Малахитовые гитары. Главы из книги

Антон Касимов (1977) — окончил филологический факультет Уральского государственного университета. Работал на «Радио Екатеринбург, 107.6 fm» музыкальным редактором, вёл несколько авторских музыкальных программ. Совместно с Александром Пантыкиным-младшим занимался выпуском альбомов на лейбле Futurity. Участвовал в музыкальных коллективах «Невидимки, смотрящие на ботинки», «Рэйв Брэдбери», «Параплан» и др. Автор книги «Исчезнувшие» (2013). Имеет сольный музыкальный проект Zimbra.

Дмитрий Мелких (1972) — в 1995 году окончил физико-технический факультет УПИ. Работал в учреждениях и организациях. В настоящее время — безработный. Имеет нескольких десятков научных публикаций. Известен участием в проекте LLAC (llac.ru). Изредка публикует в своём блоге http://oval-process.livejournal.com/ информацию о концертах и альбомах интересных артистов.

 

 

Среда, 20 мая 2015, 16:56 от «Anton Kasimov» для «Dmitriy Melkikh»

Тема: Сансара

 

Год назад мы встречались с Сашей Гагариным в Москве, в Artefaq-кафе. Это небольшой клуб на станции метро «Чеховская». «Сансара» или сам он сольно с акустической программой там часто выступают. В тот раз у них вечером должен был состояться концерт. Я попросил Сашу вспомнить о возникновении его группы и о клубе «Фауст». Вот фрагмент этого интервью.

 

Время: Конец апреля 2014 года. День.

Место: Artefaq café. Москва.

Участники: Антон Касимов (А), Саша Гагарин (С)

 

С: Клуб «Фауст», кажется, организовали ребята из группы «Фатум». Первый раз мы там играли в 99-м году бесплатно, второй — уже за ящик пива, а в третий раз нам заплатили какие-то деньги. «Фауст» напоминал сарай, ну и ладно, другого не было. Не было клубов с концепцией, с оформлением, с живой музыкой. «Люк» больше напоминал именно клуб, но я там был всего пару раз. Я особо никуда не ходил. В «Люке» же играла электронная музыка, но и дома я слушал Autechre и тому подобные коллективы. И наслаждался. Бары тоже не посещал, я стеснялся сидеть за барной стойкой. Мы занимались музыкальным самообразованием дома в семье Аси Кучеровой (Александра Кучерова, барабанщица «Сансары»; Ася — её домашнее прозвище). Очень много пришлось догонять, ведь первая рок-группа, которую я услышал, была «Чайф». Вышел альбом «Дети Гор», и я подумал — ого, ничего себе, так здорово можно петь по-русски. Раньше я музыкой не особо интересовался. Лет с пятнадцати начал осознанно слушать. У Коли Яблонского (ныне главный редактор газеты «Коммерсант-Урал») была группа «Дядюшка Ау», и он, смеясь, записывал мне альбомы «Гражданской Обороны», «Коммунизма», и меня это тогда очень вдохновило. Я просил ещё что-нибудь записать. Для меня этот музыкальный пласт был настоящим открытием. Потом я даже какое-то время слушал металл. В общем, музыка поступала совершенно бессистемно, вне всяких жанров. Я помню, у меня была кассета, на одной стороне которой был записан «Русский альбом» БГ, а на второй какой-то жуткий металл.

А: В клуб «Сфинкс» ты ходил?

С: Конечно, это был первый клуб, куда меня мама отпустила на ночь году в 1995-м или 1996-м. Я тогда учился в десятом классе. Мы ходили туда на металлистов «Катцер» и «Русская Зима». А потом я услышал, как раз в «Сфинксе», песню «Paranoid Android» группы Radiohead. Там ставили всякую иностранную музыку во время пауз между выступлениями групп и после концертов, это называлось рок-дискотека. Я тогда подумал, ничего себе, такая длинная песня, с какими-то странными вставками. Я её потом нашёл, тогда ведь всё на компакт-кассетах было, не было vkontakte, где набрал название, сразу скачал и всё узнал про группу. Radiohead перевернули моё восприятие музыки. Я ощущал себя ребенком, у которого появилась новая классная игрушка. У меня отношение к музыке происходит на уровне эмоций, на уровне образов. Это, конечно, создает определённые проблемы. Например, знание нот и технические навыки были бы полезны, наверное.

Сначала «Сансара» играли фолк-рок с баяном. Я всегда говорю, что мы хотели играть в музыку. Не музыку играть, а именно играть в музыку. Мы сидели дома у Аси Кучеровой и решили сделать группу, там же распределили, кто на чём будет играть. Всё по-детски было, наивно. Потом мы стали покупать гитары, потом их украли у нас. И я даже поначалу не пел, а просто орал, думал, чем громче, тем лучше. То, что, собственно, и дала мне русская музыка, — это личностное отношение к исполнителю, вышел человек с гитарой — значит, должен сказать что-то важное. И в этом был какой-то шаманизм привлекательный, ну, вот как у группы «Аукцыон». То есть сначала шаманизм, а потом уже всё остальное…

 

«Сансара» для меня соткана из противоречий. Мы познакомились, когда ещё учились в университете, курсе на третьем. Саша на философском факультете, а я рядом, на филологическом. И мы постоянно пересекались. В группе, которая возникла вокруг Саши, чувствовалось единство. У них были классные отношения друг c другом. Так, по крайней мере, выглядело со стороны. Они слушали русский рок, поскольку он был тогда популярен. Но время шло, музыка постепенно менялась, и «Сансара» эволюционировала из «олдового» русского рока в сторону современности.

Название «Сансара» пришло из песни группы «Калинов Мост». А место, где они постоянно тусовались, на квартире у барабанщицы Аси Кучеровой, называлось «кучегарка» — сочетание фамилии хозяйки и намёк на культовую питерскую кочегарку, где работал Цой. Они жили на Московской, где-то возле Дворца спорта. Первые записи, сделанные в 1999-м и 2000-м, сейчас звучат наивно, но там чувствуется молодость, беззаботность. В их музыке есть игривость и при этом серьезность. В первом составе «Сансары» был баянист Руслан Манин. Баян, как и скрипка, инструмент для рок-музыки довольно своеобразный, мало кому удаётся играть на нём так, чтобы не болела голова. В каком-то смысле он подчёркивает русскость рока. Слушаешь такие песни и понимаешь: да, вот они, разухабистость, широта, фолк. В то время в Екатеринбурге была масса групп, которые непременно на сцену выходили с баяном, но в «Сансаре» довольно быстро от него отказались. На днях наткнулся в «Фэйсбуке» на фрагмент телевизионной программы, где Руслан Манин был в гостях у Коли Ротова и симпатичной девушки-ведущей по имени Аня. Руслан сказал, что активно выступает: много приглашают играть на свадьбах и других праздниках-гуляниях. В передаче был абсурдный момент, когда Руслан давал первый урок игры на баяне ведущим. Коля с Аней в разные стороны стали по-обезьяньи тянуть гармонику, выдавая несколько минут какую-то какофонию. Потом они всё-таки сыграли аккорд до мажор, причём один жал клавиши на правой клавиатуре, а другая пыталась найти нужную кнопку на левой. После этого ведущие вернули белый со стразами инструмент. Руслан сказал, что он специально купил такой красивый яркий баян. У чёрного, который он пробовал сначала, звук был лучше, но белый выглядит нарядней и праздничней. Руслан играет известные мелодии и песни, исполняет музыку, которую все знают и подпевают. В телевизионном фрагменте, который я видел, он играл песню Гарика Сукачёва «А за окошком месяц май». Руслан выглядит человеком трезвым и обаятельным и неплохо владеет инструментом.

 

Среда, 20 мая 2015, 23:02 от «Dmitriy Melkikh» для «Anton Kasimov».

Тема: Re: Сансара

 

Честно скажу, согласившись начать с «Сансары», я немного схитрил. Мне хотелось узнать, что ты о них думаешь, посмотреть на твои скучные письма и только потом высказать свои маленькие, как у Буратино, мысли. Никаких симпатий к «Сансаре» я никогда не испытывал. Не то чтобы сидел дома на диване и тихо их ненавидел. Просто это совершенно чуждая и неинтересная для меня область молодёжной музыки. Раньше я слушал их редко и невнимательно. Помнил, конечно, о существовании такого ансамбля, играющего блёклый и скучноватый поп-рок с корявенькими текстами. Не было желания тратить на них время, но все же известность, респектабельный статус музыкантов заставляли меня изредка изучать некоторые их записи. Даже на концерты пару раз ходил. Ведь уже довольно давно одним из флагманов «новой уральской музыки» по неясным причинам считается именно эта группа. С ними сотрудничают «мэтры», столичные музыкальные журналисты часто упоминают их название или фамилию «Гагарин», когда речь заходит о Екатеринбурге. Некоторые специалисты даже вроде бы искренне восхищаются сансаровским творчеством. Я понимал: «Сансара» не такая простая штучка, чтобы игнорировать их многолетние труды. В то же время ни единого хорошего слова в их адрес я найти не мог. Наверное, мой эстетский снобизм тут сыграл свою роль. «Ну не могу же я радостно прыгать в возбуждённой толпе вместе со скудоумными приматами», — высокомерно думал я.

И вот сейчас я читаю твоё письмо и ловлю себя на мысли, что какая-то у меня возникает человеческая симпатия к этим ребятам, к Саше Гагарину. Я ведь тоже обожал Autechre в конце 90-х. И Radiohead на меня когда-то производил впечатление, хотя и не столь сногсшибательное, как на Сашу, — всё-таки я к моменту их расцвета уже был опытным и придирчивым меломаном. То есть точки соприкосновения находятся, пусть их и немного. Я понимаю, что компания «Сансары» — люди из моего племени, только из другой пещеры. Впрочем, вряд ли человеческая симпатия повлияет на моё отношение к тому, что они делают. Несмотря ни на какие эмоции и искушения, взыскательный слушатель должен руководствоваться здоровым скептицизмом. Однако теперь я с нетерпением жду твоего следующего письма, мне интересно про этих людей узнать больше. Так что пиши, ну а я пока освежу в памяти некоторые их записи — теперь уж и правда не могу от «Сансары» вяло отмахнуться.

 

Четверг, 21 мая 2015, 17:42 от «Anton Kasimov» для «Dmitriy Melkikh».

Тема: Re: Сансара 2

 

Я постоянно встречаю людей, которые ненавидят эту группу, ругают её последними словами. Но также и тех, кто обожает её сектантской любовью. «Сансара» целенаправленно двигалась в сторону доступной музыки. Даже ранние записи звучали задорно, в них были намёки на поп-мелодии. Чем-то это напоминало группу Flaming Lips.

«Сансара» началась с дружбы. Дело в том, что первый их концерт состоялся в 1997 году в культурно-досуговом центре «Дружба» на улице Бардина, в Юго-Западном районе. Раньше там был кинотеатр. Тогда многие кинотеатры не функционировали, не было спроса на кино, не налажена была ещё система проката, и люди переключились на видео. В «Дружбе» периодически проходили какие-то фестивали и сейшны, но недолго это продолжалось. Заправлял там колоритный парень по имени Стрёмный Хэн. Про него рассказывали, что в начале 90-х он поехал автостопом из Омска в Москву, но доехал только до Екатеринбурга и здесь застрял. Хэн был панк летовского типа, носил длинные волосы и круглые очки. Он вел в «Дружбе» культурные программы, которые спускал муниципалитет. На одном из таких концертов в первый раз вышла на сцену группа «Сансара». Стрёмный Хэн даже не хотел их брать сначала, но в последний момент передумал. Сам он играл панк-рок. Его группа называлась «Нет и не будет». Некоторые шутили, называя их «Нет и не надо». После сорокаминутного выступления, когда люди, устав, начинали выходить из-за зала, Хэн кричал в микрофон: «Идите, вы ещё не доросли до моих песен».

Как только роли в «Сансаре» были распределены и появились первые песни, группа сразу решила играть концерты. Казалось, что эти песни очень крутые и надо немедленно их показать публике. Они, кстати, нигде не зафиксированы, и это, скорее всего, хорошо — подозреваю, что они были ещё больше похожи на русский рок, чем песни зафиксированные. «Сансара» догоняла жанр, который уже к тому времени закончился. Сейчас из всех старых групп Саша Гагарин любит только «Аквариум» и «Мумий Тролль». Он ещё ждёт от них чего-то. А тогда они ездили в Москву на концерт «Калинова Моста». Сейчас мироощущение Ревякина уже не близко Александру. Гагарин признался мне, что настоящая «Сансара» для него началась с 2008 года, с альбома «Пожары». С этого момента, по его словам, всё встало на свои места и идёт как надо. Сколько я знаю Сашу, он всегда был творческим человеком, всегда что-то интересное придумывал, изобретал, как подать то или это. Возможно, истоки этой креативности следует искать в дягилевском лицее с углубленным изучением искусства, который Гагарин окончил. Потом был философский факультет Уральского университета — учёба там, конечно, тоже отразилась на его мировоззрении.

Все первые выступления Гагарин сидел на стуле, поскольку не знал, что делать. Барабанщица Ася Кучерова играла ещё не достаточно уверенно, чтобы отработать весь концерт, поэтому в дебютный вечер за ударные отвечал Вася Скородинский, ныне барабанщик группы «Курара». Через месяц после того самого концерта в «Дружбе» «Сансара» выступала уже в «Сфинксе» — главном и единственном рок-клубе Екатеринбурга того времени. Группа обрастала поклонницами, находились люди, которые им стали помогать, вокруг Гагарина начала собираться тусовка.

Однажды Богдан Кутюхин из группы «Девочка, ничего не бойся» позвал меня на запись в студию. Я должен был что-то сыграть на гитаре. Просто проба, эксперимент. Я пришёл к потрёпанному дому в самом начале улицы Нагорной, на пороге ВИЗа. Сейчас там располагаются офисы и какие-то конторы, а раньше это здание занимал техникум или что-то подобное. Там в подвале находилась студия «Вавилон звук». Её самостоятельно построил Валера Вильчинский, человек уникальный. Он начал заниматься музыкой ещё в 70-е. Я уверен, сотрудничество с Вильчинским было большой удачей для нас всех. Он понимал, как строить саунд. Благодаря записям на «Вавилоне» много интереснейших коллективов нашего города смогли обрести собственную идентичность. Меня тогда поразила его студия. В ней чувствовалась своя атмосфера, свой характер. Я познакомил Сашу Гагарина с Валерой. Первый свой EP «Сансара» сделала там. Некоторые песни оттуда Саша поёт до сих пор. Группа тогда играла плохо, но Валера нашёл способ скрыть огрехи, добавил реверберации, и запись получилась лёгкой и воздушной. Вильчинский стал для «Сансары» тем же, кем был Джордж Мартин для The Beatles. Валерий до сих пор работает с ними и озвучивает их концерты. В прошлом году я заходил к Вильчинскому в гости на студию, и мы просидели за разговорами несколько часов. Хочу поделиться с тобой фрагментом беседы о первых записях «Сансары».

 

Время: Конец апреля 2014 года. День

Место: Студия «Вавилон звук», Екатеринбург

Участники: Антон Касимов (А), Валерий Вильчинский (В)

 

А: Расскажи про «Сансару». Какие у тебя были первые ощущения от них? Тебя не смущал дефект речи у Саши?

В: Нисколько. Я никогда это не расценивал как «фишку», как сейчас говорят, не собирался как-то использовать в музыке. Я всегда воспринимал Сашу не отдельно, а исключительно как часть группы. Это единый организм, и его нельзя разделять. Убери те гитары, которые играют за спиной у вокалиста, и будет совсем другая музыка.

А: Как состоялось ваше первое знакомство?

В: Они мне принесли запись, которую где-то сделали, и она мне не понравилась. Я подумал тогда: «Ну что за ерунда, как я это буду записывать». Потом, когда я начал с ними работать, это ощущение ушло. Возможно, сначала я был строг с «Сансарой». Саша настаивал перед нашей первой записью, чтобы я сходил к ним на концерт. Но я категорически не хотел. Я им говорил: «Вы здесь поиграли, прорепетировали, я вас послушал, мне этого достаточно». Наверное, я ошибался. В те годы была ещё интересная группа «Сахара», я с ними работал. Мы только пробовали делать записи, они никуда не попали. Парни из «Сахары» играли просто фантастически. Был один концерт в «Фаусте», где они выступали вместе с «Сансарой». Я решил сходить, подумал, хоть «Сахару» послушаю. Тогда я всё понял сразу.

