Два сезона в три дождя. Стихотворения

***

Я проснулась, чтоб присниться –

я давно пообещала.

А вокруг – чужие лица,

рваный парус у причала,

чёрный кот замёл дорогу,

чёрт на рее корчит рожи…

Здесь ли строить недотрогу,

где Весёлый Роджер ожил?

В мутном небе альбатросы,

башмаки дырявы, сети…

На столе – пиастров россыпь,

и фонарь украдкой светит.

Карта мира и сокровищ…

Нет на ней дороги к дому.

И нелепо хмурить брови

в снах, обещанных другому.

***

В той таверне остановиться

мог любой, и харч был недорог.

А хозяйке было лет тридцать,

моряку – пожалуй, за сорок.

Он спешил, был странным немножко…

– Как зовут, моряк?

– Можно Грэем.

Засмеялась, глядя в окошко,

руки над кастрюлями грея,

и запела что-то про берег

и шторма девятого балла.

А когда он вышел за двери –

вслед ему рукой помахала.

После – вилки чистила мелом

и сама себе улыбалась…

Жаль, что показать не успела

аленький заштопанный парус.

***

Чемоданы ползут черепахами,

пассажиры идут караванами,

путевые обходчики – пахари,

проверяют пути между странами.

Проводницы плывут вереницею

и разносят чаи в подстаканниках,

провожают их взглядами рыцари

в разноцветных и мятых подштанниках.

Машинисты бессонно-усталые

восседают за пультами-башнями.

Чередой – поезда за составами,

полосой – перелески за пашнями.

Вдоль пути – города с полустанками,

в них живут неприметные граждане

и глядят сквозь окошки да ставеньки,

и дорога мерещится каждому.

***

Путеводной рекламы месиво

все пути и дороги залило,

занавесками машет весело

забегаловка привокзальная.

На пороге стоит буфетчица –

хороша, как реклама бубликов.

Усмехаясь, глядит, как мечется

по перрону шальная публика,

восвояси не зло топорщится

и бесстрашно к метро трамбуется.

Вслед за дворником и уборщицей

их сметает куда-то улица,

там вдали – переливы звонами

и щебечет бульвар трамваями…

Там становятся люди волнами,

и огнями в окне, и сваями.

***

Дом закрыт на два ключа

в три неполных оборота –

не откроешь сгоряча.

Позвонив, услышишь: «Кто там?»,

и ответишь: «Кто-нибудь».

Это славное начало

для того, кто держит путь

до порога от причала.

Я открою, может быть:

расставанье – повод веский.

Дождь начнёт морзянку бить

по окну с весёлым треском,

транспорантик теребя,

где вождём хранимы даты:

от нежданного тебя

до забытого когда-то

два сезона в три дождя,

пара линий на ладони

и от прежнего вождя

гвоздь, забитый в подоконник.

***

Хмурого города свет слеп,

каждый фонарь без причин бежев.

Лужи обходятся след в след

неторопливо, почти нежно.

Скачут автобусы: прыг-скок,

каплями в окнах блестят лица.

Если бы только трамвай смог,

он бы над рельсами взмыл птицей –

штанги расправив, смахнул пыль

серых дождей с кружевной тучи.

И тротуар бы за ним плыл,

весело морщась, а был – скучен.

А пассажиры, мокрей туч,

пели бы песни, открыв окна,

и глупый город бежал прочь

к лесу – неважно, каким боком.

***

Грея солнце на ладонях,

приготовила обед.

Занавеска в маков цвет

прилегла на подоконник

и глядит себе во двор,

где старушечки-соседки

оседлали табуретки

спозаранку, с давних пор.

Между ними, невесом,

рыжий кот обходит лужи.

Он придёт ко мне на ужин –

чтоб согреть на лапах дом.

***

Вечер лимоновый. День – к ночи…

Сонно кружит вертолёт – мухой,

облако спелое рвёт в клочья

и от натуги жужжит глухо.

Солнце стекает за край света –

прямо в туман, от реки справа,

ветер вишнёвый летит с веток

и опадает росой в травы.

Прошелестел вертолёт – тенью,

и за туманом исчез в прочерк.

Что-то проходит – весна, день ли…

Пух одуванчиковых точек.

***

Весь шар земной обойду едва ли я,

зато в одном я почти уверена –

что после смерти рвану в Италию

и непременно потом – в Америку.

Теперь понятна судьбы ирония,

но задохнётся она в бессилии,

когда заметит мой след в Японии,

и дивный призрак – в лесах Бразилии.

Явилось глобуса откровение –

по мне удача, конечно, плакала,

и вальс прощальный танцуя в Вене, я

уйду под звон колокольный в Кракове.

Но как бы ни был весь мир прекраснее, –

чтоб жизнь запомнилась послевкусием,

я загляну перед вечным странствием

в глаза болотные Белоруссии.