Георгий Каменев

Вокруг парит и не сгорает снег. Стихотворения

В нынешнем, да и в прошлом, веках все реже мы вспоминаем о том начале, которое берет отсчет с мощного Леонардо да Винчи, соединившего в себе живописца, скульптора, архитектора, писателя и музыканта с анатомом, естествоиспытателем, изобретателем. С каждым столетием людей, сочетающих в себе множество даров, все меньше. Тем более, когда многогранность – не дань разного рода увлечениям или собственной экстравагантности, а универсальное воплощение высоких ремесел, предрасположенность к которым присуща человеку с рождения. Осуществить себя в полноте возможностей – это большой труд, неотделимый от нечаянной радости, и ее дыхание в этом случае не покидает никогда.

Мой друг-одноклассник – математик и священник Георгий Каменев выявляет такое «леонардово начало» с детства, когда одинаково увлеченно и с полной самоотдачей решал совсем взрослые математические задачи или скрупулезно вникал в текст «Божественной комедии» Данте. Ныне доктор наук, ведущий научный сотрудник Вычислительного центра РАН и клирик храма Богоявления Господня бывшего Богоявленского монастыря в Москве, наряду с тем он глубоко и практически профессионально осмысляет русские и европейские искусство и литературу.

Служение в церкви занимает особое место в жизни о. Георгия, о чем можно судить уже потому, что он стремится в свой храм иной раз, невзирая на какие бы то ни было препятствующие тому обстоятельства. В постсоветские годыслужители церкви многими стали восприниматься в череде представителей одной из «перспективных профессий». Отдавая себя без остатка этой деятельности и любви к людям, он напоминает о той духовной жизни, что от года к году, увы, рискует все более стираться из нашей памяти.

И, конечно, часть души Георгия Каменева – его стихи, с далекой еще юностиотмеченные сплавом обнаженного нерва, отвлеченного осязания сущего, овеществленной плотности образа и трогательной лиричности. Словом, это творчество, обладая самобытностью, универсально, как и сам автор. В 2012 году Георгий Каменев выпустил в Москве книгу стихотворений «Полигон».

Евгений Бень

 

Фото Kamenev

 

Облака

 

Земные облака –

Небесные цветы,

Опавшая роса

Бездонной высоты.

 

Прозрачная вуаль,

Смиряющая взор,

Спокойные слова,

Прохладная ладонь.

 

Глубокий, ровный свет,

Таинственная мгла,

Сверкающих небес

Молочная река.

 

Придут издалека

И скроются вдали -

И движет океан

Земные корабли.

 

Пейзаж

 

По белым подмосткам земли

Бредут одинокие люди,

И дети играют на льду,

И скалы мерцают вдали.

 

Под белым покровом земли

Опавшие прячутся листья

И желтые стебли травы,

И жизнь, что под спудом томится.

 

Над белым пространством зимы

Летит темнокрылая птица,

И снег все на землю валится,

И солнце сияет вдали.

 

***

Так, да так – стучат колеса,

Пахнет гарью белый дым.

Искры, словно папиросы,

Гасит тамбур – мы летим.

 

За стенами жизнь чужая –

Города сквозь провода

Набегают, отбегают

Как прибрежная волна.

 

Этот камень брошен в воду,

Сколько сделает прыжков:

Через поле, лес и воздух -

До вечерних облаков.

 

Там висит звезда ночная

И тяжелую луну

Поднимают, опускают

И потом ведут ко дну...

 

***

Обретший мир нисходит в глубину.

Из камня Моисей извел поток Меривы.

Пустая сеть. Костер на берегу.

И Сам Господь. И хлеб, и рыбы.

 

Чего, душа, тебе недостает? –

Что значит жизнь? – Жизнь ничего не значит:

Обретший мир нисходит в глубину

И пребывает там, и плачет.

 

***

Как бьется лист сухой о дерево живое,

Так бьется наша жизнь о вечные врата,

Ища забвенья, мира и покоя.

