В палатках, набитых братвой

***
Я видел своими глазами,
Как Феникс из пепла восстал,
И нищее наше лобзанье
Обугленный принял вокзал.
Я помню ряды потемневших
Палаток, набитых братвой,
Хозяйственных сумок-тележек
Подчеркнуто траурный вой.
Я думал тогда, что погибну,
Как только отмашка пройдет,
В угоду пангейскому гимну,
Который мой голос крадёт,
Но гнилью несло из подвалов
И Чаша кренилась, полна,
И ты, как ни в чем ни бывало,
Ни с кем и ни в чем ни была,
И прошлое пахло безумьем,
И в будущем паперть ждала,
И ими я был обязуем
Визжать, как бухая шпана,
О чём-то безмерно далеком,
Как яхта, поршак и голда,
Куда, может быть, самолетом,
Но лучше всего – никогда.

* * * *
Если сразу обман мой нераскусим,
Даже тени наложены филигранно,
Расскажи мне про истинность русских зим
И про ливневый снег в уголке экрана,

И про тех, кто всю жизнь прохрипел в грязи,
А затем невозбранно и резистентно,
Полоумную Родину воскреси,
Заручившись поддержкою Президента.

А заплачу от снега её - утешь,
Ницшеанствуй, голубушка, и суфийствуй,
Ибо мне не впервой хоронить мятеж
В этой почве сопливисто-подзолистой.

Я согласен питаться её стыдом,
Плесневелыми плешинами проталин.
Расскажи мне, как ссученный мастодонт
Притворялся, что сущностен и брутален,

И с годами, под натиском ЕБИТДЫ,
Мудрецы удалились в самоизгнанье.
Расскажи, как мы ссучились - я и ты,
Расскажи мне, про то, что так тщетно знаю, -

Про болотные хляби, где рыщет вепрь
И не ведает жалости, как ни всхлипни...
Если сразу заплачу, ты мне не верь.
Это ливневый снег на раскисшей глине.


памяти Валерия Прокошина, поэта

Если хочешь молчать, ни к чему засорять эфир
Между бамперов, крытых какой-то там дрянью зимней.
Имена твоих книг - словно клички оптовых фирм,
И не сделаться им ни умнее, ни прогрессивней,

- Позабористей бы, покромешнее, а внутри -
Лишь тоска по тому, что случиться с тобой могло бы,
Кроме снега, пикирующего на фонари,
На которые каждый по отрочеству ухлопал.

А намедни ты видел в метро самого Христа -
Долговязого, коротко стриженого бродягу,
И наружность его говорила - чего пристал?
Ты такой же, как все, - руки они не протянут.

Лучше, знаешь, молчи, - ни к чему твои словеса.
Лучше снег до утра, чем такие пустые траты.
Что нам клубы, где ты необдуманно зависал,
Что нам слякоть и боль твои, если не бе в них правды?

И глотаешь кадык, выправляя дорогу вплавь,
Ни фига не Роланд и даже еще не Хлодвиг,
И от славы твоей остающийся "лайф из лайф"
Попонятливей доблести и пострашней, чем подвиг.

*****
да мало ли тех, кто удачливей и смелее,
завидовать им с малолетства я не приучен.
достаточно тех, относительных изменений,
доверенных в этой стране голосам скрипучим,

достаточно тех, кто когда-то справляли тризну
по нам, убиенным в каком-то штабном квадрате.
восславим же прибыли эти процентов в триста,
протянем им руку и вновь назовём их "братья"...

они неповинны отныне в законах волчьих,
поскольку достаточно правил вполне овечьих.
напрасно над гнёздами крыльями бьём и квохчем,
срок давности вышел, а данности - бесконечен.

бери ж мою суть и развесь её на балконе,
распни мою память на том, что мы воздвигали,
когда к нерождённым приходит Оле-Лукойе
и зонт открывает над веками и веками.

****
Лучше думать о другом -
По закону бутерброда,
Полный поворот кругом
Совершен с полоборота:
Ровно двадцать лет назад
Мы приканчивали школу,
Получали аттестат,
Изготавливаясь к шмону
Изолгавшейся страны,
Озверевшей потаскухи,
Выходившей под стволы,
Убивающей со скуки
Без разбора, без числа,
Приноровленно, растленно,
Чтобы смерть была честна,
Чтобы гибель не взрослела,
Чтобы мучились одни,
А другие жировали,
Чтобы нас плетьми секли,
Измельчали жерновами,
Чтобы "бизнесу" в карман
Заработанное лезло,
Опустевшим закромам
Это нужно и полезно,
Грабь, воруй, пока дают,
Веселись, пустая падаль,
Вниди в офисный уют,
Чистоган греби лопатой.
Мы ручьи, мы с гор течем,
Перед швалью бисер мечем...
Жить-то чем, дышать - о чем?
Получается, что нечем?
В обезглавленной стране
Дождь глотали до икоты
Двадцать лет струя к струе
Лучшие, наверно, годы.

***

Арсению Гончукову

Люблю столичненьких - у них всё чётенько:
Прописка в области элитных школ,
Склоненье к Западу хромого чёртика, -
Говно на палочке, да с петушком.
Посмотришь сызтрезва - людишки так себе.
Сдадут не выдадут - чай, не впервой.
Буль-буль карасики в зеленом тазике -
От гастрономии и до пивной.
А мы неместные, а мы с окраины,
И сами рубимся, без кумовства,
И нам их чудные пути задраены,
На то и родина у нас Москва.
Сыночек, дочечка - и в дамки волоком.
Рычат, щенявые, плечом к плечу.
Стесняться некого - их Бог на облаке,
А нас елозили по Ильичу.
Гоните рупчики, пока не всыпали,
Пока не вмазали за вашу гнусь.
Таланты бойкие всегда быть сытыми
Узнаю издали. Не ошибусь.