Елена Кузнецова

Любимые не чувствуют любви. Стихи


? ? ? ? ?

Потеряла Бога в четвертом часу утра.

Потеряла совесть и гордость – давно пора.

Поманил меня пальцем, сказал – отвернись от всех, –

И растаял в мангровой роще веселый смех,

И сверкает в зарослях великолепный тигр,

В кинотеатре мозга мелькает последний титр,

И хватка моя не крепче людского сна

В полнолуние, на рассвете, когда весна

Вступает в силу, и каждый любовник – лис,

Хитрее лиса, и каждый певец – солист,

Только бы слушали, каждый горазд врать

О вечности чувств, и о том, что не хочет спать,

О том, что нет надобности каждому умирать.

А я возвращаюсь в рай, возвращаюсь в рай,

Но там нахожу лишь запертые дверей

Накрепко створки, никто из райских зверей

Меня не встречает, не освещает путь,

Не чует, не чает, и не дает взглянуть

В чудесные очи небесной голубизны,

Сиявшие краше сокровищ земной казны.

Вот казнь мне, вот кара! Стою у закрытых врат.

Кто это сделал? Теперь он мне точно враг.

Потеряла Бога в четвертом часу утра.

Поиграем в прятки, мой сторож? – давно пора.


? ? ? ? ?

Как ты не сказала, мне много всего ничего.

Теряюсь, ответить - да нечего, роли все розданы,

молчать бы, помалкивать, с Богом соперничать в го,

на сфере небесной раскладывать звездные россыпи

да черные дыры, обуздывать лунных кобыл,

зверей укрощать босоногим вселенским юродством,

где ангелы пляшут и сыплют волшебную пыль,

там взгляды земли за спиной тяжелы и неродственны.

Сбудься, сбудься со мной, я требую,

осуществись, веществом, огнем прогори, проберись,

протеки по жилам, тайной тропой ввысь,

не о тебе сложены тайные песни души,

мысли мои встревожены,

шерстью кошачьей встопорщена

вся моя жизнь.

 

? ? ? ? ?

Любимые не чувствуют любви,

они настолько свыклись, слиплись, слепы,

и глухи, ощущения в крови

все лгут, беспечны цели и нелепы

пустые стрелы, выдранные вдрызг

из ран разверстых вспоротой одежды,

клоками кожа, новой плети свист,

моя любовь - как ненависть невежды,

но сам я добродетелен и чист...

ничком повержен, навзничь опрокинут,

прикосновений не узнавший лист,

белее снега, скомкан и покинут,

не взят, не выбран... где теперь травы

сухие стебли - в пламени пожара,

влюбленные не чувствуют, увы.

Мне для тебя ни жала, ни кинжала,

не жаль, и там еще нежнее кожа,

где прикасались сдержанней и строже.


? ? ? ? ?

Даже здесь, в Академгородке,

Снег чернеет и пахнет бензином.

Я гадаю тебе по руке,

Обесцвеченной воздухом зимним.

Тонкий профиль луны сред ветвей

И глаза твои полузакрыты,

И ладонь на коленке моей

И костяшки беспомощно сбиты.

Синих жилок холодная сеть

Затмевает мне пол-небосвода.

Это сладкое слово «иметь»,

Это страшное слово «свобода».


? ? ? ? ?

«Догони меня, проволока, найденная на помойке!»

Крики из хоккейной коробки, крики со стройки. 

Спилили черемуху, выкопали крыжовник.

Кончилось детство, мокрый кот щурится у водостока.

Там, где росла трава, теперь автопарковки,

Выдраны с корнем качели, мой двор не узнать. 

Дети выросли и разъехались,

даже если в тот же дом возвращаются ночевать -

Дом - это не то место, где твои игрушки и книжки, 

лего, барби и плюшевый олимпийский мишка - 

дом - это место, где находится твоя кровать.

 

? ? ? ? ?

Они водят друг друга на свадебном поводке:

Она красивая, он высок и силен на вид.

Он гордится ей, когда она выходит к доске,

Она думает: «Если кто-то меня обидит, он меня защитит».

Мне хочется верить, если что-то произойдет,

И целый мир повиснет на их плечах:

Война и пожар, или кто-то у них умрет –

Они поддержат друг друга так же, как в мелочах.


? ? ? ? ?

Господь с тобой, девушка. Мирный и долгий путь.

Не перестарайся на нем, не перетрудись.

И то, что он говорил, поскорей забудь,

И тем, что он подарил, посильней гордись.

Не вступит в голову и не ударит в грудь

Струной предательской лопнувший капилляр.

Капеллан устал и всходит на борт, – уснуть

Он пожелал, – ехидничает Пилар.

Спрашивает, была ли твоя земля

Плывущей, качалась ли, звенели ль колокола

И звали живущих к обедне твоей любви,

Пугались ли птицы и вспархивали со скал,

Показывала ли смерть тебе свой оскал,

Пели ли чаши Тибета в твоей крови,

А я добавлю – открыла ли ты портал –

Игрок, цыганка, – ехидничает Пилар. 

