*

Книга за книгой

Алексей Александров. Труба зимы: Free poetry, 2016. 24 с.

Стихи Роршаха. Вот как я бы определил для себя этот тоненький, но такой насыщенный сборник. Пытливо вглядывается в мое смятение внутренний психиатр. Куда я бреду очарованной душою? Чего ищу в скомканном, как бумажный лист, мире? Какие тени живут в растревоженном сне разума? Поневоле ищу знакомые детали. То прозвучит отголосок Мандельштама в "мясе, изумрудном, как в сумерках вино", то аукнется "Евгений Онегин" с наивной цитатой из "вечного" девичьего альбома, то мелькнет кусочек Зазеркалья с мартовским зайцем.

Причем я не дам голову на отсечение, ручаясь за точность аллюзий: ибо автор не так прост, чтобы играть  с читателем в поддавки столь откровенно.

И если вдруг попадется вполне прозрачная, пусть и фантасмагоричная картинка про таблетки и двойников, поневоле одернешь себя: это для цветокоррекции, чтоб взгляд не замылился.

И снова снежные пчелы, черновые юрты и город, выгрызенный червем из цельного гранита. И хотя автор уверяет нас, что игра давно идет в одни ворота – где эти ворота, кто бы подсказал? Роятся горячие сугробы, фальшивые комнаты и неуместные часы... О дайте, дайте читателю опору!

А будет ли это труба зимы или столб осени – да хоть бы и молоток лета – хоть какой-то ориентир на просторах бескрайней поэзии.

Потому что нельзя просто / Взять и выйти, / Обязательно надо притвориться / Ангелом на станции Кропоткинской.

 

Андрей Князев (Культурмахер урожденный). Мини. Художественные тексты. Центральный район. Самоиздательство.

Новая самиздатовская книга тольяттинского литератора-авангардиста Андрея Князева невелика по объему – 32 страницы – но до предела насыщена слоями, смыслами и дискурсами, равно как и иллюстрациями. Временами возникает ощущение, что автор всерьез ужимает тексты, что бы хватило места для картинки. И правильно: иная картинка заменит добрую балладу. Поэтому баллад в сборнике нет. А есть хокку, танка, одностишия, двустишия и несколько восьмистиший. Единственная попытка баллады закончилась на первой же строке:  "Сведь царевну в глушь лесную и т.д. и т.п."

 

Широта художественного кругозора Князева-поэта неописуема: от Апулея до Веллера по литературной вертикали, от блондинки в борще до BDCM.ru

 

по утробной горизонтали. С экскурсами в филологию (Велик и чингачгуч / могиканский язык) и точные науки (Не ванна мала – / Математик крупный пошел. / Плюх. Бултых. Нашел!). Но глубину этих литературных омутов хорошо иллюстрирует хокку «Осада Порт-Артура», где на три строки классического размера 5-7-5 приходится три биографических статьи с фото протагонистов.

   И трудно завершить рецензию убедительней, чем завершает свою книгу автор:

 

А вам советую – бросайте водку кушать – / Читайте, люди, Князева Андрюшу!

 

Владимир Мисюк. Седьмая лодка. Тольятти, Литературное агентство Смирнова. 2012  г. 96 стр.

 

Лодка эта не для чинного катания в деревенском пруду.

Она рассохлась от времени, а местами проломана и прогнила. Сидящему в ней невесело – да что там! – просто плохо. И он знает, отчего:

 

Умер Тряпкин. И Решетов умер.

Удавился пацан по фамилии Рыжий.

Кушнер – star. Кублановский в Париже.

Актуальной поэзии жижа

Наползает во всю ширину.

 

   Постойте, я ведь читал уже это. Намного раньше. В другой книге: "Вот и все – смежили очи гении... нету их и все разрешено". Это едва ли не последний виток унылой спирали нисхождения, когда уже кажется бессмысленной любая попытка обернуться к Мастерам, опереться на их Слово посреди жизни, не радующей надеждами.

 

Зачем я все это читаю?

Понятно, зачем... Но зачем!?

 

Не плывет никуда лодка. Затянуло зыбучими песками, осенней жижей. Не спасает извечное "Талант – везде талант" в мире, где словно в подворотне или ментовке "осенний ветер каждого обыщет". Ну, куда ты от всего этого уплывешь?!

