Николай Артюшкин

Паводок Ахерона переплывая кролем. Стихотворения

***
Паводок Ахерона переплывая кролем,
там, где росли берёзы – ныне живой гашиш,
здесь Гаутама Будда передавал пароли,
вымылся перед Смертью – и показал ей шиш.
Днесь проступал Вергилий, и появлялись мошки,
и, знаменуя что-то, каркали петухи;
здесь Александр Пушкин ел на снегу морошку,
тянущимися в небо женщины и стихи.
Пусто под капюшоном, нет позывных Олимпа,
здесь ничего не ловит, громко шумит вода;
кто-то уходит в Лету, кто-то уходит в лимбо,
кто-то туда уходит, и не сказать куда.


ГОРЕЛИКИ

1.
Добрый Дедушка Мороз,
колесящий на санках
по лапландии и прочему заполярью –
скажи...
почему у меня всё так хуёво,
а?

2.
У меня был глаз в паху,
весь бурый и в прожилках,
и соседская девочка Маша,
которая умела вышивать крестиком,
смеялась мне, говорила: – дура!
глаз в таком неудобном месте!
она ещё что-то шила –
и Петька из второго подъезда
заглядывал мне под юбку –
а я улыбалась, строила глазкой –
и в самом деле, дура...
выискалась тоже невеста –
вот Машка-то может крестиком,
и дамой червей, и валетом –
а у меня там глаз!
я ещё летом
написала Деду Морозу рассказ
обо всём об этом,
а он до сих пор не ответил,
с-сука...

3.
– Всё будет как в сказке,
правда, Петька?
я не боюсь – я в каске
и с крыльями из пластмассы –
я тебе верю, Петька!
ты знаешь – я люблю тебя с третьего класса!
а после мы будем вместе, правда?
а сколько здесь этажей? Восемь?..
Всё будет как в сказке.
Прыгнуть. Удариться оземь.
Обернуться потом Белоснежкой.
Мне страшно, Петька!
я разобью себе бошку
да я не ссу, я щас сойду с ума..
да..да – вот так.. ещё немножко..
Петь, ну не толкай, пожалуйста –
дай я сама...

Меня везли на неотложке,
пьяный доктор спрятал в утку,
потом в ларец,
криво улыбнулся,
сказал шутку
«теперь тебе, говорит, пиздец.
сейчас придёт Иван дурак такой,
засунет в тебя стрелу,
а ты не жаба, и не баба,
и я тебя не поцелую
между.

Собрал одежду,
развернулся и ушёл.
а я лежал на столе
свернувшись от боли
и говорил себе:
– всё хорошо,
всё хорошо,
всё хорошо...

4.
Я знаю,
ко мне никогда не явится он,
мой маленький принц
не плюшевом конике,
Нибелунг мой, Наполеон,
не протянет свою ладонь,
не возьмёт меня голую на подоконнике..

А я не стану больше быть маленькой девочкой,
такой пубертатной, смешной и никчёмной,
я выброшу ваши серёжки и вдену чеку
и стану большой, крылатой и чёрной.

Все вы, которые смеялись, и тыкали пальцем –
теперь смеяться буду я.
Я всех вас, твари, подвешу за яйца –
что? пожалеть вас?
А-а – ни хуя.

Я сорву первую, вторую, третью, четвёртую и пятую печать,
и всем вам настанет полный армагеддон,
ну что, как вам? Больно? Больно?!
Молчать!
Надо было вести себя по-человечески,
мыть руки перед едой,
и не злить меня,
поняли, суки?
Вот.

И тогда, ко мне явится он,
мой маленький принц,
вихрастый, растрёпаный,
пахнущий щавелем,
возьмёт в свою руку мою ладонь
и скажет: – Я всё прощаю.

И взглянет такими синими-синими-синими глазами
и раны мои заштопает,
скажет: – Так держать, девочка!
ты себя показала!
ты надрала им всем жопу!

И мы понесёмся наперегонки
на берег к его кораблю..

солнышко ясное, васильки –
как я вас всех люблю :)


38

Когда в глазах замрёт вода,
и Смерть придёт совсем нагая,
мы пожалеем, что года
не измеряли в попугаях.

Мы будем спать в пустом метро
на серпантиновой дороге –
и тут Змея откроет рот
и в пустоте раздвинет ноги.

И, задевая провода
над чёрным полем, крикнет kavka:
– как мудро-короток удав!
и как крепка его удавка.