Драгоценный. Повесть

 

 

Часть первая

 

Этой ночью ему приснился Соболь, небольшая, но очень умная собака черной масти, с густыми бровями и бородкой. Неторопливо, с важным видом пес  бродил по ограде отцовского дома, внимательно разглядывая почти сгнивший, покосившийся забор, детскую песочницу, что заросла травой, и старые качели. Из песочницы умный пес выкинул давно забытые игрушки, а затем с громким, радостным лаем бросился к калитке.

- Соболь, ко мне, - скомандовал машинально Алексей.

Пес оглянулся, вильнул обрубком хвоста и, выгнув шею, радостно поскуливая, вдруг запрыгал на месте, словно приветствуя кого-то, невидимого, но осязаемого…  

- Надо же, Соболь вернулся… - подумал Алексей и, с этой мыслью открыл глаза.

Старая ватная подушка с пожелтевшей наволочкой была мокрой, то ли от пота, то ли от слез. Тяжело вздохнув, Алексей почесал подбородок, потянулся и медленно поднялся с постели. Постелью ему служил старый ватный матрац, это все что смогла предложить своему новому постояльцу хозяйка комнаты, в прошлом заведующая общежитием ПТУ. Училище в девяностых закрыли, общежитие временно заселили жильцами ветхих домов, предназначенных под снос, многие так здесь и остались.

Соболя уже давно нет в живых. Это была собака его бурятской бабушки, что жила в далеком бурятском поселке Могойтуй. Бабушка тоже умерла, очень давно. В последний раз Алексей ее видел, когда ему было пять лет.

То ли в журнале каком-то, то ли в газете Алексей вычитал, что собаки снятся к хорошим переменам, и с этой мыслью, что чуток украсила это мрачное осеннее утро, Алексей направился в умывальную комнату.

В блоках общежития умывальные комнаты, душевые и туалеты были общими, обычно Алексей старался обходить их стороной, во избежание неприятных ощущений, что, возникая где-то в груди, на многие часы лишали его душевного равновесия. Но, хороший утренний сон, а заодно и беспокойная ночь по вине соседей, в это утро притупили в нем инстинкт самосохранения. В единственной уцелевшей раковине умывальника он увидел нечто бурое. Соседка по комнате, все еще симпатичная, но уже изрядно побитая жизнью метиска имела обыкновение выплескивать содержимое ночного горшка прямо в раковину, в том случае, если общий туалет был забит и переполнен до краев. Сюрприз в раковине говорил о том, что туалет снова забит.

Вернувшись в комнату, Алексей снова опустился на матрац и уперся затылком в голую стену, прикидывая в уме, что сулит ему очередной безрадостный день. В уме зароились мысли о том, что нужно найти другую комнату, следовательно, и денег на эту комнату, и хоть какую-нибудь работу, например, сторожем стройки, на которой уже нечего воровать. Однако, на такой работе, во-первых, вряд ли будут хорошо платить, а во-вторых, вряд ли вообще когда-нибудь заплатят. Можно, конечно, устроиться грузчиком, но душевных сил вряд ли хватит даже на один день такой работы…

Чтобы отвлечься от тяжелых мыслей, Алексей потянулся к старенькому сотовому телефону и нажал на кнопку пуск. Помутневший экран показал два десятка пропущенных звонков. Все пропущенные были от Танюхи. Машинально Алексей нажал на кнопку вызов, прослушал привычную запись о том, что на телефоне недостаточно средств для звонка и, вдруг, услышал знакомый голос.

— Алло, ты где?

Голос сестренки дрожал. Казалось, она вот-вот сорвется на крик.

— А что?

— Мама в больнице!

— Как в больнице? Что с ней?

— Инсульт!

Новость вогнала в ступор.

- Как инсульт? – Алексей потянулся к джинсам, в надежде обнаружить в кармане пачку сигарет.

- Я тебе все ночь звонила, придурок ты недоделанный, - распалялась Танюха, - бегом, сука, домой, мне помощь твоя нужна…

Резкий тон в голосе Танюхи осколком битого стекла прошел по нервам, обозначив предел, трещину в душе, что теперь становилась все шире и шире.  Холодный ветер, не встречая сопротивления, ворвался вовнутрь, выдувая остатки всего того, что так долго позволяло ему жить свободолюбивым, никому и ничем не обязанным человеком.

Что дальше? Зайти в бар и выпить шесть кружек пива? Идея неплохая, но денег нет. Пожаловаться, кому-нибудь из дружков собутыльников? Не факт, что даже по такому случаю кто-то из них проявит щедрость. Значит, нужно бежать в больницу. Кстати, а куда ее положили?

Только сейчас он понял, что слышит короткие гудки. На счете его номера редко бывали деньги. Кому надо, позвонят сами, а кто уважает, перезвонит. Вот только действительно уважающих в его кругу осталось совсем немного. По сути, их не осталось. Но сестренка перезванивала всегда, несмотря на любые перипетии в их отношениях.

— Алло! — голос сестренки показался влажным, забитым. Она явно испугалась и не знала, как быть дальше.

— Куда ее положили?

— В Первомайске она.

— В Первомайске? А что она там делает?

— Лежит в больнице.

От Читы до Первомайска километров сто, если не больше. Это значит, нужно

срочно найти деньги на маршрутку, скорее всего — на лекарства, средства гигиены, возможно — на жилье, если мама слишком плохая, придется задержаться в Первомайске на пару недель. Но почему в Первомайске?

В трубке послышался голос Шумера, друга сестренки, что уже примерно год был в их семье кем-то вроде зятя. Все что он знал об этом субъекте, это лишь то, что Шумер был рэпером. Шумер пел рэп даже в туалете.

— Попроси его, пусть заткнется?!

— Леша, я не знаю, что мне делать. Страшно мне...

— Да не ной ты, придумаю что-нибудь. Лучше скажи, как мама оказалась в Первомайске?

— Дома надо появляться чаще. Она в Забайкальск поехала, кэмэлить. Если не

помнишь, вместо тебя.

Он вдруг вспомнил, что мама нашла ему работу, таскать баулы из Китая в Россию для бурятских челноков. Работа пыльная, тяжелая, но деньги платили стабильно. К тому же для бурят визуально Алексей был своим, а это означало, что обсчитывать своего буряты не станут. Именно это «свой» в итоге и смутило. Алексей не считал бурят своими.

Отключив телефон, он окинул взглядом комнату. Голые стены, старые, истерзанные обои, припертая к стене избитая парта, служившая ему столом, и скрипучий стул с рваной обивкой. За стенкой громко взвизгнул ребенок соседки-метиски, мальчик лет четырех. Следом раздался крик матери, от своего чада она требовала одного, заткнуться. Но ребенок не заткнулся и вскоре Алексей услышал резкие, словно выстрелы, шлепки ударов ладонью по голому телу. Ребенок тут же умолк.

За те недолгие дни с тех пор, как Алексей поселился в этой комнате, его раз сто посещало желание ворваться в комнату к этой метиске и прибить ее, на глазах у сына. Ребенку наверняка понравилась бы эта картина. Но те мужики, что ходили к этой нерадивой мамаше, были ему не по зубам. Да и бог с ними, и с этой метиской, и с ее мужиками, и даже с ее несчастным сыночком.

- Что дальше?

Алексей вновь вспомнил свой утренний сон и даже ехидно улыбнулся, словно увидев себя со стороны. Худощавый, сутулый, узкоглазый неудачник метис, на бледном лице которого, под шапкой темнорусых волос, азиатские черты смотрятся невпопад, как нелепая случайность…

* * *

Своего родного отца Алексей помнил очень хорошо, и потому, как ни старался, забыть его не мог. Об отце напоминали косые взгляды прохожих, плоские шутки друзей и постоянные неудачи в отношениях с девушками. Справедливости ради, проблемы национальности могло и не быть, сумей отец Алексея понять свою жену, или, наоборот, сумей мать Алексея понять своего супруга! Но общего языка родители Алексея так и не нашли: отец стал пить, мать вскоре подала на развод и вышла замуж во второй раз. Так появилась на свет сестренка Алексея, Танюха.

К отчиму Алексей потянулся всей душой. Тот, в свою очередь, искренне пытался быть терпимым к своему пасынку. Все перечеркнула Перестройка. Отчим лишился работы, тоже начал пить и в пьяном угаре все чаще стал напоминать Алексею о его национальности. Мать, не задумываясь, снова подала на развод. Все бы ничего, но ни один из ее бывших мужей не желал исправно платить алименты. И если Танюхе мать худо-бедно уделяла внимание, то Алексей, на правах старшего сына и брата, очень

рано оказался «за бортом» материнской любви.

Последние две недели он работал сторожем на автостоянке. И это все, на что теперь его хватало. В свои тридцать два года он был окончательно измотан, и физически, и морально. Ближе к тридцати он наконец-то стал понимать, что образование, карьера, уважение близких и прочие социальные условности требуют сил и большого желания. Понимание пришло. Но ни сил, ни желания к тому времени не осталось. Ужасно же было то, что он не мог ответить себе на вопрос, куда все это делось? Все пропало как-то незаметно, будто испарилось.

Просто до трясучки хотелось пива, хотя бы бутылочку, самого дешевого, местного. Но если взять бутылочку, не останется денег на проезд. Пешком до дома, где жили мама с Танюхой, квартала четыре, это примерно тридцать минут ходьбы. Уж лучше на маршрутке.

Запрыгнув в маршрутку, он уселся на заднем сиденье и, уютно уткнувшись головой в переднее сиденье, уснул. Разбудил его недовольный голос водителя. Невысокий, широколицый бурят грубо толкал его в плечо, требуя освободить салон.

— Чего толкаешься? — Алексей попытался толкнуть водителя в ответ. Но рука его провалилась в пустоту. Водитель, ловко взяв его за руку, словно нашкодившего ребенка выкинул из маршрутки.

— Буритос тупорылый! — Алексей выдал это сочно, от всей души, чтобы услышали все, кто есть рядом. Но рядом нестройной шеренгой стояли российские и корейские маршрутки. Водители этих маршруток, услышав и увидев Алексея, громко захохотали.

— Слышь, мужик, не позорься… — бурят смотрел на него без злости, скорее, с сожалением. Развернувшись, Алексей быстрым шагом пошел в сторону своего квартала, не сразу осознав, что был выкинут из маршрутки на конечной остановке. А это как минимум пять кварталов до дома, и не меньше часа ходьбы. Правда, путь можно было скоротать через городское кладбище.  Еще немного поколебавшись, Алексей повернул в сторону лесного массива.

* * *

На городское кладбище откочевало немало бывших друзей Алексея. Но лишь последняя трагедия действительно его потрясла. Вся его компания курила «план». Курили каждый день, сначала всей толпой, сбившись в этакий клуб любителей. А затем и по одному, уже «вдогонку». То ли «план» стал хуже, то ли молодые организмы друзей Алексея приспособились к его действию, эффект этого наркотика вдруг ослаб. И однажды Женька, самый близкий друг Алексея, принес кое-что покрепче.

Они заварили это в подвале, сделали все так, как того требовала инструкция. Ощущения были примерно те же, что и от «плана», но эффект в разы сильнее, и глубже. Первым попробовал Женька.

— Прикиньте, пацаны, я дыма не чувствую, — Женька курил сигарету и задумчиво смотрел на фильтр. Вдруг лицо его буквально за несколько секунд сковала пепельная дремота. Кто-то, быстро сообразив, шлепнул его ладонью по лицу. Но Женька не отреагировал…

Весь оставшийся вечер они думали, как поступить с телом. Дождавшись темноты, они унесли его к дому Женьки и бросили у калитки. Мама Женьки, собравшись утром на работу, нашла тело сына уже окончательно застывшим. Что было дальше, Алексей не помнил. Точнее, не хотел об этом вспоминать.

Миновав объездное шоссе, Алексей торопливо зашагал мимо свежих могил.

Оградки стояли почти вплотную, места на кладбище подорожали, но даже здесь ощущалась атмосфера социального неравенства нового времени: где-то одна могила с богатым монументом занимала территорию, на которой можно было похоронить десять человек. В то же время большинство захоронений напоминали скорее холмики с крестами, на которых едва заметно блестели алюминиевые таблички. Года три, и от этих холмиков ничего не останется.

Алексей попытался вспомнить, где могила Женьки. Но вереницы новых могил заметно изменили окраины городского кладбища. Он вдруг осознал, что с момента гибели Женьки прошло уже десять лет! А трагедия, казалось, случилась лишь вчера. И за все это время он лишь раз пришел на могилу друга, опять же во время похорон, когда хоронили Жору.