 

 

И сакс еще надрывней заклокочет,

И прямо в небо музыку вонзит.

А я пойду, стараясь что есть мочи

Не утонуть в слезах, словах, грязи.

 

Поэт – всегда неприкаянный жилец, но безнадежней любых коммуналок бесприютность сердца:

 

Снимаю угол у собственной души.

...А вдруг я постояльцем останусь навсегда?

 

Конечно, мир не особенно щедр на снисхождение, но владелец 7-й лодки не щадит и себя:

 

Не заметил, играя словами,

Как на медь разменял серебро.

И в душе, как в заброшенном храме,

Голубиный помет и перо.

 

Вторая часть книги – "После любви" – еще один прощальный взгляд, попытка разглядеть что-то важное на давно оставленном берегу. Но надежды нет и там.

 

Луч солнца продается с молотка,

но мы с тобой бедны.

 

Третья часть книги – СБРОД.

Лучше, чем сам автор, о ней не скажешь:

 

так откуда же скверна такая

на душе моей и языке?

 

Вот, казалось бы,  и все об этом человеке, как говаривала сладкоголосая  Шехерезада. Но хорошего поэта непросто загнать под пыльный коврик, тем более на свалку, особенно когда он, нет-нет, да почувствует в руках весло, перо, талант:

 

Отчалить! Отчалить! Отчалить!

Сорваться со всех якорей,

 

пока не удавлен печалью, –

скорее, скорее, скорей!

....

ОТЧАЛИТЬ! ОТЧАЛИТЬ! ОТЧАЛИТЬ!

Всему, что ни есть, вопреки!

 

 

Отчалит, даст Бог.

И глядишь, этой лодке и гребцу ее еще выпадет доброе плавание.

 

С каждым разом все больше я верю / в неслучайность души и строки.

 

Сергей Пиденко

 

 

 

Лундберг К. Ярден. Повествование. /пер. Д. Воробьева. Чебоксары. 2016г.  

 

Российскому читателю слово «Ярден» не говорит ничего – как и само имя автора этой книги. Кристиан Лундберг рассказывает как полтора года работал разнорабочим на автомобильном причале на юге Швеции. Это очень простая история. Человек буквально из ниоткуда, ставший публикуемым автором – жуткую историю своего нищего полубезумного детства и нищей полукриминальной юности он подробно рассказывает между делом – вынужден взяться за любую доступную работу. Доступную человеку без формального образования, без профессии, и без трудового стажа, такому, о ком легко сказать «он никто». Он работает вместе с такими же как он – с мигрантами. Им достаются самые тяжёлые и опасные работы, Книга Лундберга  – это что-то вроде путешествия за пределы классовых и социальных различий, туда где они предельно обнажены т. е. вниз. Туда, откуда лучше всего рассматривать внутренние опоры современной экономики. И спрашивать (себя? автора? читателя?) что такое благополучие? Работа? Жизнь вообще? Зачем они? Что такое доброта?

  «Ярден» – это книга про падение. Но оно же может стать освобождением.  «Падением» назовём его движение на дно – социальное, культурное, экономическое, в общем, неудержимую перспективу оказаться среди тех кто ниже любых социальных лифтов. Различия между людьми там, в самом низу, невероятно велики – тот имеет вид на жительство (хотя просроченный), а этот живёт и работает непрерывно прячась, у этого ребёнок а тот совсем один, значит имеет шанс не-ниществовать. Каждая статья расходов мучительна, мелочи требуют постоянного контроля, поэтому тоже мучительны. «Быть бедным дорого. Например, мне не хватает денег на месячный проездной, и я вынужден покупать разовые билеты». Ситуация Лундберга двойственна. Он такой же поденщик как все тут, он мёрзнет на голой пристани и так далее, но он швед, у него есть гражданство, ещё – квартира, и у него есть основания надеяться когда-нибудь «всплыть». «Утверждать, что я всё потерял – это просто бесстыдство», говорит он. Как это, на самом деле потерять всё?

