся будничными персонажами, почти нашими современниками – на тех же правах, на каких Осип Мандельштам попал в передовицу, как о том сообщается на первой же странице «Записной книжки…». Прихоть автора ли творит такие культурные смещения, или их продуцирует сам локус? Я думаю, что локус располагает к таким прихотям автора. Возникающий поэтому жанр исторического (литературного) анекдота, к которому проявляли большой интерес многие литераторы, начиная с Пушкина, притягивается к заметкам из «Записной книжки…», распространяясь не только на классические его образцы (про Ахматову и прочих), но и на все остальные заметки, преодолевая тем самым их обрывочность и дискретность.

Щуплость «Записной книжки» компенсируется щедрой подборкой публицистики: львиную долю книги занимают рецензии и литературно-критические статьи. В своих статьях Гришин предстает как внимательный читатель самых разных книг: от сборников стихов до научных монографий, наблюдательно и тонко подмечает достоинства, уместно судит о контексте и успешности прочитанных им барнаульских авторов, последовательно и необидно разбирает как положительные стороны, так и упущения доверенных ему книг. Статьи Гришина о стихотворных сборниках также работают на создание легенды о литературной личности, разъясняя читателям, кто и что есть автор того или иного стихотворного сборника. Особый интерес представляют живые и неординарные интервью, помещенные в этой же части книги. Таким образом, жанр литературного анекдота и жанр литературно-критической статьи смыкаются, образуя скрепу и ось «перевертыша».

Читая и перелистывая книгу, мы, читатели Константина Гришина, обнаружим то там, то здесь уже знакомые нам фрагменты, но по-новому объединенные и выстроенные. Автор пересмотрел свои тексты разных лет: миниатюрные заметки, дневниковые записи, критические статьи, интервью и рецензии, выходившие под рубрикой литературной критики в различных журналах, отобрав и пригладив материал. Несмотря на жанровую разнородность, вышло гладко и целостно, – не только благодаря решению сделать сборник книгой-перевертышем, но во многом благодаря тщательному отбору материала. У читателя, знакомого с творчеством Гришина, при чтении книги непрестанно будет возникать реакция узнавания текстов – то самое удовольствие, с каким перечитываешь любимый анекдот. Этому способствуют занимательность «Рассказов» и тонкие наблюдения Гришина-критика в его рецензиях. Создается впечатление, что словесная меткость и есть повод, цель и основная составляющая творческого процесса автора.

Работа над стилем и слогом и занимательность присущи всему, что собрал в эту книгу Гришин, и позволяют возвращаться к ней как к умному и приятному чтению.