Алексей Яшин

Сонеты

***

Смурной и дымный город, пыль и скука,

И кактусы кирпично-грязных труб.

Его творя, Господь был явно скуп.

Угрюмых фабрик ноющие звуки...

 

Сплюнь — всюду пыль тотчас в комок свернется.

Трамвая полный круг — под двадцать верст.

Он летом мертв, а зимами — замерз.

Поэту здесь работы не найдется.

 

Отравлена зеленая река,—

«Проклятый город!» — скажут без греха:

Плевать в колодец? Грязью не напиться!

 

Однако здесь живут под тыщу лет,

В открытках пишут: «Из NN — привет!»

А город будто облетают птицы.

 

***

О, канцелярский стол четвероногий!

Покрытый лаком, все угодья в нем.

Он ночью пуст, но перегружен днем,

Как кабинет, ревизией встревожен.

 

Дела, отчеты, папки, календарь

И мысль... А голова, охваченная тленьем?

Нет, не унылым времяпровождением,—

Здесь Человек творит, а с ним и инвентарь.

 

О, двуединство — стол и человек!

Тебе хвала, Петром открытый век —

Параграфа, порядка вдохновенье!

 

Преград стремительной природе нет,

И вот ее сочувственный ответ:

И человек, и стол слилися в единеньи.

 

***

Для всех людей спасительное знанье —

Себя самодостаточным считать

В пределах конуры иль мирозданья

И сонм заслуг из мелочей слагать.

 

А в жизни нашей цикле быстротечном

Седое Время набирает ход


И нам, гостящим в этом мире вечном,


Безжалостно приписывает год.

 

Ужель с годами свыкнемся с покоем?

Но, видно, так уж человек устроен:

Доступны и привычка, и покой.

 

Философов исканья, стратегемы,

Метания, вселенские проблемы...

Да ну их! Все проходит чередой.

 

***

Кумир мой добрый —  Игорь Северянин.

Его поэзы в памяти лежат.

Они скандалят, дразнят и… грустят.

Он — музы господин и полонянин.

 

Искусство покорив шестью томами

Напетых небом, улицей поэз,

Из благ земных не сделал он протез,—

Бродя в стране поэзии ночами.

 

Здоровый русский дух в век катаклизмов

Под лозунгом эго- и футуризмов

Он выплеснул, иронии дитя!

 

Ненужной стала маска Шантеклера.

«Стареющий поэт» с особым флером

Он написал, совсем уж не шутя.

 

 

Н.С. ЛЕСКОВ. ОБЛОЖКА

 

Оттенком красным книжный том тисненный.

Обрез пульверизован крапом был,

Как будто кто с усердием помыл

Щербатый пол, лениво подметенный.

 

Могучий бас диакона Ахиллы,

Жизнь гостомысльских баб — тисненья рябь,

И плотная Елецких улиц хлябь,

И «Странник», что чарует

с дивной силой.

 

Левша творит, и жар пылает горна.

Жизнь в захолустье тихом непроворна.

В столицах — «Нигилисты»  «На ножах».

 

Тебя полсотни лет читали в «ятях»,

Но, поумнев, решили все же снять их,—

Без них читаем будешь ты в веках!

 

***

До горизонта тянется фиорд

И ломаная цепь нагих березок,

Скрученная в бореях и морозах.

Тяжело дышит стужей синий норд.

 

Над фьордом, над пучиною седой,

Вцепившися в березы ствол крученый,


Куда-то смотрит викинг, удрученный:

Невзятою добычей иль бедой?

 

Могучий стан, а волосы в косу.

Бедна одежда, но несет красу

Узор рубахи ромбом у норманна.

 

Лихою славой он овеян был;

Приник к скале и навсегда застыл.

Он и скала. Два гордых великана.

 

***

Взрыв пустоты (сверхразряженный вакуум),

Забегали спиральные миры.

Вселенная пролитым в воду лаком

Вся растеклась на зыбкие шары.

 

И поле уравнений гравитации

Переместило линии орбит.

Спокойной быть иль просто ужасаться?

Планетный комплекс — вдребезги разбит!

 

Шипят в безумье дьявольском кометы.

Апокалипсис. Мы давно отпеты:

Нет веры в нас ни к Канту, ни к Христу.

 

Но гелий синтезирует Ярило

И теплым светом дарит, как дарило,

Чтоб каждый май лес надевал листву.

 

***

На сердце будто брякнулся сундук,

Тяжеловесным грохотом набитый.

В груди ладонью ощущаю стук,

Отчаяньем и болью перевитый.

 

Так чувствуешь всегда себя с утра

В асфальтовом и дымном людосборе.

В своем природа мщении мудра,

И населяют город гарь и горе.

 

В трамвайной давке каждый изнемог,

И только запах зелени помог,

Что на базаре покупают бабки.

 

Вздыхает город в душном полусне;

Пылит кустарник тусклый; в стороне

Брезгливо кошка отряхает лапки.

 

***

Оставшееся от него наследство —

Истлевшие пергамента листы,

Слов арамейских тесное соседство,

О благе человеческом труды.

 

Напрасно виноградники садимы:

Минует все, все суета сует.

А мысли о богатстве — те судимы,—

За это после, там, прощенья нет.

 

Израиля унылый пессимист,

Ты в скорби ясен, честен, прям и чист,

Зари людской высокое мышленье.

 

И ныне в горьких испытаний час

Стихами душу жжет Экклезиаст.

Им нет замен и недоступно тленье.

К списку номеров журнала «КОВЧЕГ» | К содержанию номера