Стихотворения

* * *

(улитка)

Улитка ползет домой,
в подводный колокол, заросший травой,
по гулким рельсам — в пустое депо,
обращаясь вспять, глядится в нутро,
где сухой песок и ракушки
на дне.
Где ржавая гайка
оборачивается дверным кольцом.
Тихий омут встает пред глазами,
покачиваясь, как живой,
будто предлагает:
входи.


* * *

(конь)

Зачатый на зыбкой границе
белой ночи
и холодного, зябкого предрассвета,
серый, как ветер
лодка в тумане,
бредет по бескрайней равнине,
призрачной, словно промзона,
восьминогий конь.
Спотыкается,
хрустят шарниры, цокают гайки,
копыта.
Как шагающий замок,
как линкор в дождливое море скучает,
глядя дулами на причал,
так и он —
призывно скрипит плечами,
оплетенными ржавою гривой
трясет,
возвращаясь на Аваллон.



* * *

(рябиновая дудочка)

Спят,
убаюканные в вечности холмы.

По ним гуляет время,
конь неседланный.
Беспечное, как ветер,
как поток;
рябиновая дудочка в руке.

Напев
переливается, как вереск.
и белым клевером,
как молоком, течет.

Рябиновая дудочка,
холмы.







* * *

(после танца)

                                                                                   А. Афонину

Свет погас и приемник потух,
буквы теряют места, распыляются по углам.
Остановись, нащупай: вот свет, вот звук —
закушена нить вольфрама и пустотела волна.
Веки закрой и вглядись: тихо и глухо в пыли,
выброшенные этой волною рывком, как в сеть,
трепещут обрывки слов, словно мальки,
тычутся в пустоту, ищут новую твердь.






* * *

(Эмили)

Индейское лето, пасмурный год,
побережье. Двое бредут,
погружая щиколотки в мелкий песок.
Картонные рыцари скачут в прибой наугад —
и брызги сбивают с ног.

— Смотри,
на рубашке какая-то дрянь прицепилась.
То ли бинт, то ли тина,
дай мне платок, сотру.

— Брось, я уже вся
в памяти и бинтах, и в ржавых пятнах:
не выходят сухими
из этих масляных вод.

Весело было под солью и солнцем:
смерть собирали как черную нефть.
..пока не пропорешь сердце осколком.

Пока тебе рот не зашьют
эти, безглазые.
И будешь держать целый свод
неба, носить в голове салют —
огненное колесо, и никому, никому..

Смолкает, смотрит в закат.
Над горизонтом чайки рождаются брызгами,
резко кричат.
Как же нелепо!

Господи, я.. ничего не прошу,
ты лишь помоги смолчать.





* * *

(Канонерский о-в)

Там,
где земле конец и времени конец,
на языке залива солнце
перекатывает волны,
как протяжный
летний леденец.




* * *

(колыбельная)

Тсс,
засыпайте, девочки.
В обнимку, как на старом диване
в папиной мастерской
— я тихонько прикрою дверь.
Закурив, постою у входа в закат.
Две сестренки:
у одной в волосах запуталось солнце,
золотистые стружки,
перьями ветер
в пряди вплетен у другой.
Засыпайте в холмах,
где россыпь лаванды и мята.
Вы пройдете —
ладонями вздрогнет в ответ
подорожник,

горьковатыми звездами клевер
в лазоревом поле
облетает за вами вслед.


* * *
Первый снег на листьях клубники.

Мелкие звезды
на темно-зеленых листьях
пахнут чуть горьковато
водой,
рождественской утренней мессой
и — чуть слышно —
ранней весной.


* * *

(Травник)


                                                                                             Л. Элтанг и «Каменным кленам»

...эта история
могла быть рассказана по-другому:
суконщик, в осколках вина и вины,
и хранящая дом,
так и не ставший домом.

..но шелестит дождь
над страницами травника,
и растет, прорастает мятлик и бузина,
повилика кудрями оплела корешок,
опадает,
сворачивается сюжет
яблочной кожурой
на дно ведра, что подставлено под вечерний дождь
(этой небесной водой
с утра натирают полы).
На веранде играют в трик-трак суконщик и морж.
на стуле пустом
кошка становится шляпой:
дымный, пропитанный пылью фетр.
Травник
страницами шелестит,
прорастает,
оставленный на веранде, в дождь.
Вечером сквозь туман проступает маяк,
одинокий фомор поднимает единственный глаз,
одинокий,
бредет сквозь туман.
Как стоячей водою — сад,
сквозь чернила, сквозь ветхий пергамент,
встает, прорастает дом.

...по гравийной дорожке, чуть поодаль от остальных,
теплый свет ламп,
приоткрытая дверь
и пара комнат еще пусты:
он ждет.

Сердце, левую часть,
густо шиповник оплел.