Елена Лапшина

По снежному полю, Стихотворения

***

А зима подойдёт – ощутишь холода поясницей:

изнутри забирает и студит и выдох, и вдох.

Выбирая ручных, зимовать остаёшься с синицей.

Да и кто ещё выживет, высвищет с этих-то крох.

 

А и сам, как синица, всё так же легко приручаем, –

и с ладони берёшь, а привычно бросают на снег.

Не ходи далеко – можно стариться, сидя за чаем,

созерцая зеро, в никуда замышляя побег.

 

***

Тихонько выживаю из ума,

себя – по малодушию – жалею.

О Господи, как тяжела зима,

и с каждою зимой – всё тяжелее.

 

Ворочаешься, маешься во тьме

бессонною предутреннею ранью –

в китовом чреве – плотяной тюрьме –

в холодном доме, пахнущем геранью,

 

претерпевая этот сносный ад,

где не жила – ждала, золою тлела,

и всё хотела выйти в белый сад

из тесноты, из ветхости, из тела…

 

Но пьёшь в ознобе молоко и мёд,

и шаришь свет в живучести упорной.

А тело завсегда своё возьмёт:

гуляй, корми, высиживай в уборной…

 

И вытащишь ладонь из-под щеки,

прошаркаешь в потёмках тапком рваным…

Но сладко пахнут спящие щенки

на старой телогрейке за диваном.

 

Не по трудам – по милости легко.

Оссанна, белокрылые, оссанна…

А в послевкусье – мёд и молоко.

И слово в подъязычье – несказанно…

 

***

Перетерпит, смолчит, обернётся и тем же воздаст…

Что бездумная вольница здесь, что тупая неволя,

где тяжёлые лоси ломают предутренний наст,

разоряя гнилую скирду на окраине поля.

 

Помрачение мира, знамение – знамо, зима.

Как предвечная весть – мерзлота ледяного поморья.

Осмелевшие волки заходят в пустые дома,

оскверняя жильё, как ворьё, разоряя подворья.

 

Умолкают язы?ки, дороги ведут в никуда…

Не сумев сговориться, смолчатся варяги и греки.

В полынье недвижима полынная злая звезда,

и стоят подо льдами горчайшие чёрные реки.

 

Край звериных следов, где никто никого не спасёт,

никому не привидится, в память безвестному веку,

будто кто золочёную чашу по небу несёт

и незримый другой невесомо ступает по снегу…

 

***

От земли поднимутся холода,

незаметно с ночи повалит снег.

Ты увидишь небо из-подо льда,

ты проснёшься рыбою, человек.

 

Неусыпным оком гляди во тьму,

серебристым телом – плыви, плыви…

И не думай: Это зачем Ему?

всё, что Он ни делает – от любви.

 

Не ропщи, что речь твоя отнята,

не по небу ходишь, не по земли.

Если рыбе дадена – немота, –

то самим дыханьем Его хвали.

 

***

Вьюжило, било, вертело

так, что не видела рук.

Небо на землю летело,

небо кружило вокруг.

 

И в этой мути молочной

плыл, окликающий нас,

тонкого хлада немолчный

незаглушаемый глас.

 

Ранясь осколками льдинок,

я всё брела за тобой,

чувствуя через ботинок

небо под зябкой стопой.

 

***

Тупая усталость, предсмертная дрожь, –

как будто по снежному полю идёшь.

Как старая Герда – любовь во плоти –

застыла, забылась и сбилась с пути.

И меркнет рассудок, и сумрак – вокруг,

и дремлет под снегом ненайденный друг.

Забвенье, затишье, и дело – к утру,

сухие былинки звенят на ветру.

И слышно, как в норах – во мраке парном –

полёвки хрустят припасённым зерном.

И манит подземный мышиный уют.

Но белые волки призывно поют…

И кто-то по следу – из далей иных –

уже подъезжает в санях ледяных.

 

***

Она коротала морозную ночь до утра

у зоркого зеркала, прежнюю прыть вспоминая –

о том, как была молода, да вот стала стара,

и дом у неё ледяной – не изба лубяная,

 

где топят по-чёрному, въедливым дымом дыша,

и где по щелям догнивают смола и солома,

где греют еду и ладони, но зябнет душа,

и лисьего духа не любят, и лисьего дома.

 

А дом ненадёжный и светел над ней, и высок.

Весна далеко, и дождаться-то многим дано ли…

И лисий за стёклами заиндевелый висок,

и вполоборота в окошке лицо ледяное.

 

***

…И выстужен дом, только теплится в доме лампада.

Снега. Не пройти, не проехать –

                                        ни пешим, ни конным.

Изрытое оспой седое лицо снегопада

маячит и сводит с ума в полумраке оконном.

 

И две борозды на снегу, огибая ограду,

идут неотступно за следом, как будто за гробом…

Наверное, ангел усталости бродит по саду,

тяжёлые крылья свои волоча по сугробам.

 

***

…И где луга пролегали встарь,

леса стояли – простёрся лёд.

Что было мёд, то теперь – янтарь, –

столетний окаменелый мёд.

 

Лишь снег летящий, слепящий свет

и блики золота – налету.

И только чей-то случайный след

впечатан в вечную мерзлоту.

 

К списку номеров журнала «БЕЛЫЙ ВОРОН» | К содержанию номера