Эмиль Сокольский

Екатерина СИМОНОВА, «Елена, яблоко и рука»


Екатерина СИМОНОВА, «Елена, яблоко и рука» New York: Ailuros Publishing, 2015


Это разные вещи — читать стихотворения Екатерины Симоновой как отдельные, обособленные, или — книгой, одно за другим, — именно в последнем случае, погружаясь в книгу все глубже, вдруг ловишь себя на том, что не можешь оторваться, прервать чтение, любуешься каждой строкой и чувствуешь небывалую тишину в душе. И чистоту, — поскольку стихи Симоновой сдувают пыль с души, промывают ее. Как это у нее получается? Прозой не объяснить. Можно просто сказать, что стихи у Симоновой нежно-певучи, что у них грустно-томящее дыхание, что они тихи, задумчивы, легки, воздушны и как-то беззащитно-доверчивы. И что очень интимны… В каждом стихотворении присутствуют двое: говорящий — и способный слушать и слушать хоть целую вечность. Книга посвящена Елене — поэту Елене Баянгуловой, — она и есть собеседница Екатерины Симоновой; мы не слышим ее голоса, но важно другое, главное: подразумеваем полное взаимопонимание, родство душ.
«Раньше мир казался огромным, / А теперь посмотри — тропинкою дом огибает, / Окружает его и в дом вновь заходит»: мир у Симоновой уменьшен до тропинки и дома; сон и явь переплетаются, все пространство заполняет какая-то «зазеркальная» грусть:



Зачем этот воздух, невесел, бледен,
Ласточку мне в проеме дверном рисует?
Кто меня покидает или по мне тоскует,
Кто говорит, что я его больше не слышу? <…>



Читая Екатерину Симонову, я вдруг заметил за собой, что очень уж бережно переворачиваю страницы, словно боясь спугнуть авторскую речь, не дослушать ее до конца, нарушить тишину хоть малейшим шорохом, повредить хрупкую конструкцию стихотворений:



закрой, закрой глаза, не смотри,
стеклянные кости деревьев стучат.
Все, что нужно каждому — немного любви,
задуваемой как свеча. <…>



Почему в последней книге Симоновой так много грусти? Разве от поэта уходит любовь? Нет, любовь не ушла и не собирается уходить, — да ведь и «яблоко» — одно из составляющих название сборника — согласно одному из толкований, символизирует любовь: «тление бывает так сладко. / яблоко так свежо»… Или — пришло время осознать, что «время нас не щадит»? что «время уносит нас, / Как друг друга теряющие речь и голос»?



каждый дождь печален по одному своему названию
каждая любовь горька
потому что любовь
каждая вода утягивает на дно
когда твое сердце высыхает как осенний лист
кувыркающийся над водой, приближающийся
каждое время похоже на воду



Да: столько любви — и столько грусти… Мне вспомился и Леонид Аронзон, которому не под силу было выдержать ту красоту, которую он так остро чувствовал вокруг себя и даже однажды воскликнул: «Нет в прекрасном перерыва, / отвернуться б, но куда?» Екатерина Симонова чувствует красоту тоже обостренно, но красота соразмерна ей; и эту красоту она переносит на строки, которые мне напоминают живопись по эмали или завораживающие, гипнотические отражения в воде: «деревья вырастающие из воды / вырастают дважды: вглубь и вверх / ветви ветвей напитывая отраженьем»; «Серый и нежный, как ветка вербы, / мартовский город, зеленый лед», «лето дрожит и плывет — / банным сереньким дымом, паутинкой в траве, / варят варенье, вишневый лист пытается перейти его вброд», «снова раскачивается, скрипя, / легкий светильник луны»…
Рифмы в стихах Екатерины Симоновой — гости случайные, ее стихи словно плывут по воздуху, по воде, скользят по траве; они полны музыкальных созвучий; и дисциплина рифм сделала бы их «правильными», организованными. Нет-нет, симоновский стих организуется сам и вырастает в стихотворение, чаще всего связанное и с землей, и с небом, — как растение, как дерево: корни в земле, ветки — к небу. Уж от чего стихи Екатерины Симоновой недосягаемо далеки — это от всяческой суеты.



одиночество — это то, что нас утешает.
проходишь все комнаты, одну за другою:
так проходят года — неторопливо, беззлобно,
так на кухне мама посуду моет. <…>


и говорится то, что не говорится
в другие дни, греешь руки над батареей,
то, что прошло, то, что еще случится —
понимаешь, оно ничего не стоит,


вся эта пестрота, ситец, блошиный рынок,
то, что напишешь ты, что о тебе напишут.
ты открываешь форточку: в ней затылок
четверговой луны, уходящей на лыжах


туда, где проходишь все комнаты, одну за другою,
поправляешь скатерть, набираешь чайник,
кипятишь его, потом выключаешь,
наливаешь чай и уносишь с собою.