— Вот буряты раньше вообще не парились, как хоронить… — Сазон, копая в свою очередь могилу для Женьки, то и дело «халтурил», не желая особо напрягаться даже для своего покойного друга. — Бросят труп в степи, и пусть его птички клюют…

— Ну, это же буряты? — Жора всегда говорил обидные слова вроде бы невпопад, но в самый неподходящий момент и с особым тоном. Неделю спустя Жора в пьяном угаре сцепился с Сазоном и одолел того в драке. Сазон убежал, но вскоре вернулся и привел с собой двоих парней с соседнего квартала. Побоев Жора не выдержал. Похоронили его рядом с Женькой.

* * *

Лишь неделю спустя Алексей смог выехать из города. Деньги на поездку и все остальное нашла Танюха. Всю эту неделю Алексей обитал, где придется, но только не дома. В отсутствие мамы Шумер окончательно осмелел и в первый же вечер бросился на Алексея с кулаками.

Драться Алексей худо-бедно умел, но никогда не был любителем помахать кулаками. К своим тридцати двум годам он к тому же заметно износился, ослаб, стал менее быстрым и изворотливым. Шумер же был на восемь лет младше Алексея, почти на голову выше и тяжелее килограммов на двадцать.

Корейский микроавтобус отходил с вокзала. Маршрутка была наполовину пустой, и Алексей удобно расположился на задних сиденьях. За окном стояла Танюха и смотрела куда-то в сторону пустым, отстраненным взглядом. Ей уже двадцать лет, но Алексею все еще казалось, что она — ребенок, маленькая девочка…

Рождение Танюхи буквально потрясло Алексея. Увидев маленький, беззащитный комочек с зелеными глазами, обернутый в одеяла, он ощутил нечто щемящее в груди. Первые два месяца он не отходил от детской кроватки и даже вставал ночью, чтобы взять сестренку на руки. Это была чистая, братская любовь, первое взрослое чувство.

Именно из-за Танюхи Алексей первый раз в жизни ударил человека, Жору, за то, что тот неосторожно над ней пошутил. Именно Жора объяснил Танюхе, что она — русская, а ее брат — бурят. Однажды за столом Танюха выдала: «Бурят, в жопе яйца горят!» Затем она сложила обе ладошки, одну на другую так, чтобы большие пальцы торчали в разные стороны, словно усики, и весело хохоча, добавила: «Нали-и-им…» Совершенно неожиданно для себя Алексей замахнулся и отвесил Танюхе пощечину. В следующую секунду тяжелый кулак отчима снес его с табурета. Отчим в тот день пил, а мама как назло была на дежурстве.

Поднявшись с пола, Алексей схватил чайник с кипятком, швырнул его в отчима и сам не понял, как оказался на улице. Из форточки раздавался истеричный рев перепуганной Танюхи, а отчим, выбежав на балкон, что-то яростно орал на всю улицу. Из всего этого словесного поноса он разобрал лишь одно «чертов бурятенок…»

Танюха ушла, не попрощавшись. Алексей и не ждал от нее ни раскаянья, ни

вспышки неожиданной сестринской любви. Их связывала только мать. И чем дальше она была, тем шире становилась пропасть между ее детьми. Маршрутка тронулась и поползла вдоль центральной улицы Читы, мимо площади и так далее, на восток Забайкальского края.

В своей жизни Алексей покидал Читу лишь раз, когда ездил с мамой в гости к родственникам отца в Могойтуй. Все что он запомнил с той поездки, так это разительный контраст между русскими и бурятскими деревнями. В русских деревнях кипела жизнь, а в бурятских царила девственная тишина. Еще один раз Алексей выезжал лишь за пределы Читы, а точнее за ее окраины, когда мама отправила его отдохнуть в пионерский лагерь…

На окраине Читы в маршрутку сел высокий, плечистый бурят с ушами, похожими на две небольшие, грубо слепленные пельмешки. Усевшись на боковое сиденье рядом с Алексеем, бурят небрежно бросил под ноги спортивную сумку и открыл форточку. Холодный осенний воздух разлетелся по салону, многие пассажиры заежились, стали тревожно оглядываться назад. Бурят, однако, не обращая внимания на косые взгляды остальных пассажиров, заткнул уши наушниками, откинулся на спинку кресла и вскоре засопел, погрузившись в глубокий, здоровый сон.

Такие буряты вызывали в памяти Алексея неоднозначные воспоминания. Его

юность пришлась на 90-е годы — годы перемен, когда Читу то и дело делили между собой банды «блатных» и «беспредельщиков» из числа бывших спортсменов. Передел Читы, в отличие от многих других городов новой России, в памяти Алексея, поначалу проходил тихо и мирно. Конкурирующие банды, как правило, забивали «стрелки» на окраинах города, и выигрывал тот, кто лучше умел спорить. В те годы даже профессия новая появилась, «разводящий», специалист по «разбору полетов» между бандами и прочими конкурентами.

Период относительно и сравнительно с соседними городами нешумной, рассудительной жизни читинского криминалитета был заслугой Профессора, криминального авторитета, избранного на всеобщем сборе братвы «смотрящим», или «положенцем» города. Профессор недаром носил такое прозвище. Бригады он научил договариваться между собой, город поделил на зоны влияния, а во дворах Читы благодаря его «политике» утвердились «понятия», этакий свод неписаных законов, нарушить которые не решались даже отъявленные «беспредельщики» из числа спортсменов. Все изменилось, когда в городе появились «чехи».

Кавказцы в Чите были всегда, те же «азеры». Но, судя по рассказам бывалых

пацанов, в криминальную жизнь города «азеры» предпочитали не вмешиваться, держались сплоченными, мобильными диаспорами и в переделах ограничивались плотной и основательной обороной своих торговых площадей. «Чехи» же просто жаждали войны, и хорошо понимали, с кем им предстоит воевать. Ни Профессор со своими принципами «криминальной демократии», ни банды спортсменов их не

пугали. К тому же на стороне пришлых захватчиков был очень опасный союзник — пресловутая советская разрозненность, подогреваемая принципами «когда рак на горе свистнет», «пока гром не грянет…» и так далее…

Горстка «чехов» попыталась захватить сибирский город с наскока, сначала разгромив одну из группировок спортсменов, а затем подобравшись и к блатным, курировавшим самый лакомый кусок города, центральный рынок.

Блатных, в общем-то, ждала та же участь, но Профессор недаром был компромиссным, законно избранным «положенцем». В его колоде был один козырь, о котором разведка «чехов» просто не могла знать, «гураны», Первомайская банда Боцмана, криминального хозяина Забайкальских степей. По большому счету, это была своего рода орда, состоявшая из потомков забайкальских казаков, хамниганов и бурят. Орда славилась хитростью, жесткостью, умением находить неожиданные решения. Ходили слухи о том, что Профессор сам выехал в Первомайск, «на поклон» к свирепому степняку. Спустя неделю после этой встречи «гураны» выехали в Читу.

О первой схватке между «гуранами» и «чехами» позже ходили легенды. «Чехи» что-то праздновали в загородной гостинице «Кедр», и когда раздался взрыв гранаты, они поняли, что их обложили со всех сторон. Обе банды бились яростно и упрямо. Однако «гуранов» поддерживала вся Чита и все Забайкалье. «Чехи» же были здесь чужаками.

В тот день «чехи» выдержали осаду, однако почти все до единого были повязаны бойцами ОМОНа. Ходили слухи о том, что арестованных кавказцев выкупили их сородичи из других городов, но Читу после тех событий они предпочли покинуть. 

«Чехи» покинули мятежную Читу, но прежнего порядка с тех пор Профессору восстановить так и не удалось…

Алексей пытливо разглядывал парня напротив, пытаясь угадать, кто он и чем

живет. Небольшие, но плотные ладони и ломаные уши выдавали в парне борца, но упрямая складка губ и та манера, с которой этот степняк расположился на своем месте, тщательно выбритые щеки и модная, современная прическа говорили о том, что зарабатывает этот парень отнюдь не навыками вольной борьбы.

От скачка на выбоине парень проснулся и посмотрел на Алексея взглядом

большой степной собаки, спокойно и безучастно. С такой безучастностью парни, подобные этому, лет десять назад выводили приятелей Алексея, начинающих карманников, на пустырь за рынком, и ломали им руки…

— Покажи-ка руки… — Спиля, высокий, худощавый, с тонкими и длинными

ладонями, с виду обычный, но с претензией на интеллигентность, был самым знаменитым карманником района ЦРММ. Щурясь от сигаретного дыма, он внимательно осмотрел пальцы Алексея. — Пальцы у тебя хорошие, рабочие, прямо как у меня…

Спиля как-то странно хихикнул, и предложил Алексею попробовать свои силы в новом ремесле. Тогда ему было всего семнадцать лет. На первом же «кармане» в троллейбусе Алексей собственноручно вынул кошелек из кармана одной бабушки. В тот же день Спиля закатил в его честь щедрый фуршет в подвале с водкой и «планом».

На следующем «кармане» Алексей уже страховал Спилю. А затем был рынок, самый опасный участок. И самый хлебный. Одного из коллег Спили смотрящие рынка наказали за самодеятельность на всю оставшуюся жизнь,  сломали ему позвоночник.

Сначала Спиля обчистил одного хорошо одетого бурята, затем разрезал сумочку интеллигентного вида женщины. Все добытое у Спили «принимал» Алексей. На «приемке» Алексей и попался. Спиля растворился в толпе буквально в доли секунды, как будто его и не было. Двое крепких бурят повели Алексея на пустырь.

Даже не страх, жестокая паника овладела Алексеем в тот момент, когда усатый милиционер у рыночных ворот лишь усмехнулся, увидев Алексея в лапах этих свирепых степняков. Он попытался вырваться, но буряты держали его так крепко, что он не мог даже шелохнуться. Тогда он закричал. Однако удар в живот выбил весь воздух из его легких.

Затащив Алексея на пустырь, буряты усадили его на колени и, особым образом завернув его руки за спину, потянули их вверх. От дикой боли Алексей тут же потерял сознание. Очнувшись, он увидел широколицего бурята, того самого, что ограбил Спиля. Бурят разглядывал его спокойно и безучастно.

— Напарник твой где?

Алексей попробовал пошевелить одной рукой, затем другой. Обе руки были

целы.

— Не знаю. Он в толпе затерялся, — честно признался Алексей.

— А живет где?

— На ЦРММ, но где точно не знаю, честно, не вру.

— Ладно, найдем! А ты вали домой, еще раз попадешься, останешься без рук. Понял?

Алексей в ответ кивнул и робко поднялся с земли.

— Кто бурят, мама, папа? — спросил бурят.

— Папа, — ответил Алексей.

- Откуда? – в глазах бурята мелькнула догадка.

- Из Могойтуя! 

— А зовут как?

— Володя, Ширапов.

— Чтобы больше тебя здесь не видел. Бегом!

Алексей тогда бежал до самого ЦРММ, не оглядываясь, легким челночным бегом, и весь этот путь буквально светился от счастья.

Спилю нашли на следующий день. И никто из тех, кто его «крышевал», не пришел к нему на помощь…

…Не ощутив угрозы, парень снова улегся на спинку кресла и вновь засопел.

Алексею вдруг очень сильно захотелось быть похожим на этого рослого, крепкого степняка. Он даже представил, как можно превратить свои уши в такие же пельмешки, например, защемив их дверью в ванную комнату. А может, борьбой заняться? А почему нет? Тридцать два года — еще не пенсионный возраст, еще есть время чего-нибудь добиться. Очередная выбоина на дороге вернула его с небес на землю. Тяжелый груз необъяснимой душевной боли с новой силой лег на сердце. Захотелось пива, одиночества и понимания. За окном замелькали забайкальские степи. Эти безбрежные просторы навевали на него лишь тоску.

* * *

В Первомайске он был уже во второй половине дня. Сосудистый центр, куда

положили мать Алексея, найти труда не составило. Но там ее не оказалось. Сестра в приемном покое размыто пояснила, что спросить нужно у другой сестры, но та сейчас на вызове и появится лишь через два часа.

Выйдя на улицу, Алексей окинул взглядом местный пейзаж. Огромные отвалы на сопках, рощи желтеющих берез, увядающий степной городок, некогда считавшийся одной из жемчужин Забайкалья. От волнения и страха Алексею захотелось забиться в угол, и сидеть там, пока не появится кто-нибудь, мама, например, или Танюха, да хоть Шумер, лишь бы кто-нибудь пришел и поддержал, помог.

Ближе к тридцати Алексей дважды попадал в милицейский участок. Первый

раз на помощь пришла мама. Второй раз — Танюха и Шумер. Это был единственный случай, когда Алексей был безумно рад видеть и сестренку, и ее беспокойного «хахаля».