А: А какие у тебя остались впечатления от «Фауста»?

В: Очень хорошие. Мы потом там многократно играли с «Сансарой», я был звукорежиссером. Мне очень нравился «Фауст». Как и «Сфинкс». Некоторые его ругали, а мне он казался клёвым клубом.

А: Ты легко согласился стать концертным звукорежиссёром «Сансары»?

В: Нелегко. Я вообще не соглашался. Думал, зачем мне это надо? В то время группе очень помогал Юрий Михайлович, папа Аси Кучеровой. Ребятам повезло, что он участвовал в их судьбе. Они репетировали здесь, в студии, и записывались целый год, а папа Аси оплачивал студийное время. Ребята ведь были студентами и не могли себе такого позволить. Поэтому Юрий Михайлович сыграл здесь огромную роль. «Сансара» вообще сразу на серьезный уровень вышла, у них были какие-то друзья, которые помогали им печатать флаеры, афиши. Они сразу выпустили кассеты и CD. Тогда так активно этого никто не делал из молодых групп. Сейчас это само собой разумеется, у всех есть некое резюме. Юрий Михайлович и Лена, его жена, очень болели за группу, были вовлечены в этот процесс вместе со своими детьми. Потом, когда я с ними познакомился поближе, я понял, почему всё так. Иначе быть не могло. Это была большая дружная семья. Их родители сами в молодости увлекались музыкой. У них было много пластинок: Гребенщиков и так далее. В квартире, где они жили, она «кучегаркой» называлась, чувствовалась поразительная атмосфера, там всегда было много людей. Юрий Михайлович приезжал ко мне в студию и тоже просил, чтобы я помог со звуком. Я долго отказывался, потому что это совсем другая работа, не студийная. Там нужна определённая уверенность. Потом я стал с ними везде ездить. И мне очень понравилось, я стал частью группы, получал сильный кайф от этого. Потом «Сансаре» очень помог Шахрин, он дал взаймы на инструменты и помог с выбором. Володя сказал: «Будут деньги, отдадите».

Я ведь могу про «Сансару» много рассказывать. Если ты с ними живёшь, ездишь, записываешься, то, естественно, тебе есть что рассказать про них. У меня, знаешь, какие ощущения были связаны с появлением Саши? Вот я играл в группах, писал песни, выступал и потом остановился. И вот когда я увидел Сашу Лебедева (позже лидер «Сансары» Лебедев взял себе фамилию Гагарин), я увидел себя, как будто бы я продолжаю и дальше играть, только в его воплощении. Он много делал такого, что и я сам делал в молодости. Ведь есть люди, которые не воспринимают «Сансару», не любят Сашу, и обо мне точно так же говорили. Бранили мой голос, мои песни. Я продолжал жить как артист в Саше. Хотя мы очень много ругались, но потом мирились, понимая, что нужно работать…

 

Суббота, 23 мая 2015, 11:34 от «Dmitriy Melkikh» для «Anton Kasimov»

Тема: Re: Сансара 3

 

Как это мило. «Мне кажется, я узнаю себя в том мальчике, читающем стихи». Как это трогает.

Я всё-таки послушал пару-тройку ранних работ «Сансары» за 1999–2001 годы. Не всегда, оказывается, музыканты пробавлялись той разжиженной кашицей, которую мы можем слышать сейчас на их записях. Старые песни сделаны куда хуже, зато временами там прорывается даже некое подобие драйва. По крайней мере, присущая русскому року разгульность. За счёт гармониста, в первую очередь. Не парадокс ли, что относительная известность пришла к артистам именно в поздний период приятной вялости? Может быть, дело в том, что только уже пережеванный продукт пригоден для давно лишившихся зубов авторитетных поклонников коллектива.

Я вижу, что всё это прямолинейно, вторично, простовато (та самая простота, которая хуже воровства). Но ведь ранние альбомы «Сансары» вообще не стоит помещать в пространство искусства, музыки, хорошего вкуса и т.п. Это сугубо возрастное явление. А заполнить одну из ниш юношеской музыки того скучного времени у них получилось вполне сносно. Прототипы «Сансары», все эти «Чайфы», «Аукцыоны», «Ноли», к тому времени стали уже папиками, группами старшего поколения. «Сорокалетние старцы», как сказала мне одна девушка, которую я безуспешно пытался пригласить на концерт Лёни Фёдорова. А тут появляются молодые ребята, ровесники, играющие и сочиняющие. Может, похуже первоисточников — и по драматизму, и по глубине недотягивают. Да кому она нужна, эта глубина, в осьмнадцать лет. Зато они ж свои, близкие и душевные! К тому же ещё интеллектом студентов филфака могут порой блеснуть, упомянув Шагала или Кобо Абэ. «Аукцыон» для бедных, короче. Ну вот, опять из меня прёт какая-то язвительность. По итогам прослушивания первых альбомов мне стало очевидно, что единственным зёрнышком среди плевел был в группе именно Александр Лебедев, вокалист и автор песен. Потому что всё остальное — совсем плохо. Гитарист, басист, барабанщица (ну её-то нельзя трогать, с богатым папой-энтузиастом), все они как музыканты никуда не годятся. Ну, а баян… очень опасный инструмент, особенно для молодой группы. И только в Лебедеве можно разглядеть искру подлинного таланта. А куда это потом делось? Надеюсь, из следующих твоих писем я смогу это понять.

PS: По твоим словам выходит, что Вильчинский — своего рода уральский Тропилло, так, что ли? Неотропилло 90-х. Или даже новый Конрад Планк?!

 

Суббота, 24 мая 2015, 03:46 от «Anton Kasimov» для «Dmitriy Melkikh»

Тема: Re: Сансара 4

 

Вильчинский действительно записал много интересной музыки и сам он человек уникальный. В 1999 году я принимал участие в создании кассетного сборника, составленного из малоизвестной местной музыки. «Сансара» записали что-то у Вильчинского, и одна их песня попала на ту кассету. Спустя какое-то время вышло интервью с Шахриным, где речь шла о сборнике и об отличной группе «Сансара». Он обратил внимание на дикцию, раньше это не обсуждалось, никто не фокусировал на этом внимание. Когда шла работа над первым альбомом «Всё возможно», продюсеры Шахрин и Елизаров даже педалировали тему с дикцией. Сам Саша говорит, что с трудом может слушать ту запись, она ему не нравится. Тем не менее это был важный опыт для всех участников процесса. Слышно, что людям, сделавшим альбом, интересно друг с другом. Уже тогда возникли отношения не «группа — студия», как обычно, а несколько сложнее. Был местный лейбл с нетривиальным названием «Компакт-Диск» (созвучно немецкому технолейблу Kompakt, не правда ли?). Эта фирма звукозаписи тоже была заинтересована в альбоме и хотела контролировать процесс. Позже они стали работать под брендом «Союз».

Сейчас на свою раннюю музыку Саша Гагарин смотрит скептически, хотя альбом «Айсберги и радуги» по-прежнему считает хорошим. Хронологически записи «Сансары» идут так: первый EP, сделанный ещё у Валеры Вильчинского, далее были синглы «On-Line» и «Лучше не бывает», а потом дебютный альбом, записанный у Елизарова с Шахриным. Саша испытывает затруднение, когда говорит, что ему не нравятся первые альбомы. Сейчас он на них смотрит так, но это не отменяет его признательности людям, которые помогали «Сансаре» с этими релизами. Шахрин сначала приходил на студию к Валере Вильчинскому, слушал, разговаривал, а потом сказал, что надо сделать «серьезную» запись. Он предложил место, где работал Елизаров, хорошую студию AVE Records в УПИ, принадлежавшую Андрею Старцеву (чуть позже Елизаров открыл собственную студию на ВИЗе и назвал её SVE Records, это аббревиатура от его имени, то есть «Студия Владимира Елизарова»). Сейчас Гагарин считает, что вся деятельность с профессиональными студиями, с продюсерами была преждевременной. Тем не менее без тех записей не было бы того, что есть сейчас. Привожу ещё один фрагмент из нашего разговора в «Артефаке».

С: Конечно, мне нравилась эта медиаактивность вокруг группы, было здорово, что у нас появляются поклонники, о нас говорят. Наши концерты были всегда интересней, чем записи. На альбомах никогда не удавалось передать ту энергию, которая была на концертах… «Сансару» сразу стала поддерживать Лена Загородняя, автор сайта «Новое поколение уральского рока», они постоянно нас приглашали на свои мероприятия. В 2000 году мы попали на фестиваль «Нашествие». Володя Шахрин, конечно, помог нам, пролоббировал нас. Хотя у радиопродюсера Михаила Козырева были сомнения. У них с Шахриным были какие-то внутренние переговоры относительно нашей группы. Потом Козырев приехал осенью в Екатеринбург на день рождения группы «Чайф» во Дворце спорта. Мы выступили на этом концерте. С нами ещё играли Acid Umbrellas и «Вруцелето». Тогда у нас только-только появилась новая песня «Всё возможно». Мы внутренне понимали, что это хит, а Володя Шахрин попросил играть уже известные ему песни. Но мы не послушались, нарушили обещание и сыграли эту новую песню. После выступления к нам подбежал Козырев и начал говорить, что это хит, это суперпесня, давайте, мол, записывайте её скорее, а Шахрин тогда сказал, что мы, конечно, мудаки, но победителей не судят. Когда вышел на студии «Союз» первый альбом «Всё возможно», «Наше Радио» стало крутить эту песню. Сейчас я спокойно отношусь к «Нашему Радио». Крутят сейчас там наши песни — и хорошо, всё равно какая-то аудитория. Я однажды ехал в такси, водитель которого очень любил группу «Король и Шут», и в то же время ему очень нравилась наша песня «Облака». Нет смысла оценивать людей по их музыкальным пристрастиям…

Мне было интересно работать с Шахриным, у него имелся большой опыт, он знал какие-то вещи, которых мы не знали. Сейчас я даже удивляюсь, что он нас заметил и стал помогать. Я понимаю, что с такой группой, как наша, было сложно что-то сделать тогда, подать нас так, чтобы это понравилось. Вообще, Шахрин старался помогать молодым музыкантам. После ротации на радио и выхода альбома мы стали ездить с концертами. И играли их с полной самоотдачей, всё было искренне. Мы всегда верили, что играем хорошую музыку, не было никаких сомнений. Может, поэтому всё получалось и привлекало внимание публики…

А: Потом ведь ты увлёкся электронной музыкой?

С: Да, меня очень интересовали всякие шумы, коллажи. Хотелось быть непопсовым, и результатом этих моих увлечений стал альбом «Дыхания нет». Тогда он мне казался интересным. Мы с Елизаровым много там экспериментировали со звуком. Мы обязательно перепишем эти старые вещи для сборника лучших песен, который сейчас готовим с новой группой. Я думаю, что сейчас я смогу их лучше спеть, и мы их сможем лучше сделать. Материал на старых альбомах мне нравится, но мне не нравится, как он реализован. Мы тогда не умели многого, не знали, как достичь того звука, который представляли себе.

А: Как появилась идея сделать мини-фестиваль «Втроём легче»? (Каждый год вместе с «Сансарой» на таком концерте играли две группы. У «Сансары» была песня с названием «Втроём легче».)

С: Нам всегда хотелось что-то организовывать, делать «движуху». Я сам рисовал афиши, для обложек привлекал людей, с кем-то всё время списывался. Хотелось, чтобы в проекте участвовало много народу, создать что-то типа сообщества. С группой «Фрески» мы сделали версию песни «Секретные материалы», потом они участвовали в одном из первых концертов акции «Втроем легче». На третьем альбоме мы попробовали с группой «Дети Пикассо» сделать трек, «Тайны-Танцы» он назывался. В нулевых было много интересных групп, но не было клубов. Сейчас клубы есть, и группы играют сразу хорошо. А тогда все плохо играли, не было опыта. Следующая акция «Втроём легче» была уже в Театре эстрады на 800 мест, там с нами играла группа «Нечто» из Уфы и питерские «МультFильмы». Потом мы замахнулись на ДИВС и пригласили «Торбу-на-Круче» и «Сплин», но они не приехали, это был облом. Вместо «Сплина» играла местная группа. Мне нравились тогда многие наши здешние группы: «Фрески», Acid Umbrellas, «Девочка, ничего не бойся», они тоже у Валеры Вильчинского записывались. Сейчас, кстати, есть похожая история под названием «Четыре Позиции Бруно». Саша Горбачёв из журнала «Афиша» классно умеет описывать подобное, хтонизм там и прочее. Сейчас мне не особо близка такая музыка, хотя я понимаю её силу. Я отстранённо чувствую её ценность. Мне всегда нравилось то, что происходит здесь и сейчас. Видимо, это моя особенность. Прошлое уже случилось, будущее неизвестно. Ощущение чего-то нового и неизвестного было всегда. Нет никакого застоя, всё прекрасно! Мне сложно говорить про прошлое…

А: Давай всё-таки про прошлое.

С: Коляда меня постоянно путал с лидером «Курары» Олегом Ягодиным на улице. Тогда они ещё назывались «Шаманны». Потом я был на презентации второго альбома «Курары» в клубе «Да Бар». Я сидел прямо у колонки и слушал, мне понравилось. Мне много нравилось музыки и тогда, и сейчас. Помнишь, я сказал, что мы играем в музыку? Так вот, любая игра предполагает правила. Но когда дети играют во что-нибудь, они постоянно на ходу эти правила меняют, чтобы не было скучно. Вот так же и мы. Меня сильно носило из стороны в сторону, хотелось играть все, что я слышу. Я наслушался IDM (англ. Intelligent Dance Music, интеллектуальная танцевальная музыка, общеупотребимое в среде музыкантов и меломанов обозначение для «умной» и «сложной» электронной музыки), и появился альбом «Дыхания нет», там много оказалось элементов, заимствованных из IDM, — всяких шумов, щелчков, потусторонних звуков. Наивно, конечно, но в этом и была лёгкость. Ведь игра — это несерьёзно, я не хочу донести, как Ревякин с Кинчевым, какую-то глобальную мысль, какое-то высказывание. Мои песни каждый интерпретирует по-своему, и мне кажется сейчас, что это правильно. Есть всегда некая вариативность смыслов. Мне нравилась песня группы «Сплин», где были строчки: «Я умираю со скуки, когда меня кто-то лечит». Вот, это про меня. Мне вообще нравится «Сплин». Концепция музыки как игры позволяет никогда не успокаиваться.

 

Понедельник, 25 мая 2015, 10:12 от «Dmitriy Melkikh» для «Anton Kasimov»

Тема: Re: Сансара 5

 

Антон, я некоторое время пребывал в недоумении. Удивил меня пассаж про то, что раньше Саше Гагарину нравилась «Девочка, ничего не бойся», а теперь, мол, есть «похожая история под названием «Четыре Позиции Бруно». Так мог сказать только человек, довольно поверхностно разбирающийся в вопросе. Дескать, есть какие-то непонятные глубоководные существа, что-то такое загадочное и странное, а одного ли они роду-племени — да кто их разберёт. Хотя общего между «4ПБ» и «Девочкой» столько же, сколько между уральской группой «Сансара» и, к примеру, их шведскими джазовыми однофамильцами. Вероятно, какая-нибудь престарелая тётушка из посёлка Нижние Серги тоже плохо различает эти два коллектива, хоть оба они ей нравятся. Но ведь твой собеседник претендует на то, чтобы быть «непопсовым», а значит, на обладание неким специфическим знанием.

