Греческие танцы

1. ТАВЕРНА «АННА»

Пепел сигары с ночью сливается, тлея;
отражается в теле блестящих олив твоих взгляд.
Желтых вин твоих – что их на свете сильнее;
золотом всех янтарей пахнет твой виноград.

И не высказать, как под платана вселенскою темью
всей жизни натянута скрученная струна,
как ревом зурна мою душу проводит сквозь землю,
как в стонах бузуки сквозь листья стекает луна.

И как сочится душа в нашем ночном покаянье,
как, не стыдясь, за слезою сбегает слеза, –  
так, разливаясь над гор голубыми краями,
зноем залива утро нахлынет в глаза.
2. АФРОДИТА  ПАНДЕМОС
Tsifteteli – I
Я прельстился как мальчик безусый,

                                  представивши, будто
карий, как нефтяной, с поволокою взгляд
(Гриф бузуки отблёскивал перламутром!)
говорит нечто большее… – Большее говорят

твои плечи и бедра, и каждая линия тела – 
на потребу смотрящим выпущенная река:
как ты в танец вошла – будто владеть восхотела
осью неба, сквозь тростниковый навес потолка
полновластно ведя, расправляя пространство и время,
на Тебя – и Ничто, словно лезвием, мир раздвоя.
Ох – крещеной душе! Да в каком оттоманском гареме
прапрабабушка знойно царила твоя?
На каких площадях Птолемеев столицы
ты ночную буравила тьму, как живой обелиск?
Как созвездьями плыли в веках твои многие лица,
как, кружась, ты снопы высекала смеющихся искр,
о, точило мечей! о, звёзд нескончаемый омут!
о, воронка, чтоб каждой под солнцем излиться

                                                                  судьбе!
Тростниковый навес. И гости, крича половому,
снег бумажных салфеток в награду бросают тебе. 
3. ПЕРЛАМУТР

Tsifteteli – II 
Звезды лучами плескали, играя:
ай, Дамаскини, ай, золотая!

Утро ненастно; но в тысячах утр
память хранит среди туч и прибоя
танец ночной, как причастье святое,
струн переборы, и тот перламутр…

Таинство светом облитого тела,
в сени плюща, между волн и луны, – 
вновь рассыпаются гребни волны 
трелью о берега гальку, – и смело  
меткий ловец перламутровых лун,
в такт повороту бедра иль запястья,
звука с движеньем захваченный связью,
бьет тетивой, отпуская стрелу…
Ай, Дамаскини! Тобою, как луком,
грозный воюет Эрот, как лозой,
царствует Вакх! – Как, спрягаясь со звуком,
в тьму высекаешь звезду за звездой. 

4. ЛЕБЕДЬ  РАССВЕТА
Zeibekiko
Как рассиялось под солнцем, как побелело
водное лоно, как распустилось, 
                               дивным цветком расцвело!
Вытянусь в рост, в воздух выведу белое тело,
в сумерках лет – устало паду на крыло.

С черным пером твоим смешаны белые перья
будут мои в общей утробе земной.
Мы прорастаем в безвидных садах подреберья
и возвращаемся в теплый, сырой перегной.

Справа и слева – века, лишь в средине – сиянье,
белый полет в небе мелькающих крыл.
Радость моя, недомыслимость расстоянья
света, и в нем – волн неустанной игры…
5. РАЗОМКНУВШАЯ  ЗВЕНЬЯ
Hasaposerviko
Разомкнувшая звенья цепи целодневной,
как заклепы, расковывая времена,
словно голый юродивый, византийскою невмой,
убежавшей из церкви на площадь, несется она –
то, как ус виноградный, крутясь,

                                       то улиткою странной,
вообразившей, что она – ветер в горах,
синей ласточкой в облаках облетает Балканы,
строя в воздухе гнезда – по кругу – 
                        травинка к травинке – что враг
не сумеет разрушить: всё сделано прочно, наверно,
сразу в вечность, как купол Софии, как хоросы звёзд…
А звезда всё блестит и блестит 
                             над приморской таверной,
а в случайных глазах – набежавшие лучики слёз. 
6. ОСЕНЬ

Pontiaka
Эту позднюю осень понтийскую кто же не знает –
как стихий расшалившееся дитя,
горизонта края, словно стеклышки, разбивая,
сухогрузы волной опрокидывает не шутя.

Кто ж не помнит тех праздников,

                                       с гулкими небесами,
среди августа, на виноградном току,
когда девушки, зá плечи взявшись, плясали,
загорелые икры купая в багряном соку.

Как забыть, если даже и после случилось родиться,
лай овчарок, и автоматов змеиные рты,  
мат конвоя, и те голубые петлицы,
и телячьи вагоны в сторону Караганды…
Снова осенью веет: вон как сквозит вечерами;
взявшись зá плечи, носится туч грозовых бечева.
А как пели триремы… Как медью доспехи играли…
Помнишь, будто вчера. Всё было только вчера.