Неподалеку Алексей узрел небольшой магазин, где купил бутылку местной

водки и коробку сока. Присев на скамью у дороги, Алексей откупорил бутылку и вспомнил, что не купил стаканчик. Идти обратно в магазин уже не хотелось. Недолго думая, он сделал несколько глотков прямо из бутылки, запил соком и закурил. Тугая волна пробежалась по всему телу, расслабляя одеревеневшие мышцы и мозги. Страх мгновенно улетучился, и Алексей сделал еще несколько глотков. Затем возникла тупая, ползучая боль в животе. Алексей попытался встать на ноги и рухнул на тротуар.

Снился ему тот самый бурят, с которым ехал в Первомайск в маршрутке. Бурят объяснял прохожим, что состояние у Алексея стабильное, но резать его не стоит, поскольку бараны за лето не нагуляли жир. Прежде его следует откормить, а потом пригласить на шашлык самого Боцмана…

Алексей пытался уйти от этого бурята по закоулкам кладбища и наткнулся на Женьку. Весь потный, в земле, Женька рыл себе новую могилу, сетуя, что прежняя «хата» слишком тесная, да и Жора «задолбал» уже со своими тупыми шуточками…

Очнувшись, Алексей увидел того самого бурята. Тот, склонившись над ним,

смотрел ему прямо в глаза.

— Скажи что-нибудь? — скомандовал бурят.

— Чего ты ко мне прицепился? — с трудом выдавил Алексей.

— Хорошо! — резюмировал бурят и направился к следующей койке.

Только теперь Алексей заметил на этом буряте белый халат.

Очнулся Алексей утром, в больничной палате, и обнаружил себя привязанным к койке. Вокруг на других койках сидели мужички в больничных пижамах, с худыми, морщинистыми лицами. Пальцы одного из них украшали «перстни» матерого уголовника. Алексей хоть и вырос во дворе, где царили «понятия», но в тонкости уголовной этики так и не вник, и при виде «зеков» чувствовал себя неловко.

— Ну что, бродяга, очухался? — улыбнулся беззубым ртом уголовник с «перстнями» на пальцах: ну ты поморосил сегодня после наркоза. Даже Боцмана, говорил, знаешь. Чо, в натуре знаешь?

— Да завязывай ты, убили же Боцмана! Щас кто его только не знает… — возразил беззубому его сосед.

Попытки осмотреться закончились для Алексея приступом тупой боли где-то

внутри живота. Откинувшись на подушку, он закрыл глаза и второй раз очнулся уже ночью.

Всю оставшуюся ночь он не спал. По-прежнему связанный, он тщетно пытался придумать, как спрятаться от этой гнетущей белой пустоты. В палате были люди, но все они мирно сопели на своих койках, и до переживаний Алексея им не было никакого дела. Неожиданно в палату вошли Женька и Жора. Оба были явно навеселе, чумазые и счастливые.

— Ты чего лежишь тут? — Женька развязал путы на ногах и руках Алексея.

Тем временем Жора достал из-за пазухи бутылку водки, с соседней тумбочки взял граненый стакан.

— Вы-то как тут оказались? — Алексей сел на койку и заметил, что живот его уже не беспокоит.

— Мы так, мимо проходили… — Жора загадочно хихикнул и протянул Алексею стакан, наполовину наполненный водкой.

— Не, мне нельзя, «траванулся» я похоже, — попытался выкрутиться Алексей, но Жора так и замер, с протянутым стаканом, и Алексей нехотя пошел на встречу. Водка словно кислотой растеклась по стенкам желудка. Нестерпимая боль заставила свернуться его калачиком.

— Что это за хрень? — прохрипел Алексей.

— Первомайская, особая, — задумчиво протянул Жора и закурил прямо в

палате.

— Братан, мы за тобой! — Женька присел рядом с Алексеем.

— Идите в жопу! — Алексей попытался разогнуться, но боль стала сильнее и

вынудила его свернуться еще туже.

— А что ты тут забыл? И кому ты нахер тут нужен? — Жора норовил заглянуть в глаза Алексею, но он, зажмурившись, уткнулся в подушку, каким-то третьим чутьем понимая, что смотреть в глаза Жоре ни в коем случае нельзя.

Своими ледяными ладонями Жора попытался оторвать лицо Алексея от подушки, но Алексей вцепился в подушку зубами и что есть мочи заорал…

Над ним снова стоял тот самый бурят в белом халате. По палате растекались

блики утреннего солнца, и, пожалуй, впервые за всю свою жизнь Алексей искренне радовался новому дню.

— Что со мной? — робко спросил Алексей.

— Язва у тебя, брат. Точнее, была язва… — бурят мило улыбнулся.

Алексей неуверенно протянул руки к животу и приподнял больничную пижаму. Живот был плотно замотан бинтами.

— Я за мамой приехал…

— В порядке твоя мама. Ты лежи, отдыхай.

— У нее инсульт был…

— Я знаю. Меня, кстати, Бато зовут.

Бато мягко сжал ладонь Алексея и направился к другой койке. Своими плотными, крепкими пальцами он ощупывал животы остальных пациентов, что-то говорил им, шутил и внушал надежду.

* * *

Алексей довольно быстро пошел на поправку, опять же благодаря Бато, который, к немалому удивлению Алексея оказался не только хирургом, но еще и заведующим отделением хирургии.

Всю следующую неделю Бато приносил Алексею невкусный, но очень питательный и всегда горячий супчик из мелко нарезанного мяса и манной крупы. Каждая чашка этого супчика добавляла сил и погружала Алексея в глубокий сон. На десятый день Бато протянул Алексею конверт.

- Что это? – спросил Алексей.

- Письмо! – ответил Бато и сел рядом на койку.

Открыв листок Алексей увидел знакомый, и совершенно ровный почерк мамы. 

 — «Здравствуй, сыночка! Прости, что не смогла приехать, передай огромное спасибо Бато, за то, что привез тебе это письмо. В общем, так: у меня случился ишемический удар, но я уже поправилась. У меня все хорошо! Когда оклемаешься, поезжай в Могойтуй! Ты здесь нужен!  Мне трудно сейчас объяснить тебе, почему, ты должен быть в Могойтуе! Здесь, кстати, Виталик, помнишь его, надеюсь, это сын тети Зины, моей сестры. Ему тоже нужна твоя помощь! Сделай это для меня, очень тебя прошу! Целую. До встречи. Мама».

— Виталик? — Алексей знал одного Виталика, своего двоюродного брата из

Улан-Удэ. Но каким образом он оказался в Могойтуе? И в какой такой помощи он нуждается? Письмо от мамы окончательно сбило его с толку, но это была первая хорошая весть за две недели. Ни сотового телефона, ни документов при поступлении в больницу при Алексее не было. Следовательно, и с родными до этого дня он связаться не мог.  В палате снова появился Бато.

— Что это? — мрачно спросил Алексей и кивнул на письмо.

— Мама твоя просила передать. Прости, не стал ей говорить, что тебе операцию сделали. Сказал, что тебя положили в «нарколожку» после запоя.  Просто, это было первое, что на ум пришло.

- Нарколожка? А мама то моя где?

- У Виталика гостит, в Могойтуе.   

— Вы знаете Виталика?

— Еще бы, — Бато взял Алексея за подбородок и внимательно заглянул ему в глаза, — я боролся с ним на Сурхарбане. Язык покажи.

— Боролись с Виталиком?

В памяти Алексея Виталик был тощим, нескладным и вечно голодным. Виталик не отказывался ни от чего, даже от приторных соевых конфет. 

— Похоже, ты редко общаешься с родными?

— Я с ними вообще не общаюсь!

— Вот и зря! Можно на «ты». Мне так проще.

— Как скажешь. Слушай, я вот чего понять не могу. У нее же инсульт был?

— Вот сам приедешь и спросишь. Собирайся, — Бато протянул Алексею пакет с одеждой. Вся одежда была постирана и тщательно отглажена.

— В смысле?

— Поедешь в Могойтуй!

— В смысле, Виталик сейчас приедет?

— Я сам тебя увезу…

* * *

Из Первомайска в Могойтуй Бато и Алексей выехали вечером на новенькой

пятидверной «Ниве», принадлежавшей больнице, где работал Бато. Поздняя осень смела последние листья на березах, отчего городок смотрелся уже не так печально, как показалось Алексею в первый раз. «Нива» бойко миновала частный сектор и выкатила на узкую дорогу, покрытую старым, но все еще целым асфальтом. Некоторое время Бато молчал, немигающим взгядом наблюдая за дорогой.

- Может, расскажешь, что происходит? – просил, наконец, Алексей.

- Не знаю я! – уклончиво ответил Бато, - Виталик попросил привезти тебя в Могойтуй, у него спросишь.

- А мама?

- Не знаю я! – уже резко оборвал Бато.

- Ладно, - пожал плечами Алексей. 

Бато сбавил скорость, пропуская косяк лошадей, что переходили дорогу. Вел косяк крепкий, приземистый жеребец рыжей масти с густой гривой почти пепельного цвета.

— Я когда-то на лошади в Первомайск ездил, — вспомнил вдруг с улыбкой Бато.

— И не лень было? — ради приличия вставил Алексей.

— Я же с Хара-Шибири сам. Напрямую тут недалеко. Приедешь, мороженого

наберешь, объешься и назад, — Бато снова улыбнулся.

- Я, когда тебя в первый раз увидел, тогда, в маршрутке, подумал, что ты бандит? – прервал очередную паузу Алексей.

- В маршрутке? – не понял Бато.

- Ну, с Читы, ты ведь со мной ехал, пару недель назад?

- Не был я в Чите пару недель назад! – уверенно ответил Бато, - на работе я был.

- Просто, парень ехал со мной, очень похожий на тебя!

- А, понял о ком ты, с моей деревни парень, тоже Бато, следователем работает в Первомайске. Борявчик. Мы, борявые, все друг на друга похожи!

- Борявые, в смысле…

- Ну, борцы! Я же мастер, зону Сибири и Дальнего Востока выигрывал.

- Круто! – поддержал Алексей.

- Меня родители сначала не хотели отпускать в Первомайск. Брат у меня старший там на Боцмана работал…

- На Боцмана? – оживился Алексей, - слышал я про него.

- А кто про него не слышал? – Бато хитро покосился на Алексея.

- А врачом как угораздило?

— Брат выжил, вот и угораздило, — усмехнулся Бато. — Наши все обычно на спортфак поступали в Чите. А кому мы там нужны? В Читинском педе, например, «классиков» больше уважают. Русские вообще «классику» больше любят. Хотя не понимаю, что за борьба такая: в ноги проходить нельзя, подсечек тоже нет, не схитришь, не сфинтишь. А в Улановке своих «борявых» хватает со всей Бурятии. Там, если ты Россию еще «по пацанам» не брал, ты никто. Вот я и «сфинтил», поступил в мед. Думал, бороться буду, зачеты автоматом будут ставить. А там борцы, оказалось, не нужны. Точнее, нужны, но зачеты за борьбу автоматом не ставят. Сначала бросить хотел, а потом, дай, думаю, доучусь, вдруг получится? Доучился, ординатуру закончил, в Первомайск пригласили, отделение потом дали. Так-то неплохо. А что, квартира есть, платят нормально, родители рядом. Мне нравится!

— Слушай, а брат твой где?

— В дацане! — Бато снова улыбнулся.

— В смысле, монах что ли?

— А почему нет?

— Да просто… сначала бандитом был, теперь монах?

— Из бандитов самые крутые монахи получаются! — улыбка на лице Бато стала даже какой-то зловещей. — Думаю, брата моего ты тоже скоро увидишь.

— Да как-то не хочется! — выдал Алексей.

— Не бойся, нормальный он мужик! Просто жизнь его хорошо побила… — Бато тяжело вздохнул, - когда Боцмана убили, все бригады от него отвернулись, думали, он его и сдал. Даже завалить его пытались, крайним хотели сделать. Не смогли! Он в Улан-Удэ тогда попробовал окопаться, но там таких, как он, много. Короче, и отару брал, и по контракту служил, в Чечне был два раза. После войны вообще какой-то ненормальный стал, пить начал. Совсем бы так спился. Но «Бурхан хара», встретил Багшу.

— А кто такой Багша?

— Да как тебе объяснить? Приедешь и увидишь все сам!

— Ладно.

За окном промелькнула первая бурятская деревня. Россыпь домов на склоне большой степной пади вызвала в душе Алексея чувство непонятной тревоги. Живут же здесь люди, посреди степи, живут своими проблемами, переживаниями…

Бато снова сбавил скорость. На этот раз дорогу переходил огромный, загулявшийся где-то бык. Очевидно, в сумерках бык видел не очень хорошо, и потому едва он попал в поле света автомобильных фар, как торопливо побрел вдоль дороги, туда, куда светили фары. Бык был явно породистый, с мощной шеей, кучерявым и узким лбом и двумя рогами, что, подобно двум стальным ломикам, торчали вверх.