А я добавлю – пенилась ли земля,

Снегом и морем полнились ли глаза,

Если нет, зачем это все, за

Кем же ты замужем, если от корабля

Ни следа пенного, ни огонька во мгле,

Вот уже десять лет, уже двадцать лет,

И тело его истлело давно в земле,

А ты еще ласково гладишь его портрет. 

Смыкаешь с руками руки, устам уста

Беспрекословно подносишь, считая дни. 

Господь с тобой, девушка. Твой капеллан устал.

И ты упади рядом и отдохни.

 

САМАРКАНД


Сердце заходится при виде башен стальных,

на тех фотографиях, где никогда не бывала.

Ты, может, ответишь, напрасно ли трачу их,

слова или взгляды, достаточно или мало?

Нарды иль шахматы, или игра в го,

укроешь меня, укутаешь в одеяло,

и все же за этим не следует ничего,

и я признаю, что лучше б не начинала.

Если нет партии, то и проигравших нет,

а я по привычке играю сама с собою,

просчитываю ходы, вычисляю цвет

того, что даже неловко назвать любовью.


? ? ? ? ?

Боялась смерти. Дело было так.

Зима была чудовищной и долгой. 

Из длинных рукавов колода карт,

Как снег из облаков, как книги с полки

Валились на пол, на ковер, на стол.

Луна и смерть мне выпадали метко

И значили... Укол, еще укол.

Тесна для сплетен лестничная клетка. 

И слишком хороша твоя соседка...


? ? ? ? ?

От любви не глупеет только моя душа,

Даже кончики пальцев грубеют вблизи огня,

Вспоминаю, как ты, задумчиво, не спеша,

Как хирург, разрезал и изучал меня.

Мне не больно и не обидно: снимаю швы,

И мои сосуды натягиваются тетивой.

Я искала среди зверей: остаются львы.

Только эти животные могут выжить со мной. 

И не суть, чешуей или перьями ты покрыт,

И растет ли у тебя из спины плавник,

Мне неважно, какой ты внешне имеешь вид,

Если ты внутри божественный проводник,

Бог призвал тебя, точно львенка, на свой алтарь. 

Мне важна твоя кровь и двойнический навык твой,

Опрокинь меня в бездну, и вновь я приму в дар

Как мои сосуды натягиваются тетивой. 


? ? ? ? ?

Конкур – это конкурс. Мне очень сложно судить,

ведь я никогда не выигрывал состязаний,

не знаю, что значит собраться и победить,

и можно ли это оценивать лишь глазами.

Мне тело – находка. На лошадиный круп

откинут красивый плащ, меч имеет имя,

уже под копытами корчится свежий труп

и краска стекает каплями дождевыми

с моих волос и с лезвий рабочих бритв,

которыми проигравшие режут вены.

Конкур – это конкурс, задел и разгон для битв,

пока что в турнирной таблице мне нет замены.

И к лучшему. Я ощутить не вполне готов,

всю прелесть победы и вкус ее неизменный,

соленый вкус крови, стекающей из голов,

на колья насаженных на крепостные стены.


? ? ? ? ?

Как ты не сказала, мне много всего ничего.

Теряюсь, ответить – да нечего, роли все розданы,

молчать бы, помалкивать, с Богом соперничать в го,

на сфере небесной раскладывать звездные россыпи

да черные дыры, обуздывать лунных кобыл,

зверей укрощать босоногим вселенским юродством.

Где ангелы пляшут и сыплют волшебную пыль,

там взгляды земли за спиной тяжелы и неродственны.


? ? ? ? ?

Я уже не танцую, и ноги мои не скользят,

все движенья на выдох, удары длинны и неловки,

я отдам что-нибудь за враждебный внимательный взгляд,

но не ради тебя я хожу на свои тренировки.

Мне хотелось бы верить, что я в безопасности, но

до метро предлагаешь пройтись, а руки не предложишь.

Мне с тобою себя не губить, ни табак, ни вино

не попробовать, не ощутить тебя нервами, кожей,

лишь глазами, как водится, я обнимаю всего,

но украдкой – так много людей в моем калейдоскопе.

Все заметят, что я проиграла – совсем ничего,

несущественно, мир подчинен Золотой антилопе,

мы поедем в Японию, там я, конечно, смогу

поблистать и побыть в эпицентре чужого внимания,

мне твоих бы объятий, опасных, смертельных. Врагу 

доверяю свой проигрыш, голову и наказание.

До свидания? – Да. Я, конечно, еще рассмеюсь

И прибегну к даренью себя до сминания полых

И ажурных структур. Пожелала бы, но... не решусь,

у судьбы и звезды одинаково острые сколы,

наступает апрель и вгрызается в снег, сапогом

приминаю траву прошлогоднюю, шагом, как плугом,

режу путы земные, – хотела бы я о другом:

кто любил меня – кем-то останется, только не другом.

Средоточие сил, слишком много скопилось обид,

слишком занят герой, чтобы думать о том и об этом,

уговор, завершен и поставлен рекорд и облит

мой кумир в желтом зале спортивном рассеянным светом.

К списку номеров журнала «ЛИКБЕЗ» | К содержанию номера