Далее он говорит про IDM и какие-то эксперименты со звуком на альбоме «Дыхания нет» за 2003 год. Альбом внимательно послушал, но никак не мог понять, что имеется в виду. Похоже, эксперименты эти были старательно скрыты. Звучит всё тот же унылый студенческий поп-рок, сдобренный на этот раз хаотичными синтезаторными наигрышами в некоторых песнях. Да ещё голос иногда стал срываться на истерические подвывающие интонации. И вот, когда я заканчивал уже слушать «Дыхания нет», меня вдруг осенило. Ведь это же специальная женская музыка! Написанная для женщин и с точки зрения женщины, но от мужского лица. Моментально картина стала ясна. Ну конечно, ведь идеальный слушатель «Сансары» — это девушка; не Маша с Уралмаша, конечно, а студентка одного из гуманитарных факультетов УрГУ. И при всех якобы творческих метаниях этой группы, при всей непохожести их альбомов подоплёка остаётся неизменной. Так называемые «эксперименты» тоже ласковые, нестрашные, по-женски консервативные. И вышеупомянутый подвизг хорошо вписывается в картину — куда здесь без лёгкой истерики. Да хоть бы и тексты взять, это ж как будто черновики Анны Андреевны Ахматовой озвучены. И Модильяни совсем не случайно упомянут в одной из песен — похоже, это ключ к разгадке.

Поняв суть сансаровского подхода, я сразу успокоился. Последующие альбомы слушал, будучи осенён новым знанием, время от времени находя подтверждения своей догадке. К концу 2000-х с нашей героиней явно что-то происходит. Начинаются нервные прыжки в стороны и вверх. Слушать записи «Сансары» этого периода не так просто, испытываешь какое-то неловкое чувство, как будто ненароком подслушал частную беседу. Личные и семейные проблемы у протагонистки пришли на смену беззаботной студенческой поре. Но она по-прежнему очаровательна, порой немного глуповата и пошловата, но это ведь даже мило в каком-то смысле.

Ну а если всё же отвлечься от мудрой бизнес-стратегии и попробовать вслушаться в песни «Сансары»? Для своих опытов я выбрал альбом «Игла». Первая же вещь заставила схватиться за голову. В качестве рефрена в номере «Болит» используется фраза из трагической песни Александра Башлачёва «Посошок». «Сансара» погружает слова поэта в свой лучезарный инди-поп. Вокруг радостно зудят гитарки, хрустально побрякивают клавиши, на заднем плане барабаны пластмассово обозначают присутствие. От всей этой милоты хочется выть. Если авторы не понимают, что они сотворили чудовищную пошлость, то случай, боюсь, неизлечим. Я стойко дослушал альбом до конца, но следующие песни погрузили меня в совсем уж грустные размышления. Возможно, перед нами всего лишь классический пример юношеского (девического?) инфантилизма, неизбежно вынуждающего музыкантов повторять все шаблоны избранного ими скудного жанра. Это было бы простительно и даже в чём-то трогательно, когда б альбом и в самом деле сотворили семнадцатилетние девочки, а не мужики в возрасте хорошо за тридцать. Или если бы это действительно была игра в игру, о которой говорит Саша в беседе с тобой. Другая версия более печальна. Неужели мы имеем дело с циничной и довольно неприятной эксплуатацией наивных подростковых чувств с целью приобретения коммерческих и жизненных выгод? Не хочется верить.

Впрочем, не всё так уж безнадёжно. Например, в песне «Январь» вполне кондиционный припев, годящийся для рекламного ролика про стиральный порошок. А в последней вещи «Плыть» заключительные тридцать секунд вообще можно слушать.

Дотошное изучение материала убеждает неангажированного исследователя, что группа «Сансара» — своего рода короли банальности. Нет, поправлюсь, не короли, конечно. Местные князьки. Как ни парадоксально, в этом есть даже какое-то величие. Может, оно и привлекает к группе внимание вышеозначенных специалистов? Люди из года в год, вот уж скоро как два десятка лет, упорно ведут свои раскопки, проходя поочередно культурные слои русского рока, гитарной «альтернативы» и индитроники.

Один важный элемент на всех пластинках группы — обаятельная шепелявость вокалиста. Не случайно, как ты пишешь, Шахрин обратил внимание на этот момент. Здесь я вижу главную фишку, гиммик и в то же время проклятие «Сансары». Да, сначала фишка работает, но вскоре раздраженный слушатель понимает, что помимо дефекта речи певца группа может предъявить лишь набор общих мест.

Следует обозначить ещё одну особенность. При прослушивании любых фонограмм «Сансары» меня неизменно окутывает аура глубокой провинциальности и какой-то недоделанности, обшарпанности, что ли. Помнишь, у Набокова: «Здесь все так плоско, так непрочно, так плохо сделана луна…» Возможно, это только моё ощущение. При всей моей нелюбви к подобным песенкам «Сансара» давно могла бы выйти на уровень какого-нибудь «Сплина» или «Би-2». Для них это был бы серьёзный и достойный результат, я действительно считаю, что Гагарин и Ко ничуть не хуже. Да, могли… Но бог судил иное.

 

Понедельник, 27 мая 2015, 16:44 от «Anton Kasimov» для «Dmitriy Melkikh»

Тема: Re: Сансара 6

 

Брось ты, Дима, свой сарказм. Ты говоришь о пренебрежительном отношении «творческих личностей». Я многократно слышал высокомерные высказывания о «Сансаре», в основном от музыкантов и работников студий звукозаписи, людей профессиональных и серьезных. Но не кажется ли тебе, что профессионалы зачастую судят предвзято.

Хочу показать тебе два фрагмента интервью как раз с профессионалами из этой области. Это саунд-продюсеры, в разное время работавшие с «Сансарой». Их имена ты уже слышал — Саша Пантыкин-младший и Артём Клименко. Мы много раз встречались с Пантыкиным, и я постоянно записывал его слова.

 

Время: Лето 2014 года

Место: Москва

Участники: Антон Касимов (А), Саша Пантыкин-младший (С)

 

А: Расскажи, как ты работал с «Сансарой».

С: Ко мне пришёл Саша Лебедев и сказал, что они записали альбом у Елизарова. Продюсером был Володя Шахрин, который хотел, чтобы я сделал свою версию одной песни, он искал какой-то другой звук и другой подход. Я сказал: «Неси мультитрек». (Мультитрек — это несведенная версия трека — песни или композиции. Мультитрек состоит из нескольких дорожек, на каждой из которых звучит свой инструмент. На одной дорожке вокал, на второй — гитара и т.д. Соответственно, у звукорежиссёра имеется возможность обрабатывать каждый инструмент.) Он принёс мультитрек песни «Вулканы», и я стал его полностью переделывать. Он хотел новую версию, новое сведение. Но я подошёл радикально, я изменил всё — гармонию, мелодию, аранжировку. И самое главное, я изменил концепцию, песня стала драматичной. Я показал свою версию Володе Шахрину, тот очень был впечатлён. Сказал, что всё время хотел услышать именно такое звучание.

 

А вот что говорит про своё сотрудничество с «Сансарой» Артём Клименко. Я как-то приходил к нему в гости, в большущую квартиру в самом начале Тверской, напротив гостиницы «Националь». Артём там живёт вместе с другими ребятами из его нынешней группы «АлоэВера».

 

Время: Зима 2014 года

Место: Квартира Артёма Клименко. Москва

Участники: Антон Касимов (А), Артём Клименко (К)

 

К: Мы стали с Сашей Гагариным и Андреем Просвириным (играл в группе на бас-гитаре с самого начала, позже был администратором коллектива) тесно и много общаться, они тогда собирались записывать новый альбом. Но была проблема, они не хотели его делать со своим постоянным концертным звукорежиссёром Валерой Вильчинским. У них возникла заминка в общении. Я позже познакомился с Валерой, он оказался отличным дядькой, и я не понимаю, почему у них что-то с ним не заладилось тогда. Было ощущение, что они поссорились, но я не знаю всех тонкостей их взаимоотношений. Я был у Вильчинского на студии, у него своя система записи барабанов и вообще свой подход, своё видение музыки. Его смело можно назвать саунд-продюсером. Но Саша Гагарин хотел чего-то нового. Он стал слушать много всякой модной музыки, и, видимо, тут они с Валерой разошлись. Гагарин хотел, чтобы звучание на альбоме было, как у группы Delphic (британская электронная группа, возникшая в Манчестере в 2009 году), но Валере объяснить этого не мог. Валера был приверженцем живого звучания, у него всё строилось на настоящих барабанах, а Саше нужна была дискотечная бочка, которая бьёт в грудь. Тогда же Ася Кучерова встала за электронные барабаны, это были блины и триггеры, устройства, к которым можно подключать любые звуки. Саша Гагарин предложил мне начать записывать альбом на студии в ДК Лаврова. Он не приезжал на сессии, это было в его стиле. Он так часто делает, просто забивает на запись, и всё.

А: Это альбом «69»? Расскажи поподробней о его записи.

К: Приходит Саша и говорит, в этой песне, мол, я хочу, чтобы звук был вот такой, и ставит мне как пример какую-нибудь западную песню. Надо, говорит, чтобы звучали примерно такие барабаны. Я сразу начинал думать, как можно записать подобные барабаны и где вообще их взять. И мы начинали пробовать — искать сэмплы, звуки, которые были Саше интересны. Сверху же играли живые барабаны, то есть получался такой «дабл» (двойной слой ударных). Я тогда сам не очень разбирался с фразировкой «живых» барабанов, но что-то мы всё равно сделали. Долго писали этот альбом, где-то год. Он вышел в 2009-м. Саша сначала придумывает дату, когда альбом нужно выпустить, и потом к этой дате стремится закончить работу. Альбом получился странный, я недавно переслушивал некоторые песни и удивлялся, как так вышло. Я сам туда дописывал гитары.

А: То есть ты выступил в роли саунд-продюсера альбома?

К: Да, можно и так сказать. Саша своенравный человек. У него своё понимание. Когда я начинал сводить, я ему высылал промежуточные варианты сведения. Он слушал и отвечал: «Давай здесь поменяем это, а здесь изменим то». Но, на мой взгляд, он предлагал худшие варианты. Я делаю, как он говорит, мы всё меняем, он опять слушает и опять говорит, давай вот это изменим ещё. В итоге у меня лежит восемь промежуточных вариантов. Я это ему всё скидываю в mp3, так как это версии промежуточные, не окончательные, а он берёт, например, шестой вариант и включает в альбом, прямо в mp3 формате. Сашу не волнует качество звучания трека, насколько он раскроется акустически, насколько отвечает профессиональным требованиям сам файл. Для него важно только собственное ощущение.

А: А сам ты ловил эти ощущения?

К: Мне нравится этот альбом. Я у Саши многому научился. Саша мне помог больше, чем я мог бы ему помочь. Я учился отношению к музыке, каким-то техническим делам. Работал чуть ли не бесплатно. Просто не мог взять большие деньги. Андрей Просвирин тогда занимался и финансами группы, и концертами, вообще всем. Он был и директор, и администратор. Я стал ездить с ними как звукорежиссёр и больше всего с Андреем общался. Когда тот ушёл из группы, тогда и я ушёл. Так случилось, что и Ася, барабанщица, покинула «Сансару» тогда же. А Андрей ведь с Асей были муж с женой, они прожили двенадцать лет вместе. В общем, для Саши Гагарина всё это стало небольшим потрясением. Группа развалилась просто на глазах. Но я этого тогда не осознал. После записи альбома я фактически стал участником группы, больше двух лет я ездил с ними как звукорежиссёр, был с ними на каждом концерте. Но всё рушилось, взаимоотношения у всех стали очень сложными, и Саша в итоге остался один. Я стал плотно работать над альбомом «Обе Две», и мне уже было не до «Сансары». Всё это случилось в начале 2010 года. Мы, кстати, недавно виделись с Гагариным после большого перерыва, чуть ли не с тех самых пор. Очень тепло встретились — обнялись, Саша говорил, что он сложный человек, я говорил, что я сложный человек. Конечно, между нами было всякое, но обид никаких нет.

 

Да, я в курсе, что ставят «Сансаре» в вину: жонглирование словами, кто-то называет такой стиль поэтической эквилибристикой. Но как мне кажется, за текстами Гагарина что-то стоит, некие смыслы, хотя он эти смыслы мог туда и не закладывать. В любом случае, есть люди, которые находят нечто важное для себя в песнях «Сансары». Ты упоминал альбом «Игла». Эта пластинка продемонстрировала, что у «Сансары» отлично получаются запоминающиеся мелодии. Их напеваешь спустя некоторое время, даже если услышал случайно, один раз. В их песнях есть «хитовость», или, если сказать по-старомодному, эти песни — шлягеры. «Сансара» — группа позитивных эмоций.

 

Среда, 15 июля 2015, 14:00 от «Dmitriy Melkikh» для «Anton Kasimov»

Тема: Макс Ильин, Собаки Качалова

 

Когда-то Макс играл в клубе «Ключ», там же тусовался и Богдан Кутюхин. Нет никаких свидетельств, что Макс и Богдан когда-либо пересекались и тем более общались. Скорее всего, они и бывали-то в этом клубе в разные годы («Ключ» функционировал приблизительно с 1994-го по 1996-й). В нашем городе все когда-нибудь где-нибудь встречались, бывали в одних и тех же местах, суть не в этом. Тут любопытное сходство обнаружилось. И Богдан Кутюхин, и Макс Ильин — невероятно амбициозные люди. Возьму на себя смелость утверждать, что они очень хотели прорваться в первые ряды, стать звездами в масштабах страны, если не мира. Только первый — звездой авангарда, второй — звездой гитарной волны. Быть может, я ошибаюсь — чем они там хотели быть на самом деле, я знать не могу, — но такое у меня сложилось убеждение, когда я изучал первоисточники. Некоторые основания для самовозвеличивания были и у того, и у другого. Определённо, они были мастерами своего дела. Но и в том, и в другом случае замах на рубль обернулся ударом на копейку. Результат амбициям никак не соответствовал. Обе истории начинались многообещающе, а заканчивались скучно и обыкновенно. Был резкий, почти вертикальный взлёт, какое-то время казалось, что вот-вот произойдёт невероятный прорыв, выход в космос. Так проходил год, другой, третий, высота постепенно падала, градус снижался, а масштабы всё уменьшались, уменьшались… И тот, и другой продолжали что-то делать, но были обречены на забвение — лучшие их времена давно прошли. Упущен решающий момент, который хоть раз в жизни бывает у любого ансамбля. Впрочем, насколько я понимаю, Макс-то свою аудиторию всё же нашёл.

 

Первый акт. Совсем ранний рок-клубовский период я не застал, но храню некоторые старые газеты. По ним можно восстановить события тех давних времён. Вот две выдержки. Газета «Хроника Рок-Дизайна», изданная Железнодорожным райкомом ВЛКСМ (конец 1989 года): «Группа Макса Ильина» — один из самых молодых коллективов рок-клуба, хотя Максим выступал ещё на первом нашем рок-фестивале (июнь 1986, в составе группы «Метро». — Д.), но тогда, как и всякому музыканту, недавно взявшему в руки гитару, ему хотелось отобрать лавры у Джими Хендрикса. К счастью, этого не получилось, он сходил в армию, а по возвращении собрал команду, с которой и стал работать. … Аккредитованные на фестивале журналисты со всех концов страны присудили «Группе Максима Ильина» Приз надежды — мощный стимул для дальнейшей работы. Максимовский пост-панк, ориентированный на гитарный рок начала 80-х, жёсткие, но поэтичные тексты хорошо были приняты и зрительным залом». Ещё одна цитата, теперь из рок-клубовского листка «ПерекатиПоле». Свердловские рок-функционеры обсуждают итоги выступления групп на IV фестивале. Вот слова поэта и неизменного конферансье свердловских рок-фестивалей Александра Калужского про Макса Ильина: «Он всё время хочет что-то успеть… Даже не фиксируется на своих находках. Музыканты у него из рук вон плохие. Самому Максиму хочется сказать, что, когда гитара не держит строй, её надо просто настроить, потому что половина выступления прошла на расстроенной гитаре. Это очень мешает слушать музыку. А в целом, есть энергия, есть какая-то изюминка. Хотелось бы, чтобы он определился и из этого что-то получилось». По-моему, исчерпывающе. Оценили тогда выступление группы в два балла. То есть хуже, чем «Апрельский Марш» и «Настю», но лучше, чем «Проект Александра Пантыкина» и «Водопад».