— Это «калмык», — с нотками гордости в голосе подчеркнул Бато. — «Калмыки», когда волки на них нападают, не разбегаются, а сбиваются в круг и отбиваются. Видал, рога у него? Медведя завалит без проблем!

— А буряты бывают?

— В смысле, буряты?

— Ну, коровы бурятской породы?

— Коров не знаю, — уклончиво ответил Бато, — овцы есть, «буубэй» называется порода. Они даже зимой сами себе пропитание находят. Мало, правда, но есть. Брат мой разводить их взялся.

— Так он же монах?

— Ну и что? Монахи не могут разводить овец?

Бато аккуратно объехал быка и прибавил скорость. Бык остановился и задумчиво уставился вслед уходящему автомобилю. Какие проблемы могут волновать тех, кто живет здесь? Как сена накосить, чем скотину кормить зимой, чтобы не издохла и даже давала молоко? А чтобы сено косить, горючка нужна. А горючка денег стоит. А на что заработать денег степняку? Наверное, продажей натурального мяса, молока, сметаны, шерсти? А кому это нужно, натуральное мясо, молоко, сметана, шерсть? Алексей вспомнил, что даже позы и пельмени мама наловчилась стряпать с фаршем из куриных окорочков. Натуральное молоко на рынке стоит дорого, а то, что бабушки продают на развалах, гарантированная отрава. Да и лень ехать на рынок, и ни к чему особо, все есть в ближайшем гипермаркете, недорого, упаковано, хранится долго…

— Виталика давно видел? — Бато внимательно посмотрел на Алексея, словно пытаясь угадать в нем общие черты с братом.

— Лет двадцать назад… — усмехнулся Алексей. И эта усмешка как-то быстро переросла в веселый, почти истерический смех. Бато, однако, лишь слабо улыбнулся в ответ и, глядя на дорогу, терпеливо ожидал продолжения.

— Его тогда к нам в гости отправили, в Читу. Уже и не помню, почему. А мама взяла и в лагерь нас, в Спутник. Она тогда Танюхой была беременна. Одного, наверное, побоялась бы отправить. А так, двоих, уже не так страшно. Виталька дрищ был еще тот, худенький такой, руки и ноги тоненькие, как прутики. А жрал, как конь, что ни дай, все съест. У меня аппетит так себе был, в лагере и вовсе ничего в рот не лезло. Ну и взял он моду все за мной подъедать. Дети просекли, смеяться над нами начали. Виталька одному подзатыльник, другому, а они старших позвали, те нам наваляли «по первое число». Так что ты думаешь? Будит меня Виталька в пять утра, когда весь лагерь «дрыхнет» без задних ног. Пошли, говорит, мстить будем. И не отстает. Ладно, пошел за ним. Заходим мы в корпус, где старшие спали, Виталька писюн свой достает и давай им всем по губам водить…

От приступа смеха у Алексея заболел живот, а Бато пришлось остановиться на обочине.

— Как будто о другом человеке говоришь, — выдавил, наконец, Бато.

Машина вновь тронулась, и Алексея обуяло чувство непонятной тревоги. Мимо промелькнула еще одна деревня. Ему вдруг захотелось выйти здесь, пройтись по деревенским улочкам, постучаться в первый попавшийся дом и попроситься жить!

- Классно, наверное, жить в деревне? — Алексей задумчиво потер подбородок, - мясо свое, куры, утки, бараны. Может выйти, нахрен, и жить здесь остаться? Женюсь на какой-нибудь бурятке, коров разводить буду?

— Это Зугалай! — Бато улыбнулся и вновь уставился на дорогу, - не думаю, что тебе здесь понравится. Да и буряток молоденьких здесь почти не осталось. В город все бегут! 

- Зугалай? - Алексей вспомнил, что его родной отец был родом из Зугалая. Где он сейчас, отец? Вроде бы жив, но с тех пор, как мама рассталась с ним, Алексей его больше не видел. Да и не хотел особо видеть. Так казалось ему тогда, очень давно…

* * *

В Могойтуе они были уже затемно. Проехав по центральной улице, Бато остановился у красивого магазинчика с изогнутой крышей в восточном стиле. Алексей вспомнил, что уже две недели не курил. Но денег у него с собой не было, а просить взаймы Алексей не умел.

— Тебе взять чего-нибудь? — спросил Бато.

— Мне бы сигарет.

— Каких?

— «Море». Синие.

Бато зашел в магазин и вскоре вышел с прозрачным пакетом, в котором угадывался торт в картонной коробке, бутылка водки и пара пакетов молока. Усевшись за руль, Бато протянул Алексею две пачки сигарет.

— Спасибо! — искренне поблагодарил Алексей, чувствуя, что от желания покурить у него свело скулы.

— За это не благодари! — отрезал Бато. — Я тоже раньше курил, даже когда

спортом занимался. Не курил бы, может и Россию взял бы…

— А как бросил? — Алексей распаковал пачку, достал сигарету и поводил ею у носа, ощущая дразнящий запах табака.

— Багша помог. Сказал: «Бум-Ши сделаешь — бросишь». Я сделал и бросил.

— Бум-Ши?

— Скоро сам все узнаешь!

— Ладно. Можно, покурю быстренько?

— Кури! Только на улице! — Бато вышел из машины и потянулся руками вверх, растягивая мощные, широкие плечи.

Алексей машинально сунул руку в карман и обнаружил там зажигалку. «Это

все, что осталось от прежней жизни», — подумал он так же машинально и кисло улыбнулся своим мыслям. Подкурив сигарету, он с наслаждением затянулся, ощутив, что от глубокой затяжки и большого перерыва закружилась голова.

Тем временем рядом с машиной Бато остановилась небольшая иномарка красного цвета. Из машины вышла высокая, красивая девушка примерно одних лет с Алексеем. Подойдя к Бато, она обняла его и поцеловала в щеку.

Бато и девушка заговорили на бурятском языке. Однако Алексей несколько раз уловил слово «Виталик», после чего девушка пристально посмотрела на Алексея.

— Здравствуйте! — робко поздоровался Алексей.

Девушка тут же подошла к нему и протянула руку:

— Баярма!

— Алексей!

— Очень приятно! Значит, ты брат Виталика? — быстрым взглядом Баярма окинула Алексея с ног до головы.

— Двоюродный, — ответил Алексей.

— А он не говорил, что у него есть брат бурят…

— Да какой я бурят? — Алексей ощутил с детства ненавистное ему чувство этакой подвешенности. Это чувство всегда овладевало им именно тогда, когда он начинал общаться с девушками, которые ему очень нравятся.

Девушка была довольно высокой, как показалось Алексею, даже примерно одного с ним роста, что уже не укладывалось в его привычные представления о бурятках. Резкий, изящный разлет придавал ее глазам почти хищное выражение, но сам взгляд был спокойным, уверенным и прямым. Полные, красиво очерченные губы и небольшой, аккуратный нос делали ее лицо притягательно загадочным. К тому же, как и Бато, Баярма была одета в спортивный костюм и производила впечатление очень упрямой, практичной и спортивной девушки.

— Галина Алексеевна рассказывала о тебе! — вдруг выдала Баярма. — Добро пожаловать на Родину!

Баярма очень жестко пожала ладонь Алексея и, резко обернувшись, зашла в магазин. Алексей нырнул в салон машины и облегченно вздохнул, когда Бато завел машину и дал задний ход. «Нива» запетляла по улицам Могойтуя, снова вышла на центральную улицу и поползла вверх. 

— А вот и клуб наш… — Бато показал большим пальцем влево. Присмотревшись, Алексей увидел местный дом культуры, за окнами которого сверкали огни светомузыки. Вдоль и поперек дороги здесь сновала молодежь, явно нетрезвая, ищущая приключений. Однако те, что замечали Бато, почтительно кивали головами. Бато, очевидно, был здесь весьма авторитетной персоной.

— Да, было время… — Бато поморщил нос.

«Нива» тем временем ползла все выше, пока не поднялась на самую высокую гору у окраины поселка. Здесь, на самой макушке горы, возвышался буддийский храм в оцеплении маленьких домиков, в окнах которых горел свет. Вокруг храма не было даже намека на ограду. И храм, и домики были открыты буквально всем ветрам.

У входа в храм, в свете единственной лапочки, Алексей увидел около десятка продолговатых щитов из досок. Щиты блестели в свете единственной лампочки. На одном из щитов простирался огромный, плечистый монах.

— Что это он делает? — спросил Алексей.

— Простирается, — ответил Бато, — он уже третий раз Бум-Ши делает. Это Чимит. С расспросами к нему не лезь, не советую. В глаза ему тоже лучше не смотреть!

Несмотря на советы Бато, Алексей, тем не менее, решил подойти к странному монаху поближе. Лицо этого почти двухметрового исполина выражало безмятежность, однако вся одежда на нем была мокрой от пота. Не обращая внимания на Алексея, монах делал все новые и новые подходы, при этом что-то нашептывая себе под нос. Алексей заворожено смотрел на степного гиганта. Лицо монаха казалось выточенным из камня, глаза светились двумя красным огоньками. Мощные, рельефные мышцы

рук отдавали стальным блеском, дыхание напоминало хрип тигра, только что одолевшего буйвола. Казалось, еще немного, и из его ноздрей, рта и ушей пойдет пар или того хуже — огонь?!

На мгновение монах замер и посмотрел на Алексея:

— Чего тебе?

— Да я так, к брату приехал… — пролепетал Алексей.

— Прибери здесь, не стой просто так! — скомандовал монах и продолжил свою практику.

Вокруг щитов валялись обрывки плотного, толстого сукна, явно истертого об

щиты. Алексей послушно собрал все эти обрывки, заметив, что кусочки плотной ткани испачканы кровью, и оглянулся по сторонам в поисках урны.

 

Из темноты возник силуэт рослого, стройного русского парня в одежде буддийского священника. Этот монах был ниже ростом того, что простирался, но казался не менее мощным и плечистым.

— Ну, здравствуй, дорогой! — выдал русский монах.

— Привет, — поздоровался в ответ Алексей и от волнения выронил обрывки

ткани. В этом красавце он с трудом узнал своего двоюродного брата.

* * *

Виталий был сыном родной сестры мамы Алексея. В детстве они виделись

всего раз, когда вместе отдыхали в пионерском лагере, и всплеска братских чувств тот совместный отдых у Алексея не вызвал. Скорее, наоборот. После «ночной вылазки» в корпус к старшеклассникам весь оставшийся срок отдыха в «Спутнике» Алексей прожил в ожидании возмездия. В то время как Виталий безмятежно отдыхал и даже сумел подружиться со своими бывшими обидчиками. С многозначительным видом поглядывая на Алексея, он весело рассказывал им, как прошлым летом наводил своей «пыской» по губам «старшаков» в пионерском лагере где-то под Улан-Удэ. Впрочем, от того Виталика не осталось почти ничего.

— Вас тут что, к войне готовят? — Алексей так и не смог обхватить своего

брата.

— Как доехал? — поменял тему Виталий.

— Не без приключений. Гол как сокол… — Алексей развел в стороны руками.

— Слышал, — резюмировал Виталий, — пойдем, покажу, где будешь жить!

Виталий привел Алексея в небольшой домик, внутри которого не было почти

ничего: лишь две старых стальных кровати с грязными матрацами и стол. Кровати, судя по всему, тут же служили и стульями.

— Постельное сейчас принесут. Голодный? — Виталий посмотрел на Алексея без особого участия.

— Да не особо, до утра потерплю. Ты мне лучше скажи, где мама?

- В Чите! – спокойно ответил Виталик.

- В Чите? А я тогда что здесь делаю?

- Не знаю! – пожал плечами Виталик.

- А кто знает? Мама мне написала в письме, что тебе нужна моя помощь?

- А чем ты можешь мне помочь? – усмехнулся Виталик, - я тебя не звал. Меня тетя Галя попросила приютить тебя на пару месяцев.

— На пару месяцев?

— Мало? — Виталий хитро улыбнулся.

— Завязывай так шутить!

— Это просьба твоей мамы. Мне все равно, хоть сейчас уезжай!

Диалог с Виталиком не клеился во многом потому, что Алексея не покидало

ощущение нереальности происходящего. Словно все, что с ним происходит, это один большой подвох.

— Короче, Виталик, я не знаю, что она тебе тут наговорила, но мне, если честно, не хочется здесь жить!

— Как хочешь! — Виталий направился к выходу.

— И еще, зачем ты забрал ее с сосудистого центра? Ей же лечиться надо?

— Забрал, потому что выписали. Ей реабилитация теперь нужна. А помощь

Багши лучше любой реабилитации, — Виталий сухо улыбнулся и так же сухо добавил. — Она сильно переживает из-за тебя!

