Мир затонувших кораблей

Андрей Михайлович Сутоцкий живет на Кольском Севере в городе Мончегорске, где в 1964 году и родился. Стихи пишет с детских лет. В юности уделял много времени театру, музыке (классической гитаре), миропознанию и, как следствию — когнитивистике. В зрелые годы подход к жизни стал более избирательным.

Литературный багаж составляют несколько стихотворных книг, а также публикаций в сетевых и печатных литизданиях (альманахах): «45-я параллель», «Мурманский берег», «Литературный Мончегорск», «Золотое руно», «Москва», «Великоросс», «Зарубежные задворки», «Острова», «Скифия» (АЖЛ) и так далее. С недавних пор пишет фантастические рассказы, новеллы и миниатюры. Автор-ис­пол­ни­тель своих песен.

МИР ЗАТОНУВШИХ КОРАБЛЕЙ

Мир затонувших кораблей,

Твое молчанье мне по духу!

Здесь не умеют сожалеть

О том, что зарево потухнет,

Здесь память тиной обросла,

С глубин всплывая пузырьками,

Неся с собою адреса —

Неуловимые мельканья...

Зелено-серые штрихи,

Ошметки сгнившей парусины

Вплетаю я в свои стихи,

Что по-морскому пастой сини.

За акварелью акварель

В округлой рамке черной маски...

Но страх все ярче и острей,

Хоть не остры по цвету краски.

И мысль догадкой пронеслась:

«...а все же здесь не так уж тихо...»

Но тишина есть та же власть:

Топить в глуби любую прихоть.

А мне все грезится она —

Игра дублонов золотая,

Что смотрит россыпью со дна

На тень ныряльщика, пытаясь

Прельстить, вниманье поглотив

И утопить в соблазне этом.

Эй, равнодушные киты...

...киты, всплывающие к свету...

...и отвоевывая высь

Работой ласт, как плавниками,

Я говорю себе: «...вернись!..»,—

Тремя воздушными глотками.

             МИСТЕРИОЗО

                          1

В ночной тиши, когда орган ветров

Листы дерев не гладит сочным звуком,

Выходит в сад беспомощно аукать

Несмелый гость сомнительных миров.

Я чувствую его по мотылькам,

Что слепо бьются в окна мезонина,

По шепотку уставшего камина

И не закрытым стареньким замкам

Холодных комнат, влажных и немых,

Где правит дух садовых ароматов,

А на столах разрезанным гранатом

Все стынет память... посредине тьмы...

В ночной тиши, когда протяжный бой

Часов напольных так потусторонен,

Едва справляясь с отведенной ролью,

Я ощущаю в сердце — перебой...

Пусть лучше — ветер, ливень затяжной,

Чем тишина пустых пугливых звуков...

Уж не меня ли в темных закоулках

Ночного сада стережет чужой?

                          2

Под зеленым фонарным плафоном,

В желтом круге уютного света,

Зачинает короткое лето

Пикало комариных симфоний.

Серо-мокрой бетонкой перрона

Прочертилось мое ожиданье,

Не тревожимое шутами —

Академиками ироний.

Сеет дождь непроглядное «завтра»,

С циферблата смывая цифры.

Фармазон, Жоффруа и Анцифер

Мне поют философию Сартра.

До вагона иду неспешно.

Две минуты несу в запасе.

Романтизмом болеть опасно

В этой алгебре тьмы кромешной.

Экзистенция чистого духа

Мне дает основание думать,

Что оценит сие Фортуна,

«Доброй ночи...» шепнув на ухо.

                          3

Волна скольженьем легкого глиссандо

Шумит в камнях, разбрызгивая блеск.

Скажи, приятель, Пушкин Александр,

Как влиться в русский культурогенез?

Здесь, на холме, я вслушиваюсь в ветер.

Здесь, над водой, я всматриваюсь в даль.

Брат эфиопа, русскому ответь мне,

Пронзая время, Пушкин Александр...

И слышу я дыхание поэта

В дыханье волн, с холма взирая вниз,

Где мнут ракушки звучных междометий

Босые стопы будущих актрис.

А может быть, виной тому стихия,

Что, возбуждая русское в душе,

Дает героям мужество Ахилла —

Не изменять веков на рубеже

Стезе людей, что путь ведут от Рода,

Даруя Солнце смуглым племенам.

Бушуй волна! С тобой одной Природы

Мой русский дух до капли и до дна!

ПРОГУЛКИ ПО ГИПЕРБОРЕЕ

Там, в бескрайних просторах морошковых тундр,

Где пасутся веками гранитные сейды

На коротеньких ножках, я скоро найду

Верный путь к океану по Солнцу, на север...

Там пологие горы синей синевы,

Там безумные нойды застыли в камланье

И ложатся на камни небесные львы,

Что еще именуются облаками.

Выйду я к океану и шумный прибой

Принесет мне друзей — удивительных крабов,

Что начнут мне рассказывать наперебой

О подводных мирах, с человеком на равных...

И проявится сон из глубоких времен...

И поднимется Меру над черной водою,

Открывая врата светловласых племен,

Простирающих вдаль лучевые ладони.

И гляжу я на них, целиком поглощен,

И... теряюсь в словах, проходя пирамиды,

Будто это не я был вчера «просвящен»

Ритуалом мурманского псевдосемита.

В этих снах я постигну не азбучный мир;

Будут собраны знания мною, подобно

Сбору клюквы на бусы. И греческий миф

По Хибинам свои отпечатает стопы.

Буду слушать я музыку гор ледяных,

Снежных рун по апрелю разгадывать знаки...

И саамский колдун с невысокой стены

Отзовется на свет: «Дуг лу галь Аннунаки*».

В путь! на юг! по камням, по болотам-ручьям,

Проходя сквозь туман в неизвестное время,

Чтоб над тихим костром растворить в себе чай,

Погрузившись на час в травы цвета сирени,

Где оленьи стада, с легким стуком рогов,

Ковыляют по сопкам, съедая по строкам

Белоснежные коврики белых стихов,

Превращая стихи в угловатый петроглиф.

Я бы жил здесь веками, в холодной траве

Оставляя следы в виде тени и пепла...

Освяти же мне, Индра, чело меж бровей

Золотою Звездой заполярного неба!

acdb