Дальнейшим событиям я — живой свидетель. В начале девяностых группа Макса Ильина быстро стала самой модной в городе. Помимо самого Макса переиграло там множество местных музыкантов. Мне запомнились два состава. Первый, увиденный мной живьём в 91-м, с Бубой на басу и парнем по имени Яша Чернавин на барабанах. Яша этот позже играл в группе Ad Libitum и ненадолго успел засветиться в «Смысловых Галлюцинациях». Юный Буба тогда был невероятно похож на юного же Роберта Смита, а сам Макс напоминал Кристофера Уокена из фильма «Охотник на оленей». Через некоторое время, в 1992 году, Бубу сменил куда более мастеровитый Антон Нифантьев, и сформировалось идеальное воплощение ильинского бэнда. По крайней мере, по моим представлениям. Макс был тогда воистину крут и неподражаем. Он и пел здорово, и песни недурные сочинял, а уж на гитаре играл так, что слов нет. В звуке его инструмента чувствовались объём и мощь, но не было, как это часто случается у искусных гитаристов, этакой вальяжной развратности, типа, знаешь, я и так могу, и эдак, и задом, и через плечо. Нет, каждая нотка оказывалась на своём месте в нужное время, никаких виньеток, никакого украшательства. Голос у него был, как бы сказать, одновременно острый и хрупкий, как кусок стекла. Интонациям хотелось верить. По счастью, сохранились от тех времен видеозаписи вполне приличного качества (уже вовсю работала телевизионная «Студия Альянс», вскоре ставшая знаменитым на всю область «Четвёртым каналом», зафиксировавшая несколько концертов Ильина). И в сочинительстве, и в сценических образах большинства уральских команд явственно ощущалась тяжеловесность. У Макса и его людей этого не было и в помине — лёгкость, динамика чувствовались буквально в каждом звуке. Казалось, вот она, пришла та молодая шпана, что сотрёт суровое рок-клубовское наследие с лица земли. Моими героями теперь стали «Мамедов Бэнд», «Банга-Банга» и «Группа Макса Ильина».

В рок-клубовской студии звукозаписи я перекатал на советскую кассету МК-60 альбом «Гадкие лебеди» и гонял его без конца в моём стареньком японском магнитофоне. Увлечение это продолжалось пару лет, наверное, а потом (как и в случае с «Бангой») постепенно сошло на нет. На ту кассету я записал какой-то брит-поп и стал забывать про Макса Ильина… Все прочие записи группы, кроме «Лебедей», я слушал через много лет после релиза, так что мне несложно их оценивать, не заморачиваясь какими-то ностальгическими предубеждениями. Магнитоальбомы «Разные песни» и «Крылья», записанные в 1992-м, сегодня доступны в ужасающем качестве, но песни все знакомые, много раз я слышал их на концертах.

Например, в конце 1991-го появилась вещь, посвящённая памяти Майка Науменко, автора, сильно повлиявшего на творчество Макса. Когда я услышал её в первый раз (живьём, конечно), композиция произвела сильнейшее впечатление, до костей прям пробрала. А вот слушаю её сейчас и понимаю, что это всего лишь смешной коктейль из советского рока. Напоминает песню «С войны» группы «Чайф» (ещё одних последователей Майка), спетую почему-то с интонациями Бутусова. Но камень в Макса я не кину. Раз тогда мне это нравилось, значит, всё правильно он сделал — раньше, как известно, было совсем другое время. Как пел один ансамбль, не могу сейчас вспомнить название: «Не забывай те песни, над которыми ты плакал».

Что же было дальше? CD с претенциозным названием «Последний…» записан на студии NP у Виктора Зайцева в 1994-м, там же, где Чернышёв из Banga Jazz делал свои альбомы. «Последний…» создавался вместе с легендарным продюсером Владимиром Елизаровым. Только на этой записи раскрылась «дворовая» сущность песен Макса. Их запросто можно было услышать в молодёжной компании возле рок-центра «Сфинкс» (в понятие «дворовый» здесь я не вкладываю негативной оценки). Люди знали эти простые трёхаккордовые песни и легко подбирали их на гитаре. Елизарову удалось найти точный способ воплощения творчества Макса и даже поднять его песни на новый уровень. Сам продюсер называет этот альбом очень музыкальным, наполненным мелодиями, воздушной атмосферой. После записи вокруг пластинки разгорелся скандал, из-за чего её выход задержался на два года. Насколько я знаю, среди поклонников Ильина и его групп диск «Последний…» считается чуть ли не пиком свершений. Но я почувствовал в нём что-то неправильное. Тогда я не мог это сформулировать, но теперь понимаю, что именно с него и начинается процесс разложения, пока ещё малозаметный.

Гитарная работа, как всегда, безупречна. Звуковое решение очень смелое, оно выдержано строго и аскетично: гитары (акустика + электричество), голос, немного дополнительных красок. Этот аскетизм и стал роковым. Как выяснилось, спетые в таком ключе композиции Макса теряют значительную долю своей прелести. Драйв, присутствовавший в изначальных вариантах композиций, теперь призвано заменить некое внутреннее напряжение, но этот ход не срабатывает. Неожиданно понимаешь, что некоторые вещи запросто могли бы выйти из-под пера Шевчука или Чижа. В музыкально обнажённых структурах большее внимание привлекают тексты. На поверку они зачастую оказываются немного нескладными, неловкими. Пока спасает дело наличие нескольких безусловно сильных вещей типа «Новогодней песенки», «Я просто улыбаюсь» или «Чаепития», которые вообще трудно испортить. Может, глупо признаваться, но у меня и сейчас, когда слушаю некоторые старые песни Ильина, — мурашки по коже…

 

Пятница, 17 июля 2015, 05:22 от «Anton Kasimov» для «Dmitriy Melkikh»

Тема: Re: Макс Ильин, Собаки Качалова

 

Сегодня для меня очевидно, что Макс Ильин и его группы связаны с периодом романтической юности. Знаешь, есть «акустическая юность», а здесь романтическая. Ранний Ильин — это что-то вроде крапивинской «Каравеллы», только в уральском роке. Я познакомился с ним, когда он только вернулся из армии, начал репетировать и выступать. Макс жил в соседнем подъезде моего дома, на Малышева, 84. Вот чёткое воспоминание, мне тринадцать лет, мы с друзьями играем в футбол во дворе, а бледный и худощавый Макс идёт в кожаной куртке с гитарой за плечом, этакий Джо Страммер или Виктор Цой. Тёмный романтический образ. Макс приятельствовал с моим отцом, у них были общие знакомые в художественной тусовке. Тут стоит упомянуть его однофамильца, художника Михаила Ильина. Макс выступал на презентациях его выставок. Мой папа был у Максима Ильина научным руководителем по курсовым и по дипломной работе. Ильин поступил в театральный институт на кукольное отделение, но затем перевёлся на экономический факультет и учился там заочно. Потом уже, когда начались «Собаки Качалова», Макс долгое время работал на радио, куда его позвал опять же мой папа. Я стал каким-то чудом попадать на его полуподпольные концерты и квартирники. Однажды, в ноябре 1992-го, Макс позвал меня на тусовку. Оказалось, они хотели за одну ночь записать альбом в музыкальном театре на улице Розы Люксембург. Музыканты и аппаратура располагались на небольшой сцене, всё было опутано проводами, везде стояли микрофоны. В соседней комнате сидел звукорежиссёр по фамилии Тучин, перед ним находился пульт и магнитофон. По моим представлениям, всё это выглядело и звучало гипнотически. Кроме меня, музыкантов и Тучина в театре присутствовала ещё подруга Макса. Именно наши с ней голоса и свист можно услышать после песни «Алчи», кавера на «Наутилус», подготовленного специально к юбилею. Была такая привычка у Макса — воспроизводить после некоторых песен атмосферу небольшого концерта. Почти в каждой записи это есть.

Надо сказать, что Макс пытался в самом начале своего творческого пути выйти за рамки рок-текстов со свойственной им остросоциальной тематикой либо описаниями любовных переживаний. Примером тому может служить песня с дебютного магнитоальбома, где в качестве припева использовалось четверостишие современного поэта-метареалиста Александра Ерёменко:

 

О господи, води меня в кино,

корми меня малиновым вареньем.

Все наши мысли сказаны давно,

и все, что будет, — будет повтореньем.

 

Появление романсов Вертинского в первых магнитоальбомах свидетельствует, что у Макса не просто образ рок-н-ролльного героя, молодого бунтаря, — он произрастает из русской почвы. С самого начала и до сих пор герой песен Макса Ильина — неисправимый романтик. Причём, я бы сказал, романтик широкого профиля. С одной стороны — подъездная лирика, три рубля и грязные ботинки. Такой ранний Цой немного и немного Есенин. С другой — русский декаданс, Кортес с Монтесумой, братья Стругацкие и Киплинг. Всё по Высоцкому: «Могу одновременно грызть стаканы и Шиллера читать без словаря». Иногда эти два полюса романтизма сближаются до расстояния одной строчки. Ну например, уральская бытовуха: «Я стою у светофора, возле длинного забора». И тут же строчка как будто из Северянина: «Мои губы из фарфора». Были попытки отойти от романтических тем — в некоторых песнях «Собак Качалова» протагонист становится этаким рассерженным молодым человеком, один раз даже звучит «нах..», но, похоже, автор сам быстро понял, что ему это не идёт.

Макса всегда интересовала военная тема или образы войны. Вот названия некоторых его песен: «Нас пошлют на войну», «Каждый день война», «Последний расстрел» и ещё много. Даже первая концертная запись Ильина, выступление на свердловском рок-фестивале в 1989 году, начинается с песни «Я не хочу быть солдатом». В своих интервью Макс любил повторять историю о том, как однажды с гастролей он ехал в вагоне вместе с солдатами, возвращающимися из Чечни. Эта встреча на него произвела сильное впечатление. Сам Макс служил в ГДР, как сказал Калужский со сцены, объявляя группу Макса Ильина на том самом IV фестивале: «В составе ограниченного контингента советских войск в демократической Германии». Когда Макс в Екатеринбурге стал звездой, ходила легенда, что он из Германии привёз кассету с немецкими маршами.

Первые пять лет после армии Макс провёл очень интенсивно. Он записал три кассетных альбома и так подробно описанный тобой компакт «Последний...», где прозвучали все его известные песни на тексты Николая Краснова: «Чаепитие в горящем доме», «Грязные ботинки», «Три рубля» и т. д. Магнитоальбомы доступны сейчас только в плохом качестве, и в этом есть своя логика. Вслушиваясь в разрушающуюся плёнку, как в музыке Уильяма Басински, мы сможем распознать дух времени, погрузиться в него.

Песни Макса хотели купить известные поп-исполнители, но он всегда отказывал. Он верил в свои песни. В этой паузе между записью и выходом альбома «Последний…» Макс собирает группу «Собаки Качалова». Известна точная дата образования — 12 апреля 1996 года. Он берёт к себе очень молодых музыкантов, вчерашних школьников, и начинает с ними усиленно репетировать. Вот фрагмент моего разговора с бывшим басистом «Собак» Родионом Антаковым.

Время: 31/08/15, 18:12

Место: Екатеринбург, студия Tutti Records

Участники: Антон Касимов (А), Родион Антаков (Р) — экс-басист «Собак Качалова»

 

А: Как ты познакомился с Максом Ильиным? Когда вы начали играть, он был уже известен, записал много альбомов, а вы были совсем молодые ребята.

Р: У него возник перерыв, когда группа Макса Ильина была на самом топе. Были проблемы с рукой, он год не брался за инструмент. После перерыва он решил начать всё с нуля. Макс не запаривался насчёт фирмачей-музыкантов, взял нас. Макс стал для меня учителем.

А: Вы часто репетировали?

Р: Почти каждый день. Я жил на улице Советская, вот эта дорога через парк, бывшее кладбище, к Первомайской, затем мимо суворовского училища и штаба… Макс жил тогда на Первомайской, за УПИ. Я с гитарой ходил, как на работу. Мы репетировали у него дома. Кассетный альбом «Пластилин» мы тоже записывали у него дома. Тогда уже появился барабанщик Андрюха Коломеец, покойный. Потрясающий барабанщик. Есть набор барабанщиков в городе, из тех, кто в рок-клубе играл: Вова Назимов, Андрей Коломеец и Олег Кудрявцев. Я со всеми поиграл.

А: Как вы барабаны писали?

Р: Просто рабочий барабан и хэт, без бочки. Дома записывали. Часть барабанов записано в Пышме, в ДК, где Коломеец работал, в комнате для перемотки ленты. Мы возили туда тяжёлый четырёхканальный магнитофон «Олимп». Там вся барабанная установка уже стояла. После «Пластилина» на студии Tutti Records мы сделали альбом «Задом на запад», с тем же материалом, только с какими-то изменениями и добавками.

 

Ну, это уже начинается, как ты говоришь, второй акт, когда Макс решил вый­ти за пределы Екатеринбурга. С этих пор его музыка начала приобретать характер традиционного рока. Макс Ильин стал ориентироваться на старые образцы британской и американской музыки. Он любил группы The Kinks, The Jam, Ramones, а рифф из песни группы Dead Kennedys цитировал в начале альбома «Задом на Запад». Родион Антаков вспоминает, что Макс пичкал его The Cure и «новой волной». Но Родион не считал это за музыку, он любил классические рок-группы 60-х — Deep Purple, Led Zeppelin. Это странно, потому что он всё же другого поколения.

 

Суббота, 18 июля 2015, 15:16 от «Dmitriy Melkikh» для «Anton Kasimov»

Тема: Re: Макс Ильин, «Собаки Качалова» 2

 

Здесь я должен подхватить тему про «Собак Качалова», проанализировать все их записи за два десятка лет, сделать глубокомысленные выводы, но большой пользы от этих занятий не будет. Макс Ильин предпринял попытку измениться. На мой взгляд, в «Собаках Качалова» пожар кризиса заполыхал уже на полную мощь. Иногда в этом угаре можно различить ещё ошмётки таланта — в отдельных строчках, проигрышах, отзвуках. В первых альбомах Собак «Задом на запад» и «Глядя на дым» иногда ещё угадывался прежний Макс. Были даже и в целом достойные песни. Но с каждым новым альбомом группа угасала. Всерьёз их обсуждать стало неловко.

 

 

Понедельник, 20 июля 2015, 13:47 от «Anton Kasimov» для «Dmitriy Melkikh»

Тема: Re: Макс Ильин, Собаки Качалова 3

 

Несмотря на твои жёсткие оценки творчества Макса Ильина в «нулевые» и далее, хочу сказать, что я ему благодарен. В том числе и за то, что он познакомил меня с хорошей музыкой. Помню, мы постоянно слушали быструю ритмичную музыку группы Bloc Party в середине «нулевых». Всё это называлось одним словом «инди». Максу очень нравилось такое определение. Он считал, что «Собаки Качалова» играют «инди».

Одно время моя группа делила репетиционную точку с «Собаками Качалова», располагавшуюся в странном месте, около гостиницы «Харбин», возле цирка. Как говорили, раньше здесь находилась синагога. Эту заброшенную территорию сторожил художник Виктор Махотин, у него там была мастерская. Виктор нам выделил большую комнату. Мы с Максом Ильиным скооперировались, он поставил барабаны, а мы колонки и усилители. Из-за железного настила каждому звуку в помещении сопутствовало гулкое эхо. Правда, репетировали мы там недолго. Махотин не выдержал постоянного шума. «Собаки» начали записывать альбом «Задом на запад» на студии Tutti Records, продюсером которого был Александр Пантыкин-старший. По словам Макса, студия тогда только строилась. Сам он считает альбом неудачным — плохо записанным и сведённым, однако песни именно с этого CD стали звучать в эфире московских FM-станций, что позволило Максу Ильину заклюиать контракт со столичной фирмой грамзаписи, которая и взялась за раскрутку «Собак Качалова». Казалось, группа сейчас взлетит, начнёт собирать стадионы — так некоторые оценивали их потенциал. К ним пришёл новый барабанщик, Олег Кудрявцев, и сильно поднял тем самым профессиональный уровень коллектива. Потом, когда Олег и Родион покинули группу после московской эпопеи, Кудрявцев стал играть с группой «Курара». Вот ещё один фрагмент моего разговора с басистом Родионом Антаковым.

 

Время: 31/08/15, 18:28

Место: Екатеринбург, студия Tutti Records

Участники: Антон Касимов (А), Родион Антаков (Р) — экс-басист «Собак Качалова»

 

А: Как в Москве вас принимали, помнишь?

Р: Хорошо. Мы вышли на клубный график с какими-то деньгами. Было так: группа приходит и потом хозяева клуба смотрят, раскачали они публику или нет, сколько алкоголя купили в баре.

