Екатерина Горбовская

Плюс-минус я

*  *  *

У Панкратова — дача в Кратово,
Я жила там давным-давно.
И еще там, я помню, брат его...
И ночами всегда темно.
И еще двое — с понтом местные,
Но каких-то нездешних мест,
Плюс Колян — оба глаза честные,
На боку зарастает крест.
И какой ни пойдешь дорогою
Ты потом из кина домой —
Там случалось такое многое
Непроглядною этой тьмой...

У Панкратова — дача в Кратово,
Только все там уже не так.
Отсудил себе долю брат его,
А казалось — бесполезняк.
И сидим мы на той терасочке —
И Панкратов, и брат, и я —
Те же чашечки, те же вазочки,
Все щербатые по краям.
Килька пресная, ночь нетемная,
И гугнят вдали до утра
Эти тихие и нестремные
Подмосковные фраера.



*  *  *

И вот мы приходим к Нему чебурашками,
Со всеми своими немыслимо тяжкими,
Со всеми своими, такими огромными,
Спиной неподъемными,
Смертными, темными...
И тихо сидим у воды, аки заиньки,
И тяжкие наши ложатся в мозаики,
На ровное-ровное белое дно —
И те, что недавно, и те, что давно...
И так безобидно лежат они рядом,
И слезы так странно идут снегопадом,
А нам говорят:
«Вам пора, уже ждут.
А это пока что останется тут».



*  *  *

И позовут из Мира Нижнего —
Звеня, трубя:
Возлюби жену ближнего,
Как самого себя...
И дышится легко над бездной той,
Ветра свежи.
И чей-то голосок надтреснутый:
«А ты не бжи!»
И сядет солнце, не мигая,
За окоем —
Не возражая и не пугая
Небытием.



*  *  *

...Мне снилось, что ты меня звал на крыльцо,
И я поливала тебе из ковша...

Ты был бы красивый, когда б не лицо.
Ты был бы хороший, когда б не душа.



*  *  *

А мать невесты будет в белом.
А сверху — в розово-лиловом,
Но никому не будет дела
До белоснежной той основы.

Отец невесты будет голым.
А сверху — в черном с белой грудкой,
И зубы будут частоколом
Белеть над каждой полушуткой.

А кто-то молча сядет рядом
(а рядом будет, будет место!)
И не спеша разденет взглядом
Уже бухую мать невесты.



*  *  *

Пальто — мое, а в кармане — рюмочка.
Не помнишь, у меня была сумочка?
Мне бы виски глоток, да меда к чаю,
только — тише, тише, я знаю, знаю:
отмолить — отмолишь, да не отбелишь,
и еще про площадь, где три вокзала... —
Ты так мягко стелишь, так мягко стелишь,
а я так устала, я так устала...



*  *  *

Вы не из тех, кто падает с моста,
Чтоб жизнь закончить с чистого листа,
Вы просто сосчитаете до ста —
И до утра: Вы знаете места.

А утром Вы начнете, где вчера...
И к Магомету спустится Гора,
А все, что остается за бортом —
Пусть воду пьет — и никаких потом —

Потом — и суп с котом, и куры в ущип,
А Ваше все останется при Вас,
Плюс я, как что-то теплое на ощупь,
И две других, приятные для глаз.

Плюс целый мир — без края и конца,
И взять его легко, зайдя с торца.
Вы будете молиться перед сном
Тому, кто запустил Ваш метроном,
А мясо Вам захочется сырым...
Вы знаете, куда ведут дороги в Рим.



*  *  *

О Господи, ведь Ты не покараешь?
Всемогущ, всеведущ и незрим —
Ты знаешь, что я знаю, что Ты знаешь...
Мы с Тобой потом поговорим.
Я не очень сильно разбираюсь
В том, что мне Твой ангел тихо пел...
Можно я пока что поиграюсь
В то, что Ты припрятать не успел?



*  *  *

«…вы сами назначили шесть шагов»
М. Ю. Лермонтов, «Герой нашего времени»

...А он мне говорит: хуйня это все, ваша светлость,
                                                                             глупости,
Главное — вовремя отойти от пропасти:
Туда ведь глянешь, и голова — что мельница —
Тут был у нас случай такой похожий...
А чем виноватей — тем легче целиться,
Так что вам, ваша светлость, сам бог поможет...