   Достичь самого низа в таком падении очень трудно. Кто дошёл даже как будто до крайней нищеты, при встрече с человеком настоящего дна найдёт для того в кармане несколько крон.  У кого есть работа, и эти хоть несколько крон, те отделены некой стеклянной стеной от тех у кого её не совсем  – и не будет, и поэтому не будет уже ничего. Непрерывно передвигаясь, эта стена ужаса постоянно толкает в пекло самой тяжёлой работы, дающей только не умереть с голоду. Счастлив тот кому удастся что-то скопить, не заболев, как будто переход от нескольких лишних крон к ступеньке наверх реален. Лундберг дотошно убеждается в его нереальности, но у него всё-таки есть надежда, и от неё не избавиться. Всё же он пишет, и писал всю жизнь; те кто вокруг – нет. Для него Ярден вынужденное приключение, для них лучшее из (немногого) возможного. А кроме того, у него есть и другое: в окружении тех кто в тяжёлом труде пытается упереться он ищет как бы опрокинутый рай, какую-то странную соборность (этого слова нет в его книге, но как раз русский читатель может его добавить): общее трудовое забытьё, все вместе, все хотят одного и того же, ни на секунду ни отказываясь от себя. Помогать другому потому что так помогаешь себе. Словами это не объяснить. Он находит эту свободу. Работа всегда могла стать дорогой к свободе (в отличие от убивающего труда), и на Ярдене он приближается к ней. Незаметно приближается. «Тогда я понял. что подёнщики всё время защищают друг друга. Подвозят, делятся, одалживают, устраивают, достают. Я стал таким же со временем. Это свидетельства солидарности, существующей не только на словах». Однажды утром ему звонят и говорят чтобы он больше не приходил на Ярден. Тут и повествованию конец, но ведь для кого-то из них это избавление от изматывающей работы могло бы означать смерть. Где эта граница между «почти ничем» и «ничем»? На ней происходит всё самое важное в жизни подёнщика.


Михаил Немцев

 

Анатолий Рясов. «Сырое слово». Тираж 500 экз. Отпечатано в ООО "Издательство МБА". Москва, 2015 г.

 

Анатолий Рясов – известный в Москве и за ее пределами поэт, экспериментатор, перфомансер, режиссер, исследователь Арто и т.д. В данной книге под одной обложкой объединены прозаические и поэтические «опыты» Анатолия Рясова. Название «Сырое слово» идеальным образом отражает содержание данного произведения.

Текст разбит на две части – прозаическое «Письмо языку» и поэтическую «Игошу».

Автор экспериментирует с русским языком(фонетика, синтаксис, грамматика, этимология) на протяжении всего «Письма языку». Это касается и стилистики текста, и слов, и их значений. Порой Анатолия Рясова заносит в чистую петрушевщину. Некоторые части произведения являются настоящим бунтом против обыденного смысла вещей и понятий.

 

Нет, хватит эзотерики, смысл – это бессмыслица, которую по ошибке (а может и злонамеренно, как знать) приняли за смысл.

 

Дмитрий Перегудов

 

Сергей Щелоков. Вброд. Москва. «Книжное обозрение». 2016. 364 с.

   И все-таки книга. Не итоговая, не последняя (будем надеяться). Книга стихов за 25 лет работы в литературе. Работа – слово, способное покоробить вкус любого эстета от литературы, но все же признаем –  творчество Сергея Щелокова, конечно же, работа, вовсе не незамеченная. Работа или жизнь в слове – это кому как больше нравится!  Главное  – поэт, чьи стихи отмечали некоторые знатоки в очень молодом возрасте,  обретает книгу как предварительный итог. Конечно, итог далеко не окончательный, но удивительный самим фактом своего появления.

    Выстроены стихи не по хронологии, не по годам! Циклы книги воспроизводят живое движение автора по тропе жизни, тропе, на которой встречаются горы, степи, лес, реки, которые (это понятно) – нужно  переходить вброд! Что тут еще скажешь, кроме того что – радость большая – вышла книга у хорошего поэта, чья жизнь-творчество последние пять лет пролегают через городок – нет, не Самару, а Тольятти!!

 

 

Приятно, черт побери, листать этот фолиант почти четырехсот страниц, читать иногда, что-то пропускать  – неважно!! Важно, что есть поэт, который вовсе не избирает пути, а идет уверенно, лишь  изредка иронично подмигивая  Музе. В общем,  ничего и не прибавишь – хорошая книга  волжского поэта Сергея Щелокова. Чистая радость читателя! Радость нас всех!!

 

Кто выстроит нетленный замок плена/в стогу, в куске соломы и сосны?

