Илья Рейдерман

Мир переполнен словами. Стихи

***

 

Мир переполнен словами.

Средь вакханалии слов –

кто же в общении с нами

что-то услышать готов?

Слово – яйцо, но вытек

смысл из него – желток.

Вот и жуёт политик

жвачку газетных строк.

Зря вырубают рощи,

в текст превращают мир.

Не выходи на площадь

и не кричи в эфир!

Произнесённое нами –

речью стало чужой?

Ибо затопчут ногами

то, что сказалось душой.

Мир переполнен словами.

Как же сказаться – до дна?

Мысли неяркое пламя,

внемлющая тишина…

Искреннее (в нём искра?)

слово – летит в пустоту.

Мы не услышали? – быстро

гаснет оно на лету.

Сказанное украдкой

тихо, в беседе краткой.

Может, его доверишь

только тому, кому веришь.

Что не усилено матом,

не вываляно в грязи.

Тихо – тому, кто рядом.

Молча – тому, кто вблизи.

 

 

***

 

Я широко раскинул сети,

я тьму журналов пролистал,

я мыслям всем внимал на свете,

и – удивляться перестал.

Слова, что вне родной стихии,

где жили, рыбами скользя…

Страницы шелестят сухие,

и нам судить уже нельзя

о жизни, что могла сказаться,

что шевелилась на губах.

Как сквозь грамматику прорваться?

Благоразумье? Правды страх?

Где смысл, что в предвкушенье сладком

предчувствовал? Слова – не те.

Всё стало только отпечатком

букв типографских на листе.

 

 

***

 

Уже не важно, что нам говорят,

а важно – где и как, с какою миной.

И умирает смысл, покинув звукоряд,

опутанный всемирной паутиной.

Поверить, что поэзия жива,

что дух высокий в нас вдохнули музы?

Пластмассовые шарики-слова,

бильярдные шары, что метят в лузы…

И треск сухой, и беспрерывный шум, –

та болтовня, в которой все мы тонем.

А если вдруг придёт кому на ум,

мысль настоящая, – то мы её прогоним.

 

 

МЕМУАРЫ ПОЭТА

 

Вот молодость, и головы – в дыму.

Но исчезает жизнь – с табачным дымом.

И как же рассказать её? Кому?

Ведь правда нынче – не необходима.

Во фразе смысл шатается, как зуб.

Концы с концами не свести – ты разный,

и, как гальванизированный труп,

в самопризнаньях дёргаешься страстно.

Коль правды нет, то остаётся – нрав.

Подробностей вываливая груды,

ты, зная, что неправ, тверди, что прав.

А жаль чего? Несбывшегося чуда.

Что сделал этот век с тобой, поэт?

Из чаши бытия ты пил – иль не пил?

…Жизнь – это много пачек сигарет.

А что в остатке? Пепел. Пепел. Пепел.

 

 

***

 

Давиду Сородскому

 

Каждому овощу – час.

Гений – умерь нетерпенье.

Что популярно сейчас –

обречено на забвенье.

Бренная музычка масс!

Но бесконечное пенье

ноты, смущающей нас, –

словно в жару дуновенье.

Ловишь и кожей, и ртом

тайную эту прохладу.

Вечное – будет потом,

после времён камнепада?

Всё же калифы на час

нас не лишают надежды.

Вечность – ведь это сейчас,

в паузах, в пропусках, между…

Между деяний пустых –

вечность струится живая,

силою истин простых

временность одолевая.

Только дерзни и поверь

в ноту гармонии, лада.

…В чуть приоткрытую дверь –

вечности тихой прохлада.

 

 

***

 

О чём вы все поёте одичало,

певцы конца? А я – певец начала.

И человек – вне власти всех начал –

как дикий зверь, утробно закричал.

…Ведь там, в начале – и отец, и мать,

всё то, чего нельзя забыть, нельзя предать,

земля, что несмышлёнышей держала,

весь мир, что в колыбели нас качал,

что, с нами вместе жило и дышало,

чему ты всею жизнью отвечал.

Но чтоб ответить – целой жизни – мало!

И – в подлинности Слова и Лица –

началам верь. И начинай сначала.

Всё ново. Всё впервые. Нет конца…

 

 

***

 

Пусть жизнь ведёт себя как сводня,

И торжествует свальный грех, –

не то, что сказано сегодня,

должно быть на устах у всех.

Волнуемого моря пена!

И все халифы и царьки,

чья власть непрочна и мгновенна,

как лопнувшие пузырьки.

Но есть же времени глубины,

есть вечных истин глубина.

И в тех глубинах – мы едины.

Но там – молчанье. Тишина.

 

 

***

 

Заешь обиду сладким чем-нибудь.

О, что бы это ни было – забудь.

Неужто жить и умирать – с обидой,

свой рот кривя в улыбке ядовитой?

Нет, выдыхая тяжесть – жизнь вдохни.

Как хороши серебряные дни,

неяркий свет и мысли тишина.

А что не знаменит – твоя ль вина?

Поэзия ведь вовсе не потеха,

и не в соревновании забег.

Так говори, оспаривая век,

на дальнее рассчитывая эхо.

 

 

***

 

Оттуда – ты уже не скажешь ничего.

А что отсюда говоришь – не слышат.

И я не понимаю одного:

как слово – не услышанное – дышит?

Чем живо? И обращено – к кому?

К приказчику в литературной лавке?

Зачем сегодня пишем – не пойму.

Слова в толпе, что задохнулись в давке,

слова, что обесценены, как гривны…

– Принц, что читаете? – Слова, слова, слова…

И буквы чёрные, как мухи – непрерывно

роятся. Если ты, поэзия, жива,

таись, скрывайся от сетей, как рыба,

на глубине. Верь: орган речи – дух.

И если время – тяжелей, чем глыба,

ответь на эту тяжесть Словом. Вслух.

 

 

***

 

Выхожу на финишную прямую.

Всё, что может ещё случиться – приму я.

Но когда по последней бежишь прямой –

поневоле и речь станет тоже прямой.

Да и времени нет для лишнего слова.

И собьёшься с дыханья, если соврёшь.

Выбиваясь из сил, утверждай же снова,

то, во что веришь, чем вправду живёшь.

И пускай не первым придёшь на финиш,

но и под ветром холодным – не стынешь,

нерасчётливо тратишь душевный жар,

и вперёд глядишь. Эта даль – как дар…

К списку номеров журнала «ЮЖНОЕ СИЯНИЕ» | К содержанию номера