Не дожидаясь ответа, Виталий вышел из дома. Мысль о том, что до самой зимы ему придется жить непонятно где, просто сковала Алексея по рукам и ногам. Именно такое же чувство он испытал, когда председатель военно-врачебной комиссии в районном военкомате вынес ему вердикт: «Годен».

— Я не хочу служить! — заявил тогда Алексей в ответ. И все, кто стоял рядом, вдруг замерли и молча уставились на него.

— Я не хочу служить! — так же решительно заявил Алексей и на призывном

пункте, когда проходил заключительную комиссию. И Алексея отпустили, вручив ему «белый билет».

Позже он слышал очень много историй о том, как тот или иной его знакомый

или знакомый знакомого в порыве отчаянья либо разрядил автомат в сослуживца, а то и вовсе расстрелял целый караул. Женька, Жора и Сазон, в отличие от Алексея, уклоняться не стали. Женька служил в пехоте, Жора и Сазон в железнодорожных войсках. Все трое, вернувшись с Армии, около полугода пребывали в непонятной депрессии. Город после службы казался им другим, следовательно, и жить им предстояло по-другому. Но как именно дальше жить, никто из них так и не определился…

Все эти истории лишь утверждали Алексея в собственной правоте: «Я не буду делать то, чего мне не хочется делать!»

— Нахрена мне учиться три года, а потом пахать за мизерную зарплату? — заявил Алексей матери, когда та узнала, что он бросил техникум.

— Мне не нравится эта работа! — отрезал Алексей после того, как забрал трудовую книжку из железнодорожного депо, куда его с огромным трудом устроила мать.

«Так, завтра на трассу, на попутках до Читы от силы день. Можно попроситься до Дарасуна, так еще проще, а там на электричку… — рассуждал в уме Алексей. — Главное, добраться до Читы. А потом? А что потом? А потом нужно восстанавливать документы, объяснять Танюхе, куда делись деньги, пообещать их вернуть. А как вернуть такую сумму? Не факт, что сразу получится устроиться на работу. Да и работать нет ни сил, ни желания. Пара дежурств, и хоть на стену лезь от тоски. А ведь еще жилье снимать, хотя бы комнату, кушать на что-то надо. Мама месяца три дуться будет, не меньше. Да и лучше не попадаться ей на глаза хотя бы месяца

три…»

Алексей ощутил, как тупая боль медленно и неуклонно обволакивает его сердце. Прежде в довесок к этой боли он ощущал жжение в животе. Живот болеть перестал, но надолго ли?

В дверь кто-то постучал.

— Войдите! — уныло ответил Алексей.

В проеме двери появился бурят подросток, лет двенадцати. Ушастый, стриженный наголо, в мешковатой монашеской рясе он смотрелся забавно и нелепо. Нелепости добавляло ему и выражение его глаз: мальчик смотрел с нескрываемым любопытством, слегка приоткрыв рот.

— Здрасте! — выпалил мальчик.

— Здорово, — нехотя ответил Алексей.

— Это вам!

— Спасибо. Клади на койку, — скомандовал Алексей.

Мальчик положил постельное белье на койку и присел рядом, все так же откровенно разглядывая Алексея.

— Чего уставился? — решил припугнуть подростка Алексей.

— Я пытаюсь понять, кто вы по национальности, — признался подросток. —

Меня Санжа зовут. А вас?

— Алексей!

— Вы якут?

В школе Алексея дразнили попеременно, то бурятом, то якутом. Якутом однажды назвал Алексея новый физрук. Он так и спросил: «Ты якут?» «Русский  я!» — огрызнулся тогда Алексей и затем долго гадал, куда себя деть, пока весь класс заходился от хохота.

— Русский я, русский… — устало ответил Алексей. — Все, шуруй. Мне отдохнуть надо.

Но Санжа уходить не собирался.

— А вы из Могойтуя?

— Нет, из Читы.

— Из Читы? — Санжа вскочил. — А кто у вас в городе положенец?

— О боже… — привычное чувство неловкости в его голове тут же было смыто приливом спонтанной, неожиданной вспышки смеха.

— А что я такого спросил? — искреннее надулся Санжа.

* * *

Спал Алексей плохо. Всю ночь ему мерещились шорохи, шаги, что-то гремело и грохотало на крыше. Дважды Алексей выходил на улицу по малой нужде и всякий раз подмечал, что ветра нет. Тогда откуда шум на крыше? Прояснить это обстоятельство среди ночи Алексей не рискнул.

Разбудил его Санжа.

— Вставайте, завтрак скоро… — выпалил Санжа и выбежал на улицу, забыв прикрыть за собой дверь. Усевшись на койке, Алексей достал сигарету и закурил. Терпкий дым натощак придал мрачности этому утру. Больше всего в эту минуту ему хотелось наговорить гадких слов, неважно кому, лишь бы в лоб и от всей души. У входа вновь появился Санжа.

— Вы встали уже? А Багша не любит, когда курят! А Виталий багша за курение в доме наказывает уборкой территории.

— Слышь, клоп? Тебе больше всех надо?

— В этом дацане хувараков не обижают! — парировал невозмутимо Санжа. — Один наорал на меня, Виталий багша заставил его посуду мыть целую неделю! Вам сказали подмести дорожку, иначе завтракать не будете!

— Чего подмести?

— Пойдемте, я вам покажу… — Санжа уставился на Алексея взглядом, не терпящим возражения. Алексей нехотя надел кроссовки, накинул мастерку и пошел за Санжой. На улице Алексей наконец-то мог разглядеть храм. Из красного дорогого кирпича, но явно недостроенный, он требовал еще много работы. Вокруг и внутри храма суетились стриженные наголо монахи.

Недалеко от храма Алексей увидел большое строение из белого камня, очень похожее на пирамиду. У пирамиды двое монахов разжигали огонь в каменном очаге с крышкой для защиты от дождя. Дорожка была выложена камнями и петляла вокруг храма, вдоль молитвенных барабанов и статуэток божеств. Даже на первый взгляд было понятно, что подметать ее придется не меньше часа.

— Вот, возьмите… — Санжа протянул Алексею веник и ведро, в котором лежал небольшой совок. — Весь мусор нужно собирать в ведро и уносить туда… — Санжа показал туда, где за территорией дацана виднелись несколько мусорных контейнеров.

— А где здесь мусор? — на дорожке не было ни единой бумажки, даже травинки.

— А это? — Санжа провел веником по дорожке и замахнул в совок горсть песка.

— А зачем его уносить? Это же песок?

— Виталий Багша не любит, когда задают такие вопросы! Подметайте!

— Мальчик, шел бы ты отсюда? — Алексей почувствовал, что еще немного и он отвесит этому надоедливому пацану подзатыльник.

— Мне сказали за вами следить! Я сегодня ваш наставник! Вы должны делать все, что я вам прикажу!

— Дурдом, однако… — Алексей нехотя взял в руки веник и принялся подметать.

— Вот тут плохо подмели, еще раз метите! — придрался Санжа и, выхватив веник из рук Алексея, демонстративно промел сам. — Вот так надо!

— А разница в чем? — огрызнулся Алексей.

— Разница в том, что сегодня я ваш багша! — гордо резюмировал Санжа.

— Что здесь происходит? — Виталий появился неожиданно, словно с неба

упал.

— Я подметать его учу! — ответил Санжа с ноткой вызова в голосе.

— А что, этот взрослый джентльмен не умеет подметать?

— Умеет, конечно. Но, я же сегодня его багша?

— Кто?

— Багша! — искренне отчеканил Санжа.

— Это с какого перепугу?

— Ну, вы же сказали за ним присматривать?

— Присматривать, но не наставлять же?!

— Но он же еще не хуварак даже? А я хуварак! Значит, я старше! Значит, я

должен его наставлять!

Лицо Виталия побагровело, не то от гнева, не то от еле сдерживаемого смеха.

В следующую минуту Алексей стоял, открыв рот от удивления. Виталий и Санжа почти минуту о чем-то спорили на бурятском языке.

— Еще раз выкинешь такое, я тебя отчислю! Пойдешь учиться в простую

школу. Понял меня? — резюмировал, наконец, Виталий.

— Понял! — мгновенно успокоился Санжа. Но, вдруг что-то вспомнив, Санжа добавил. — А знаете, почему я решил стать ему наставником? Он курил прямо в доме. А ночью он пыскал прямо с крыльца!

— А ты у нас с крыльца не пыскаешь? — возразил Виталий.

— Я не курю! — поставил точку Санжа, хлопнул в ладоши и, развернувшись,

гордо пошел прочь.

Плечи Виталия задрожали от смеха.

— Не обижайся, маленький он еще… — Виталий хлопнул Алексея по плечу:

пошли на завтрак.

— Ничего себе маленький! — подумал Алексей, но мысли свои от греха подальше вслух выражать не стал.

* * *

Столовая для монахов располагалась в большой армейской палатке. Рядом

стоял почти достроенный барак, в котором уже варили еду, но зал для приема

пищи пока был без окон и отделки.

В палатке стояли длинные столы, на каждом из которых красовались алюминиевые чайники с чаем, большие миски с хлебом, печеньем и конфетами, пластиковые и алюминиевые блюдца со сливочным маслом. На столике в центре палатки возвышалась большая кастрюля, из которой дородная женщина бурятка раскладывала по тарелкам белоснежную рисовую кашу с маслом. Молодые монахи, мокрые от пота, спешно рассаживались за столами и с жадностью принимались за еду. Монахи постарше вели себя степенно, несмотря на то, что с утра им тоже пришлось попотеть. Алексей с удивлением отметил для себя, что многие из монахов были русскими.

Взяв пару тарелок с кашей, Виталий уселся за ближайший столик. Алексей сел напротив брата, взял ложку и аккуратно перемешал варево.

— Хорошо вас тут кормят, — Алексей проглотил первую ложку каши и ощутил вкус топленого масла.

Неожиданно все вскочили. У входа в столовую появился среднего роста, крепкого телосложения монах, на вид лет сорока. Алексей как-то сразу понял, что это и есть Багша. Следом за Багшой с важным видом вышагивал Санжа. Монах что-то произнес на бурятском языке, все снова сели и принялись за еду. Взяв тарелку с кашей, Багша уселся рядом с Виталием и улыбнулся Алексею. Рядом с Алексеем пристроился Санжа.

— Ну, здравствуй, Алексей, — Багша протянул Алексею руку. Ладонь Багши

показалась Алексею очень узкой и мягкой. — Как спал?

— Неважно, если честно! — признался Алексей. — Тут у вас хорьки не водятся? Всю на крыше кто-то шебуршал…

— Это не хорек. Там у вас Загда живет… — выдал Санжа, — но вы не бойтесь его. Он вредный дух, но не злой. Попугает и успокоится.

— Тебя кто-то за язык тянет? — Виталий приподнял ложку, намереваясь шлепнуть Санжу по лбу.

— Простите, а кто такой Загда? — Алексей ощутил, что каша во рту вдруг утратила вкус.

Багша и Виталий переглянулись.

— Лама был тут один. Повесился в том самом доме, где вы сейчас живете! — добил Санжа.

Алексей понял, что аппетит у него окончательно пропал. Под сердце закрался холодок, от которого зябкая волна стала растекаться по всему телу. На этот раз Виталий уже всерьез занес ложку над головой Санжи, но, увидев неодобрительный взгляд Багши, снова принялся за еду, косо поглядывая на подростка.

— Вы хотите сказать, что в этом домике привидение живет? — мрачно спросил Алексей.

— А вы боитесь привидений? — глаза Санжи хитро блеснули.

— Да не особо, но… — Алексей запнулся, услышав, как по палатке-столовой

прокатилась легкая волна смеха.

— Так, кому там смешно стало? — Багша оглянулся по сторонам.

Монахи тут же умолкли и уткнулись в тарелки.

— Мало работаете, раз силы есть подслушивать! — Багша подмигнул Алексею. — Обычно у них уже с утра сил нет. Видимо, жалею много…

Багша принялся за кашу очень аккуратно, тщательно пережевывая каждую

ложку. Точно так же ели Санжа и Виталий. Не чувствуя аппетита, Алексей, тем не менее, нашел в себе силы доесть одну тарелку.

Несмотря на то, что тарелки были, в общем-то, небольшими, никто из монахов, за исключением Санжи, не попросил добавки. Взяв чайник, Виталий налил чаю Багше, а затем наполнил кружки остальных соседей по столу. Чай был горячим, терпким, необычным на вкус.

— Скажите, Багша, а что я буду здесь делать? — спросил Алексей, собравшись с духом.

— А что ты умеешь? — отреагировал Багша.

— Трудно сказать, — признался Алексей. — Так-то я автослесарь. Но никогда им не работал.

— Слесарей у нас и без тебя хватает. В компьютерах разбираешься?

— Нет, — признался Алексей.

— А увлекаешься чем?

— Трудно сказать, — окончательно стушевался Алексей. — Я читать люблю,

рассказы о животных. А да, посуду еще люблю мыть!