 

Канат Омар. Нембо. Алматы. 70 с. Редактор Павел Банников

   Если поэт есть, то неважно – скоро или поздно выходит книга ранних стихов! Этого не избежит никто!! Канат Омар известен читателю уже давно. На этот раз – перед нами книга ранних текстов астанинского поэта, доказавшего силу своего слова уже многажды!

 

Доказавшего, да не все –  говорят издатели этой книги!! Пусть еще раз, да, еще раз докажет!! Ну, что ж, автор это делает, и не без  блеска. Порой улавливается  в «Нембо» и приметы самого времени, и  общий  интеллектуальный и образный  контекст тех удивительных – 90-х годов. Лично я ощущаю, что в этих текстах Канат Омар оказывается близок к творчеству  Юрия Милоравы и Михаила Еремина.

  Все, что придет потом в позднем творчестве  – тут  уже есть, но как бы нечетко прорисовано.  Звук, синтаксис, поэтика внутреннего пространства, эксперимент. Книга «Нембо» все-таки очень цельная, в ней видны лейтмотивы и повторяющиеся образы, она выстроена, она задумана!! Что-то очень важное для поэта проступает здесь, в этом странной книге. Надо подумать – что!? Надо перечитать!

 

Чуть дышит    та   чье личико   неслышным поцелуем

 

Леонид Манякин. Заштопанный мир. Астана. 2015 г. 426 с.

  Книга Леонида Манякина – а книгой ее делает единство временного отрезка написания – о том, как можно жить реальными воспоминаниями. Что такое идеальное воспоминание, что такое утраченный рай детства – это не к автору – это к Набокову с дачей в Выре или Искандеру, воспевшему чегемское детство, но все же  книга «Заштопанный мир» – о живой памяти, о боли, о жизни без опор, без основ. Это мир, подражающий экзистенциализму не менее, чем

 

сам он подражал страху не быть. Странно и удивительно, что  в этом раскаленном, выжженном солнцем месте-мире  есть место литературе.

   Не будем придираться к ошибкам – синтаксическим, грамматическим, каким угодно – утраченный рай дурно пахнет, пощады никому не будет – намекает писатель, явно отдавая предпочтение прекрасному прошлому перед надвигающимся на нас ужасающим будущим!

   Город Целиноград во всем блеске мифов и тайн предстает читателю. Многие из рассказов автора воспроизводят конкретные дома, парки и улицы теперешней Астаны. Видно, как Леонид Манякин страстно любит свой город, любит  и знает его. Этим и живет. Это и описывает. И это у него получается интересно.

 

Это был теперь проспект, но в памяти у него и у его одноклассников, которые и вовсе были простые пацаны с улицы Катченко, она так навсегда и останется улицей, которую можно перейти спиной, не смотря, собьют тебя или нет.

 

Между. Альманах сибирской актуальной поэзии. Выпуск №1. Новосибирск. 2015  г.

 

   Такой альманах, полагаю, давно нужен был уже Сибири. Выходят издания, посвященные творчеству поэтов Урала, Волги, Питера, Израиля и т.д. Сибирского альманаха пока не было, но вот – он появился.  Альманах, своей структурой больше похожий на Антологию, ведь в издании нет ни критики, ни интервью, ни  характеристик творчества поэтов.  И все же –  стихи поэтов из Абакана,  Барнаула, Кемерово, Красноярска, Междуреченска, Новокузнецка, Новосибирска, Омска, Томска нашли приют на страницах издания.

  Не рискну назвать лучших среди  почти 50-ти поэтов. Некоторые фамилии мне были знакомы, а некоторые – абсолютные дебютанты. Но это, на самом  деле, и хорошо. Задача таких региональных изданий как раз в этом и заключается –  открывать новые имена, включать творчество молодых  в контекст сибирский, российский, какой угодно.

  Совсем еще молодые редакторы издания  – Олег Полежаев и Сергей Шуба решились на смелый шаг. Альманах уже был замечен, и не только в Сибири. Удачи им в хорошем начинании.

 

Курить табак /  смотреть всю жизнь в окно / как будто все это имеет смысл (А.Дурасов)

 

Гавриил Каменев. Избранное. Издание Вадима Гершанова. Казань. 2016  г. 44 с.

