Главное слово. Стихотворения

КУКУШОНОК

Не били по почкам, и печень не тронул цирроз,

За жизнь не доел, не допил, но остался доволен…

На шее болтается худенький, медный Христос –

Попал под амнистию, прежде чем вспомнить о боли.

Грибные дожди. Грибники ковыряют подлесок.

Старородящее солнце хранит живот.

Фраер фартовый, бежал, забронировав место,

Три ножевых, семь пиявок и сотни болот.

Ищет кукушка, куда бы приткнуть недоноска,

Чтоб отец не алкаш, чтобы мать не гулящая шваль…

Воспоминания сгорбились знаком вопроса:

Кто меня звал, пока я не расслышав, молчал?

Спорят русалки, общак поделить не сумевши,

Рыбья кровища ржавеет на блеснах чешуй,

Ряска дрожит, чешет спину об дерево леший,

Опохмеляется чуть Белоглазая Чудь…

Будь помоложе, зашел бы, хотя бы по пояс,

Ноги свело от свободы и тайной воды,

Осенью хронос, обычно низводится в конус,

Петля временная, и прочие байки-панты…

Так и стоять, чтобы слушали после со шконок,

Млеком парным бавить перебродивший чифирь.

Время пришло самому посчитать, кукушонок,

Все купола, перед тем как войти в монастырь.

Перст на руке – алюминиевых выслуга ложек,

Скрючены пальцы – так к Господу тянется пень,

Солнце садится, блестит указатель дорожный,

Рейсовый близко, санстанция, будничный день…

НЕЧИТАБЕЛЬНО

Красных глаз не сомкнуть, не встать,

Этой ночью опять не спится,

Нечитабельна озера рябь,

Как помятая Богом страница.

Нечитабельна вслух эта вязь из подмокших наречий,

Я почти что свечусь, потому как здесь очень темно,

Санитар в стельку пьян, плачет в клетке дитя человечье,

Все равно – повторяю себе, про себя – все равно…

Воздух в ржавой трубе развивает предельную скорость –

Это кода мечты, это выдох опального дня,

Так страдает, брюшины пробитая совестью, полость,

Не касаясь меня, не дотронувшись даже меня.

Я вложил под язык два ментоловых глаза медузы,

Два сатира на привязи чешут мне спину и пах,

А в затылочной доле, покатый, холодный и грузный,

Твой неласковый голос, и мой предначертанный страх.

Здесь все вдвое и втрое, и вчетверо кажется дольше,

Я минуту с тобой растянул для просушки белья,

Чтобы пахнуть тобой, чтобы донором стать добровольным,

Чтоб мой майский озон заискрил в волосах у тебя.

Как прекрасны уроды пока их не бьет коридорный,

Когда жмурясь от света они испускают слюну –

Только так и любить, по щенячьи визжать  непритворно,

Вместо свастик, на окнах засосом оставить луну.

А вчера мы несли бездыханное бледное тело,

Там начистили трубы, и видимо ждали уже…

Не успевши спастись, она краешком глаза смотрела

В напряженные лица, а мы на нее в неглиже.

Нечитабельна вслух эта вязь заштрихованных венок,

Ты бы фыркнула в трубку, обмолвившись про генофонд:

Не смотрите наверх, не царапайте в детстве коленок,

Зонт дырявый изношен, и тучами полн горизонт.

Нечитабельно все, смерть предательски обыкновенна,

Не считая мирка, где остыла за нами постель.

И палата, и стоны, и мы с тобой в разных вселенных –

Только детская сказка, с тотальной нехваткой детей.

РЫБАЦКАЯ  СКУКА

Сеть уловом полна, мы в лодчонке наполненной блеском.

Эй, Учитель, ответь, уже скоро? – а то невтерпеж.

Жизнь почти удалась, и похожа на рыбное место,

Нам бы только глазком увидать, в общем, как ты идешь...

Говорили такое! Про хворых, слепых и бездетных...

Мы про плотницкий дар твой (нам весла изладил) поем,

Но судачат вокруг мужики, еще с прошлого лета:

Нам бы, это, взглянуть, чтобы, ну... пересечь водоем...

Сеть уловом полна – будут сытыми жены и дети,

Даже зуд мошкары вызывает желание жить,

Только скука порой, в этой тихой воде на рассвете.

Нас не нужно Учитель учить, просто так, покажи!

СЛОВО

Ты ему доверилась, я – тебе,

И вот – два укуса на яблоке.

Предлагаю двигаться вниз по реке,

Чувствуешь, руку свою в моей руке,

Но хотя и держаться за руки

Тоже постыдно наверно – знакомы едва,

Обменялись, впрочем, кажется, именами,

Только третье родится лишь там, где вначале – два,

Нам ведь так сказали? Помнишь ли ты слова?

Я вот тоже смутно, путаюсь временами.

Разлепи глаза. Слышишь? Я сказал!

Будем жить в пещере, питаться животным мясом.

Это мой теперь будет тронный зал,

Кровью обращу стены в образа,

Навсегда твой муж – ты помазана, я помазан.

Ты узнала плач, оттого – не плачь,

Омывай себя всю, приходи с головой покрытой,

Да не пей росы больше стрекозы,

Да не вставь цветка больше в волосы –

Я отдал тебе кость – не равны мы с тобой, не квиты.

Не упомнишь названия всех зверей,

Тропы торные путаешь, мерзнешь в лесу до рассвета.

Отчего же больнее мой сон, и злей,

Без твоей головы на груди моей,

Почему, как и ты, мерзну ночью в пещере нагретой?

Я придумал названье радуге-дуге,

Я привел нас в дом, где бы дети родившись жили.

Я же помню все: и маршрут реки,

И касанье горячей твоей руки,

Но то слово всевластное, помоги...? –

Это главное слово – мы вместе его забыли.