 

Так в полнозвучьи леса дышит тишина,

И мы свое к ней возвышаем слово.

Так часто не ответствует она,

 

Но мы за все благодарить готовы.

 

Кавказ

 

Над пенной, безумной водою

Горят неподвижные звезды.

Волна, отступая, заносит

Свой мертворожденный накат.

 

Когда в раскаленную топку

Кладут виноградные гроздья,

Земля тихо слушает топот

Еще не убитых солдат.

 

Граффити

 

Ноябрь. Черная стена

Стоит, не поднимая взгляда...

Где лампы круг, где пара фар,

Где незажженная лампада.

 

Кто говорит с самим собой -

Роняет сломанные спички

В ладони мокрой мостовой

Под грохот поздней электрички.

 

Но скоро ночь на ранний снег

Как нищий на коллектор ляжет,

И чьи-то руки на стене

Последние слова подскажут.

 

***

Откатился резиновый мяч, и цвета на асфальте оставил.

Прочертил полукруг где вода, где огонь, – и земля отворила свой дом.

Я тяжелую биту на дальнюю клетку поставил

И глаза второпях замотал нестерильным, обычным бинтом.

 

Бесконечность

 

Пока не спрячет в ночь

Слепых глазниц эфира

Хамелеон очей

Полупрозрачных сфер,

Есть где-то свет от слов,

В душе произносимых,

И эта память – след

На побережье сил,

 

Где удаленность звезд,

Вновь собранных как зерна, –

Окаменевший Хлеб,

Прошедший сквозь ладонь,

Прижатую к глазам,

Не чувствующим боли, –

Как беглецу близка,

Разведшему огонь.

 

Снег

 

Я гляжу в окно.

Снег густой идет.

Днем совсем темно.

Ночь, как слепой лед.

 

Книга, кресло, плед.

Краткий миг, плен.

Несмеженность век.

Предопределение стен.

 

Я гляжу в окно.

Снега уже нет.

Погружено все

В невыразимый свет.

 

***

Мы сегодня вдвоем, говорим на одном языке.

Но мне трудно понять молодую и грустную повесть.

Твои пальцы касаются листьев и стекол, и стен.

Называешь по имени всех, подставляющих зонтик.

 

Там, где был ты, земля утопает в траве.

Там деревья, как в море, волной приникают прибоя.

Там пустые дома, словно ржавые корабли,

В палисадниках полузатоплены на приколе.

 

Паутина дорог, этот вечногорящий закат.

И за облаком всеми и нами забытый

Проплывает надутый от важности аэростат,

Одинокий, как атомы Демокрита.

 

Осень

 

Движенье, сотканное бисером покоя,

Сквозь монохром цветов ветшающей листвы

Вода на вид мертва, и в черно-голубое

Песок и стайки рыб погружены.

 

Пустынен наст из мягких игл хвои

На приоткрытой кроне мировых корней.

В непроходимых дебрях медно-золотое

Сквозит в проем распахнутых дверей.

 

И с тихим криком, в предзакатном звоне,

Столетьями и листьями шумя,

Бросает ниц победные знамена

Империя, предавшая солдат.

 

***

Свернувшись, словно лабиринт,

В соленых водах умаленья

За горизонтом пустоты

Плывет листок уединенья.

 

Бесценный миг иных времен,

Чудесный дар с живого древа,

Свободы смертный приговор,

Бессмертная ее победа...

 

Небо и земля

 

 

За взмахом рук вокруг пустыня соли –

На старой скатерти рискованный хрусталь.

Здесь чистая вода, в ней утонуло горе,

И с пеной море отступает вдаль.

 

Наполнены песком конические глыбы –

Нет, не песком, а страхами земли,

Полликий зверь в мерцании эфира

И в шепотах людей, которые ушли.

 

За взмахом рук вокруг приливный берег –

Вода одна покроет все следы.

И звездных глаз прольется вечный ветер

В хрусталь земли, в рассветные цветы.

