Валерий Савостьянов

Стихотворения

ТРИДЦАТЬ ВОСЕМЬ ТЫСЯЧ 

С ПОЛОВИНОЙ

 

В боях за честь, свободу и независимость нашей Родины на Тульской земле погибло 38,5 тысячи воинов Советской Армии и партизан

 

Над землей родною,

Над равнинной,

Тридцать восемь тысяч

с половиной
Душ солдатских — белых облаков.
Тихо — можно к матери, к невесте,
Ветрено — и вновь они на месте
Павших командиров и стрелков.
Над землей родною, 
Соловьиной,
Тридцать восемь тысяч

с половиной
Гнезд не свито — плачут соловьи.
Песням их теперь слезами вытечь:
Тридцать восемь с половиной тысяч
В рощах их не скажут о любви.
Над землей родною,
Тополиной,
Тридцать восемь тысяч с половиной
Новых рощ не встанет средь полей:
Не сажать —

Откуда же им взяться?—

В честь детей своих,

что не родятся,

Здесь отцам убитым

Тополей.
Над землей родною,

Над невинной

В тридцати восьми да с половиной
Тысячах оборванных «Люблю!» —
Тридцать восемь с половиной тысяч
Звезд зажечь

И обелисков высечь!

Не успею — сыновьям велю…
Над землей родною,

Над былинной,

Тридцать восемь тысяч с половиной
Муромцев, Поповичей, Добрынь —
Вместе с нами 

Русское раздолье

Сторожат от горя

И раздора.

И попробуй нас располовинь!..





СУЖЕНЫЙ

 

Он постился в пост.

Он верит в Бога.

Все всерьез!

Встревоженный звонком,

Крестится у твоего порога,

Сетует, что в доме нет икон.

Старое пальтишко — словно ряса.
Но зато,— девичье торжество!—  
Розы он, единственный из класса,
Подарить спешит на Рождество.
Кто ж твоя он —

прихоть или шалость?

Ведь неясно слоникам одним,

Что ему звонишь ты, потешаясь,
Что смеешься, дурочка, над ним...
Вот он опускает очи долу,

В уголок садится на скамью,—

Но тебя он выбрал — словно долю,
Долю непреклонную свою!

И мерцает взгляд его железный

Над самовлюбленной суетой

И страстей наметившейся бездной—
Всей несокрушимой высотой!

 

ОРИЕНТИР


На озере Дубовом волна такая злая,
По берегам болота — не пристать.
Разрушенная церковь Святого

Николая,
Спаси ты нас: не дай нам заплутать!
Байдарку залило, промок

путеводитель,
Давно в работе кружки и казан.

Но есть ориентир!

И Ангел — мой Хранитель —

Его на горизонте указал!..

Мы еле догребли, мы чуть

не потонули,

Мы вышли на единственный мысок,
Где твердь и где дрова.

И вот не потому ли

Я вижу крест, что ярок и высок,

Я вижу:

Крест горит над новой колокольней,
Сияет Вифлеемскою звездой!

Я не могу идти дорогою окольной:
Глаза в глаза я встретился с бедой.

И есть Ориентир:

Не мстя, не укоряя,

Взять мастерки — и всем до одного
К разрушенным церквам Святого Николая,
И всех Святых,

И Спаса самого!

 

 

ВСЕ  ПРЕКРАСНО!

 

Все прекрасно!

Не хватает воздуха —

Мой топор без устали, без роздыха
Бьет и бьет,

И кровь моя горит!

Все прекрасно!

В парках снега месиво,

И уже в свои четыре месяца

Сын меня улыбкою дарит.
Пусть покамест не с его силенками,
Руки, укрощенные пеленками,
Вынуть, сжав, ликуя, в кулаки,—
Все прекрасно!
Сын мой улыбается:
Скоро-скоро силушки

прибавится —


 


Как-никак, мы все же мужики!
Ох ты, лет стремительная

мельница!
Знаю: все однажды переменится,—
Но топор мой, выпавший из рук,
Сын возьмет — поднимет,

не поленится,
Застучит!
И сложится поленница.
И, счастливый, улыбнется внук!..

 

ЗА  ЧАЕМ


Однажды узнаем,

Однажды замечаем,

Что, может быть, отцам

И видеть ни к чему:

Ах, как она смела,

Ах, как она за чаем

Подкладывает мед

Сынишке моему!