А: Публика была случайная?

Р: Случайная, нас же не знали в Москве. Но мы раскачивали народ, алкоголь продавался хорошо. И нас приглашали. Продвижением занимался Макс. Я не знаю, не упрекаю, но ошибок было много… После записи диска мы вернулись на Урал, а потом снова поехали в Москву расторгать контракт с фирмой, которая занималась нашим альбомом. Они не справились. Взяли в спонсоры производителей одежды. Красили нас, как проституток. Панк-группа, блин, размазанные, как не знаю кто.

А: Вы считали себя панк-группой?

Р: По сути, да. Тексты достаточно откровенные, музыка прямая. В хорошем смысле слова «панк».

А: Тебе кажется, что это было противоречие?

Р: Это тогда понимали все. Просто Олегу было «по барабану». Я молодой был, мне всё было интересно. Я видел несоответствия, я видел, что Макса это напрягает. Но поскольку он это всё затеял, ему трудно понять, что сотрудничество с московским продюсером было ошибкой. Лучше было найти самим денег, записаться, потом пойти к Мише Козыреву.

Когда Макс мне сказал, что с Олегом мы больше не играем, я сказал, что тоже ухожу, поскольку группа для меня — это три равных человека, Олег, Макс и я. Если кто-то уходит, то группы нет. У «Собак Качалова» были огромные перспективы, если бы Макс пошёл на компромисс. Ему надо было пойти в нашу сторону, потому что мы что-то там с Олегом придумывали, а он всё отвергал. Это уже после «Глядя на дым». Мы пытались реанимировать старые песни: «Улыбаюсь», «Чаепитие». Мы предлагали какие-то аранжировочные решения. У нас была уникальная возможность эти аранжировки проверять в клубах. Мы что-то придумывали на репетициях, потом шли в клуб с готовой аранжировкой, и там народ качало. Но Макс же творческий человек. Получается, что никто из нас не был готов к компромиссу. Когда в группе три человека, это даже пополам не делится. Если один кто-то говорит «нет», то всё разваливается. Творческие разногласия, в общем. Никого ни в чём не упрекаю.

 

Родион говорит, что не может слушать те старые песни, которые Макс сейчас переделывает, перепевает и без конца перезаписывает. Я согласен с ним. Думаю, что десятый вариант песни «Я просто улыбаюсь» элементарно её обесценил. Ильин мотивирует это тем, что старые песни мало кто слышал, что с ними не знакома его потенциальная публика. Но я считаю, что это самообман. Текст и музыку повторить можно, но подлинную эмоцию и характер времени скопировать нельзя. Поэтому Макс выглядит иногда парадоксально, убеждая, что нужно двигаться вперёд. Родион говорит, что странно было бы слушать песню «Лестница на небеса» любимых Led Zeppelin в каждом альбоме, только в новой аранжировке. Хотя это песня-кормилица. Есть такое нежно-шутливое обозначение хитов в среде музыкантов.

 

Среда, 22 июля 2015, 18:58 от «Dmitriy Melkikh» для «Anton Kasimov»

Тема: Макс Ильин, Собаки Качалова 4

 

Назойливое перелопачивание старого материала — важная тема. В музыке Макса, несмотря на некоторые его стремления к перерождению, мало что поменялось. С возрастом меньше стало энергии, хулиганства какого-то, но хуже на гитаре он уж точно не стал играть. Так почему же его творчество приводило в восторг в начале 90-х, а сегодня вызывает жёсткое отторжение? Если послушать его ранние записи, посмотреть архивные выступления, а потом тут же переключиться на любой альбом из нового тысячелетия, разница между старым подлинником и поздней фальшивкой просто бросается в глаза. Значит, действительно что-то изменилось — не в ткани музыки, не в её фактуре, а в самой сути. Собственная идентичность постепенно растворилась в стандартах мейнстрима.

Может быть, сам Макс Ильин тоже это чувствует. Есть у него попытки двинуться совсем в другом направлении. Придётся сказать об альбоме «Танго», где Макс Ильин перепевает шлягеры первой половины XX века. Выше всяких моих сил выдержать пятьдесят минут старых песен о главном. Когда в одной из вещей вступила балалайка, я просто закричал от ужаса.

Выбранная им дорога закончилась, в конце — высокий забор с воротами, у ворот страшный охранник. Раз за разом, на каждом новом альбоме, музыка оказывается шаблонной и скучной, тексты — пошловатыми и банальными (притом с какой-то неприятной вычурностью). Сама звукопись — унылой и плоской, аранжировки — примитивными, совковыми, что ли. Но создатель их всего этого совсем не замечает! Страшная штука, если задуматься. Пишу всё это с искренним сожалением. Особенно зримо грустные перемены ощущаются, когда старый Макс берётся перепевать песни Макса молодого. С новыми песнями, впрочем, всё ещё хуже. Такой яркий автор за последние пятнадцать лет не написал вообще ни одной хоть сколько-нибудь приемлемой композиции. Снова невольно напрашивается аналогия со всегдашним кумиром Макса Майком Науменко, но здесь другая история. Ильин по-прежнему сочиняет очень много. Только результат давно уже не выдерживает никакой критики.

PS. Я лично познакомился с Максом незадолго до того, как он навсегда укатил в Москву. Даже в гости друг к другу ходили, обменивались дисками и кассетами. Сейчас было бы интересно снова с ним пообщаться. Но подозреваю, после этого моего текста вряд ли он подаст мне руку. Хорошо ещё, если с ноги по рылу не заедет.

 

Четверг, 23 июля 2015, 08:15 от «Anton Kasimov» для «Dmitriy Melkikh»

Тема: Макс Ильин, Собаки Качалова 5

 

В одном из своих интервью по поводу отъезда в Москву Макс Ильин обронил фразу: «Скучно быть героем в собственном доме». Но героем других домов он так и не стал. Вслед за Максом, уже в «нулевых», из Екатеринбурга уехало очень много музыкантов и групп. Почти все они растворились, но это темы для отдельных писем. Примечательно, что в Москве Макс, поиграв по клубам и сменив несколько составов, поступил на продюсерский факультет на этот раз гуманитарного московского вуза. Он решил зайти в большую музыку с «чёрного хода». Видимо, Ильин хотел понять, как всё устроено внутри шоу-бизнесса. Знания Максу передавали такие уважаемые и известные люди, съевшие не одну собаку в музыкальном менеджменте, как Александр Кушнир, Артемий Троицкий и Олег Нестеров. После учёбы Макс писал в графе «род занятий»: produser, — именно через s, что меня смущало, но я стеснялся ему сказать об этом. Тем не менее Макс в этой области был трудолюбив и инициативен. Он работал сначала в фирме грамзаписи «Никитин», где продюсировал очень много любопытной музыки, например, альбом москвичей «Весна на улице Карла Юхана». Он готовил к релизу сольный альбом Юрия Цалера, гитариста группы «Мумий Троль». До Лагутенко Цалер играл в Екатеринбурге, в группе «Птица Зу», в то же время, что и Макс Ильин. В качестве продюсера в «Никитине» Макс выпускал по восемь дисков в месяц. Он возлагал на PR-технологии большие надежды. Но PR не делает музыку лучше, чем она есть на самом деле. В качестве ещё одного инструмента рекламы себя и своей музыки Макс Ильин также прямолинейно воспринимает социальные сети. Когда я вижу в сотый раз пост со старым клипом «Каждый день война» (считается, что это самая популярная песня «Собак Качалова»), мне кажется, что Макс считает собственную аудиторию в Сети то ли спящими людьми, то ли идиотами.

Макс Ильин никогда не жаловал синтезаторную музыку и категорически отказывался привлекать в группу клавишные инструменты. Он совершенно не понял ни техно, ни рэйв. Вся компьютерная музыка проехала мимо него. Техно было для него слишком скучным, однообразным. Тогда как в гитарной музыке он находил много оттенков. Макс утверждает, что в записи его альбомов не используется компьютер, хотя там слышны барабанные лупы, взятые из стандартных библиотек. Сейчас абсолютно вся музыка, даже изначально аналоговая, автоматически становится компьютерной. Я понимаю, что Макс стремится к некой подлинности, к изначальной идее рок-н-ролла, пытается вернуться в те времена, когда эта музыка игралась и записывалась в гаражах на примитивной аппаратуре. Сейчас он использует арсенал гитарных приёмов, бывших в употреблении ещё тридцать лет назад: слайдер, октавер, фидбек, перегруз. И так из песни в песню. Недавно в журнале «Афиша» вышло интервью с Максом Ильиным в рубрике о пропавших героях русской музыки «Где ты теперь». Там есть любопытные слова, он говорит, что музыкой занимается как хобби: «Как в свое время негры приходили вечером после работы, садились в своих квартирах, играли джаз». Такое сравнение он для себя нашёл. Мне кажется, он прав. У Макса есть абсолютная свобода играть, что он хочет, и у него есть публика. Он её заработал. Именно публика в Интернете и на концертах для него является главным стимулом к творчеству, он сам об этом говорил в том интервью.

Было бы интересно услышать сейчас от Макса Ильина несколько новых песен на стихи Александр Ерёменко, на его новые тексты, пусть даже их бы не поняла публика. Ведь когда-то он обращался к этому автору. До сих пор помнит его и цитирует.

 

Борису Рыжему на тот свет

 

Скажу тебе, здесь нечего ловить.

Одна вода — и не осталось рыжих.

Лишь этот ямб, простим его, когда

летит к тебе, не ведая стыда.

Как там у вас?

………………………………..

Не слышу, Рыжий… Подойду поближе.

 

Четверг, 20 августа 2015, 05:43 от «Anton Kasimov» для «Dmitriy Melkikh»

Тема: Чичерина

 

Я думаю, что у Юлии Чичериной есть дар, воплощённый в её голосе. Она сама это рано заметила и стала развивать свои способности. Юля постоянно пела. Когда мы с ней познакомились, а это было в клубе «Ключ», она слушала старых джазовых певиц и Жанну Агузарову. Все вокруг называли её Шейла, думая, что прозвище пошло от имени французской певицы, но это ирландский вариант имени Юлия. Шейла играла в школьной группе на барабанах, а значит, имела чувство ритма. Она внимательно слушала знаменитые в то время группы, где солировали девушки, — The Cranberries, No Doubt,Garbage, — и сразу пыталась прочувствовать характер голоса, понять, какой образ за ним стоит. Ведь Чичерина закончила художественную школу. Отец у неё художник. В чужих песнях она видела картины и свои композиции писала точно так же. Даже сейчас её треки и альбомы носят как будто бы названия полотен: «Рынок-Лабиринт», «Сон в канун Нового года» или «Над Уралом». Так и хочется сюда дописать: «(холст, масло, 1998 год)». Её песни — как произведения импрессионистов. Но это — женская живопись, женский взгляд на вещи. Юлин голос точно, как кисть Филиппа Малявина, обладает волшебными свойствами.

Ещё до моего поступления в университет мы большой компанией, где была и Чичерина, оказались в Петербурге. Слонялись там, тусовались с разными музыкантами на Пушкинской, 10. Как я потом узнал, в 90-х это было культовое место среди питерской богемы, представлявшее из себя расселённый дом, который художники и музыканты заняли самовольно. Потом наша компания решила ехать в Москву на электричках, потому что с деньгами было туго. На каких-то перегонах за проезд можно было не платить. Получилось так, что на последнюю ночную электричку мы вдвоем с Юлей опоздали, почему-то замешкались в привокзальном кафе. Паузы между поездами были долгие. Мы остались с ней на полустанке. Сидим, кутаемся в куртки, нервничаем — места вокруг гиблые. К нам начинают проявлять внимание тёмные личности: пьяные отставшие пассажиры, бомжи, тётки неопределённого возраста с оплывшими лицами, бедолаги. Я начинаю быстро соображать, что же делать, ведь нужно Юлю защищать, она красивая девушка. Люди уже кидают в нашу сторону вопросительные реплики. Нутром чую агрессию, исходящую от них. Нужно отвечать, и вдруг я слышу, как Юля начинает петь, сначала тихо, а потом всё громче и громче, она поёт «Summertime» — арию из оперы Джорджа Гершвина «Порги и Бесс». Поёт так пронзительно, что люди, окружавшие нас, совершенно меняются. Они становятся весёлыми и добрыми, предлагают нам еду, кто-то суёт мне в руки горячий чай. Люди просят её спеть ещё и дают ей деньги и сигареты. И я понял, что это не я охраняю Юлю, а она меня бережёт для чего-то важного. Юля Чичерина всегда была бесстрашной девушкой и могла найти общий язык с любым человеком.

Юлина группа была создана в клубе J-22, организованном друзьями «Смысловых Галлюцинаций». С ней стали играть профессиональные, интересные музыканты, которые «рубились» за качество звучания, они хотели быть совершенными, очень старались. Вот что говорит про первые выступления группы «Чичерина» Илья Орлов. Он был арт-директром клуба «Фауст».

 

Время: Лето 2015 года. Вечер

Место: Перекрёсток улицы 8-е Марта и переулка Химиков, Екатеринбург

Участники: Антон Касимов (А), Илья Орлов (И)

 

А: Какие концерты, проходившие в клубе «Фауст» за всё время, тебе запомнились?

И: Были классные концерты у «Чичериной». Там играл на гитаре мой друг Азат. Им негде было репетировать. Ребята переехали к нам в клуб и здесь занимались. Легендарный клуб J-22, где они начинали, закрылся, а их коллектив часто выступал. Группа «Чичерина» стала резидентом «Фауста». Они постоянно играли концерты, заменяли группы, которые не приходили на своё выступление или приходили не в полном составе. Юля уже была беременна, чуть ли не на девятом месяце, и всё равно постоянно пела в клубе. Бедненькая! Потом, когда они стали уже звёздами, опять надо было играть концерт в «Фаусте». А у нас стояла жуткая аппаратура. Звукорежиссёром тогда в «Фаусте» работал Саша Старцев. И вот концерт начинается, я захожу в зал и понимаю, что звучит всё очень круто, на высоком уровне. Так не играла и не звучала ни одна молодая группа из тех, что здесь выступали.

 

Дом культуры «Уралобувь» только вечером на выходных превращался в клуб «Фауст». Днём помимо репетиционной базы там функционировали детские кружки и студии. Вахтёром в ДК служила родная бабушка Кати Павловой. После работы бабушка рассказывала Екатерине, что бесстрашная Юля постоянно бегала к ней звонить по телефону маме. Мобильные телефоны тогда ещё мало у кого были, а стационарный, ещё дисковый, аппарат гордо стоял на вахтёрском столе.

Уверен, «Чичерина» была лучшей группой Екатеринбурга 1999–2001 годов. Они умело играли, выстраивали плотный гитарный саунд, и Юля сквозь него кричала (а она может громко петь). Это производило впечатление. Причём исполняли они поп-музыку, мелодичную по своей фактуре и настроению. Я помню, кто-то из столичных журналистов шутил, что «Чичерина» — это поп-музыка, прошедшая через цеха завода Уралмаш. В личности Юли, безусловно, угадываются уральские корни. В ней есть дикость и удаль, свойственные многим группам из Уральского региона. Эти качества сработали в фильмах Алексея Балабанова «Брат» и «Брат-2», получивших широкую популярность. В кинокартинах Балабанова зашкаливающая концентрация Урала, хоть и сняты они в Питере.

«Чичерина» была первой группой новой уральской волны, которая получила широкую известность за пределами Екатеринбурга. Они одними из первых заключили контракт с большим московским лейблом. В самом начале нулевых Алексей Могилевский, продюсер и в прошлом музыкант «Наутилуса», раскручивая молодую группу «Сахара», устроил смотр-концерт в ДК «Урал». Там выступало 7–8 на тот момент самых перспективных ансамблей города. На концерт приехали люди из большого шоу-бизнеса — с московских фирм грамзаписи и радиостанций. Группа «Чичерина», выступавшая там, многих поразила сочетанием драйва, дикости и умения играть на инструментах.

