Главная | Журналы | Персоналии | Книги | Медиа | Проект АРЕаЛ | ГЕОЛОГИЯ | Только для своих | Спонсоры | ПОМОЧЬ МЕГАЛИТУ |
Центр |
Евгений Михайлович СолоновичОб авторе: Окончил Московский государственный педагогический институт иностранных языков... >>> |
Зинаида Владимировна ЛинденОб авторе: (урожд. Ушакова) родилась в 1963 году в Ленинграде, окончила ЛГУ по... >>> |
Ольга Владимировна СульчинскаяОб авторе: Родилась и живет в Москве. Окончила филологический факультет МГУ и Высшую школу... >>> |
РегионыЦентрРоссияАбаканАнадырьАрхангельскАстраханьБарнаулБелгородБлаговещенскВладивостокВладикавказВладимирВолгоградВологдаВоронежЕкатеринбургИжевскИркутскКазаньКалининградКалугаКемеровоКраснодарКрасноярскКурганКурскЛенинградская областьЛипецкМоскваМосковская областьНарьян-МарНижний НовгородНовосибирскОмскОрелОренбургПензаПермьПетрозаводскПетропавловск-КамчатскийПсковРостов-на-ДонуРязаньСамараСанкт-ПетербургСаратовТверьТулаУфаХабаровскЧебоксарыЧелябинскЯрославльЗападная ЕвропаАвстрияАлбанияБельгияБолгарияБосния и ГерцеговинаГерманияИзраильИрландияИспанияНорвегияПольшаРумынияСловенияФинляндияКавказАзербайджанАрменияГрузияАзиатско-Тихоокеанский регионАзиатско-Тихоокеанский регионАфрикаАфрикаВосточная ЕвропаБеларусьМолдоваУкраинаСеверная АмерикаКанадаСШАЦентральная АзияКиргизстанУзбекистанСтраны БалтииЛатвияЛитваЭстония |
Валерий СухаревОчнуться в виде лежащего сталактита. Стихи*** Декабрь подкатывает к финалу, как автомобиль к парковке; бордюр, мелкий поклон капота, ручник, мы выходим в стужу; меж дерев дымится туман за садовой решёткой старинной ковки, и там, кроме теней, нет ничего и никого: теперь не хочется людям наружу. Я, нарушая законы теплообмена, что тоже – форма обмана себя самого, выдумываю витиеватые прогулки парком и к морю, где, как в бане пару, навалом одышливой воды и снова тумана и где у девиц из кафе лица как дурная и не смешная умора. Нелепо катятся надутые комбинезонами карапузы; собаки, как беглые зэки, взоры кидают себе и прохожим под ноги, переменяя трусцу на шаг, по ходу влюбляясь в мусорные баки и кропя скамейки; и вид побережья несчастный, даже убогий. И ты заражаешь невольно округу собой, а она тебя терпит просто, как врач пациента, которому не сожаление здесь предложат, а максимально верный и точный диагноз; и пирсы в воде, как наросты на синей волнистой стали; и у удящих давно обветрилась кожа. И внутри такое анданте, и не укротим метроном прохода по променаду (отбросив бычок, дева достала помаду), где ветер выучил только несколько гласных; и не надо вдали теплохода и в вышине самолёта; хочется счастья, которого нет на свете. Нет, и его не надо, оно напоминает что-то из распродажи перед Новым годом: лиф кружевной, несгораемый чайник, юлу со сроком вращения или шальную шаль с пухом лебяжьим, – что-то такое, что после спит мёртвым сном в шкафу, пылится в углу. Но как-то, без крика и плача, желается даже не разговора, а молчаливого понимания – в ответ на твою тишину… И, словно прокладывая лыжню в тумане, идёшь вдоль забора, медленно воздух жуя, как будто навсегда покидаешь родную страну. И это не бутафорским гусиным пером нацарапано в чьём- то приватном (например, в твоём) альбоме, где, до моих, уже иные, других плясали буквы, это – точно сейчас я войду в водоём, морской и озябший, и он закипит; и покатятся, как драже, барашки:они – издали – как растиражированный «кок» Пресли, только седой, как