Осенняя ремиссия

МП-601

Улетают диоксиновые тучи
от засаленных моих оконных рам
за таёжный горизонт, за площадь Дуче -
либо к чёрту, либо к флотским поварам.

Малость легче, но неслыханно пустынней
стал моей безумной пьесы новый акт
с потускневшим крендельком трамвайных линий
да салатом из обрывков детских яхт.

Проясняется денёк, но - скоро сорок
оцинкованных девятых января
позовут меня на площадь из каптёрок,
то бишь офисов курьера и псаря.

В небе в дань экологическому чуду
громыхает истеричный фейерверк,
но от старости в рекордную зануду
превратился неопознанный берсерк.

То, что дамы сердобольные чихали
на его дипломатическую месть, -
пункт иной. Они скулёж в его оскале
узревают сквозь вуали; словом - жесть.

Их сынкам машины вверены с пелёнок,
словно манно-виталактовый кисель...
Пусть несёт их, газолином опалённых,
туч отравленных смурная карусель.

Грязно-серым концентратом тиурама
на веранде разведён домашний брют.
Наш герой бы показал себя, но дамы
слова молвить бедолаге не дают.

- Мяски дать?
- Винцом полить?
А за окошком
Сенна, Хаккинен, Шумахер - все свои...
Чтоб твой ангел так осиливал кормёжку,
как несчастный мой берсерк из кисеи!


МП-609

Ожидайте мой внеплановый апгрейд
с первым снегом под никитинский битрейт:
сдохнет моль, замрёт последняя капустница –
и увидят неуклюжие сурки
соревнующийся наперегонки
со слепой зарёй хэтчбек. Джедаи спустятся

на холодную бетонную плиту;
звёзды примут это как поклон шуту
при наличии десятка императоров,
но – не будем о комичном в день чумы
накануне третьей миссии Хомы,
а конкретных духов действием порадуем.

Ты меня любым наветом опаскудь –
отряхнусь и возвращусь туда, где путь
то опаловый, то иссиня-карминовый.
Да и как ни напрягай дворняжий нюх,
гусь в лице моих грехов под ливнем сух,
ворон с Нильсом улетел, а Нильс кремирован.

Мне б часок побыть в плену астральных стай!..
Просьбу фрика услыхал один джедай
(интересно ж поменяться с фантомасищем).
Только б арфы не сфальшивила струна
и не крикнула вослед ему жена:
«Дорогой, рискни другим! Ты что, с ума сошёл?»

Дух полей велит рассчитывать на срыв
разрезания по шву целинных нив.
Уступаю вам, дожди. Но, если хлынете,
размывая одновекторную даль,
изберу себе иную камчадаль –
ту, что по определению Infiniti.

Город парится: в нём каждый третий взор
лицезрит дорожно-транспортный затор,
что хотя б каким-то боком мэра тронуло,
а в ответ ему, протонами шурша,
возвращается шпионская душа
с авторалли, как с коллайдера адронного.


МП-610

Здесь не даётся права на эксцесс
и даже на невинный детский фокус.
Среди внештатных ляпов и чудес
вдруг выявилась Божья недалёкость.

Столь ревностно лелеял высший сан
аллергик на шаманские вигвамы,
что вовсе не заметил, как пацан
вылазит из интимных камер мамы.

В два счёта подсознательный подвал
был густо заселён беспёрой дичью,
но отторгалось сонмище похвал,
как серьги или тенниска девичья.

Могла, конечно, фартучная моль
в любой функциональный ген закрасться -
и всё же нужно с мясом въехать в роль,
чтоб спутать в ясный день зелёный с красным.

Ответы ветра в поле не слышны -
одна лишь боль вопит невыездная:
"Я знаю, что такое две сплошных!
И что за стрелка в круге - тоже знаю!"

Мне скрежет погремушек - не прикол;
тем более - подачки и поблажки.
А Бог напялил женское трико
в какашках из пыльцы гусиной кашки

и пляшет, натяжного пиджака
щетиной пса взъерошивая фалды...
Вселенную сварганил в два плевка,
а выписать права мальчишке в падло!

