Из книги на польском языке «Опиногура в стихах», Польша, г. Чеханов, 1987

МОЯ ОПИНОГУРА

Из Барбары Юрковской

Когда мой прадед
приехал
из далекой Лотарингии
строить замок
в Опиногуре,
были тут только вербы
на обветренном склоне
полуденных полей
и болото, засосавшее пешехода
на глазах у моей прабабки…
Теперь в деревах старинного парка
птицы ищут воспоминание,
а во дворце выстелен новый пол
и ходят экскурсии за экскурсиями.
Что осталось
после Зигмунта?*
Алебастровая пепельница,
позолоченный слепок руки
и эхо
в старом инструменте,
воздух, в котором
замерли звуки,
плывя на осенних струнах
бабьего лета
вдаль —
как смех наследника (потомка).

_ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ _
* Имеется в виду поэт Зигмунт Красиньский (здесь и далее).

МИНУТА РАЗДУМЬЯ

Из Виктора Голубского

Называю я своим домом
два родных дома
первый Отчизна (большая Родина)
другой Опиногура
маленький бриллиантик в краю
Мазовша
клавиатура дорог уложена
деликатной рукой
доносится запах весенней земли
слышно парк
и голоса новых его гостей
в вечерних струях
дождя
концерт в большом зале
от старых времен
маленький замочек
Зигмунт
романтизм

ОПИНОГУРА

Из Марека Бартницкого

когда я въезжал туда в тесовой карете
все жило там по-старому
озерцо лежало как покладистый пес
стежки в траве разбегались
от замка
в сторону каплицы
на деревьях тихонько лопотали
птенчики
хотел бы я возобновить то знакомство
которое произошло у меня когда-то
под укромной листвой
с эхом молитвы
стою у часовни
столетия истаяли как свечки
вижу я свою
безрадостную предопределенность
перед Проектом Всевышнего

НОЧНОЙ РАЗГОВОР С ЗИГМУНТОМ

Из Тадеуша Моцарского

У меня есть к тебе наболевший разговор.
О, Зигмунт. Поэт, брат.
Не бойся, тебе ничего не грозит
с моей стороны.
Если хочешь, пройдемся пешком.
Я расскажу тебе о времени,
в которое мы живем. Оно ушло недалеко
от твоего времени.
Сменились метафоры
на атомы и механических коней,
Черная тень упала
даже на святыни.
Для контактов между Богом
и верующим людом
Служат антенна,
радио, самолет.
На небо мы желаем летать в ракетах
(и даже не задумываемся, что это такое,
потому что не боимся рока,
стали другими через триста лет).
Люди могут войти в твой
дом, как к себе домой, —
в твой дворец,
свободно потрогать руками твои стены,
уставиться на твою жену, —
смотрящую с портрета,
отпустить неприличное словечко.
И ни один лакей их не прогонит.
Никого это не волнует.
Хам стал твоим братом, Поэт.
Он живет той жизнью,
из которой и выводится.
Он усвоил понятие:
все твое есть наше.
Ты не имеешь уже ничего,
кроме гроба. И рукописей.
Земля, леса, караси
стали собственностью всех и никого.

Ты усмехаешься в темноте.
Выискиваешь
фальшь в моих словах.
Не веришь мне, Зигмунт.

БЕЛАЯ СВЕЧА

Из Тадеуша Худы

в опиногурском замке

днем и ночью
горит свеча
как готическая святыня
горит белая свеча
люди говорят:
в Опиногуре
светит Поэзия
она не говорит
горит все ярче
удивляя
что еще есть на свете
Поэзия —
ветка сердца
мокрого от слез