и автор этой туманной декабрьской эклоги… Тем часом в комнате смерклось, луч фонаря расселся в кресле, где и уснул, вытянув ногу – до моего возвращенья с дороги. *** Грядущее нам неведомо, поскольку мы не волхвы и вообще ничего не слышали, кроме молвы, окружившей Его явление нам; а нам тогда вообще не названы были волхвов имена. Мария молила – спаси Его и сохрани от ненависти и от прокрустовых прокураторов… А вышло, как и должно было, и ничего, кроме любви не случилось в итоге; и неважно, сколько карат земных было в небесной его короне… Теперь, в канун рождества открывается нерукотворно дверь; на лапах ветвей, помаргивая и улыбаясь, висят шары и гирлянды, и ты так нарядна… А я-то молча любуюсь тобою, возможно, как никогда и никем, как колокольчиком звонким – даром Валдая… Рождество почти на дворе, и радостно даже котам, снующим и бегающим проворно и здесь и там. *** Опять так тревожит за полночь, что днём спать не даёт, раскачивая диван и заодно потолок с тенями, снова из зеркала смотрит в тебя, чуть приоткрывши рот и отбирая молча пространство жизни между стенами. За словом «образ» нет ничего, кроме самого «ничего». За картиной есть хотя бы пыль, узоры обоев и гвоздь, но кому, привидений кроме, всё это нужно? Их естество столь же пыльно, с лиан срисовано и беззвёздно. Ночь перебирается в день, но там ей занятия нет, и тогда – обратно в себя, где полуденные заботы, как чьи-то ботики, топочут негромко на мнимый свет сна или ночника, они твои, и я знаю, кто ты. Первый снег я увидел во сне, и лишь потом с небес, не более дюжины на весь город, кристаллов спустилось; и эти первенцы ещё в воздухе незаметно исчез- ли, но это был добрый знак (я же знаю себя) или милость. И ещё я знаю, что всё кругом гадательно и темно, как любой из образов, что ни вообрази, имея даже дьявольскую фантазию… Предо мной окно и в нём профиль жизни вообще, и моей, – бел, как камея. *** Это почти что глубокая ночь, и острый плавник месяца уходит в свою вышину, как лемех вглубь упрямого чернозёма; затем, на востоке возник лик какой-то звезды, – возьми и зрачком её приголубь. А до этого, в сумерки, словно тайный волк, из кустов на вас выскакивал страх с фарфоровыми глазами, незаметно и странно вибрируя, точно где-то за сто километров взорвался реактор, и округа слезами облилась и покрылась испариной… А вы продолжаете путь, переступая через тени кустов, схожие в неверном свете с растопыренными пятернями, не помышляя – куда бы свернуть, потому что незачем и некуда, по крайней мере на этом клочке ночного пространства; и в голове от звёзд в небеси словно бы умножаются сумасшедшие числа, давая не менее ошеломительные и никчемные результаты: себя спроси – к чему это? – и нет ответа; облака как клёцки или пельмени. Куда забредает подчас душа и ты вослед за ней? Неужто это дорога к тебе? А хотя бы и так, и тогда не мысли влекут, но ноги ведут, и в воздухе уже о весне мелькают оповещения, мягче мох под стопой, оживает вода, как в луночках акварель, облизана влажной кистью; грач и скворец разглагольствуют на древесном своём языке, и за кустами, в чаще радеют стволы, и невыносимый срач, словно лесной царь отпировал и съехал, зайца зажав в кулаке. И это глубокая ночь, и это выселки и кулички души, не так чтобы перепуганной переменами, растерянной – да. И небо колышется и вздымается, точно только что сшитый на скорую нитку навес, а думалось, что – навсегда. *** Подоконник – подставка пыльная под вечность моих Локтей (залысины на древесине) – сомнительный артефакт моего здесь присутствия; стенные часы проверяют жизнеспособность отдельного человека там, где обои комнаты ни о чём не говорят, смущая скромностью орнамента, а прикидываются вполне буржуазными. Теперь поговорим о тебе, голуба, жилица среди всего этого бурелома вещей (библиотека, пластинки, диски), среди прочего, что накопилось за жизнь… Как ты себя чувствуешь средь этой падали, здесь и сейчас? Я ничего не думаю по этому кретинскому и пустому поводу, я наливаю водки и ставлю чайник, и забываю тебя. Никакой идиот не создал пока такого дивана с подушкой, где бы я не валялся, комкая время в тоске звериной… Это можно вообще не читать, не запоминать тропы или силлабы, – поскольку приватный опыт, как персональный анализ, неповторим. Человек сидит у окна, в окне луна, как дура, совсем одна, и она – как алтын – скудна и бледна, а заодно и человеку цена. *** утренние коты которых слыхать за версту дворник сошёл с ума от лопаты и песни орёт вот интересно что может взбрести коту или дворнику в головы от зимних щедрот это ближний визуальный и фонетический ряды женщины в дорогих шубейках выползают из брутальных авто не глядя ни туды ни сюды а над авто и над ними нависает тревожный карниз идиотизм простора и голубей небо цвета бумаги обёрточной и тебя рядом нет только тень моя на снегу колышется фсб повсюду приклеивает левые баги чтобы знать как живёт народ а я и без багов смогу полночь в городе у самого чёрного в мире моря модерн домов опадает как прошлогодняя листва бабулька по снегу бредёт не зная ни счастья ни горя тащит тележку торит путь ни жива ни мертва *** тавтология повторимость дней и ночей без тебя и без тени твоей на стене или потолке без печальной складки от головы на наволочке за окном полнейший ликбез ветвей и собака приплясывает словно её угостили сладкой шоколадкой душа если ты бездарна скажи мне об этом дай знать а я за это тебе не сделаю больно вообще ничего что так или иначе связано с этим потусторонним светом где нет ни фига твоего подручного и где нет моего подножного корма где синица на спице храма сидит вращаясь как флюгер а у икон и старух больные глаза и где инвалид в коляске … и беглым собакам вредит выставляя культи и не оборачиваясь назад и ещё назад туда где да и нет как молодость целокупны в страшный провал мама вырыла яму куда сама и легла с тяжёлым лицом господи зачем мне всё это знать пусть ты мне бы наврал и не опоясывал бы ни ремнём и чугунным кольцом не стягивал зачем вся эта мельница видно так надо мне идешь вдоль забора какого нибудь как мимо судьбы своей руки в карманах на шее шарф и где нибудь в стороне флейта звучит или ветер свистит о напрасной судьбе лучше налей ** Бабочка круглила над городом, что семьсот сорок седьмой «боинг», не ведая, куда сесть, гремя крылами; унылые люди с надеждой глядели в иллюминаторы, писали наиспоследнейше письмо, по смс: земля приближалась, и там, как на блюде, рваные жилы ручьёв, верхотуры сосен и новостроя свечного; летающая железяка качнулась и из брюха выпустила цвета сливы шасси, крылами покачивая медлительно и боязливо; он упал в озеро, от чего слюна залива, у которой ничего нового, сделалась более вязкой от солярки, и замолчали ангелы гневливые; в пледах, ошарашанные своей виртуальной судьбой, шли рыдающие люди, всходила луна, и