Дмитрий Ветров

Белый лес

В пятидесятые даже наркоманы грезили о космосе. Что и понятно: люди впервые стали общаться друг с другом с помощью коротких и длинных электромагнитных волн, как какие-нибудь дельфины. Конечно, космос – только повод понять если не свою собственную судьбу, то, как минимум, судьбу своей планеты: историю конкистадоров или курортное завоевание Полинезии, пыльные хайвэи Калифорнии или мириады квадратных звезд окон Нью-Йорка.

Но реальность можно увидеть, а можно не-увидеть, задаться такой целью, как раз. Причем вторая цель ничуть не уступает по благородству первой, достаточно открыть любой абзац из хроник некой планеты, составленных разносчиком газет. Этот разносчик, напоминающий чем-то персонажа с киноафиши, в огромных лужах утреннего перекрестка, когда сутулые от проливного дождя служащие спешат запрыгнуть на подножку отъезжающего трамвая, предпочитал своему месту жительства другие пространства – куда более печальные и мертвые,  чем улицыпослеполуночного Уоттса, где умирали наркоманы и выживали убийцы; печальные – но неизмеримо более прекрасные, отзывающиеся голосами незнакомых инструментов и приглушенным плачем земли и неба.

Месяц назад (или даже чуть раньше: мы едва успели выпустить второй номер), к нам пришло письмо человека, чей электронный адрес называется «Гайвер Странник». Странника звалиЮрий Афонин, город Климовск. Хотел процитировать что-то, но так и не выбрал подходящих строк. Не всегда грамматически корректные, еще реже – точные, его слова нравились только одним: автор искренне мечтал о звездах, точно так, как некогда мечтал Брэдбери. Так что я легко прочитал всю подборку, и ни одной секунды не пожалел об этом.

Его рассказы подтолкнули меня к мысли, что отечественных фантастов можно условно разделить на две группы. Одни – те, кто может хоть что-то заработать написанием текста – авторы «крутой фантастики», другие – провинциальные мечтатели, желающие, вроде Юрия Афонина, поделиться – пускай наивными – грезами о Земле и небе, которыми они жили в далеком детстве и частичку которых пронесли через годы и невзгоды (такая вот неслучайная рифма).

Короче говоря, сеем доброе-вечное по мере сил. Спасаемся от рутинной – или тошнотворной – реальности. Гуманитарная роль литературы. Чтобы случайно не прибить соседа молотком или другим подходящим для подобной операции орудием созидания.Сколько, сколько нас таких?

Тут уместно вспомнить слова Микеланджело Антониони. «В фильме не будет белого леса. Вот почему я о нем написал».

(А останутся только звезды, страшные расстояния полыхающего газа, и еще более страшные расстояния между ними – но ведь и они не вечны).