Где загорели так

Отчаянные плечи?

Откуда чайных глаз

Мятежные огни?

И просит сын ее —

Из чайника покрепче!

А я наоборот:

Мне крепкого — ни-ни!

Едва я отвернусь —

Ах, как они украдкой

Целуются, 
И как она трепещет вся!..

Им кажется любовь,

Как чай,— горячей, сладкой!

А мне — вода-водой:

Мне сладкого нельзя…

 

НАПОСЛЕДОК

(маме)

 

Снова тучи

Небо все обложили,

Но их дождь

Моим слезам не мешает.

Если б можно долго жить —

все бы жили,

Только вот Господь

не всем разрешает.

Да и правда, сколь не дай —

нам все мало:

Снова просим для себя

и любимых…

Каждый день теперь —

небесная манна,

Если только он без мук

нестерпимых.
Каждый день теперь — желаннее года:
Даже если ни единого шанса,

Надышаться перед смертью охота.
Дайте мамочке моей надышаться!
Дайте мамочке моей наглядеться
На тропинки, что цветами расшиты:
Сбегать в детство —

у военного детства

Попросить себе

Последней защиты!

День счастливый был в судьбе ее редок:
Пусть поищет его в юности зыбкой.
Дайте мамочке моей напоследок —
Улыбнуться

Ее горькой улыбкой…

 

НАШИ МАМЫ

 

Памяти Николая Дмитриева

 

Знаю: со стены из черной рамочки
Не дают поэты интервью.


 

Но ведь правда, Коля:

наши мамочки

Сразу познакомились в раю?

И сидят под яблонькой, и —

правда ли?—

(Видел я не раз такое в снах!)

Обе — в строгих платьях,

обе — Клавдии,

Говорят о нас, о сыновьях.

Говорят о нас — и мне икается:

Ведь любил я маму впопыхах.

Ах, как тяжело мне, Коля, каяться!
Но и ты ведь — каялся в стихах!
Да, вина в них —

неподъемной гирею,

Да, не сдвинуть крышки

гробовой,—

Но я вновь над маминой могилою
Вспомнил их, ни мертвый ни живой.
Так мне легче попросить прощения
За мои, что в двойках, дневники,

Юности дурные увлечения,

Зрелости короткие звонки.

Эти бедки — маленькие козоньки:
Просто рожки пробуют свои.

А как вспомнишь беды —

мамы слезыньки,—

Как с цепи сорвутся бугаи!

До сих пор от гнева их ревущего

К маминым коленям припадать!

До сих пор душе, Колумбу сущего,
Не дается Божья Благодать!

Пусть же, Коля, райская околица,

Где ты ныне в славе и любви,

Слышит, как за нас обоих молятся
Все твои «Ночные соловьи»…*

Так — прогулки ради, дружбы

ради ли —

Ты найди, отмоленный вполне,

Яблоньку, где мамы наши Клавдии
Грезят о тебе и обо мне.

Расскажи про позднее прозрение,
Повинись за общие грехи —

И прочти мое стихотворение

И свои великие стихи…

 

КОЛОКОЛЕНКА

 

Восемь дней мы гребли без устали,
И рубеж загаданный взят.

С колокольни Ниловой Пустыни

Мы оглядываемся назад.

Вспоминаются дали дальние,

Песни долгие у костра,

Вспоминаются Богом данные

Селигерские вечера…

Дым струится, стирая лица,

Но отчетливо вижу ту —

На какую перекреститься

Захотелось мне — красоту.

И мне кажется: не случайно я

Ждал и нежность приберегал

Для очей твоих

Цвета чайного,

Цвета сосен по берегам.

Все — родное, и все — в диковинку,
И я знаю: навек уже,

Будто звонкую колоколенку,

Унесу я тебя в душе!

Унесу я тебя, высокую,

С песней щедрою и простой,

Камышом и речной осокою

Выводящую на простор.

Чтоб в моей Одинокой Пустыни
Свет сосновых очей светил,

Чтоб идти мне всегда без устали
На надежный ориентир.






* «Ночные соловьи» — Москва: «Молодая гвардия», 2004.— последняя прижизненная книга стиховНиколая Дмитриева.