Дмитрий Артис

Четыре дня. Стихотворения

 

*  *  *

Четыре дня. За ними пятый.

Без изменений. Хорошо...

Идёшь ни разу не помятый

вдоль по квартире нагишом.

 

Не преисполненный отваги,

но будто бы навеселе.

Белее сна листы бумаги

лежат на кухонном столе.

 

Как за покойником помыты

полы, повсюду тишь да гладь,

и если пишешь слово мытарь,

то лишь бы рифме подыграть.

 

Перерабатываешь вроде

страстей вторичное сырьё –

почти приравнено к свободе

всё одиночество твоё.

 

Тебе ни голодно, ни тошно,

совсем расслабленный, пустой,

и никакого смысла в том, что

за пятым днём идёт шестой.

 

 

*  *  *

Когда электричка меня переедет,

останусь безногим лежать на снегу

и летом кататься на велосипеде,

как раньше катался, уже не смогу.

 

Не будет по улицам поздних шатаний

и ранних не будет, мол, жизнь невпопад,

поскольку навряд ли врачи-шарлатаны

мне ноги сумеют приделать назад.

 

Печали, проблемы, заботы, привычки

тревожить не будут – вернётся покой.

Вослед уезжающей прочь электричке

махнуть не забуду рукой.

 

*  *  *

Раньше сауна, лес, рестораны,

а теперь по судам, по судам.

Завелись в головах тараканы –

вот и маемся не по годам.

 

Не хватило для брака двужилий

всем известного слова на «ж».

Вроде толком ещё не пожили,

но своё отгуляли уже.

 

Адвокаты из лучшей конторы

закопаются в нашем белье,

в осознании снов, по которым

измеряется небытие.

 

Друг на друге завязаны туго –

и туда не рвануть, и сюда,

вот и выйти из брачного круга

не смогли без решений суда.

 

Будто чай из опилок заварен,

пьём и думаем: «Что же мы тут?»

Размножаются рыжие твари

и себя за стихи выдают.

 

 

*  *  *

Пока ещё разводишься, но мир

уже теряет прежние приметы.

Повылезли, затёртые до дыр,

на божий свет, как на ориентир,

в твоём шкафу дремавшие скелеты.

 

Не различимы двери в темноте:

одна, другая комната, и будто

пельмени закипают на плите

чуть медленнее, хуже, и не те

желания раскачивают утро.

 

Не знают пары свежие носки,

изжога от спиртного и солений,

от воли и безволия тоски,

и больно так, что рушатся виски,

но в целом жить намного веселее.

 

*  *  *

Приятен глазу белый цвет,

и я, весь в чёрное одет,

как неопознанный объект,

пересекаю: а) Проспект;

b) Тротуар; Тропинку – с);

газон с бордюром на торце...

 

Пересекаю (сквозь дома)

дворы, знакомые весьма,

затем – соседние дворы,

где не бывал до сей поры,

кусты, мосты, торговый ряд,

пересекаю всё подряд,

 

вокзал, газон один ещё –

он с тротуаром совмещён,

фонтаны, улицу, опять

газон, киоск «Союзпечать»,

эпоху, звёздочку в окне,

петра на бронзовом коне,

 

театры, площади, музей,

врагов, приятелей, друзей,

свободным шагом, на бегу,

пересекаю, как могу,

любовь, которой много лет,

любовь, которой больше нет,

и – выхожу на белый свет.

 

*  *  *

Только нет ничего кроме речи моей,

и не будет вовеки

набелённого льда, перекатов огней,

испаряющих реки.

 

Откровения, силы, не будет любви

бесноваться частица,

если речи моей под предлогом любым

никогда не случится.

 

Даже небо не будет смотреться в меня

сквозь линялые шторы,

одеваясь туманом короткого дня,

успокоиться чтобы.

 

*  *  *

Однажды мы случайно где-нибудь

в конце вселенной встретимся и снова

соединимся в целое одно,

единое, прозрачное, большое.

 

Когда-нибудь окажемся вдвоём

на высоте последнего пространства,

и никого не будет, ничего

не будет между призрачными нами.

 

Должно быть, через пару сотен лет

или, того страшнее, много позже

сойдёмся без особенных причин,

как будто никогда не расходились.

 

Два совершенно разных существа,

далёкие, полярные друг другу,

мы станем завершением небес,

невидимой, но ощутимой точкой.

 

*   *   *

                 Солнечный круг,

                 Небо вокруг...

 

Позднее время суток.

Я до того дошёл,

что обвожу рисунок

чёрным карандашом.

 

Вроде косые ливни,

но получились для

жёлтых и синих линий

комната, ночь, петля.

 

Пляшет под лупой лампы,

видимая пока,

будто куриной лапой

писанная строка.

 

Тёмная завязь молний –

сила в одном рывке,

чтобы забыл, не помнил

надписи в уголке.

 

Стянется вещий сумрак,

солнце вовсю смоля.

Был да пропал рисунок,

прямо как жизнь моя.

К списку номеров журнала «Литературный Иерусалим» | К содержанию номера