— Замечательно! — резюмировал Багша. — Вот и поможешь сегодня Жамбаловне. А дальше посмотрим.

— Как скажете! — согласился Алексей.

— Жамбаловна, спасибо, каша очень вкусная! — поблагодарил Багша дородную женщину. — Вот, помощника тебе нашли. Посуду мыть любит!

Жамбаловна в ответ сложила молитвенно ладони на груди и низко поклонилась.

* * *

— А кто тебя за язык тянул? — от былой вежливости Жамбаловны не осталось и следа. Усевшись за стол, она наложила себе каши с горкой и не спеша принялась за еду.

Посудой был завален целый стол. Но смущало то, что мыть ее предстояло в

большом чане, для чего сначала нужно было натаскать вручную и нагреть много воды. Помои, опять же, нужно было выносить — в ведрах, самому, куда-то очень далеко вниз, на помойку. Даже навскидку Алексей понял, что работы здесь как минимум до обеда.

Первым делом Алексей принялся за самые грязные тарелки.

— Начни с кружек… — Алексей оглянулся. Позади него стояла Баярма.

— Сначала кружки помой, они не жирные. Потом в этой же воде тарелки и ложки. А посуду для начала лучше разложить. Быстрее помоешь, — Баярма очень быстро и умело разложила посуду в стопки, отчего объем работы уже не казался таким большим.

Присев рядом с Жамбаловной, Баярма налила себе чаю. Обе о чем-то весело затараторили на бурятском языке. Внутренним чутьем Алексей понимал, что говорят они именно о нем.

С посудой, возможно, Алексей не управился бы и до обеда. К счастью, на помощь к нему снова пришла Баярма. Ловко орудуя мочалкой, она сначала перемыла кружки, затем добавив в чан моющего средства, так же быстро перемыла тарелки. Алексей лишь успевал выносить помои и бегать за водой.

Воду монахи брали с большой бочки на колесах, что стояла рядом с палаткой. Но бочка была пустой, и за водой Алексею пришлось ходить на водокачку, что располагалась далеко внизу. Уже после первого захода Алексей ощутил, как мышцы на его ногах предательски заныли.

Зато теперь у него была возможность осмотреться и понять, где он находится. Храм располагался на широкой поляне, на самой макушке горы. Места на поляне хватило и под храм, и хозяйственные постройки, и даже небольшое футбольное поле. По дороге к храму сновали туда-сюда местные жители. Многие из них, увидев Алексея, обращались к нему на бурятском языке. Но Алексей, опустив голову, старался поскорее пройти мимо. В эти минуты ему, как ни странно, было стыдно за то, что он не знает бурятского языка.

— Неплохо для первого раза, — резюмировала Баярма и протянула Алексею руку. При дневном свете черты ее лица казались уже не такими резкими. Но ее взгляд и сейчас производил на Алексея неоднозначное впечатление. Он не мог смотреть ей в глаза. Она же смотрела прямо, без тени смущения.

— Я ваш должник, — ответил Алексей, скорее ради приличия, — если что, обращайтесь.

— Правда? — Баярма прищурилась.

— В любое время! — выдавил из себя Алексей как можно увереннее.

— Мне, если честно, сейчас помощь нужна, — Баярма грустно улыбнулась. — Брата твоего хотела попросить, но ему, похоже, не до меня сегодня… — во взгляде Баярмы не секунду что-то резко изменилось. Но, словно опомнившись, она приветливо улыбнулась.

— Опять воду таскать?

— Да нет, картошку копать надо. Работы много. Откажешь, я пойму.

— Да ладно, помогу, без проблем.

— Жамбаловна, скажешь, что я новенького забрала? — Баярма сказала это каким-то особым тоном. Улыбнувшись, Жамбаловна лишь кивнула в ответ.

— Поехали! — скомандовала Баярма и направилась вниз, к стоянке, где стоял ее автомобиль.

Могойтуй в памяти Алексея остался как очень солнечный, светлый поселок, с железной дорогой, чистыми, асфальтированными улицами и приветливыми людьми. Но поселок, что сейчас мелькал за окнами автомобиля, он не узнавал, хотя Могойтуй был по-прежнему солнечным, светлым, чистым, опрятным и чужим.

— Отца давно видел последний раз? — спросила без обиняков Баярма.

— Лет двадцать назад, — признался Алексей.

— Это его дом, — кивнула Баярма куда-то налево.

Мимо промелькнул большой старый как будто знакомый дом за дощатой оградой.

— Мне все равно! — резко заявил Алексей на случай, если вдруг Баярма предложит ему зайти в гости.

— Бабушка твоя, слышала, очень тебя любила. Ты даже мерещился ей перед смертью… — Баярма взглянула искоса на Алексея.

— Я не хочу об этом говорить! — обрубил Алексей.

Одна из улиц, что промелькнула мимо, показалась Алексею до боли знакомой. Небольшой сквер, обнесенный красивой дощатой оградой, по которой так удобно было лазить. Этот сквер запомнился ему потому, что когда-то здесь располагалось поселковое кладбище. Старые могилы администрация поселка сносить не стала, просто обнесла их забором и засадила тополями. Получилось нечто вроде парка памяти. В этом сквере Алексей, будучи еще совсем маленьким, играл с одной девочкой. Он даже запомнил ее имя, Билигма. Это была очень маленькая, аккуратная девочка, ради которой Алексей съедал все, что ставила перед ним бабушка, даже

кислый, невкусный коричневый хлеб с маслом. Он очень боялся, что бабушка рассердится и не отпустит его гулять.

Так, однажды они забрели в этот сквер. Гуляя вдоль могил, они разглядывали

старые фотографии на постаментах, пытались прочесть имена и гадали, как и почему эти люди умерли. Время от времени над поселком пролетали военные самолеты. Увидев их, Алексей и Билигма бежали, глядя в небо и громко кричали: «Самолет, самолет, прокати меня в полет…»

— Что ты сказал? — Баярма смотрела на него с улыбкой.

— Да так, вырвалось: самолет, самолет, прокати меня в полет… — Алексей пристально посмотрел на Баярму. — Может, знаешь, тут девочка жила моих лет примерно, звали ее Билигма?

— Догадываюсь, о ком ты говоришь! — Баярма снова улыбнулась, на этот раз как-то даже по-матерински. — Она в Москве сейчас живет. Работает врачом. Замужем. Две дочки у нее.

— Замуж за русского вышла?

— Нет, за бурята.

— Это хорошо! — выдал Алексей спонтанно, даже не подумав. Но в эту секунду ему впервые за эту спонтанность не было стыдно.

* * *

Баярма жила на втором этаже желтого двухэтажного дома. Алексей еще в детстве обратил на него внимание. Это была единственная на улице двухэтажка, отделанная и выкрашенная в желтый цвет. Остановившись у подъезда, Баярма достала сотовый телефон и набрала номер. Минут пять она с кем-то разговаривала, нервно, на бурятском языке.

— Засранка! — выдохнула, наконец, Баярма и отключила телефон, — сутками в Интернете.

— Сестренка? — безучастно спросил Алексей.

— Дочка, — ответила Баярма.

Из подъезда вышли трое бурят. Один из них был рослым, плечистым, с правильными чертами лица. Второй казался немного ниже первого, но плотнее, с широким, круглым лицом. Третий, в отличие от своих друзей, не удался ни ростом, ни сложением. Но глаза его светились бесшабашной наглостью. Очевидно, в этой компании именно он был заводилой.

Все трое были явно навеселе. Третий, заметив Алексея, хитро улыбнулся. Следом за парнями вышла высокая, стройная девушка, на вид лет шестнадцати. В одной руке она держала дорожную сумку, в другой — кофр с ноутбуком. За плечами девушка несла большой рюкзак. Алексей сразу же понял, что это и есть дочь Баярмы. Дочь была удивительно похожа на мать. Но поразил Алексея тот факт, что у Баярмы, оказывается, была такая взрослая дочь?!

Баярма вышла из автомобиля и открыла багажник. Дочь с недовольным видом закинула в багажник сумку и повернулась к матери спиной. Баярма резко сорвала с ее плеч рюкзак и так же демонстративно закинула его в багажник. Трое парней, стоя у подъезда, наблюдали за этой картиной, хитро улыбаясь и откровенно разглядывая и мать, и дочь.

Усевшись на заднее сиденье, девушка сухо бросила: «Здрасте!»

— Привет! — поздоровался Алексей.

Баярма села за руль, пристегнула ремень безопасности, завела машину и резко рванула вперед. Трое парней демонстративно захохотали.

— Местный криминал? — заметил Алексей.

— Уроды! Но мы должны их жалеть! — ехидно отреагировала дочь Баярмы.

Иномарка как-то незаметно оказалась на окраине поселка и понеслась в степь, по дороге, выложенной щебенкой. С заднего сиденья доносился легкий аромат духов. Дочь Баярмы пользовалась очень дорогими духами, и этот запах Алексей помнил очень хорошо. Такие же духи были у Ленки Смирновой, первой красавицы его класса. Отец Ленки был директором Хлебокомбината №1, где пекли самый вкусный в городе хлеб. Пекарни в Чите одно время открывались десятками и предлагали самый разный, порою откровенно диковинный хлеб. Но рано или поздно все эти комбинаты закрывались. А Хлебокомбинат №1 стоял, выпуская привычные для всего города сорта «Высший», «Станичный», «Подовый», «Купеческий» и «Бородинский». Народ брал только этот хлеб, и потому Ленка Смирнова никогда не надевала одно платье два раза подряд. Иногда казалось, что она каждый день надевает новое платье. Неизменными же оставались ее духи…

— За городом картошку садите? — заметил Алексей. Машина уходила все

дальше и дальше от поселка.

— Забыла предупредить, прости. Картошка в деревне. Тебя это смущает?

— Да нет, — не очень искренне сказал Алексей, — так даже интереснее.

— Чего там интересного то? — проворчала сзади дочь Баярмы.

— Ты не умничай там! — резко осадила дочь Баярма.

Алексей оглянулся. Дочь Баярмы тут же окинула его недовольным взглядом и снова уставилась в окно. Он невольно прикинул в уме, во сколько же лет Баярма стала мамой?! Даже по самым скромным подсчетам — лет в шестнадцать?!

Они были похожи как две капли воды практически во всем, кроме одежды.

Густые длинные волосы, необычный разлет глаз, полные, чувственные губы и взгляд, от которого становилось не по себе…

— Я тоже иногда думаю, что в ней от отца? — Баярма сказала это, не отрывая глаз от дороги.

— Да нет, я…

— Не парься, на нас все так смотрят! — Баярма посмотрела на дочь в зеркало

заднего вида.

— Только защитить нас некому! — снова съязвила дочь.

— Одеваться надо скромнее!

— Кто бы говорил!

— Я в отличие от тебя взрослая женщина! — начала распаляться Баярма.

— А я в отличие от тебя не собираюсь рожать в шестнадцать лет! — резко

парировала дочь.

— А за это сейчас по губам получишь! — взгляд Баярмы блеснул холодным

металлом. Ответа не последовало.

— А вы милые… — Алексей даже удивился собственной смелости. — Я без

подтекста, честно говорю.

— Я поняла! — Баярма тут же расслабилась.

Минут тридцать автомобиль Баярмы колесил по степи, пока за окном не промелькнул въездной знак «Саган Ола». Иномарка заскользила по улицам небольшой, аккуратной деревушки. Навстречу по улице промчался огромный верблюд. Следом за ним на крепких, статных лошадях проскакали несколько молодых парней. Парни были голыми по пояс, загоревшими, жилистыми, и напомнили Алексею отряд индейцев из вестернов, что одно время показывали в Чите по четвертому каналу.

— Весело тут… — улыбнулся Алексей.

Автомобиль быстро миновал деревушку и заскользил вдоль поля, засаженного кукурузой. С другой стороны дороги мелькали поля, засаженные рапсом. Глядя на эти поля, Баярма грустно улыбалась. Вскоре за окном мелькнул знак «Усть-Нарин».

— Ну, вот и приехали! — сказала Баярма.

Автомобиль бодро влетел по гладкой проселочной дороге на высокую сопку, с которой открылся вид на живописную долину. Вдали Алексей увидел узкую полоску степной реки, что петляла по широкой пади, и затем исчезала за крутой, почти отвесной скалой. У подножия сопки раскинулась деревня.

— Красиво тут! — вздохнул Алексей.

— Я выросла здесь! — ответила Баярма.

* * *

Автомобиль Баярмы остановился у красивого панельного коттеджа. Причем,

из таких коттеджей состояла целая улица.

— Красивый дом? — спросила Алексея Баярма.

— Не дурно! — признал Алексей.

— Когда-то весь верхний Усть-Нарин был из таких домов.