Не хочешь снять трико - отрежь лоскут:
Я здесь хоть кашкой кладбища засею.

Молчишь?
Хохочешь?
Ну, тогда физкульт
тебе через окно от фарисея.


МП-611

Вечная тема подъёмного крана
дуплообразно зияет в окне.
Выскалил зубы портрет Дориана,
определяя эпоху по мне.

А ведь и вправду блондинистый малый -
тот, что был молод и всласть ядовит -
автомобильным сугревом Ямала
публику с фауной не удивит.

Зябнут суставы при ветре малейшем,
шрифт превращается в мелкую рябь,
и приостывшее солнце над плешью
медленно входит в сегмент октября.

Глупому старому мальчику снится
неподражаемый видеоклип,
где он проехал сквозную границу
Сциллы с Харибдой - и в стенку не влип.

В этой непризнанной видеошутке
он ещё юн, как вишнёвый побег.
Дряхлым кассиром в задрипанной будке
после проснётся он - в стаде коллег.

Так из сердец удаляет гордыню
"Волг" двадцать первых галантный укор.
Кто-то моржует, а я всё павлиню
при пожелании счастья от кобр...

Если не врут, что из позднего риса
можно сварить молодое харчо,
Грэй на дорогах ещё расхрабрится -
молод, как кляча и трезв, как торчок.

Только обгоны его и кульбиты,
в космос рывки или съезды с горы,
равно как и поражения чьи-то,
мне уже как-то до чёрной дыры.


МП-612

Был я парнишкой. Теперь гальюном
пахнет моих антресолей органика.
Сколько разменяно счастья на лом
градусников, утюгов и рогаликов!

Думал, оно наступает само:
кактус - и тот не с рождения колется,
и у ребят не запрёшь на замок
ломку тринадцатилетнего голоса.

Я соглашался на третьих ролях
тенью мелькать в надиктованном мюзикле,
а фонограмма хрипела: "Приляг!
Слишком уж яркие строишь иллюзии!.."

Бронза катила. Когда же судьба
в свет поманила конфеткой серебряной,
выяснилось, что убийца собак
в развитых странах скорее востребован.

Так о свободах моих и правах
губы сомкнула реклама наружная.
Дустом советских гостинок пропах
дёрганых дактилей сгорбленный труженик.

Мрёт по крупицам разлаженный строй
робких приёмышей зимней уключины.
Я в амплуа своём точно - второй
после живого помещика Плюшкина.

Методом тыка плюётся с моста
в речку отшельник, природой обкраденный.
Третьи, а также вторые места
нынче ему - как уста Эсмеральдины.

Карикатуру на вечный апрель
выдаст бесплатно судьба Агасферова:
если уже пародировать "Belle", -
петь остаётся мне только за первого.


МП-613

Посконно штурманская хватка летуна
под этим небом червяку ещё нужна,
но ниже метра над землёй - лишь ингалятор,
слегка дурманящий и вяжущий, как хна.
Под эту дудочку воюют верх и низ...
Чуть-чуть дымку добавит фоновый анис -
и понесётся из Луганска в Сухэ-Батор,
чтоб не сказать грубей, нирванный романист.

Попробуй с фатумом и физикой поладь!..
Тут с каждым летом тяжелей ручная кладь.
Не в состоянии ты, капля росяная,
утёсы чёрные корректно шлифовать.
Убей дежурного, дневального разнежь -
не влазит в туфельку твой штурманский мятеж.
Журча слезой и не по-нашенски стеная,
взывает к Богу тощий червь, тягуч и пеш.

И снова тянет перегноем лебеды
на все каналы, биоволны и лады
в тысячелистниковом царстве, где дриада
чуть не доверила стервятнику бразды.
И хоть ты дрыхни, хоть воюй, товарищ Че,
а хлорофилла не появится в луче
при нарастающих симптомах шариата
да стуке пьяного кардана в тягаче.