вдоль залива тянулся печальный звук – что твой гобой. *** арифметика зимних крыш и лобачевские линии летящие за край зрения словно птица ладонь покидает едва оттолкнувшись от воздуха и далее над инеем невозмутимой лепнины неба и над дымными льдами амнезийных и утеплённых бюргерских снов там иные люди чем в жизни в дому на улицах где милые дамы юбок так и не надев не покладая рук их снимают бедственных истомив джентльменов не умеющих навести оптику всё у них расплывается и жесты их на полпути в поисках дам замерзают потому что во снах тоже зима и мороз по простыням и только ты даже и захотела б очнуться в виде лежащего сталактита не сможешь сама ясно зная что прежде душа согревает душу а после тело тело *** бегали кошки по свежему снегу хвостами сугробы листая сугробов мало а кошек стая шёл человек рыбу раскидывал не помня себя метель пела в подъездах и в ухо ему трубя это не по блоку и не по пастернаку просто шёл себе имярек с карнизов свисала короста наледи а он себе шёл и шёл ноги почти нагишом мимо струились неоны вывесок а ему и так хорошо *** Бессонница худоногой цаплей ходит вокруг моей головы; у постели, на коротких ножках, тени сидят и глядят в глаза герою повести… Обыкновенная ночь тянется, как сумерки в детстве, когда мама с папой где-то там, далеко, как за рекой огонёк, ни выдохнуть, ни закричать, всё равно никто не услышит; сумрак дышит сиренью и скворцами-придумывателями чужих голосов; моё велосипедное детство с будильником на руле, на манер почтальонского – «дзвон-дзвон»; и местные гуси пошли вприсядку и алекторы встрепенулись, сдуру надрывая гортани… У меня есть «азбука Морзе», штучка, что папа привёз из Москвы… Теперь, как бы я ни желал восстановить ту эпоху, – едва ли получится; а велосипед был продан в пандан к даче, с её деревами: вишня, черешня, груша, орех… И я уже не говорю о граммофонных пластинках, я ни о чём уже не говорю, и так утомил…Читатель, прощай. К списку номеров журнала «ЮЖНОЕ СИЯНИЕ» | К содержанию номера |
ГолосованиеПортал "Мегалит" приглашает вас выбрать автора месяца из поэтической серии "Только для своих", изданных в феврале 2016 года. С книгами и авторами серии вы можете ознакомиться в разделе "Книги" или в спецразделе "Только для своих (см. меню на любой странице портала)ЖурналыЕВРОПЕЙСКАЯ СЛОВЕСНОСТЬЕВРЕЙСКАЯ СТАРИНАЗДЕСЬЛитСредаЗаметки по еврейской историиСемь искусствЛиФФтДАЛЬНИЙ ВОСТОККОВЧЕГОСОБНЯКМОСТЫМЕНЕСТРЕЛЬПриокские зориВИТРАЖИДОНСЕВЕРДРУГОЕ ПОЛУШАРИЕЛИТЕРАЧЕЛОВЕК НА ЗЕМЛЕЮЖНЫЙ УРАЛИЛЬЯБАЛТИКА-КалининградСеверо-Муйские огниНОВЫЙ СВЕТАРГАМАК-ТатарстанСлова, слова, словаЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАДВОРКИНАЧАЛОКАЗАНСКИЙ АЛЬМАНАХПять стихийЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАПИСКИСлово-WordГВИДЕОНКольцо АИНФОРМПРОСТРАНСТВОЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРАСорокопут [Lanius Excubitor]ДЕНЬ ПОЭЗИИЖурнал ПОэтовСТЕРЖЕНЬГРАФИТБЕЛЫЙ ВОРОНИНЫЕ БЕРЕГА VIERAAT RANNATНАШЕ ПОКОЛЕНИЕЮЖНОЕ СИЯНИЕЛитературный ИерусалимУРАЛРУССКАЯ ЖИЗНЬДЕТИ РАФУТУРУМ АРТЧЕРНОВИКЗАПАСНИКЗИНЗИВЕРБЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫЛИКБЕЗВАСИЛИСКДЕНЬ И НОЧЬНОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬЖурналы, публикация которых на сайте прекращена:ДЕРИБАСОВСКАЯ - РИШЕЛЬЕВСКАЯТело ПоэзииСВОЙ ВАРИАНТБАШНЯ22ВОЛОГОДСКАЯ ЛИТЕРАТУРААРТ-ШУМЛИТЕРА_DNEPRТРАМВАЙЫшшо ОдынПРЕМИЯ ПЗНАКИ11:33УРАЛ-ТРАНЗИТАЛЬТЕРНАЦИЯ |