 

***

В который раз погибло царство,

Как быстро опустела сцена,

И кто-то пробовал подняться,

Но голову разбил о стену.

 

О, эта ангельская радость!

О, эта зимняя дорога!

Пойдем, мой друг, поищем ясли,

Где сном Младенца спит свобода.

 

Искусство фуги, контрапункт XIX

 

Как струны струн рождают вздох цезуры

Сизифов камень в свой разбег берет

Индиктион великий первой партитуры

Галактике на новый поворот.

 

В разводе створ трепещет рыбья стая,

Уходит вглубь блестящий хоровод.

Но, гулкий грохот чуть опережая,

За горизонт небес источник воды льет.

 

И в плоском мире нищего богатства,

Алмазы света бережно дробя,

В луче ручья невидимо роятся

Фантомы звуков солнечного дня...

 

Прогулка 4

 

Бездонных вод пустой вселенский невод

В ячейке сот содержит рыбий хрящ,

Водоворот песка в ногах созвездья девы,

И лестницу на цокольный этаж.

 

Квартира с люстрой и десятком стульев.

Пыль по углам и малая вода,

Вместившая весь мир, объятый ужасом,

Движенье жизни, радость, боль и страх...

 

Продлись, мгновенье, ты прекрасно –

Сквозь веки вечности прошедшая слеза,

Единственная, чистая и сладкая,

Рожденная из света и тепла.

 

Повитое землей зерно горчичное,

Проросшее корнями камень льда,

Процветшая ветвями радость птичья,

И в смертной сени – путеводная звезда.

 

Костер

 

 

Где всполохи огня отъемлют день от ночи,

И сумрака туман втекает в рану язв,

Древесная душа выплакивает очи,

Что звездами горят на глобулах угля.

 

И ветер кружит прах в движении широком,

И пламя воет вверх, смирение тая...

И мальчик у костра протягивает руку,

И через бездну лет касается меня.

 

***

Мы все уходим в глубину распахнутого света

Путями памяти, едва доступными для глаз,

И раковина перламутрового неба

Мучительно растит и защищает нас.

 

И только слышим мы далекий рев прибоя

И тонкий посвист быстрых и опасных рыб,

И звон кораллов, вышедших из моря,

И смех песка, размытого из них ...

 

Времена года

 

Проходит дней последних череда,

И просит помощи прощальный луч заката,

Ведет дорога путника туда,

Где тень длинней и речка – мелковата.

 

Окончил свой полет роскошный листопад,

И благородный холод сжал свои объятья,

Нас будто приглашает тишина

В зеркальный мир отчаянья и счастья.

 

Там, где вокруг парит и не сгорает снег,

В прозрачной друзе звезд ферритового неба,

В новорожденной нас и мира синеве

Подснежником на лес проглядывает лето...

 

Февраль, начало

 

Лысый лес нахлобучил парик

И звенит, словно это весна.

Новый свет заливает ледник –

Это солнце родилось вчера.

 

Я не знаю, я знаю тебя –

Ты, конечно, уйдешь, не уйдешь.

Исчезая, как память в руках,

Мчатся время и снег, будет дождь.

 

Белый воздух в ночные шрифты

Зашифрует далекую речь,

Чтоб неслась сквозь дома и мосты,

Как трамвайчик по старой Москве…

 

***

Под пологом пестрым последних цветов

Заполненный профиль природы,

Пронизанный желтыми листьями снов,

Опавшими в темные воды.

 

Затейливый танец случайных огней,

Рожденных в туманном потоке.

И знаки родных, и знаки друзей,

Оставленные при дороге.

 

Откуда мы вышли, и как мы идем

По стеклам разбитого мира,

Сквозь брызги из звезд и капли росы

В рассвете последнего мига?

 

***

Отец Небесный! Жизнь прошла...

Я нищим вышел из утробы.

Я видел свет, я ощущал,

Я Тайны различал покровы.

 

И вот теперь, на склоне лет,

Нагой и все такой же нищий,

Прошу Тебя меня одеть

И напитать Небесной пищей.