  Если кто не знает – Гавриил Петрович Каменев – поэт, прозаик, первый романтик России, жил в Казани. Умер в 1803 году. Редакторы-составители книги – Эдуард учаров и Галина Булатова пишут в предисловии к стихам, что издание выходит в поддержку их идеи увековечивания его памяти. Я так понимаю, что речь идет о памятнике. Что ж, идея хорошая. Казань – не последний город на поэтической карте России. Поэтические открытия ожидают нас и сегодня. В Казани нынче много хороших поэтов.

   Если говорить о стихах поэта, то они однозначно современны. В них преобладает мистический трагизм, идея двоемирия, так характерная для романтиков. Основные жанры Каменева – баллада и элегия. В них он порой достигает очень высокого уровня поэзии.

  Поэт прожил немного, но спустя 210 лет после его смерти казанцы вспомнили о своем земляке. Что это, как не очередное доказательство поэтического бессмертия?!

 

Придите! Древних сосн в тенях / Надгробный камень там белеет /Под ним – ваш друг несчастный тлеет /Слезой его почтите прах

 

Сергей Сумин

 

Гогин С. Круги света. Стихотворения. Заметки о поэзии и творчестве. – Ульяновск, 2016  г. – 110 с.

Каждое стихотворение Сергея Гогина это индивидуальность, обладающая неповторимым сочетанием стиля и образов, как отпечатки пальцев. Чувствуется, что автор стремится к оригинальности, ищет незаполненную другими творческую нишу. Наиболее характерно это описано в его стихотворении «Прозаик». Это довольно сложная задача, так как в современном мире очень много поэтов, претендующих на уникальность. Возможно, поэтому стихотворения Сергея Гогина так сильно различаются между собой, и сложно выделить обобщающую характеристику.

Среди всех стихотворений автора хотелось бы отметить одно – «Сюжет». Оно выделяется отточенным ритмом, чётким темпом – практически речитатив, который хочется проговаривать вслух снова и снова, получая удовольствие. И

 

просто удивительно, как удачно вписаны слова! Из этого стихотворения может получиться замечательный видео ролик.

В конце книги в качестве послесловия Сергей Гогин оставил философские рассуждения, позволяющие заглянуть в его внутренний мир без стихотворных искажений. Я думаю, многие могут обнаружить в этих рассуждениях что-то близкое себе и знакомое по своему опыту.

 

Девушка с парнем снимают квартиру: / вымыли окна, прибили картину, / кофе на завтрак, на ужин спагетти – / быт, о котором не пишут в газете.

 

Елена Кочева. Оливкою восход. Стихи, проза, рисунки. – Тольятти, 2015. – 32 с.

Данная книжица создает впечатление об авторе, как о человеке, любящем делать заметки о повседневной жизни. Ярко видна способность подмечать существенные детали и тут же на ходу фиксировать их в стихотворных набросках, а может даже сразу в стихах. На мысль об экспромте наталкивает прежде всего отсутствие жесткой формы и свободный, буквально разговорный стиль.

Черно-белые рисунки, сопровождающие книгу, выглядят немного комично, по-детски, будто сделанные на скорую руку эскизы. Вероятно, это зарисовки на ходу под наплывшим вдохновением, что вписывается в общий стиль книги.

Творчество Елены Кочевой очень афористично. Яркие цепляющие выражения,  житейская ирония, перчёный реализм никого не оставят равнодушным. Это как раз и притягивает читателя. А лаконичность стихов может оказаться очень ценным свойством во время дружеских посиделок, где важно блеснуть, не перегружая умы, обратить внимание на свое эмоциональное состояние, заявить о себе, сломать зажимы и стеснение для дальнейшего разговора. Безусловно, эта книга найдет своего читателя.

 

 Друзьями не стали / Любовниками не были / Кто мы друг другу? / Приятели, наверное…

 

Валерий Земских. Ну и. Стихи. – Москва, 2016. – 104 с.

Первое, что замечаешь в стихотворениях Валерия Земских – это его отчетливый стиль. По-восточному медитативный, созерцательный, современно минималистичный, он похож на японские строгие формы: хайку, танка, рэнга. А поэтому предполагает наличие соответствующего настроя. Причем настроя

 

не столько мыслительного, сколько чувственного. Т.е. упор делается на первичные ощущения, не подвергшиеся разумной обработке.