 

Воскресенье, 23 августа 2015, 20:52 от «Anton Kasimov» для «Dmitriy Melkikh»

Тема: Re: Чичерина 2

 

Эта навязчивая «Ту-лу-ла», ставшая главной песней группы, — пустяковая вещь, написана быстро, случайно, на саундчеке (подготовка к концерту) в Тюмени во время очередных гастролей. В ней есть, конечно, лёгкость и запоминающееся бессвязное сочетание звуков, в этом её прелесть, но у «Чичериной» найдутся песни и получше. Например, «Африка» из дебютного альбома, который продюсировал Вадим Самойлов из «Агаты Кристи».

Неправильно было бы считать музыкантов «Чичериной» обычными аккомпаниаторами для голоса Юли. Они тоже работали над саундом и сочиняли песни. «Чичерина» была настоящей группой, и её песни содержали в себе вклад всех участников коллектива. В 2000 году музыканты в полном составе переехали в Москву, потому что там были сосредоточены все основные масс-медиа и из столицы проще было ездить на гастроли. Эти московские годы команда провела в интенсивной работе. Они записали несколько пластинок, постоянно выступали, снимали видеоклипы, играли на телевизионных шоу. Юля вспоминает, что ходила в Останкино, как на работу. Альбом «Off-On» 2004 года, записанный в Германии, остался лучшим в карьере группы. Звук на нём сочный и бархатный, а структуры треков стали разнообразнее и сложнее. При этом сами песни оставались такими же мелодичными и светлыми, как и раньше. Подобную музыку называют радиофрендли (от англ. Friendly — дружественный) — подразумеваются композиции, которые подходят для радиоэфира. Но в этом нет ничего дурного, наоборот, для отечественного радио песни «Чичериной» являются истинным спасением. К сожалению, «Off-On» стал последним диском, записанным оригинальным, ещё екатеринбургским составом. После выхода пластинки группа фактически распалась. Видимо, сказалась усталость от быстрого ритма жизни и концертного ада российской глубинки, где условия пребывания не всегда были комфортными и нечасто присутствовала хорошая аппаратура на площадке. Всё это гасило внутренний порыв. «Чичериной» пришлось конкурировать со многими женскими рок-группами, появившимися в те годы под патронатом «Нашего Радио». Возникла своеобразная мода на группы с девушками-солистками. Но Юля Чичерина была вне конкуренции.

В связи с радио я вспомнил свой недавний разговор с Леонидом Баксановым, который работал одно время музыкальным редактором на местной станции «Радио Джем».

Время: Весна 2015 года. День

Место: Площадь у театра драмы, Екатеринбург

Участники: Антон Касимов (А), Леонид Баксанов (Л)

 

А: Кого вы ставили из местных артистов в эфир, и в каком году это было?

Л: В первую очередь «Чичерину» и «Смысловые Галлюцинации», году в 1998-м, 99-м. Это была моя необдуманная инициатива. Сначала я напихал в эфир «Аквариума», потом начал местные группы ставить. Хотя формат радио был совершенно другой. Там звучала русскоязычная попса. Как только я стал проигрывать местную рок-музыку, рекламная служба начала жаловаться, что у станции упали рейтинги. Генеральный директор станции меня вызвал тогда и сказал, что рок надо убирать, нельзя так резко менять формат. Слово «формат» для меня было скорее ругательным. Потом Грахов (бывший президент Свердловского рок-клуба, ныне медиамагнат) ко мне подошёл, начал мозги промывать, мол, хорошую музыку можешь ставить тёще дома, а здесь надо соответствовать формату. Но та же «Чичерина», в общем, в формат укладывалась, это была довольно лёгкая музыка. Претензии к местным группам возникали в основном по качеству записи. Всё, что приносили местные музыканты, было плохо записано и для эфира не подходило, но я делал исключения.

Я ставил в эфир «Чичерину» и «Смысловые Галлюцинации» ещё до их всероссийского успеха. Местные музыканты постоянно несли мне свои записи, думая: «Вот сейчас как зазвучим!» Но я был скован приказами начальства. Я ходил в клуб «Фауст», искал там группу, подходящую для эфира. В то время как раз мой сын стал играть в одной команде, и мне стала опять интересна местная музыка, я чувствовал, что пошла новая волна. Однажды я сделал сборник местных групп для питерских радиостанций. Мы были постоянно в контакте с программными директорами и музыкальными редакторами других станций. Интернет уже тогда появился. У них был интерес к нашей музыке, видимо, на фоне бренда свердловского рока. Всё, что мне тогда показалось интересным из местной музыки, я послал в Питер, десять–пятнадцать групп. И один музыкальный редактор мне ответил, что из всего сборника он может поставить только одну песню — «Розовые очки» «Смысловых Галлюцинаций».

Многих музыкантов, которые приносили мне на радио свою музыку, я знал лично, поэтому не обещал им горячей ротации. Я говорил: «Попробуем поставить песню в какую-нибудь рубрику типа “Новинки екатеринбургской музыки”». Что-то такое я пытался придумать и продвинуть. Однако далеко не все группы, приносившие свои записи, попадали в эфир. Возможно, мне надо было вести себя чуть жёстче, доказывать что-то, рубиться за местную музыку, но я это делал не активно. Дело в том, что все эти рейтинги, на которые ссылалась рекламная служба и руководство, как я уже потом понял, были липовые. Никто в точности не знал, какова популярность той или иной станции. Уверен, что, если бы мы включали больше местной музыки, вряд ли бы это сильно повлияло на рейтинги. Но так или иначе, местная музыка не могла конкурировать в эфире с общероссийской, со звёздами и их хитами. Наши слушатели не были патриотами Урала или Екатеринбурга, поэтому заказывали не «Чичерину», а Земфиру. Местные ребята из шоу-бизнесса не видели в уральской музыке коммерческого потенциала и смотрели всё равно на Москву. Было ощущение, что только через Москву можно стать популярным или востребованным. Поэтому музыканты уезжали в столицу, подписывали контракты с московскими лейблами.

 

Сейчас Юлия играет с новыми музыкантами. Я побывал недавно на её концерте. Голос так же лучезарен, как и прежде, но таких песен, какие она писала раньше со своей группой из клуба J-22, уже, видимо, не будет. Её музыку всё больше клонит в традиционный рок, и это скучно. Она, как и Гоген, ищет вдохновения в путешествиях. Если французский художник уезжал на Таити и в Панаму, то Юля посетила Тибет и Аргентину.

Интересно, что группа «Чичерина» была тесно связана со «Смысловыми Галлюцинациями». Они и сейчас дружат. Например, бас-гитарист Александр Бурый играл в «Глюках», потом с Юлей, а потом опять в «Глюках». То же касается и барабанщика Максима Митенкова, который с «Галлюцинациями» по сей день. Ты ведь тоже играл в «СГ» одно время? Я давно хотел тебя попросить рассказать об этом.

 

Вторник, 25 августа 2015, 15:12 от «Dmitriy Melkikh» для «Anton Kasimov»

Тема: Смысловые Галлюцинации

 

Похоже, в твоей просьбе рассказать про этот ансамбль кроется провокация. Ты ведь прекрасно знаешь моё отношение к ним. Конечно, через двадцать лет скрытые обиды и невысказанные претензии кажутся сущей ерундой. Но неприятный осадок по-прежнему есть. Может быть, ты ждёшь от меня площадной брани в адрес «Глюков»? Нет, этого не будет. Но и выдавливать из себя умные мысли по поводу их песен я не хочу да и не вправе, поскольку давным-давно перестал интересоваться группой «Смысловые Галлюцинации». Но вопрос задан, надо что-то на него ответить. Поэтому я отмотаю ещё на несколько лет назад от того краткого периода, о котором ты спрашиваешь, к самому началу. А дальше — как получится.

Я был счастливым очевидцем двух пиков творчества «Смысловых Галлюцинаций». Впервые о них я услышал ещё осенью 1989 года, вскоре после возникновения группы. Мой коллега по музицированию Ян познакомился на «пятаке» (знаменитое тусовочное место 80–90-х в скверике на площади 1905 года) с неким Сергеем Барановым, якобы лидером, гитаристом, клавишником и идейным вдохновителем новой, молодой, совершенно необычной для Свердловска группы. Все уши приятель мне прожужжал этим Барановым. Существовал ли такой человек на самом деле, был ли он в действительности лидером группы, я не знал — никогда его не встречал, а в ответ на все просьбы познакомить Ян начинал мяться и придумывать глупые отговорки. Всё же причудливое название коллектива я тогда запомнил.

Летом 1990 года сарафанное радио сообщило, что в красном уголке какого-то сомнительного ДК Ленинского района на улице имени художника Сурикова состоятся мастерские Свердловского рок-клуба, то есть мероприятие по прослушиванию на предмет вступления в этот самый клуб нескольких молодых коллективов: «Бит-Бардак», «ЭДС», «Смысловые Галлюцинации» и кто-то ещё. Ныне все они, кроме «СГ», прочно и навсегда забыты, но тогда эта перспективная молодёжь казалась безумно интересной. Выступления юных «Глюков» ждали, играли они в конце, и всё это время по залу бродили странного вида нетрезвые люди с возбуждённо сверкающими глазами и обменивались мнениями, сводящимися к тому, что «сейчас капитан Буба даст всем прикурить». Кто такой Буба, я не знал, название «СГ» по-прежнему у меня ассоциировалось с полумифическим Барановым. Но их сет действительно произвел сильное впечатление. Фактически это была попытка самого настоящего арт-панка — музыки, которую не то что в Свердловске, а вообще во всем СССР никто не играл, да и про Contortions и The Pop Group мало кто слышал. Впрочем, не стоит переоценивать музыкальную эрудицию отроков — скорее всего, вгоняющее в столбняк звучание возникло случайно. Да и вообще, наверное, это лишь моё ложное воспоминание, отягощённое позднейшими знаниями о том (быть может) совершенно заурядном выступлении. Сцены как таковой не было, вся аппаратура и ударная установка располагались прямо на полу, музыканты толпились там же, на одном уровне со слушателями. В составе, очевидно, были исполнители из «Чайника» (музыкальное училище им. Чайковского), и быстрый, прямолинейный панк-рок «Глюков» был расцвечен чудесными звуками тромбона. На импровизированной сцене присутствовали клавишные, кто-то играл на гитаре и барабанах. А вот за бас взялся и подошёл к микрофону тот самый юноша по прозвищу «Буба» из поселка Калиновка. Тексты для тогдашней чопорной свердловской сцены были просто сенсационными: «Над рекой над Исетью солнце встаёт. Меня зае…ло и тебя зае…т!» Много ли надо семнадцатилетнему подростку? Из зала я вышел обалдевший и с тех пор стремился попасть на любое выступление потенциальных кумиров. Разочарование пришло довольно быстро. На следующих концертах на сцену поднимался обычный панк-состав без всяких духовых и клавишных, исполнители с каждым разом играли всё хуже и хуже.

Как я узнал позже, настоящим идеологом группы, а также и автором многих текстов был Константин Уваров. Весьма своеобразный поэт, почитаемый тогда и в столицах. Во многом благодаря ему, «Глюки» сделали себе имя в первой половине 90-х. Ведь основатели «Глюков» Буба и Бурдин двигались по двухмерной плоскости, а Константин Уваров придавал им объём, вытаскивал группу в третье измерение. Даже когда он ушёл, им удавалось какое-то время сохранять иллюзию трёхмерности. Что случилось между «Глюками» и Уваровым — мне не ведомо, но в середине 90-х их пути совсем разошлись: группа упорно пыталась приблизиться к звёздам (как вскоре выяснилось, намалёванным похмельным богомазом на картонном небосклоне), а идеолог двигался куда-то в сторону вещевого рынка.

На какое-то время я забыл про это яркое, но мимолётное явление, пока в декабре 1994-го судьба неожиданно не столкнула меня с бывшими музыкантами «СГ», тогда временно существовавшими под нелепым названием «Что-то против тебя» (по песне Pixies). От прежних времён не осталось почти ничего, даже имени, но Буба пытался что-то возродить на пепелище, куда-то пробиться. На протяжении двух лет происходили непрерывные смены состава. Кажется, полгорода тогда переиграло в «Глюках». Даже твой корреспондент с изумлением обнаруживал себя на сцене рядом с ребятами в первой половине 1996 года. Стили постоянно менялись, группа мучительно пыталась найти себя — то уходила в эксперименты, то обретала вдруг тяжёлую поступь терминатора с двумя бас-гитарами наперевес, то кидалась в софт-рок в угоду меркантильным соображениям, чтобы попасть на какую-нибудь сомнительную гастроль по российским городам.

Несмотря на полную неопределённость, это было хорошее время. Именно тогда на очень короткий период материализовался состав, который можно считать идеальным воплощением «Смысловых Галлюцинаций». Буба / Колбасов / Немч / Панцирь. Соответственно: вокал / гитара / бас / барабаны. В таком сочетании «СГ» (или тогда ещё «ЧПТ») дали лишь несколько коротких концертов и снова разбежались. Но даже пятнадцатиминутные сеты со всей убедительностью показали, что только это и есть подлинные «СГ», всё остальное — наносное, искусственное. Честно говоря, я смотрел на микровыступления «Галлюцинаций» с открытым ртом — всё было не так, как у известных мне российских / советских групп. У некоторых слушателей того времени (середины 90-х) агрессия «Глюков» вызывала непонимание и даже полное отторжение, но ребята оказались бесстрашными. Проявлялось их своеобразие и даже некоторое высокомерие в музыке и в текстах, но не только. Они всегда были модными парнями. Даже заткнув уши, по одежде, движениям можно было понять, что перед вами не какой-то там заплесневелый русский рок, а самая что ни на есть горячая штучка. Они тогда пристально следили за современными течениями в мировой музыке.

Сочетание четырёх ярких личностей в «СГ» восхищало на сцене, но оказалось, увы, нежизнеспособным в реальности. Очень скоро пришли мастеровитые ремесленники, которые окончательно уничтожили мятежный дух старых «Глюков», зато спокойно и уверенно делали своё дело. Сначала мне было не совсем понятно, как анархический огонь Серёги Бобунца уживается со скучным музыкальным профессионализмом. Всё-таки Буба, как говорится, и в фонтаны нырял, и на танцах дрался. Немч с Панцирем — вот идеальные партнёры для него. Но у лидера группы стратегия была продумана, и он железной рукой вёл свой коллектив к победам. Ради успеха можно было пожертвовать всем, и в первую очередь в жертву пришлось принести собственно группу «Смысловые Галлюцинации».

 

Среда, 26 августа 2015, 04:29 от «Anton Kasimov» для «Dmitriy Melkikh»

Тема: Re: Смысловые Галлюцинации

 

Сегодня, меняя струны на своей гитаре, протёр гриф белым ромом. Я хочу, чтобы звук гитары пьянил. Знаю, это глупо, ведь для таких целей есть специальные профессиональные средства. Но у меня нет лишних денег. Белый ром CaptainMorgan подарили вчера моей доброй подруге Насте Никифоровой коллеги по работе. Они бы расстроились, узнав, что я использую этот напиток не по назначению. Кстати, Настя с нежностью и трепетом относится к «Смысловым Галлюцинациям» ещё со времён клуба J-22. Каждый раз, когда «Глюки» анонсируют свои московские концерты, Настя спрашивает меня: «Ну что, идём?» И каждый раз, когда я посещаю их выступления, меня переполняют противоречивые эмоции. В них всё — ностальгия и разочарование, восхищение и снисходительность, радость и удивление. «Глюки» для меня давно не группа, а дискретный процесс. Мерцающий город, липкий, как ром, перетекающий из Свердловска в Екатеринбург, из гитары «Урал» в Fender Deluxe.

Тут будет уместно вспомнить о направлении в искусстве, называемом «уральский магический реализм». Такое определение не всем нравится. Парадоксально, но сочетание этих трёх слов точно раскрывает сущность творчества таких разных представителей современной уральской культуры, как литератор Андрей Ильенков и кинематографист Алексей Федорченко, драматург Николай Коляда и группа «Четыре Позиции Бруно», поэт Юрий Казарин и художник Виталий Волович. И здесь же, где-то неподалёку, присутствует группа «Смысловые Галлюцинации» — название в таком контексте выглядит логичным. Есть в этом ряду общий знаменатель, и имя ему — то место, где они все состоялись. Немало уже написано страниц о мистической границе между Европой и Азией, о древнем тектоническом шве, о запредельной энергии этого места. Мне представляется, что Константин Уваров как раз и стал для группы связующим звеном с этой самой уральской магией. Ведь музыканты «СГ» — простые ребята. Они и сами сочиняли тексты, получались у них вещи яркие, но довольно незатейливые, прямолинейные, какие и можно ожидать от сердитых молодых парней. А вот Уваров писал настоящие стихи, не дилетантские, лихо закрученные и в чём-то даже потусторонние. Интеллектуально-криминальные, я бы сказал. Уваров для «Глюков» был, как Кормильцев для «Нау». Он оказался способен на поэтическое осмысление той странноватой реальности периода превращения Свердловска в Екатеринбург и «Урала» в Fender. Его тексты были больше суммы слов, из которых они состояли. Как тебе вот такой фрагмент:

 

Я пустой перевернутый бак

На голодной прокуренной кухне.

