Nota bene - книжная полка

К Борису Останину неприложимы никакие эпитеты. Уникальная фигура петербургского пейзажа. Борис соредактировал вместе с легендарным Б. И. Ивановым самиздатский журнал «Часы», основывал премию Андрея Белого, переводил Камю, Ионеско, Кастанеду и др. Приближаясь к 70-ти, он все также фонтанирует игрой смыслов, как 30 (примерно) лет назад, когда мы познакомились. На этот раз с ним была книга. Конечно, не похожая ни на что, а похожая на самого Бориса в синхро-диахронии! У меня она станет настольной. Буду сверять следующий год, перелистывая не страницы, а даты (которые стоят вместо пагинации). По образованию Борис математик. Его тяготение к исчислениям и формулам, помноженным на неисчислимые поэтические и мыслительные тексты, приводит к открытию сверхжанра. Книга, наполненная цитатами, фрагментами и полными текстами (самых разных авторов различных эпох и стран), которые перемежаются отсылом к собственному опыту, становится аналогом или формулой Петербурга. Кстати сама «Формула Петербурга» (Филонов здесь не упоминается, но подразумевается!) у него тоже есть. Цитата: «Обнаруженные, угаданные, а то и заимствованные элементы формулы Петербурга наверняка входят в формулы других мест и городов подобно тому, как одни и те же атомы входят в состав разных молекул».

Стихи Натальи Гранцевой надо читать неспешно, вчитываться, возвращаться… Так надо идти Петербургом, чтобы не пропустить чего-то важного, сокровенного в его архитексте. В стихах Натальи Гранцевой захватывает сочетание выверенности, отчетливости текста с неожиданными поворотами мысли и чувства. Именно потому, что традиция взята на глубинном уровне, она способна к претворению. Вероятно, любители интертекстуальных исследований найдут в этих стихах многочисленные отсылки к предшественникам и современникам. Да и сама поэтесса иногда впрямую дает подсказки, то эпиграфами, то признанием бесед с Тютчевым и Блоком, то обращением к «Высокому косноязычью/ Державинского красноречья», то «Переложениями» из Хераскова и Тургенева… Но сам строй стиха, его интонирование, обнаруживает эти пересечения на глубине хорошо темперированного текста:

Я знаю работы Бориса Шифрина с начала 90-х годов, некоторые из них еще в черновиках или изложенные автором на научных собраниях, или же в беседах в его гостеприимном доме на Петроградской стороне. Математик по образованию и роду деятельности, Борис Шифрин в то же время едва ли не единичный мыслитель-культуролог, занимающийся проблематикой «существования несущественного» (на самом деле, конечно, очень существенного, но не выявленного как существенное). В принципе — это поэтическая задача. И в своих поэтических текстах Борис ее прекрасно решает (воспользуемся здесь физмат-лексиконом!). Но помимо поэтического прослеживания «малюток Вселенной», возможны философские вылавливания «метасмыслов и метаметасмыслов», как это определяет философ С. В. Чебанов, написавший фундированное и эмпатическое послесловие к книге. Это мыслительное путешествие во времени и пространстве, где каждая из этих категорий поверяется на уровне бесконечно малых величин, существующих почти на грани исчезновения. Например, из названий главок: «разные мелочи, лишнее, недостающее, окраины дискурса, несущественное, микроскопия авангарда, тавтологические акты, тексты и исчезновения, оболочки жизни, шум и ничего больше, оговорки». По сути, здесь сделана целостная существенная попытка проникновения «за».