Баярма открыла калитку, затем массивные ворота и загнала автомобиль в ограду. Дом был под замком.

— Дача твоя? — Алексей не без удивления заметил, что ограда тщательно продумана очень щепетильным и основательным хозяином.

— Это брата дом. Они на стоянке сейчас. Занеси, пожалуйста … — Баярма протянула Алексею рюкзак. Дочь Баярмы тем временем уже открыла замок и вошла в дом.

В доме все буквально блестело чистотой. Прихожая, кухонный гарнитур и прочая мебель, что успел заметить Алексей, была явно ручной работы, грубоватая, но очень удобная и прочная. Баярма зашла следом за Алексеем, разговаривая по телефону.

— А что тебя смущает? — тон Баярмы выдавал напряжение, - я никого не тянула силком. Не переживай, не съем. Все, пока, мне некогда…

Баярма резко швырнула дорогой телефон на диванчик в прихожей.

— Виталик? — спросила в лоб дочь Баярмы.

— Тебе заняться нечем? В прихожей подмети! — Баярма скинула кроссовки,

прошла на кухню и развязала шнур рюкзака.

— Тут чисто вообще-то! — огрызнулась дочь и вышла на улицу, прихватив по пути мамин телефон.

Алексей присел за стол напротив Баярмы. Все ее спонтанные жесты сейчас выдавали в ней сильное, едва сдерживаемое эмоциональное напряжение. Баярма выложила на стол продукты, печенье, конфеты, консервы, хлеб.

— Я прошу прощения, но что там с Виталиком? — выдавил из себя Алексей.

— У него как раз все замечательно!

— Не обо мне говорили?

— И о тебе тоже! Но ты не волнуйся, верну тебя в целости и сохранности!

— Да я не переживаю особо. Просто, не хочу быть причиной для чьих-то

ругачек.

Баярма посмотрела на Алексея с едкой улыбкой.

— А вы похожи… Хлеба нарежь, пожалуйста.

Алексей взял булку хлеба и разрезал ее на тонкие кусочки. Баярма то ли всхлипнула, то ли с огромным трудом сдержала смешок. Алексей, подняв брови, уставился на Баярму. Следующие минут пять она без особого успеха пыталась справиться с приступом истеричного смеха.

— Я покурю выйду? — Алексей встал из-за стола и направился к выходу.

На крыльце веранды сидела дочь Баярмы и копалась в сотовом телефоне. Алексей присел рядом и достал сигарету.

— «Море» курите? — дочь Баярмы покосилась на Алексея.

— Других нет, — застеснялся Алексей.

— Муля! — девушка протянула Алексею ладонь.

— Леша! — представился Алексей и пожал ладонь в ответ. — Так и зовут?

— Вообще-то Янжима. Но мама с рождения зовет меня Мулей. Мне так привычнее… — Муля воровато оглянулась в сторону двери в дом. — Можете мне помочь?

— Да, пожалуйста! А что надо?

— Идите за мной! — Муля вскочила и выбежала за ограду. Алексей побежал следом. Миновав заброшенное кирпичное здание на соседней улице, Муля встала за стеной, словно желая неожиданного кого-то напугать.

Алексей с глупым видом встал рядом.

— Прячьтесь! — прошипела Муля, и Алексей невольно встал рядом с ней.

— Дайте мне сигарету!

— Зачем?

— Надо!

Алексей достал сигарету и протянул Муле.

— А теперь спички!

Алексей протянул девушке зажигалку. Прикурив сигарету, Муля затянулась и выпустила струйку дыма.

— Наверное, твоей маме это не понравится?!

— Наверное, мне все равно!

— Но виноватым-то я буду?

— Вам нравится моя мама?

— Да нет, просто…

— По секрету вам скажу: кто женится на моей маме, тот дурак!

— По мне видно, что я хочу жениться на твоей маме?

— По вам видно, что она вам нравится! Но мама дура! Знаете, почему?

— Почему?

— Потому что она любит Виталика! Но Багша ей сказал, что по-настоящему она полюбит того, кто будет после него…

— После кого?

— После Виталика! Но это точно не вы! — затянувшись несколько раз, девушка ловко швырнула в сторону окурок, бросать надо, и стимула не вижу…

С важным видом Муля пошла обратно. Алексей, чувствуя, как от всей нелепости этой ситуации у него краснеют уши, побрел за ней следом.

Мимо по дороге прошли двое бурят в старых, рваных камуфляжах. Поздоровавшись с Мулей, они недобро уставились на Алексея. Опустив глаза, он молча прошел мимо.

У ворот дома стояла Баярма. Муля спокойно прошла мимо матери. Баярма же

пытливо осмотрела Алексея с ног до головы.

— Руки мойте, обедать будем! — Баярма резко развернулась и зашла в дом.

Муля, посмотрев на Алексея с загадочной улыбкой, зашла в дом следом за своей матерью.

— М-да, раньше надо было бежать, раньше… — Алексей оглянулся по сторонам и за окраинами деревни увидел лишь крутые склоны степных сопок.

* * *

Всю картошку, оказалось, еще накануне выкопал брат Баярмы, аккуратно свалил ее в кучу и прикрыл кусками толи на случай дождя. Так необходимость в помощи Алексея отпала сама собой.

В тот же вечер Баярма растопила баню. Причем топила она ее так долго, что

Алексей теперь никак не мог подобрать слова, чтобы объяснить, как он не любит, а по сути — панически боится бани.

— Воды в бак натаскай, пожалуйста? Колодец в огороде. Только парилку не

вздумай открыть… — Баярма протянула Алексею пару ведер.

Минут десять Алексей пытался приспособиться к ведру колодца, оно никак не хотело тонуть. Залив первую пару ведер в бак, Алексей буквально пулей вылетел из предбанника. На крыльце дома Муля что-то увлеченно набирала в сотовом телефоне.

— Это не баня, а микроволновка какая-то… — Алексей смахнул со лба пот.

— Это Виталик научил маму так топить! — Муля говорила, не отрывая глаз от дисплея. — Они там по пять часов парились…

От этих слов Алексей ощутил, как где-то под ложечкой пробежал холодок.

— А можно без подробностей? — Баярма вышла из дома с пакетом в одной руке и пластиковым тазом в другой.

— Ладно, не буду! — Муля на секунду оторвалась от телефона и мельком взглянула сначала на мать, потом на Алексея. — Можно, я утром помоюсь?

— Нет, сейчас! — отрезала мать.

Тяжело вздохнув, Муля пошла за мамой.

Алексей сидел на крыльце и курил, краем глаза поглядывая на окошко бани,

которое мать и дочь почему-то не удосужились прикрыть. Обе о чем-то оживленно переговаривались и громко смеялись. Шипение воды

на камнях, казалось, было слышно даже на соседней улице. В разводах испарины на стекле то и дело мелькали голые спины Баярмы и Мули.

Дверь бани резко распахнулась. Баярма и Муля буквально вывалились на свежий воздух, укрытые мокрыми простынями, сквозь которые откровенно просвечивали их обнаженные тела. Обе не сразу заметили, что Алексей сидит на крыльце, и ничуть не смутились, наконец, заметив его присутствие…

…После девятого класса Алексей принял решение остаться в школе, о чем пожалел в сентябре. Почти все парни его класса ушли учиться в техникум, и одноклассницы, осмелев, быстро утвердились во мнении, что Алексей — это просто особь мужского пола. Его беспардонно просили сбегать в буфет за пирожками, либо до ларька через дорогу за сигаретами, всякий раз забывая закрепить свои просьбы наличными. При нем так же беспардонно обсуждали косметику, бижутерию, делились своими первыми женскими секретами и даже демонстрировали друг другу нижнее белье. Алексея в глазах одноклассниц словно не было, точнее, его едва ощущали.

Однажды Алексею это надоело, и он сделал замечание самой Ленке Смирновой. В тот же день одноклассницы и еще несколько девушек из параллельных классов подкараулили Алексея на пустыре за школой, повалили его на землю и принялись бить ногами. Поначалу это показалось ему забавным, он даже поддался девушкам. Но затем чей-то острый носок вонзился ему в висок, и рассек кожу. Острая шпилька каблука с железной набойкой впилась ему в ладонь, пустив струйку крови. Почуяв кровь, девушки словно взбесились и едва не разорвали Алексея на куски…

В областной больнице Алексей, с трудом ворочая языком, пытался отвязаться от назойливого следователя. Затем пришел отец Ленки Смирновой с большим пакетом разных деликатесов. Полчаса он рассказывал о том, как в юности дружил с бурятами, какие замечательные парни эти буряты и прочее в том же духе. Оказалось, этот инцидент случился накануне выборов. Отец Ленки баллотировался в областную думу, и выходка дочери грозила развалить всю его предвыборную кампанию.

Заявление, несмотря на уговоры матери, Алексей писать не стал, деликатесы

раздарил соседям по палате, бросил школу и подал документы в техникум. Но и там учеба не пошла. Однокурсники вскоре узнали о школьном инциденте Алексея и объявили его «стукачом» со всеми выходящими последствиями, что, впрочем, не помешало парням с третьего курса отобрать у него первую стипендию. На следующий день и в техникум Алексей не пришел…

— Ничего, что я здесь сижу? — Алексей ощутил, как от гнева у него начинают неметь язык и плечи.

— Ой, прости… — Баярма юркнула в предбанник, дочь тут же последовала за ней. Алексей вскочил, вышел за ограду и неровным шагом пошел вперед, в темноту, наугад. Он шел по какой-то улице, не разбирая дороги, и когда осознал, что в деревне нет уличного освещения, понял, что заблудился.

Где-то впереди послышался топот копыт. Алексей сошел с дороги, прижавшись к дощатому забору. Мимо промчался, как ему показалось, целый эскадрон монгольских воинов. То, что это именно монгольские воины, он понял по очертаниям меховых шапок с острыми концами. В руках у воинов были то ли палки, то ли сабли, в темноте Алексей как следует, разглядеть не успел. Там, куда умчался эскадрон, вдруг послышались выстрелы, пронзительное гиканье и отборный мат. Алексей машинально рванул вперед, опять же не разбирая дороги, и оказался на окраине деревни, точнее на пятачке, что был слабо освещен уличным фонарем.

У столба, под фонарем, стоял огромный бык калмыцкой породы, почти такой

же, что еще вчера Алексей видел по дороге из Первомайска в Могойтуй. Бык повернул голову и уставился на Алексея. Несмотря на слабый свет, Алексей все же разглядел его глаза. Они были налиты кровью. Бык смотрел на Алексея с жестоким равнодушием, словно думал, убить или не убить этого ничтожного человечишку?

Неожиданно Алексей ощутил усталость, что тягучей волной стала опутывать

его тело, начиная с головы и ниже, к ногам. Ему вдруг стало все равно, что в следующую минуту надумает бык. Убьет? А пусть! Так даже лучше! Сколько можно мучиться? Прервать все разом и кануть в пустоту, исчезнуть, смешаться с навозными кучами, стать удобрением для чьего-нибудь огорода, хоть какая-то польза. Алексей решительно направился к быку и встал перед ним, вытянувшись в полный рост и раскинув руки, словно на плахе.

— Бей, скотина! Даже от тебя больше пользы, чем от меня! Бей! Ну?

Однако бык, озадаченный таким порывом, смотрел на Алексея с явным удивлением. Вытянув шею, бык протяжно зевнул и потерся носом о столб. Опустившись на землю, Алексей тихо заплакал. Бык наклонился к Алексею, аккуратно обнюхал его голову и слизнул пару слезинок с его щек. От дыхания этого животного веяло запахом степных трав. Обхватив голову быка, Алексей уткнулся лбом в его влажный нос и громко зарыдал. Бык еще мгновение постоял рядом, затем бережно смахнул с себя объятия Алексея и пошагал прочь. Алексей же сидел на земле и плакал, громко, навзрыд. Слезы из его глаз лились плотными ручейками, заливая щеки, подбородок, шею, грудь…

— Что с вами? — Рядом с Алексеем стояла Муля. — Вы так быстро ушли? Мы вас потеряли…

Выплакавшись, Алексей вдруг ощутил небывалую прежде легкость. Он еще не помнил в себе таких ощущений, и то, что ему пришлось выплакаться на глазах у этой девочки-подростка, его ничуть не смущало.

— Я в баню хочу! — заявил вдруг Алексей. — Не остыла еще?

— Нет, конечно! — ответила Муля. — Она до утра будет горячей!

* * *

В предбаннике горел тусклый светильник. На стол в предбаннике Баярма поставила алюминиевый чайник, полный горячего чая с молоком, и железную кружку.

— Если хочешь, могу тебя попарить, — Баярма смотрела на Алексея без тени

смущения. Алексей же ощутил, что ему в принципе все равно, будет она его парить или нет.