Червеобразный мазохист - конечно, бык.
Летать домой он основательно отвык,
но при Юпитеров текущем поголовье
считать быками симулянтов - это шик.
Пустуют горница, бытовка и гараж:
быть может, вырван важный лист в журнале краж,
но у червя на морде пойманный на слове
лицензионный проступал километраж.


МП-614

Ремиссия, осенняя ремиссия...
Прочистка фюзеляжей ПВО.
А публика с три короба намыслила
по поводу здоровья моего.
Биенье о бетон ещё продлится
и результата, как всегда, не даст.
А Богу нужен вечный пеший рыцарь:
он любит узаконенный контраст.

Ремиссия, нежданная ремиссия.
В мозгу перерихтованный сустав.
На семь копеек пенсию повысили
таким, как я, играться подустав.
Ни простатит, ни скрюченное сердце,
ни тихая домашняя хандра
не вынесут ближайшего соседства
с житьишком в рамках дома и двора.

Ремиссия, дурацкая ремиссия!
Все думают, что я - такой же член
бригады, от начальника зависимой,
вслепую ткущей красный гобелен.
Минует эта фаза штилевая,
пойдут разборки с избранным жюри -
и песня станет пляской, воспевая
окно, куда влетают упыри.

Ремиссия, проклятая ремиссия!
Вернейший шанс угнать двухосный таз
известного продвинутого мистера,
который, что ли, Пьеха - в смысле Стас.
"И это хорошо?!" - спросила кроха,
узнав на сайте, что в расцвете сил
здоровый бык Шаляпин - в смысле Прохор -
зеваку на дороге лихо сбил.

Ремиссия. Бессрочная ремиссия.
Не триппер, но признаний - полный чан.
Метание очищенного бисера
в угоду особистам и врачам.
Блаженный блиц-период кашлять в миску,
считать ворон на ветках, пить колдфлю
и нюхать во все дырки оптимистку:
мол, как же, цыпа, я тебя люблю!

Ещё и как люблю. Но ты - р е м и с с и я.


МП-616

Стоит сигануть мне с балкона -
сразу бред любой моей ночи
паче чёрной мощи Горгоны
в стоимости резко подскочит.

Это и тебе, брат, известно
со времён безликой больницы,
где нам было так офигезно
на четыре дня породниться.

Нравы, говоришь... Христианство...
Ты ж уже совсем биоробот -
а ведь это хуже, чем гангстер
в Гарлеме панельных коробок.

Знаю - ты продолжишься в плоти,
в тоннах углекислого газа,
если неожиданный фортель
выкинет ракетная база.

Публика, на слёзы скупая,
щебетом устав изъясняться,
именно сейчас прикипает
к дневникам Тамары Синявской.

Как так можно жить - дом, работа,
Библия, простои в заторах?..
Не пойму, покуда не взболтан
в серно-ацетонных озёрах.

Мой текущий путь - к океану
из прямоугольников лоджий.
Перед красным знаком, где кану
в мусорный шеол непреложный,

распоюсь сонатой редчайшей -
смеркнется, замрут нервогрызы!..

Толку-то, что ты отличаешь,
скажем, овердрафт от франшизы.


МП-619

Я сам не понял, как вдоль скошенной мелиссы
имела честь плестись мечта с резиной лысой.
Вы не поверите, но даже без буксира
перемещалась блажь веков и грязь месила.

Ступенька вверх, ступенька вниз; тупик - спорткомплекс...
А я украдкой всё с диковинкой знакомлюсь
и вывод делаю, щеками пламенея,
что грузди вялить и ковры стирать труднее.

О, мой четырнадцатый князь дорог ледовых!
Страна желаний - это ты, а не Людовик.
Приют собачий да заезд в карман укромный
подняли душу над пустыней монохромной.

Пусть испытавшие меня на благоверность
ответят вслух, какой опасности подверглась
многосегментность земляных сороконожек
и профпригодность тех, кому престиж дороже.

Робея падать, снег был сух и нежно-перист;
стихи о вещем ноябре ещё не пелись,
но о фартовом дне споёт подснежник чуткий
на благовещенский обед плюс-минус сутки.