Нету хлеба, нет вилок, мух нет,

И друзей человека — собак.

Мертвый воздух оставил скелет —

В нем просверлены тысячи дырок,

Раздраженный некрашеный свет

Капля в каплю стучится в затылок.

 

Точно так же, как и ты, впервые название «Смысловые Галлюцинации» я услышал на «пятаке», хотя мы называли это место «плита». Там собирались разновозрастные неформалы — панки, хиппи, художники, музыканты. Эти ребята, предварительно выпив портвейна, пели песни: «Восемь километров по дороге в Сибирь», «Прощай, это надолго», «Мама, я уеду, ни звонков, ни писем» и упоминавшуюся тобой «Над рекой над Исетью». На вопрос, кто автор, одни говорили, что это какая-то сибирская панк-группа, другие утверждали, что автор местный, но он умер, а третьи ничего не знали, просто орали и замёрзшими, закостеневшими пальцами брали примитивные аккорды. Однажды кто-то сказал, что песни принадлежат группе «Смысловые Галлюцинации», а один из участников даже тусуется где-то здесь. Но его я так и не увидел. Честно признаться, ходил я на эту «плиту» нерегулярно и недолго, не особо интересно там было. Но название группы я запомнил и вскоре их увидел живьём. Только потом я узнал, что автором этих хороших песен был Володя Бурдин, человек с непростой судьбой, но бесспорно одарённый.

В 1992 году я попал на концерт в ДК «Автомобилист» (ныне Свято-Троицкий кафедральный собор). Перед «Глюками» выступал Сергей Иванович Чернышёв. Он сидел на сцене за столом, на котором стояла зелёная лампа, что-то рассказывал и пел песни под акустическую гитару. Перед началом концерта я пошёл покурить в сортир ДК. Какой-то молодой парень немного старше меня, тоже куривший со своими друзьями поодаль, спросил, улыбаясь: «На концерт пришёл?» — я кивнул, он ухмыльнулся и сказал: «Молодец». Во втором отделении, когда на сцену вышла группа с электрогитарами, я опознал в этом парне солиста. Все его звали Буба. Не помню, что играли тогда «СГ» и понравилось ли мне вообще всё это действо. Знакомые, которых я встретил на том концерте, говорили о группе с придыханием. На этом же концерте первый раз увидел «Глюков» их будущий директор и соавтор песен Олег Гененфельд (чаще знакомые сокращенно называют его Фельд). Было ясно одно, «Глюки» имели в городе полукультовый статус. Потом они уехали в Москву, и я на время потерял их из виду.

Их возвращение было триумфальным. Взахлёб про модную новую группу мне рассказывал Лёша Блохин, с которым мы учились в университете. Он посещал искусствоведческий факультет. Именно Блохин играл на барабанах с «Глюками» на концерте в Ижевске, где их впервые услышал Коля Ротов, бывший басист «Курары», ныне играющий в «СГ». Вот тебе и магический реализм. Панцирь тоже был легендой: «О, это тот парень, который классно поёт и обладает фантастическими записями: My Bloody Valentine, U2 и The Cure» — так про него говорили. Часто тусовки с участием «Глюков» проходили в 79-м общежитии УрГУ. В советский проигрыватель грампластинок Немч включал бас, Панцирь брал веники и ставил перед собой табурет, из-за чего получался грубый джазовый звук, Буба играл на акустической гитаре. Эти многочасовые джем-сейшны могли перетекать из одной комнаты в другую, а затем в рекреацию. Спускаешься с пятого этажа на второй во втором часу ночи, а там Немч поёт песню U2 «With or Without You», кто-то ему подыгрывает на другой гитаре. Вокруг сидят симпатичные студентки и пристально смотрят на исполнителя. Тут же знакомый парень даёт мне кассету с записью новой британской группы Suede.

В окружении Бубы и его музыкантов всегда находились люди, готовые что-то сделать для группы. Если это был кто-то из архитектурного института, он мог нарисовать афишу, если студент учился на журфаке, в его силах было написать заметку о группе в местной газете. Так же на энтузиазме в 1997 году возник клуб в бывшей столовой, пристроенной к общежитию архитектурного института на Июльской, 22. От адреса — его название, J-22. На этой площадке сделали перегородки из кирпича. В одном конце помещения была сцена, а в противоположном построили всё из того же кирпича конструкцию, где под потолком, на высоте двух метров, стоял звукорежиссёрский пульт. Туда, как в башню, поднимался звукооператор, он казался рыцарем звука. Аппаратура собиралась по знакомым, по частям и была дешёвой. Пульт стоял советский — «Электроника ПМ-03», а ревербератор назывался «Лель». Оформление в клубе отсутствовало. Просто кирпичные стены. Днём там репетировали группы, а вечерами проходили концерты. Ещё там была лестница, которая вела на крышу этой бывшей столовой. Обычно после репетиций музыканты выходили туда и пили пиво. Вот что вспоминает про J-22 Олег Гененфельд.

 

Время: Январь 2015 года. День

Место: Кафе на улице Мосфильмовская, Москва

Участники: Антон Касимов (А), Олег Гененфельд (О)

 

А: Расскажи про клуб J-22, кто его придумал и создал?

О: Странное место в странном месте. Идея и воплощение принадлежит Косте Аваеву (в то время директору «Смысловых Галлюцинаций»). Это наш с Бубой большой друг. Если бы не было кого-то из нас, трёх друзей, вряд ли мы смогли бы сделать этот клуб. Два года он проработал, в 97–98-м. У нас было много друзей-архитекторов, и Буба даже жил какое-то время в общежитии Архитектурного института на Восточной. А Костя Аваев был знаком с администрацией Арха и выбил это пустующее помещение, пообещав, что приведет его в порядок и оно даже будет приносить какие-то средства. Создавая клуб, мы не думали, что делаем какое-то культовое заведение, которое повлияет на серьёзные процессы, в рамках Екатеринбурга, во всяком случае. Но в итоге так оно и вышло. J-22 оказался альтернативой другим центрам притяжения.

А: Что за группы выступали в клубе?

О: Вокруг «Смысловых Галлюцинаций» всегда была общность людей. Я имею в виду ближний круг: друзей, соратников, тех, кто хотел помочь, кому нравилась музыка, с кем проводили много времени. Часть из них была музыкантами, они играли в разных группах. Помимо нас там были такие группы, как «Броуновское движение», «Голый пистолет» и Юля Чичерина. Юля была одна, без коллектива, и в голову пришло, что надо Юле собрать состав. Из всех групп наскребли. Костяк составляли наши друзья.

А: Со стороны приходили люди, которые хотели сыграть у вас в клубе?

О: Конечно.

А: Почему всего два года клуб просуществовал?

О: Комплекс причин. Были определённые проблемы с вузом. Кризис 1998 года. Какие-то финансовые вопросы не смогли урегулировать. Все два года мы жили в этой общаге, и наши отношения пришли в упадок, мы просто не могли больше вместе, как прежде, сосуществовать. Мы не поссорились, не разбежались. Просто сели и поняли, что организацию надо закрывать, а нам идти на все четыре стороны.

А: Клуб приносил какие-то деньги?

О: Он позволял нам существовать. По крайней мере, поддерживать деятельность тех ансамблей, которые там находились.

А: Вы платили гонорары?

О: Только в каких-то исключительных случаях. В основном нет. У нас не было групп, которые могли бы выступать за гонорары. Все группы были молодые, местные.

А: Сейчас вся система изменилась. Один из первых вопросов, который сегодня арт-директор клуба задаёт музыканту, — сколько придёт народу на твой концерт. Раньше не было таких вопросов. Давайте сделаем концерт — давайте. Наклеили афишу, кто-то пришёл. Это не был бизнес.

О: Наше поколение и не готовили в бизнесмены. К другому готовили. А потом сказали, что ошибочка вышла и придётся отвечать за всё самим. И мы, не зная броду, полезли в воду. Я до сих пор не бизнесмен, я не умею заниматься бизнесом. Я не читаю бизнес-литературу. В сфере, где мы находимся, нет законов жанра. Всё зависит от креатива, от идеи. Это был не бизнес-проект, это был проект для себя и для друзей.

А: Ты переслушиваешь записи групп того времени?

О: Нет, я не склонен ностальгировать. Музыка с 94-го года — это моя работа. Неосознанная. Я не устраивался на работу. Но я этим занимался, и кривая вывела меня сюда. Меня зовут в клуб отдохнуть, но я не могу отдыхать в клубе. Я чувствую себя на работе, даже если я без группы. Для меня отдых — это дом. И с музыкой то же самое. Сделана — и начинает жить своей жизнью. Я ей больше не нужен. Нужна ли она мне — я не знаю, может, через десять лет захочу это послушать. В последние пару лет, как возникла медиа-лаборатория (имеется в виду S.G.T.R.K Media-LAB — творческое объединение на базе самой большой на Урале аудио-видеостудии. Культурный кластер, прообразом которого называется Свердловский рок-клуб, точнее, акцент делается на схожести форматов), в Екатеринбурге появилось много доброкачественной музыки. Мы сейчас выпускаем сборник «Made In Ural». Это отпад башки, это очень круто.

 

Пятница, 28 августа 2015, 20:56 от «Dmitriy Melkikh» для «Anton Kasimov»

Тема: Re: Смысловые Галлюцинации 2

 

Всё неправильно было с этой группой. Они опоздали лет на пять-семь. В начале 90-х могли бы надолго занять нишу «Кино» со своим скупым и мужественным роком, доступным простому слушателю. И уже тогда успешно монетизировать свои достоинства. А так пришлось ждать всенародно любимый фильм «Брат-2». В историю поп-музыки ансамбль «Смысловые Галлюцинации» войдёт как one-hit wonder с клипом, где погрузневший Буба, сделав сложное лицо, бежит к пруду. Зато уж этот единственный боевик благодаря блестящей маркетинговой стратегии стал для группы мощнейшим локомотивом, определившим на долгие годы всю их судьбу. Наверняка через несколько десятилетий нас ждут юбилейные туры под броским слоганом «Вечно молодые: 70 лет на сцене» и сеть баров «Вечно пьяный». Но если смотреть на вещи трезво, сегодня все эти вечно молодые потуги выглядят как гальванизированное подергивание коченеющего трупа. Что бы там ни говорили их управленцы, к концу 90-х «Галлюцинации» стали успешным бизнес-проектом, коммерческой фабрикой по производству шлягеров. К творчеству эта история теперь имеет довольно отдалённое отношение. Вся история группы — медленная эволюция от весёлых и бесшабашных юных негодяев до респектабельных буржуа.

Надо сказать о специфической вокальной интонации Бубы, вальяжно-хулиганской, наркоманской и даже приблатнённой, и в то же время доверительной, как выразился мой корреспондент. Многих наших сограждан цепляет такая манера. Исполнитель не выпевает слова, не проговаривает, а лениво роняет сквозь зубы. Это важная фишка у «СГ», ну, как картавость Гагарина у «Сансары». Такой способ пения повлиял на многие наши молодые группы того времени.

Путешествие от брутальных песенных взрывов с припевами типа «Я любитель насиловать трупы» до розовой плюшевой сентиментальщины под названием «Зачем топтать мою любовь» заняло около десяти лет. Впрочем, если вдуматься, эти две песни говорят примерно об одном, только разным языком.

Я не склонен обвинять «Смысловые Галлюцинации» в творческой импотенции. Нельзя их вообще оценивать в такой системе координат, точно так же, как нельзя упрекать в недостатке творческих порывов торговцев на рынке. Они вырабатывают некий продукт, честно и профессионально его продают, и никому от этого не хуже. «Глюки» сегодня — это союз эффективных менеджеров, по совместительству автора текстов и певца-музыканта. Измерять успех / неуспех сегодняшних «СГ» надо в рублях, тиражах и лайках. То есть в объективных количественных показателях. И это, конечно, сильно облегчает задачу оценщика, но лишает всякого смысла рассуждения о стилях, саунде, текстах и т.д.

Я неплохо осведомлен о ранних «Смысловых Галлюцинациях», но гораздо хуже знаю зрелых «Глюков», с 97-го и далее. И уж совсем слабо — «Глюков» престарелых. Что-то до меня, конечно, доходило, но, вполне возможно, некие важные аспекты их деятельности я упускаю, и не всё так ужасно, как представляется. Насколько можно догадаться из предыдущего письма, ты внимательно слушал их поздние записи, посещал концерты. И даже, как мне известно, зачем-то был на спектакле, озвученном их музыкой. Поэтому ты должен завершить эту историю.

 

Вторник, 01 сентября 2015, 14:08 от «Anton Kasimov» для «Dmitriy Melkikh»

Тема: Re: Смысловые Галлюцинации 3

 

Удача сопутствует Сергею Бобунцу на протяжении всей его творческой жизни. Перефразируя Маяковского, скажу: «Мы говорим «Буба», подразумеваем «Глюков». Во все творческие периоды (некоторые говорят о трёх и даже о четырёх временных промежутках) Бубу окружали исключительно талантливые люди. И сам он, несомненно, обладает харизмой и магнетизмом, раз притягивает к себе таких разных, но по-настоящему одарённых личностей, как Владимир Бурдин, например, или Костя Лекомцев, Алексей Пономарёв или Владимир Кискин, Катя Павлова, в конце концов, или Дмитрий Мелких. «Глюки» прошли весь путь рок-звёзд: огонь, воду, медные трубы, секс, наркотики и рок-н-ролл. Это хороший пример социального лифта — от маргинальной полукриминальной группировки до настоящих телевизионных знаменитостей, с которыми не так-то просто встретиться.

Я вспомнил, что выступал с моей первой группой на одном фестивале с «Глюками». Они тогда уже были «звёзды» и стали хэдлайнерами, то есть главной группой, уфимского фестиваля «Наш Формат», в самом начале «нулевых» он проходил. Хотя журнал New Musical Express (в русской версии, конечно) поставил фото моей группы в полразворота и написал много хвалебных слов о нашем выступлении, а «СГ», наоборот, мягко поругал, говоря объективно, «Глюки» были готовы к «большим планам», а мы нет. Время расставило всё на свои места. Они выступают в спорткомплексе «Олимпийский», а название моей первой группы едва ли помнят даже мои друзья.

Взлёт ракеты «СГ» в медиакосмос вдохновил очень многих молодых музыкантов. Они показали, что можно не уезжать из Екатеринбурга и при этом быть успешной концертирующей группой, тщательно работать над звуком, записывать альбомы. В сущности, ранние «Глюки» — последняя отчаянная попытка запрыгнуть в поезд под названием «Свердловский рок», который стремительно несётся под откос. И самое интересное и поучительное в этой истории, что «Глюки» начала «нулевых», то есть люди, которые играли под этим названием (Бобунец, Кискин, Лекомцев и Хабиров), осознали близкую катастрофу и смогли из поезда выпрыгнуть, стали поп-группой. Они изменились. Если бы продолжали играть «свердловский рок», остались бы на том же уровне, что пребывали в 1996-м, например. Считались бы ансамблем с былыми заслугами, но абсолютно немым в «нулевые» и тем более сейчас. Давали бы раз в год скучный концерт. Такое времяпрепровождение похоже на домашнее хобби, на игру в приставку. То есть можно, конечно, но один раз в год. Начиная с песни «Вечно молодой», для «Глюков» занятие музыкой стало работой, ежедневной, трудной, местами нудной и утомительной. Ведь поп-группа существует в интенсивном режиме 5–6 лет, а потом необходимо меняться. Скоростной режим не может продолжаться долго. Они стали поп-группой, и Буба сам об этом сказал публично в знаменитой телепередаче «Земля–Воздух», где в прямом эфире играли известные артисты, представляющие разные радиоформаты. Также там участвовали эксперты, продюсеры и директора радиостанций. Люди, которые формировали эфир.

