Весна в Израиле. Стихотворения

ВЕСНА В ИЗРАИЛЕ

1

Такое время года: и городская свалка
пестрятиной нарядной прикрыла стыд и срам.
От звезд чертополоха сиренево-фиалков
любой из дней недели. И хочется к чертям
собачьим слать занудство заумных философий.
Такое время года: и кладбище в цветах.
Из зарослей зеленых – пичужье: «Йофи! Йофи!»,
а сердце переводит на русский: «Красота!»

2

Здесь и три сосёнки – это парк.
Да парковки сплошь автомобильные.
Прослезится тучка – жалкий крап.
И коты наплакали обильней бы.
Майское подобие дождя
пыль не смоет с крон соседней рощицы.
Ласточки почти что бороздят
животами землю, лжепророчицы.

3

Над каждой могилой не скажешь прощального слова...
Печалюсь, что выгорел д?бела к маю овсюг,
ежа заржавела, скорбя обо всех поголовно.
А майна – скворец саранчовый – щебечет вовсю
и в полдень, презрев адских ужасов зной лучезарный,
сочтя за помост для солиста фонарный рожок.
И пряничной деткой бегу из вселенской пекарни,
скорбя обо всех и мурлыча под нос: «Хорошо!»

БУТОНЧИК

Капелька моей утробной крови,
мой бутончик алого цветка,
прочно завязавшись на основе
плоти, от грудного молока
отказался, не впитал ни грамма
воспитанья, выплюнув соски
правый вслед за левым... Ты без мамы
силишься сегодня лепестки
распахнуть. Дай Бог тебе, мой мальчик!
Ты бы захотел, и Он бы смог!
Ты не млека – жизни моей алчешь,
может быть? Дай Бог тебе... Дай Бог!

Я ВЛЮБЛЕНА…

1

Я влюблена четвертую неделю.
Не сравниваю дни и не делю.
Выпрыгиваю утром из постели
к самой себе с вопросом: «Я люблю?»Люблю ещё? Люблю? Да неужели?
Смешно и жутко, весело и странно.
Я влюблена четвертую неделю.
Улыбку, как Царевна Несмеяна,сдержать и скрыть однажды не сумела.
Не ладятся ни дело, ни работа...
Я влюблена четвертую неделю,
возможно, в первый раз, возможно – в сотый.

2

Я влюблена – неважно, сколько дней.
В который раз – совсем неважно тоже.
Субъект – предмет влюбленности моей –
привлек не ростом и не цветом кожи.
А чем же он привлек? Вот в чем вопрос,
в который восклицание согнулось.
Расправим плечи! Выше вздернем нос!
Вопросов риторических сутулость
влюбленной совершенно не к лицу, 
а в зеркало взглянуть – так и лица нет.
Эй, ветер, развевающий пыльцу!
Я влюблена!!! Три знака восклицанья!!!
И ветер говорил: «Так не ищи
самой себе надуманных вопросов.
Ты хорошеешь, детка, без морщин
между бровей и пахнешь дикой розой,
когда ты раскрываешься. Не трусь! 
Все может быть еще и может статься!
Взорви же серый сумрак! Или грусть
тебе так дорога, что и расстаться
ты не желаешь с ней, что и рассвет
в твоей судьбе напрасен до досады?»
Спросив, осекся ветер, и ответ
ищу с тех пор. Не надо бы! Не надо!

РЕЧЬ

             Памяти Леонида Губанова

           1
Я поняла, что речь, как речка,
открыв Америку опять.
Обречена. Крещенье – кречет,
но воды Иордана вспять
не повернуть. От Иордана
остался грязный ручеек,
а от безудержных рыданий –
наш скудный нищенский паёк.Паёк: вода и хлеба пайка.
Мне Голос приказал: «Реки!»
Шалтай-Болтай я.
Без утайки
теки, река моя, теки...
Неси меня, неси, теченье!
Сама не знаю, что сболтну.
В водовороте изречений
с улыбкой радостной тону. 2
Всё тип-топ, а точней – всё не так.
Кровь портвейна – пятном на граните.
Приходил за тобой санитар,
а ты думал, что ангел–хранитель.Простынями вязали тебя.
Колокольни молчали трусливо.
Разливалась души лития
самодельного всё же разлива.Речь – в разлив! Не граница – гранит,
берегов туполобых барьеры.
Всё тип-топ у кого, Леонид?
Храм твой собран из кубиков серы.Речь в разливе твоя, Леонид.
Глубоко разливанное море.
Лал портвейна – румянец ланит.
Ангел вороном спит на заборе.

*   *   *

Слез Емеля с печки – сразу на рожон!
Бабы, как Россия, любят простодыра
больше, чем проныру... Заряжай ружье!Скатертью – дорога пробежит пунктиром
по учебной карте в книге школяра,
выведет, конечно, к площади Болотной...По кудрям бедовым слезы топора,
а над головами красные полотна.Слез Емеля с печки – голова в руке
ката... А Вольтеру от Екатерины
письма на французском барском языке
доставляли почтой, но не голубиной.Модный просвещенный аромат идей
из Европы пыльной в русские сугробы
доставляли почтой, гнали лошадей...
То, что любим, – грабим, то, что грабим, – гробим.Пьяно горлопаним: «Раззудись, плечо!»
Ничему Европа наших не научит.
Слез Емеля с печки – вот и Пугачев!
Против просвещенья есть веленье щучье.А веленье щучье – тьфу для казака!
Есть свои хотенья – жалящие бзики.
По просторам русским – «Разойдись, рука!» – 
От земли до неба новый клич великий.Бабы, как Россия, – в плач по волосам.
Новый безголовый лез, не зная брода.
Бабы, как Россия, – реки и леса,
чистая стихия, дикая природа.