Улыбка клона Моны Лизы на приборах
перестраховку лет развеивала в порох;
чья диафрагма утончалась - те и мёрли
с комком напутствия в мой адрес в синем горле.

Врачи тем временем сверяли базу данных,
да только плановый флуксен ревел в карданах.
Снаружи публика дискретно цепенела,
не проронив в нутро мечты ни децибела.

А сердце бьётся, вырабатывая допинг,
зовущий в гречку и в гераневые топи.
Что было чудом, станет признанной былиной;
вот только где ж мои семнадцать с половиной?..


МП-622

Я был на родине любви.
Визу туда выдают только один раз.
В. Гутковский

Когда меня кололи ацетоном,
я был быком, Юпитером, Плутоном,
слоновьим глазом солнца перед сном...
Под кожей зрело пламя фейерверка,
но в этот понедельник шла проверка
на цвет кишок и в целом на геном.

Мне было веселей, чем за штурвалом
подводной лодки с верным кашеваром.
Беззвучно кукарекал василиск,
и только небо в чёрном бриолине
короны измельчённые павлиньи
швыряло мне в лицо на страх и риск.

То были параллельные орбиты
летавшей над Арбатом Маргариты.
Кто скажет, почему сейчас я здесь?
Вулканы рая - это вам не Гиза:
туда всего одна даётся виза
в канун кромешной тьмы священных действ.

Кололи бы уже графитом жидким!
Гравюрный лик мечты на чёрной плитке -
биатлонистов разовая цель.
А так - магнитофоны раем дразнят...
Кого теперь попасться угораздит
на затемнённом авиакольце?

Вернули под дожди больную душу,
как в море посиневшую горбушу,
хоть не настолько главный грех велик.
А здесь, где черепашится отсрочка, -
ни одного зелёного листочка:
один, я извиняюсь, базилик.

Под утро вспоминается наскоком
безмолвный вечер капитана с коком.
Какое вещество стучит в башку -
кто знает... Я ремиссию ускорю;
тем более - владычицей морскою
не дам я стать земному вожаку.


МП-624

Доигрался: ломит ногу,
да ещё и правую.
Хоть приковылял к острогу
по песку и гравию...

Меня надо было сажать
на его роковое место -
жил бы орёл ваш долго,
жевал ананасный "орбит"!
Теперь вам рыдать над месивом
транспортного замеса,
пока ваша бурная скорбь
часовых и дневальных сгорбит.
А мне - рассветов ещё
сотня... ну, полторы,
которые я проживу
почти понарошку.
"Чёрно-белы без чудес миры", -
было предупреждение
от Понаровской.

Списан чудак со счетов
капитанской арены.
Мечту по частям растаскали
в другие гаремы.

Птичий миражный лик,
долетая до Яузы,
заворковал по-щенячьи...
Нет, ты скажи,
как просто позвать кататься!
А я уже
тридцать девятый год
пассажир.

Больно-то как...

Прошлогодняя ли растяжка,
новый ли отголосок фельдшерской пытки -
а всё равно целина
в бархатистых, сочных ромашках
ждёт эндорфинчика
в терпком своём напитке.

Пять - бутылка, шесть - бутылка, семь!

Сдюжишь отсель
допереть свой баул до пункта?
Чёрт его душу знает, в какой гарем
лёгкость движений твоих отправила хунта.

Если б ещё не громкие
обещания ангелов
вроде "проедешь на тачке - твой одноклассник лопнет!",
я бы зажмурился,
выбрился наголо -
и жезл не попал бы в лоб мне.

...Выглянет солнце. Выйдет из иномарки
мэн из слоновой кости в знакомых брюках.
Как мертвецу ромашковые припарки,
были бы мне его речи. Но это ж Андрюха.

Белеют горячие сгустки
в тромбе ниппельном.
Картошку переть -
что двух пышнозадых лярв нести.
Ангел-хренитель...
Всё ты блестяще выполнил.
Стоит ли плакать,
что без учёта
полярности?..