О некрофилии

Говоря о различного рода сексуальных девиациях, невозможно не затронуть тему некрофилии, которая сейчас является едва ли не табуированной, однако, едва ли хоть раз не занимала она со всей присущей ей таинственной инфернальностью мятущиеся умы, и не будоражила утонченные души маргинальных эстетов.

Ко всему прочему, тема сия с исключительным великолепием раскрыта в знаменитейшем романе "Некрофил" Габриэль Витткоп. Собственно, в своих дальнейших скромных рассуждениях автор будет полагаться именно на это произведение, отчасти из него они и проистекают.

Как известно (некоторым), чтобы любить кого-то, всегда нужно преодолеть некоторую меру отвращения к самому себе, если точнее, необходимо, чтобы отвращение стало удовольствием и вожделением собственной отвратительности. В этом содержится наиболее полная, конкретная и неэстетизированная картина человеческих отношений. В контексте более или менее традиционных связей этот процесс почти автоматизирован и остается незамеченным, именно поэтому мы говорим о некрофилии, как об одном из самых очевидных проявлений девиационных мотивов человеческой сущности и будем рассматривать ее (некрофилию), как форму, не побоюсь этого слова, простой человеческой любви.

Обращаясь к роману "Некрофил", стоит привести небольшую справку о его главном персонаже - некрофиле Доне Лучано. Он не знал брезгливости ни перед чем - ни свежевырытые из дождливых могил тела, ни тела в росписи разложения не смущали его, потекшие тела в слизи и смрадных испарениях были ему так же желанны, как и свежие, с той лишь разницей, что за разложение первых он винил себя, убивался над их исчезающей красотой и более всех прочих любил именно потерянных, тех, которых он не смог сохранить. Дон Лучано оплакивал смерть, но не жизнь. Если физическая привлекательность кого/чего бы то ни было есть, как ни банально, всего лишь дело вкуса, то в нематериальном значении явление некрофилии приобретает совершенно макабрический и сакральный смысл, который, возможно, превосходит сущность любви, так сказать, земной. Если откинуть ханжество и считать, что объект любви некрофила не просто мертвое тело, а в некотором роде человек, то оказывается, что именно этот человек является носителем такой высшей материи, как смерть, которая сама по себе сакральна. Таким образом, человек наделяется уникальным качеством принадлежности к чему-то большему и само его существование есть великое таинство и загадка. Кроме себя самого он несет в себе именно эту тайну и немудрено, что тайной сей может захотеть обладать создание пока еще лишенное таких привилегий. Идольность - черта, которой чаще всего (и всегда незаслуженно) наделяют своих возлюбленных, в отношении человека мертвого является подлинной и невыдуманной явью. Тело же этого человека становится настоящей драгоценностью в силу быстротечности его распада. Поэтому совершенно напрасно естественное желание насладиться им пока не поздно расценивается сейчас как маниакальность и, прямо скажем, слабоумие.

Разумеется, у явления некрофилии есть не только физический и сакральный контексты, но также и контекст социальный. Автору не хотелось бы вдаваться в подробности, но, видимо, придется. Титанические усилия поиска объекта некро-любви - наказуемы и всячески порицаются. Конечно, если вы не мастер эвисцерации в местном морге. Но возмущение по этому поводу во многом порождено не иначе, как догмами и извращенной общественной моралью. Те, для кого покойный становится просто хладным трупом, противятся тому, чтобы некто увидел в них большее, а именно человека. Это и является следствием вандализма, которого можно было бы избежать, проявив большую лояльность, на которую, конечно, не приходится надеяться, пока будут казнить даже за уж совершенно обыкновенный, неизысканный гомосексуализм. Если посмотреть немного дальше своего носа, природа вещей становится более прозрачной, и, говоря о бесконечности любви, можно заметить, что она и впрямь способна на это. Смертельная жажда любви в понимании буквальном есть не более (но и не менее), чем нечеловеческая воля к ней. Таким образом, можно предположить, что некрофилия - единственная любовь, которую можно назвать настоящей, сакральной, священной, которая сверх всяких мер. Самая скоротечная любовь, принадлежащая вечности.