Стоит только начать копаться в смысле стихотворений, как этот самый смысл начнет ускользать, поскольку находится он в совсем другом измерении. Это своего рода дзенская мудрость современной жизни. В текстах очень много недомолвок, слова максимально обобщены, резкие перескоки с одного плана на другой, с образа на образ – всё это создает массу интерпретаций, и лишь объединяясь с ментальной ситуационной конкретикой каждого читателя, создает законченную идею.

Ценителям восточных стилей стихосложения должно понравиться творчество Валерия Земских. Есть в этом что-то объединяющее западное и восточное, что традиционно происходит в нашем государстве.

 

Флюгер скрипит / пытаясь указать направление ветру

 

Ильдар Листопадов

 

 

Краеведческий журнал "Мономах" №6(90), 2015. Тираж 1000 экз. Ульяновск, выходит 6 раз в год.

 Приехал я в деревню. За 2 недели отсутствия разрослись сорняки, и виноград выкинул длинную плеть над тропинкой от калитки к избе, я недостаточно пригнулся и виноград зацепился усиками за растрёпанные с дороги волосы и потянул к себе, почувствовалась сила растения, даже голова мотнулась назад. Разбирая желёзки в поисках нужной для ремонта, потревожил осиное гнездо, прикреплённое снизу к листу жести, осы поднялись облаком, забежал в избу, пока осы не успели разглядеть разрушителя. Энтропия снаружи, вот как.

В избе я открыл краеведческий журнал "Мономах"№6(90) 2015. Одна статья, другая, третья: стройный ряд событий из современной и прежней жизни выстраивались внутри избушки перед мысленным взором.

Тепло любви к отечеству, казалось, лучами согревает домик изнутри, сквозь брёвна стен проходит наружу, на землю, грядки.
Впервые я узнал о симбирском сказочнике Абраме Новопольцеве, за которым записано 72 сказки; и что автор известной книги "Ташкент – город хлебный" А.С.Неверов родом из Симбирской губернии, а кроме него: Н.М.Карамзин, И.А.Гончаров, Н.М.Языков и многие другие. В статье Н.Ракова приведены захватывающие фотографии симбирской земли с самолёта: это из книги В.А.Гуркина "Лики земли Симбирской".

 

В журнале поднимаются вопросы развития туризма, патриотического отношения к отечеству, описаны судьбы сёл и людей, например лётчика А.П. Яблокова.
         "Юные таланты встречают киселёвские зори" – это о работе 4-й Межрегиональной передвижной творческой школе – пленер " Киселёвские зори. Сохраняя культурное наследие", названной в память о заслуженном художнике России В.В.Киселёве, ученике и близком друге А.А.Пластова.

В журнале очень много интересного от начала до конца, мне очень, очень понравилось. Если любить родную землю – она станет отдавать таким людям ещё больше своей силы. Этот журнал встаёт на страже перед той внешней энтропией, которая рассеивает и распыляет.

Завершить свой отзыв позвольте цитатой Карамзина из статьи " Век живи, век учись... жить!" Карамзин о царствовании Петра 1: " Мы стали гражданами мира, но перестали быть... гражданами России, – Виню Петра". Журнал "Мономах"  –  хороший журнал для граждан России!

 

 

 Павел Тимофеев. Агенты разных держав. 2015  г. "Книга из серии проекта "Том писателей"(Вологодское отделение Союза российских писателей).

 

  В книге "Агенты разных держав" Павел Тимофеев высказывается о современной жизни, где есть любовь, труд, мечта, природа. Лирический герой чем-то похож на Евгения Онегина. Особенно порадовали стихотворения: " Во славу всего", "День", "Экспедиция" , "Балладный рэп". В "Сезоне катастроф" автор ещё раз обращает наше внимание на вредоносность телевизионных, не в меру кошмарных новостей. Стихотворение "Псевдо фольклорное" предостерегает читателей от хитрых энергетических вампиров, этих опасных тварей, маскирующихся среди людей. Несмотря на некоторые грустности в некоторых строфах, связанных с неразрешимыми вопросами бытия, общее впечатление от книги положительное, любовь и жизнь одерживают победу над сероватыми тенями и катастрофами. А завершить хочется цитатой Тимофеева:

 

Во славу всего... Груз серых дней – увидишь, сойдёт на нет.

 

Слава Трошин