Канат Омар

Апология рисовальщика. Стихотворения

1

трикстер

 

 лечу тревожным почтальоном

 как шелестящим молескином

 подробно дёргаясь и хмурясь

 под карандашным остриём

 

 лечу в сумятице бумажной

 штриховкой шороха очерчен

 преображаясь бесконечно

 выделывая кренделя

 

 лечу на шелесте и мучусь

 прозрачной графикой тревоги

 мелькая выскочкой люмьером

 у кулешова на виду

 

 мчусь сломя голову на месте

 шуршащим мороком разбужен

 горячкой веера взъерошен

 чечётке виттовой учусь

 

 зажмурившись ошеломлённо

 себя пролистывая бегло

                                шурша пизанской катастрофой

                                и щёлкающим языком

 

рисовальщик

 

                                                 барахтаешься под обложкой

                                                 летишь летишь не замечаешь

                                                 что на странице на последней

                                                 уже горящий протопоп

 

                                                 вот-вот прожжёшь бумагу-небо

                                                 как будто за полярным кругом

                                                 пока зима-сибирь на память

                                                 записывает от руки

 

                                                     2

 

 шуршащую пролистывает кто

 прозрачную и шаткую колоду

 гроссбух тоски

                                неведомую чушь

 где запертый кривляка-оригами

 графический живучий карапуз

 летящий в космос а не то по воду

                                болтая беспилотными ногами

 у шороха учусь чему?

 

 разбить на озеро и греческий скандал

 прозрачную и зыбкую цепочку

 и выпустить на волю пузыри

 пускай и фиолетового цвета

 и вот уже оправдана развязка

 которую придумала природа

 прислушайся что делают китайцы

 о чём скорбишь прозрачный сорванец

 

ПРОИСШЕСТВИЕ

 

это случилось так

 

ранним утром отец перехватил её по пути

в школу

перебросил через седло

и умчал в степь

в октябре когда стало видать далеко кругом

 

там её и нашли –

 

видимой издалека

освещаемой надорванным небом

покачивающейся на суку догорающего дерева

 

шелушащийся

 

овеществляется материя

из небывалого при чём тут

напуган озером и охнул

в ковбойской шляпе карапуз

 

наполнен сумерками остров

зачерпнут рядом и продрогший

до послезавтра опрокинут

пронзён и дремлет наугад

 

 

 

Г

* * *

самая хмурая любовь на свете

 

боль обрезает любимые лица

лица растягиваются от боли

и облетают к реке оборванцы

 

за двойным стеклопакетом "фатеры"

нашей башни из пенобетона

там внизу

 

снова вьюга и южная слякоть

рваный дождь и порывистый ветер

сколько-то сверкающих метров в секунду

 

опять синоптики завывают

о циклопах и антициклопах

фронтах небесной артиллерии

 

балаган вполне земного гадания

на бобах приблизительности

и пигментных пятен

 

тянется с самого дна

комнаты едва отрывает

голову от сыромятной подушки

 

смотрит в окно как в кино

перед ней пенелопа в мехах

босиком ступает по снегу

 

дразнится и обмороком грозит

над землёй с соседями зависнув

восемнадцать метров высоты

 

выгибает спину и ладонями

груди приподняв летит в трюмо

отраженье сучий папарацци

 

звякнула о камень навсегда

не сама не море несмеяна

пузыри цепочкою и блики

 

 *  *  *

и раз и два! и раз и два!

 

монстры переплывают атлантику

в поисках востоковедов

куда деваться от напасти

вон пузыри на мелководье

 

и выйти прочь уже нельзя

 

покуда в коридорах носоглотки

гуляет затяжное послевкусие

покуда волк вопит из-под тамбова

на чём куда уехал кто?