Евгений Витковский

Фернандо Пессоа. Переводы

ФЕРНАНДО ПЕССОА
(1888–1935)


 


* * *


 


Жизнь моя, ты откуда идешь и куда?


Отчего мне мой путь столь неясен и таен?


Для чего я не ведаю цели труда?


Почему я влеченьям своим не хозяин?


 


Я размеренно двигаюсь?–?вверх или вниз


И свое назначенье исполнить способен,


Но сознанье мое?–?неумелый эскиз:


Я подвластен ему, но ему не подобен.


 


Ничего не поняв ни внутри, ни вовне,


Не пытаюсь достичь понимания даже,


И не боль и не радость сопутствуют мне.


Я меняюсь душой, но изнанка всё та же.


 


Кто же есмь я, о Господи, в этакой мгле?


Что постигну, мечась в утомительной смуте?


Для чего я куда-то иду по земле,


Оставаясь недвижимым в собственной сути?


 


Путь мой пуст и бесплоден,?–?так нужен ли он,


Если смысл от деяний моих отодвинут?


Для чего мне сознанье, которое?–?сон?


Для чего я в реальность жестокую кинут?


 


Да пребуду сознаньем и слеп я, и нем.


О иллюзии! Стану под вашей защитой


Пребывать в тишине, наслаждаться ничем


И дремать бестревожно, как берег забытый.


 


 * * *


 


Тайны древние прячутся рядом,


У границ моего бытия,


Угрожая бедой и разладом, –


Исполинские птицы со взглядом,


Пред которым беспомощен я.


 


Как чудовищна каждая птица,


Что врывается в грезу мою;


Слишком зыбкою мнится граница,


И сознание к бездне стремится,


Над которой всечасно стою.


 


Просыпаюсь на утренней рани,


И душа перед солнцем чиста,


Но рассудок?–?в унынье, в тумане,


Ибо знаю о гибельной грани


И предчувствую ношу креста.


 


* * *


 


Здесь, в бесконечность морскую глядя, где свет и вода,


Где ничего не взыскую, где не влекусь никуда,


К смерти готовый заране, вверясь навек тишине,


Так и лежал бы в нирване, и отошел бы во сне.


 


Жизнь?–?это тень над рекою, что промелькнет ввечеру.


Так по пустому покою тихо идешь, по ковру.


Бредни любви суть отрава: станет реальностью бред.


Столь же бессмысленна слава, правды в религии нет.


 


Здесь, от блестящей пустыни прочь отойти не спеша,


Знаю: становится ныне меньше и меньше душа.


Грежу, не веруя в чудо, не обладав, отдаю


И, не родившись покуда, смерть принимаю свою.


 


Необычайна услада: бризом прохладным дышу,


И ничего мне не надо?–?бриза всего лишь прошу.


Это на счастье похоже, то, что дано мне теперь:


Мягко песчаное ложе, нет ни страстей, ни потерь.


 


Выбрав тишайшую участь, слушать, как плещет прибой,


Спать, не тревожась, не мучась и примирившись с судьбой,


В успокоенье отрадном, от изменивших вдали,


Бризом пронизан прохладным здесь, у предела земли.


 


ЭЛЕГИЯ ТЕНИ


 


Мельчает род, и опустела чаша


Веселья прежнего. Уже давно


Холодный ветер?–?ностальгия наша,


И ностальгия?–?всё, что нам дано.


 


Грядущее минувшему на смену


Ползет с трудом. А в лабиринтах сна


Душа везде встречает только стену;


Проснешься?–?снова пред тобой стена.


 


Зачем душа в плену? Виной какою


Отягчены мы? Чей зловещий сглаз


Нам души полнит страхом и тоскою


В последний сей, столь бесполезный час?


 


Герои блещут в невозможной дали


Былого,?–?но забвенную страну


Не видно зренью веры и печали;


Кругом туман, мы клонимся ко сну.


 


Который грех былого столь жестоко


Бесплодьем искупить пора пришла?


Зачем столь беспощадна воля рока,


Столь сердцу безнадежно тяжела?


 


Как победить, сникая на излете,


Какой войною и каким оружьем?


Для нашей скудной и заблудшей плоти


Ужели казнь горчайшую заслужим?


 


Прекрасная земля былых героев –


Под знойным солнцем средь лазурной шири,


Что высоко сияло, удостоив


Всех милостей тебя, возможных в мире! –


 


О, сколько красоты и славы прежней!


Надежды опьяняющая рьяность…


Увы, чем выше взлет, тем неизбежней


История?–?паденье в безымянность.