Интересно сравнивать записи «Глюков» разных периодов. Например, выпущенный в 1997 году альбом «Здесь и сейчас» звучит как наивный синтезаторно-секвенсорный поп — пластиковый саунд, инфантильный голос, цитаты из «Агаты Кристи». Да ещё и романтический звук саксофона, как будто слушаешь неизданные песни из знаменитой пластинки «Нау» «Князь Тишины». А в 2001-м содержательно почти те же самые песни звучат с напором и угрюмостью, от них искрит. Кстати, Сергей Иванович Чернышёв, странным образом появляющийся в этой главе, вспоминая рок-центр «Сфинкс», говорил и о «Глюках»: «Я помню, приходил туда на концерты «Смысловых Галлюцинаций» и видел, что раз от раза они играют всё лучше и мощнее. Буквально на глазах они превращались в настоящую, уверенно звучащую группу.

В нашей переписке часто упоминается рок-центр «Сфинкс», но мы до сих пор не объяснили, что он из себя представлял. А меж тем это было важное место для неформальной молодёжи 90-х. «Сансара» там играла, и Алексей Пономарёв с Ntta, иBanga Jazz, и Макс Ильин там неоднократно появлялся с разными музыкантами. «Глюки» некоторое время репетировали в «Сфинксе» и играли там концерты не один десяток раз.

В Свердловском рок-клубе была хардовая группа «Сфинкс». На клавишных в этой команде играл Владимир Ведерников. Когда они распались, а рок-клуб прекратил существование, Ведерников открыл собственный рок-центр и назвал его именем своей группы как бы в память о ней и о тех временах. «Сфинкс», или, как его ласково прозвали, «Свинарь», взял на себя функции рок-клуба. В этот период Владимир ухитрялся сочетать в себе качества сурового рокера и строгого чиновника с вечной недовольной гримасой на лице. Ведерников нашёл площадку в центре города, на Первомайской, 73, в здании техникума транспортного строительства. Между прочим, в этом же техникуме учился Александр Махонин, более известный как Мистер Кредо, звезда гоп-техно девяностых. До того, как начать петь песни про чудную долину и HSH-Bola, он играл металл в местной группе, и репетировали они как раз в «Сфинксе». Помимо обычных концертов там ежегодно проходил региональный фестиваль «Урал-Рок». «Сфинкс» привлекал своей свободой, он был немного опасный и по-рок-н-ролльному грязный, поэтому отпугивал слишком правильных людей. Наверное, он был похож по атмосфере на легендарный нью-йоркский клуб CBGB, где на одной сцене могли соседствовать панки Ramones и эстеты Talking Heads. Там были такие же обшарпанные стены и дешёвая выпивка, а гримёрки навсегда пропитались табачным и конопляным дымом. «Сфинкс» притягивал подростков, которые находили в этом месте себе подобных. Там постоянно тусовались разные екатеринбургские музыканты, если не играли, то сидели в баре или в комнате у Ведерникова. Сразу за клубом располагались гаражи, а дальше начиналось Михайловское кладбище. Этот зловещий факт вносил дополнительную краску в палитру «Сфинкса», и без того пёструю. Неформалы, бывало, впечатлившись концертом, шли бродить по кладбищу и петь песни. «Сфинкс» располагал большим залом, там легко могло уместиться человек пятьсот. Но звук в зале был не всегда хороший. По этому поводу ходило много шуток, и даже появилась ироничная песенка «Звукооператор», сочинённая одной местной группой, спетая от лица звукорежиссёра «Сфинкса».

Ведерников часто советовал группам больше внимания уделять игре на инструментах. Он считал, что о звуке можно подумать потом, когда будет что озвучивать. Тем не менее он постоянно давал возможность молодым группам играть, показать себя. Даже если коллектив собрался пару месяцев назад, он всё равно настаивал на выступлении. Приглашал играть всех, независимо от жанра и возраста. Демократичность такого отношения привлекала в «Сфинкс» многих ярких музыкантов. Днём в клубе можно было репетировать, а каждые выходные слушать концерты. За вечер там выступало порядка 4–5 коллективов.

Четверг, 03 сентября 2015, 15:07 от «Anton Kasimov» для «Dmitriy Melkikh»

Тема: Re: Смысловые Галлюцинации 5

 

Мне непонятно, почему альбом «Здесь и сейчас» — такой радостный и позитивный, ведь он родился, по словам Олега Гененфельда, в автобусе, в странном туре, который длился почти месяц. Ты же участвовал в той поездке, но упорно молчишь о ней. Это был марш ветеранов Афганистана. На дворе стоит 1996 год. На лицах людей растерянность, что будет — «красный реванш» или продолжение «демократических реформ»? Борис Николаевич, олицетворяющий эти реформы, подозрительно весёлый. Видно, что ему нелегко, он постарел. Но за ним идёт внушительный предвыборный караван. Кого там только нет — орава поп-звёзд во главе с Валерием Леонтьевым и Михаилом Шуфутинским, рокеры всех мастей и калибров — «Алиса», «Агата Кристи», «Нау», БГ. Все они убеждают голосовать за Бориса Николаевича Ельцина. Их цель — разбудить равнодушную молодёжь. Агитация проходит под слоганом «Голосуй, или проиграешь». По городу развешаны постеры, где страшный Зюганов предупреждает: «Купи еды в последний раз». Именно после той кампании Илья Кормильцев дал жёсткую и нелицеприятную оценку русскому року, сказав, что это позорная страница в отечественной музыке. Он был категорически против того, чтобы его песни исполнялись на этой, как он считал, вакханалии.

Тур, о котором говорит Гененфельд, вспоминая альбом «Здесь и сейчас», не имел отношения к выборам, и всё же «Глюки» оказались в странной компании.

 

Время: Январь, 2015 года. День

Место: Кафе на улице Мосфильмовская, Москва

Участники: Антон Касимов (А), Олег Гененфельд (О)

 

О: Эта поездка была важной вехой, фундаментальной для группы «Смысловые Галлюцинации». Она сделала нас такими, какими мы стали, заложила какие-то моральные основы. Мы уже были не дети; важно, что жизнь нас столкнула с афганцами, у которых сложились определённые правила, иногда жёсткие. Афганцы на тот момент были серьёзной силой в стране. Существовали договоренности со службами ГАИ во всех регионах, нас встречали на границах регионов с мигалками, мы приезжали в большие города, раскладывались на площадях, давали концерт, проходила выставка, и мы ехали дальше. Там было 11 городов, 22 дня. Мы ни разу не ночевали в гостинице, только в автобусе. Это удивительная поездка была. Мы попали в абсолютно непривычные для себя условия с абсолютно непривычными для себя людьми. И нам надо было не то что выжить, но — адаптироваться. Там был сухой закон. Когда один водитель выпил, его обступили кружком и дали п…лей. Нас, кстати, провожал из Екатеринбурга Михаил Сергеевич Горбачёв. С афганцами мы быстро нашли общий язык, с этими взрослыми дядьками. И мы полюбили друг друга, до сих пор дружим. Что нам ещё дал этот тур? У нас не было тогда инструментов даже. Мы набрались смелости и сказали афганцам, что нам не надо денег за этот тур, нам не с чем ехать, нам надо две гитары, клавиши, ударную установку. И мы получили базовый набор инструментов, который после «Марша мира» перешёл в J-22.

А: Какую программу вы играли?

О: Переходную. По музыке это было предтечей программы «Здесь и сейчас», но пластинка получилась вылизанной, насколько это возможно было сделать на тот момент, а на концертах играли грязно, громко, но красиво, мелодично. Альбом же был написан на трезвую голову. И через год, в 1997-м мы презентовали «Здесь и сейчас» в Театре Эстрады. Тогда мы поверили в себя впервые. Местная группа без какого-либо выхода на федеральные СМИ собрала Театр эстрады.

 

Этот альбом открывала песня «Звёзды», полностью написанная Олегом Фельдом, но тогда она осталась незамеченной. Песня варьировалась и переаранжировалась десятки раз, но получила известность только спустя три года в прорывном альбоме «3000». По словам Фельда, именно эту вещь поют космонавты, прежде чем отправиться в звёздное путешествие, появилась у них такая традиция.

Говоря о «звёздном» периоде «Галлюцинаций», невозможно не вспомнить арт-менеджеров Елену Вакулину, Настю Рогожникову и Яну Рытникову. Эти люди постоянно помогали группе в период их сотрудничества с лейблом «Мистерия Звука», где вышли главные альбомы «Глюков». В каждой их пластинке образца «нулевых» найдётся пара-тройка хитов — стадионный поп-рок с оглядкой на всё тех же The Cure и Depeche Mode. «Глюки» встали почти вровень со своими кумирами. Здесь можно вставить фотку Бубы рядом с Робертом Смитом. Упорство не обманешь.

Да, возможно, для некоторых меломанов, знавших «Глюков» в те времена, всё, что они делают сейчас, кажется ненастоящим, уступкой общественному вкусу. Я даже замечаю ревность в людях, которые ходили на них в J-22. Для них неприемлемо, что сейчас эти парни принадлежат не только им, а любителям «Нашего Радио», наравне с группами «Кукрыниксы» и «Пилот». Но что поделать, таковы правила игры. Успех «Смысловых Галлюцинаций» позволил им стать независимыми и открыть «S.G.T.R.K Media-LAB». Они вкладывают туда свои деньги, помогают молодым музыкантам, организовали концертное агентство, лейбл и студию звукозаписи.

 

Пятница, 04 сентября 2015, 09:08 от «Dmitriy Melkikh» для «Anton Kasimov»

Тема: Re: Смысловые Галлюцинации 6

 

Антон, многовато елея ты льёшь в своих письмах. Добреньким хочешь быть. Значит, мне надо быть ещё жёстче и злей. Не собирался, но придётся теперь ответить.

Ты прав, я не хотел бы говорить о своём кратковременном участии в «СГ». В конце концов, оно не оставило никакого следа в их творческой биографии, да и на меня как на художника совсем не повлияло. Когда я читаю рассказ Фельда про пресловутый «Марш мира», вижу, что он не совсем верно излагает некоторые факты. Может, память подводит, а может, и нарочно выстраивает собственный миф. Написал даже длинный текст с уточнениями, а потом всё стёр. Хочет он иметь такую историю — пускай. Историю ведь пишут победители. А он — один из победителей. В отличие от меня.

Лучше расскажу один случай из тех гастролей. День президентских выборов 1996-го «Голосуй сердцем», о которых ты вспоминаешь, пришёлся как раз на середину июня. Мы были в этот момент в пути, где-то между Волгоградом и Рязанью, и голосовать, естественно, не могли. А вообще, ничего такого особенного в этом «Марше мира» не было. Всю дорогу в «мафию» резались да в речках купались. Нет такой реки в европейской части России, где я не омыл бы свои сапоги. Отмотаю-ка я снова назад.

Наверное, в ранних «СГ» не было никаких музыкальных откровений. Я про это в начале писал. Ни в какой свердловский рок они, конечно, не пытались запрыгнуть, тут ты ошибаешься. Напротив, они пытались уехать в противоположную сторону: «А в городе выжатом, в городе прожитом / Простите нас, панки, хипы и художники». Но советский панк ничем не лучше свердловского рока. Зато у них были искренность, подлинная страсть, напор, а для нас, молодых ребят, это было куда важнее.

Был у меня приятель, высокий черноволосый парень из Режа, с физиономией криминального авторитета и неясным прошлым. Сам он предпочитал называть себя Гриша, хотя звали его, как потом выяснилось, по-другому. У Гриши не было передних зубов. Каждый раз, когда наступал определённый этап в наших студенческих попойках (примерно после пятой), Гриша исполнял песню «Исеть». Первые строчки он надтреснуто выводил тоненьким, жалобным дискантом. А в самом эмоциональном месте резко вскакивал и орал хрипло, бешено и страшно. У меня до сих пор мороз по коже, когда вспоминаю об этом.

Чуть ли не в каждой главе я с праведным гневом вещаю о кризисном переломе на творческом пути замечательных в прошлом ансамблей и исполнителей. Самому даже смешно. Как будто это нечто уникальное. Но «СГ» — действительно, случай особый.

Это же просто золотые люди были. Первые генерации, с Вовой Бурдиным, Колбасовым, а потом с Немчем, Панцирем… Некоторые песни «СГ» могли на несколько минут поднять над миром наши сердца. Это редчайшее качество, особенно для местных групп. Можешь ли понять? Даже у «ДННБ», которых я ставлю очень высоко, такого нет. Может пара песен у «Городка Чекистов» и «Четырех Позиций Бруно». Несколько вещей у Лёши Пономарёва периода «Мамедов Бэнд». И вот «Галлюцинации».

Наступает момент, когда многие исполнители встают перед выбором (часто — неосознанным), перед развилкой, как у былинного богатыря, — двинуться в сторону коммерческих компромиссов или же быть верным себе с огромной вероятностью остаться никем. В первом случае многие пытаются сохранить своё лицо, говорят что-то типа: «Да мы всегда были поп-группой». Надо чётко понимать — это всегда лицемерие. Чаще всего выбирается худший вариант, при котором группа полностью и до самого позорного состояния теряет свою сущность и никакого успеха не добивается. А результат-то почти всегда один — забвение и распад. Уход в небытие. «СГ» выбрали свой путь, и мне он категорически не нравится. Не зря Марк И. Смит из легендарной британской группы The Fall называл двумя главными врагами музыки продюсера и бухгалтера.

Сейчас-то понимаю: лучшее, что могло произойти с «СГ», — если б они распались в 1995 году, исчезли бы навсегда. Стали бы тогда великой легендой. Наверное, я излишне эмоционален и повторяюсь, но меня просто трясёт, когда я сейчас слушаю записи тех, настоящих «Галлюцинаций» — пусть наивные, неумелые, но подлинные!

В каком-то разговоре ты упомянул песню «СГ» «Прощание со Свердловском», или «Е.Т.М.», как мы обычно её называли. Я сейчас нашёл эту вещь в дурацкой синтезаторной аранжировке, все матерные слова там ханжески приглушены. И всё равно очевидно, что это очень сильная вещь. Куда лучше любой их поздней песни, включая «Вечно молодой». А слышал бы ты, как она живьем заводит. Мне, правда, жалко до слёз, что сегодня «Глюки» превратились в...то, во что превратились.

В 1995-м день рождения Бубы отмечался в рок-центре «Сфинкс». Выступали, разумеется, и сами «Галлюцинации» (кажется, это был дебют очередного нового состава, ещё был Немч, но уже появился Бурый), и мы, «Письмо Камю», в качестве поздравляющей группы. Специально для этого случая мы приготовили для Бубы музыкальную открытку — модный на дискотеках 80-х хит «Life Is Life», естественно, в той волнующей тоталитарной интерпретации, которую подарила миру словенская группа Laibach. Причем на немецком языке. Во время исполнения этого торжественного гимна все участники группы, кроме барабанщика, замерли в величественных позах и старались не двигаться. «Leben heißtLeben», — дружно кричали мы со сцены. «Ту-ту-ту-ту», — выводила на клавишах Радмила. Нам было известно, что Буба чрезвычайно ценит Laibach, он сам вспоминал, как в отрочестве улетал в облака под марши словенских концептуалистов. Но дело не в Laibach’е. В конце выступления к нам присоединился Панцирь. Он тоже хотел поздравить Бубу. Олег быстро показал нам аккорды: «Там просто — си, ля, до-диез два раза, и так по кругу», взял микрофон у нашего вокалиста, и… на несколько минут я как будто перенесся на сцену какого-нибудь подпольного нью-йоркского клуба. Под наш немудрящий аккомпанемент Панцирь орал, хрипел и катался по сцене. Он исполнял песню Pixies «Distance Equals Rates Times Time». Через три минуты я физически устал от бешеного темпа музыки, но Олег подзаряжал нас собственной энергией, и мы продолжали играть. Панцирь превратился в Фрэнка Блэка, а я — в гитариста его группы.

…А Буба меня научил правильно растворимую лапшу готовить. Это с того «Марша мира» ещё. До сих пор её жру…