Родине. Стихотворения

Посвящается Татьяне Кузовлевой

1

Не меняя название

Твоих бед и обид.

Ты – моё наказанье,

Мой растерянный вид.

Обречённый на муки

Жить с тобою в любви,

Я лижу тебе руки,

Что по локоть в крови.

2

Ты наломала столько дров,

Моя опора и защита…

Я не желаю, чтобы вновь

Всё оставалось шито-крыто,

Чтоб твой загадочный архив

Хранил бессрочно тайны века,

Твою судьбу похоронив

В глухих подвалах и отсеках,

Чтобы, себе наперекор

Ещё не раз давала маху,

Не видела б себя в упор

По дурости или со страху,

Чтоб, изнурённая мольбой,

Себя борьбою истязала

И, как с протянутой рукой,

С протянутой душой стояла.

3

Жизнь отбивая где придётся

По милости добра и зла,

Зачем, рождённый инородцем,

Кормился с твоего стола?

Твоим напитывался духом,

И восхищаясь, и хуля…

Но коль земля мне будет пухом,

Так пусть уж русская земля.

***

Жизнь моя спонтанная,

Где грехов не счесть.

Улица Ростанная

В Петрограде есть.

Я случайно с Лиговки

На неё свернул

И, как после выпивки,

Взял да и уснул –

В тополином дворике,

Где вороний гвалт,

Где друзья-соколики

Под весёлый мат

Забивают, в сущности,

Вечного «козла»,

Позабыв о скудости

Духа и стола…

Сколько спал? – Не помнится.

Час, а может, пять,

Лютая бессонница

Отступила вспять.

Отдала позиции

Взятые с трудом,

Ах, как сладко спится мне

В месте проходном,

В городе – где ренессанс

Шпилей и колонн,

И который, в целом, сам

Весь, как явный сон.

***

Я не был нерукопожатным,

Поскольку был до фени всем,

И тем, что чем-то был запятнан,

И незапятнанным ничем,

В автоматическом режиме

Я коротал свою судьбу

При сногсшибательном режиме,

Что чудом вылетел в трубу.

Ходило ходуном сознанье,

Ломало душу от тоски,

Когда пускались в православье

Отпетые большевики.

И, стройные ряды покинув,

Чтоб только быть у пирога, –

Ленкомсомольские богини

Лепили из меня врага.

А гласность всех подряд косила,

Картошкой молодой цвела,

И, может быть, одна Россия

Рукопожатною была.

***

Вот производственных романов

Давно я что-то не читал.

Производить их стало странно,

Не модно, я бы так сказал.

Как будто выжили из жизни

И токарей, и слесарей,

Всех тех, кто при социализме

Был рупором его идей.

В колхозы ездил и дружинил,

На демонстрации ходил,

Над продовольственной корзиной

Трудился изо всяких сил.

И взбрыкивал, и слыл покорным,

Не равнодушным был к вину,

И величался гегемоном,

Что на плаву держал страну.

И вместе с нею был опущен,

Своей элитности лишён.

И перестав вперёд идущим,

Был в быдло-класс переведён.

***

Я тот, кто Христа на Голгофу загнал,

Кто спаивал русский народ,

Кто в Ленина и Николая стрелял.

А может быть, наоборот?

Чьи кости валяются в Бабьих Ярах,

И кто называется жид,

И в чьих, чуть навыкате, грустных глазах

Страх тысячелетий дрожит.

И даже когда всё в порядке, увы,

Спокойным я быть не могу

Затем, что меня ненавидите вы,

За то, что у вас я в долгу,

За то, что моя неизбывна вина,

И нету прощения мне,

За то, что обжитая вами страна

Живёт постоянно в дерьме.