 


О, сколько, сколько!.. Вопросишь невольно:


Где всё, что было? В глубине Гадеса,


Во свете черном никому не больно,


Ничьи стенанья не имеют веса;


 


Кого по воле темного владыки


Отпустят в жизнь из царства древней тьмы,


Когда придем по следу Эвридики, –


Иль станет так, но обернемся мы?


 


Не порт, не море, не закон, не вера –


Велеречивый, горестный застой


Царит один, как мертвая химера,


Над скорбной влагою, над немотой.


 


Народ без рода, стебель без опоры,


Предпочитающий не знать о том,


Что смерть спешит к нему, как поезд скорый,


И всё в нутро свое вберет гуртом.


 


Сомнений и неверия стезя,


Ведущая во глубину сознанья,


Где никакою силою нельзя


Спастись от косной жажды нежеланья.


 


Сиротству подражая и вдовству,


Мы записать хотим рукой холодной


Тот сон смешной, что видим наяву,


Сон бесполезный, скучный и бесплодный.


 


Что станет со страной, среди народов


На Западе блиставшей, как маяк,


С когортой рыцарей и мореходов,


Вздымавших гордо португальский флаг?..


 


(О шепот! Вечер, ночь уже почти, –


Сдержи слова ненужной укоризны,


Спокойствием страданье сократи


В огромном сердце гибнущей отчизны.


 


О шепот! Мы неизлечимы. Ныне


Нас пробудить бы, мнится, только мог


Вихрь той земли, где посреди пустыни,


У бездны на краю, почиет Бог.


 


Молчишь? Не говоришь? Ужель полезней


В себе лелеять слишком горький опыт,


О родина! Как долго ты в болезни –


И спать-то не умеешь. Жалкий шепот!)


 


О день, в тумане будущего скрытый:


Король воскресший твердою рукой


Спасет народ и осенит защитой, –


Взаправду ль Бог назначил день такой?


 


День очищенья от греха и срама,


Когда прийти назначено тебе,


Исполнить долг, разверзнуть двери храма,


Затмить глаза блистающей Судьбе?


 


Когда же, к Португалии взывая,


К душе-пустыне, дальний голос твой


Прошелестит, как благостная вайя


Над влагою оазиса живой?


 


Когда тоска, дойдя до крайней грани,


Увидит в час перед рассветом, как


Возникнут очертания в тумане,


Что ныне сердцу грезятся сквозь мрак?


 


Когда? Движенья нет. Меланхоличный


Черед часов: душа привыкла к яду


Ночной досады, вечной и обычной,


А день способен лишь продлить досаду.


 


Кто, родина, расправился с тобой,


Отравленною сделал и недужной,


Кто жалкой наделил тебя судьбой,


Прельщая пищей?–?сытной, но ненужной?


 


Кто вновь и вновь тебе внушает сны?


Кто вновь и вновь тебя могилой манит?


Твои ладони слишком холодны.


О, что с тобою, в жизнь влюбленной, станет?


 


Да, ты жива, да, длится бытие,


Но жизнь твоя?–?лишь сонные мгновенья...


Всё существо облечено твое


Позорною хламидою забвенья.


 


Спи?–?навсегда. Знай, греза голубая


Хотя бы не спалит тебя дотла,


Как сон безумный, что любовь любая


К тебе, о родина, всегда мала.


 


Спи безмятежно,?–?я с тобой усну,


Волнениям подведены итоги;


Ты, у надежды не томясь в плену,


Не будешь знать ни жажды, ни тревоги.


 


Спи, и судьбы с тобой единой ради


Пребудут отпрыски твоей семьи


В таком же сне и в нищенской отраде –


Обнять стопы любимые твои.


 


Спи, родина, никчемна и ничтожна,


А коль узришь во сне надежды свет,


Знай?–?всё не нужно, ибо невозможно,


И цели никакой в грядущем нет.


 


Спи, кончен вечер, наступает ночь,


Спи,?–?ненадежный мир смежает веки,


Предсмертным взором отсылая прочь


Всё, с чем теперь прощается навеки.


 


Спи, ибо всё кончается с тобой.


Ты вечной жизни жаждала во славе


Пред этой пустотою голубой –


Быть вечным вымыслом? О, спи, ты вправе


 


Исчезнуть, не внимая ничему;


Для праздных душ в мечтаньях мало проку;


Вечерний час уводит нас во тьму


Навстречу ветру, холоду и року, –


 


Так, лику смерти противостоя,


Взглянув во мрак, что мир вечерний кроет,


Промолвил римский император: «Я


Был всем, однако быть?ничем – не стоит».


 


Omnia fui, nihil expedit.


Император Север


 

К списку номеров журнала «Слова, слова, слова» | К содержанию номера