...А я ему говорю, что было совсем не больно,
Что вот только птица вскрикнула — испугала,
И что покойная Любовь Анатольна
На меня посмотрела и не узнала...



*  *  *

О, бедная, вам так хотелось
Взойти на брачный пьедестал,
Когда под спудом одеял
Он вас с собой отождествлял.
Весь этот свет, вся эта белость —
Вам так хотелось, так хотелось —
Тех фотокарточек на стенах,
Того дитя из общих генов,
Чтоб все оттаяло, согрелось —
Стоналось, до чего хотелось...



*  *  *

Тоненькие ручки, узенькая спинка,
Если ты блондинка — то везде блондинка.
В реках и озерах замутились воды —
Ах, какие нынче дивные погоды!
Вам какое дело, что там под водою —
Дело-то не ваше, дело молодое.
Ну-ка, ну-ка, ну-ка,
Стой-ка, стой-ка... Кто ты?
Мальчик белозубый, мальчик красноротый...
Ах, какой ты, право, мальчик молодчина...
Каждый, кто захочет, может стать мужчиной.



*  *  *

Сам возьми себе стаканчик, если будешь.
Воровство, конечно, лучше простоты —
Но скажи, ведь ты меня не любишь?
Любят все. Не любишь только ты.
Хочешь знать, по ком звонит тот колокол,
И откуда столько воронья? —
То меня по жизни тащит волоком.
Это, знаешь, жизнь. Плюс-минус я.
Посидим — и час зачтется за два.
Помолчим — и рюмочка, как две.
Тебе что-то надо? Мне не надо —
Я уж чижик-пыжик в голове.



*  *  *

Вот ты меня держишь за суку отвязную,
А я ведь давно уж совсем не такая —
Я только церковные праздники праздную,
Я только святейшую воду алкаю.
Я только ступаю отсюда — досюда,
А скажут, не надо — и это не буду.

Я слышу ночами пространные речи:
Со мной говорит кто-то чуждый и взрослый,
С дверьми происходят престранные вещи —
Я все расскажу, но когда-нибудь после.
С душой мы на «ты» — вона наша аптека:
Ей дозу накаплешь — она и парит.
Лишь там, где ступала нога человека,
Она все равно почему-то болит.



*  *  *

А я не знаю, чем оно кончится,
Крошить оно будет жизнь, или скрашивать.
Оно закончится, как Вам захочется,
И не меня Вам об этом спрашивать.
Я теперь больше люблю обыденное,
Сервизы очень люблю обеденные.
А привидения, сновидения, ясновидение —
Это теперь уже не в моем ведении.



*  *  *

Я такая ваза —
Вам такой не надо,
Потому что сразу
Я колюсь от взгляда:
Вы меня не тронете —
А все равно уроните.



*  *  *

Мне без тебя — не можно и ненужно.
Мне у тебя — недолжно и нельзя.
Я не из тех, кому судьба на ужин
Дает вино и режет порося.

Да, про свиней... ведь ты мне не ответил
На два письма (то, третье — не в счет:
Я знаю, что однажды этим третьим
Меня Господь при встрече попрекнет).

Ах, да, Господь... я тут ходила в церкву,
Но как-то не дошла до алтаря:
Меня вдруг затошнило, все померкло,
И девки мне несли нашатыря.

Да... девки...
девки ходют табунами...
И табунами ходят, и поврозь,
И смотрят ненасытными глазами
Хотящих в небо бурлаковых фрось.

Блин, Фрося...
я ведь, знаешь, денно-нощно —
Прям как она: тарам-тарам-пам-пам...
Мне очень помогают, между прочим,
Таблетки под названьем тазепам.



*  *  *

Время боронить, время скашивать...
А Вы будете ходить и всех спрашивать:
А не видели вы тут странной тети? —
Всюду будете искать меня — не найдете.
Потому что все кругом:
— Нет, не видели...
Вы, должно быть, ее обидели...
А Вы им: да что вы?! Да нет, ни в жисть!
Растерянно гладя распухшую кисть...
Нам ведь как говорили: ищите — обрящете —
И сладкие кости, и мягкие хрящики.
Но только ведь там — не «чего изволите»:
Там надо все объяснить, рассказать...
А Вы мелко цедите и крупно молите —
Как пить дать!



*  *  *

Он говорил мне: «Будь ты моею...»
И я не могла отказаться быть ею.
Он говорил мне: «... от страсти сгорая...»
И молча добавил: «Не ты, так другая...»