— Не возражаю! — спокойно ответил Алексей.

— Тогда заходи пока в парилку, грейся. Я за веником схожу… — Баярма вышла из предбанника. Алексей скинул с себя одежду, зашел в парилку и тут же присел, закрыв лицо ладонями. Горячий пар покрывалом из острых иголок окутал тело, до боли скрутил уши, ударил в нос.

Немного привыкнув, Алексей залез на вторую полку и снова уткнулся лицом

в ладони. Пар был невыносимо горячим, но в эту минуту Алексей ощущал не менее острую, физиологическую потребность в этой боли. Посидев еще с полминуты, Алексей выскочил в предбанник, обмотал бедра простыней и вывалился на улицу. Холодный осенний воздух отдавал запахами степных трав, свежескошенного сена, навоза и легкого запаха дыма. Видимо неподалеку кто-то затопил печь.

— Все, что ли? — Баярма возникла внезапно. Окинув голый торс Алексея, она иронично улыбнулась.

Алексей и сам всегда понимал, что до Аполлона ему очень далеко. К пятнадцати годам все парни со двора начинали творить свои тела, не вылезая из качалок, что сооружали сами в подвалах. Мышцы парней росли, словно на дрожжах, у всех, кроме Алексея. Сколько бы он ни тягал гантели, заканчивалось это лишь невыносимой мышечной болью. Правда, никто из сверстников в тех подвальных качалках не мог сравниться с Алексеем в жиме лежа. Но, жим лежа не был популярным упражнением. Все стремились «наростить массу», а в этом компоненте Алексей безнадежно отставал.  

— Мне, наверное, хватит? — пышный, просто огромный березовый веник в

руке Баярмы сулил почти адские страдания.

— Долго не застаивайся, еще раз погрейся, и начнем! — Баярма зашла в предбанник, и Алексей, нехотя вошел в баню следом.

От первого удара, как ему показалось, едва не лопнула кожа на лопатках.

— Прости, я по привычке… — Баярма аккуратно тряхнула веником над головой Алексея и принялась околачивать его ноги. Он вдруг явно представил себе, как на этом самом месте лежит Виталик. Белая ночная рубашка на теле Баярмы почти не скрывала ее наготы. Ее живот был таким же, как у девушек с обложек журналов о фитнесе, плоским и ровным, а грудь — высокой и не обвислой. Очевидно, ей хорошо за тридцать. Но как ей удалось сохранить свое тело в такой идеальной форме?

— Не пялься, пожалуйста, — Баярма от души шлепнула Алексея веником по

ягодицам. — Живот и все остальное парь сам. Отвернись.

Баярма положила веник на скамью, скинула ночную рубашку, вылила на себя

таз холодной воды и вышла в предбанник. Усевшись на скамье, Алексей взял веник и с удовольствием прошелся им по плечам и груди. Пар ощущался уже не так остро и доставлял удовольствие.

Вылив на себя по примеру Баярмы таз холодной воды, Алексей вышел в предбанник и промокнул тело простыней. На скамье уже лежала чистая мужская одежда — армейское нижнее белье и спортивный костюм. Одежду Алексея Баярма забрала, по всей видимости, на стирку. Костюм, хоть и оказался великоват, был очень удобным. Пачка сигарет и зажигалка лежали в уголке скамьи, подальше от пара и мокрой одежды.

Одевшись, Алексей вышел на улицу, присел на крыльце и закурил. Ночное небо показалось ему бесконечной массой, что вот-вот обрушится ему на голову. А вдруг небо однажды рухнет? От тягостных мыслей его отвлек стук в окно. В проеме окна он увидел лицо Баярмы.

По кухне разносился невыносимо приятный запах поз, вареных на пару пельменей. Посреди стола возвышалась позница, пока еще прикрытая крышкой. Рядом с позницей стояла бутылка водки. Мули на кухне не было, судя по тому, что в остальных комнатах было темно, она уже спала.

— Садись! — скомандовала Баярма и, убрав крышку позницы, положила в тарелку сразу пять больших, величиной с хороший кулак поз.

— Я не съем столько, — невольно вырвалось у Алексея.

— Не съешь всего пять бууз? — Баярма посмотрела на Алексея с удивлением.

— Раньше я не ел столько.

— Это же было раньше. Короче, садись! — Баярма разлила водку в две граненые стопки по сто грамм, обе до краев. — Давай, за знакомство!

Алексей взял стопку и осушил ее одним глотком. Баярма же, напротив, выпила свою стопку мелкими глотками. На закуску позы пошли на удивление хорошо. Алексей не заметил, как съел четыре позы, одну за другой. Вопреки, ожиданиям Алексея, вторую стопку Баярма ему не налила, а бутылку убрала в холодильник. Дождавшись, пока Алексей доел последнюю позу, Баярма подложила ему еще две штуки.

— Кушаешь ты хорошо, — задумчиво отметила Баярма.

— Сам себе поражаюсь! — ответил Алексей, разрывая на куски очередную позу.

Баярма внимательно разглядывала Алексея, уже не опасаясь, что ее взгляд его смутит.

— А можно еще стопочку? Одну? — Алексей показал большой палец.

Баярма достала бутылку и наполнила стопки до половины. Выпив залпом, Алексей закинул в рот большой кусок сочного мяса в тесте. Его скулы уже устали жевать, но его организм требовал все больше и больше. Осилив седьмую позу, Алексей вздохнул и облокотился плечом к подоконнику.

— Кормишь ты меня прямо как Виталика… — Алексей пытливо взглянул в глаза Баярме.

— Он, однако, столько не ел… — Баярма улыбнулась ехидно, но в глазах ее, как показалось Алексею, промелькнула тоска.

— Я слышал, что монахам вообще-то нельзя вот так, бывать с женщинами? — Алексей попытался сказать это так же ехидно.

— Гецулам нельзя! А он пока не гецул, - невозмутимо ответила Баярма.

— А что такое гецул?

— Это монах с обетами, в том числе и с обетом безбрачия.

— Но он же не собирается быть гецулом? — Алексей озадаченно потер подбородок.

— Еще как собирается! — Баярма осушила свою стопку и поморщилась, -  Только ему и разрешили им стать!

— В смысле, разрешили? На это еще и разрешение требуется?

— Видимо, да.

— А с женщинами ему можно будет, после обета?

— Ни в коем случае!

— А нахрена ему это надо тогда?

Все события, приключения и злоключения последнего месяца вдруг показались Алексею чем-то обыденным на фоне того, что сейчас ему рассказывала Баярма.

— Поживешь в дацане, поймешь! Мне это не совсем понятно если честно!

— Надо полагать! — Алексей еще раз пытливо взглянул на Баярму. — Мне сейчас кажется, что последний месяц своей жизни я просто сплю! Так неожиданно все, и нереально так, как в сказке. Вот сейчас закрою глаза, открою, а тебя уже нет? Только комната в вонючей общаге… Можно мне еще водки?

- Хватит! – отрезала Баярма, - может, спать пойдешь? 

- Да не усну я сейчас, - Алексей потер подбородок, - я вообще плохо засыпаю, если пива на ночь не выпью.

- Много пива пьешь?

- Много! Пива выпьешь, вроде как, легче становится, не так тоскливо. Тоска страшная штука, давит-давит, выматывает, жить не хочется. 

- А спортом не пробовал заниматься?

- Пробовал, когда салагой был. Не прет!

- Вовремя тебя тетя Галя выдернула из города…

- Выдернула? Давай-ка с этого места подробнее?

- Иди спать! – снова отрезала Баярма, - давай, налью еще одну и спать!

Баярма снова налила Алексею полстопки.

- Просто все как снег на голову, - осушив стопку, Алексей окончательно осмелел, - мне сейчас очень хорошо тут на самом деле. Может я умер, там, в Первомайске? Ну не может же все так быть на самом деле? Письмо какое-то странное от мамы, Виталик — буддийский монах? Ты сейчас рядом сидишь? У меня такое ощущение, что я тебя уже знал раньше? Очень знакомое лицо!?

- Давай-ка спать, утром поговорим!

Алексей вдруг ощутил, что еще немного, и уснет прямо за столом.

— Ложись на диване, я тебе постелила. Сигареты у тебя остались еще?

Алексей положил на стол пачку с зажигалкой и направился в гостиную, где на диване уже была расстелена постель. Диван не разложила… — отметил в уме Алексей, улегся на постель прямо в одежде и почти сразу же захрапел.

Баярма вынула из пачки сигарету, вышла на улицу и присела на крыльцо. Прикурив сигарету, она едва не подавилась горьким дымом. Рядом с ней присела Муля.

— А ты чего не спишь? — голос Баярмы осип, и сейчас было не совсем понятно, то ли она хочет расплакаться, то ли дым сигареты оказался для нее слишком терпким и крепким на вкус.

— Так-то милый дядька, только робкий очень… — Муля, выгнув брови, взглянула на мать. — Вот когда я вырасту, от меня мужики не будут бегать!

— Дай бог! — Баярма затянулась еще раз и швырнула окурок в ведро.

— Мама, это не твой вариант, однозначно! — лицо Мули стало грустным.

— Тебя не спросила!

— Багша, мне кажется, иногда ошибается. Он же разрешил вам с Виталиком? Зачем? Он же знал, что Виталик будет гецулом?

— Во-первых, мы не спрашивали разрешения у Багши…

— Но он же промолчал? Мог и предупредить, что у него на Виталика такие планы? И ты бы сейчас не мучилась?

— Не знаю! Запуталась я…

— Просто не надо париться из-за мужиков, вот и все! Не в мужиках счастье!

— А в чем? — Баярма посмотрела на дочь с доброй усмешкой.

— Ну, не знаю, в деньгах, наверное? На деньги мы можем съездить к Гьялцену Римпоче?

— Ну, съездим, и что?

— Получим посвящение на практику.

— Посвящение нам и Багша даст. Зачем нам ехать к Гьялцену Римпоче, если мы Багшу понять не можем?

— Откуда я знаю?

— Вот и я не знаю! — Баярма вздохнула.

— Мама… — Муля прижалась к Баярме, — я хочу завтра на скалу!

— Нам Лешу надо в дацан вернуть!

— Съездим на скалу и вернем.

— Думаешь, не рано ему туда?

— Думаю, нет! Хуже все равно уже не будет!

— А ты какая умная у меня, оказывается, — Баярма чмокнула дочь в щечку.

— Ну дак? Ты просто не слушаешь меня. Только это… — Муля кивнула в сторону двери, — не торопись с этим, ладно? Ну, мало ли?

— По губам давно не получала?

— Просто мне надоело видеть, как ты мучаешься, — Муля всхлипнула. — Виталик тебя мучил. Теперь этот появился. И куда Багша смотрит?

— Так не в Багше дело…

— Я одно поняла: Виталик — козел! Погулял-погулял, и в гецулы. Разве так делается?

— А может, только так и делается? — Баярма грустно улыбнулась.

Муля тяжело выдохнула.

— Ладно, я спать!

Муля поднялась с крыльца, поцеловала Баярму в щечку и зашла в дом. Плечи Баярмы несколько раз судорожно дернулись. Тяжело вздохнув, Баярма судорожно выдохнула, вошла в дом и закрыла дверь на крючок.

* * *

Всю ночь ему снились Баярма и Виталий. Они «парились» в бане, а Алексей никак не мог найти что-нибудь тяжелое, чтобы зайти и прибить обоих. Проснулся Алексей рано утром. Ему невыносимо хотелось то ли в туалет, то ли чего-то другого…

Едва открыв глаза, он ощутил запах влаги. Баярма, в ночной рубашке, мыла в

доме полы. Настенные часы показывали шесть утра. Муля тем временем тщательно вымывала кухню и прихожую. Закончив с уборкой, мать и дочь тщательно вымыли руки, разложили в гостиной узкие войлочные коврики и подушечки из толстого сукна и начали простираться.

Девушки простирались долго и методично. Примерно через пятнадцать минут мышцы на руках девушек налились, их лица раскраснелись от нагрузки. Однако, как показалось Алексею, простирались они без видимого напряжения, легко, непринужденно и грациозно.

Закончили девушки примерно через полчаса. Ночные рубашки на обеих промокли от пота. Скинув рубашки, обе вышли на кухню, где, как оказалось, за клеенчатой занавеской был своеобразный душ, огромная раковина, над которой можно было ополоснуться, поливая себя из ковша. Ополоснувшись холодной водой, обе девушки тщательно растерлись сухими полотенцами и облачились в спортивные костюмы.

Поднявшись с постели, Алексей торопливо оделся в костюм Виталика и  выбежал на улицу. Рассвет на улице едва-едва загорался где-то на востоке. В соседнем дворе кто-то доил корову. Несмотря на раннее утро, жизнь в этой полузабытой деревне уже кипела. Там и сям мычали коровы, весело переговаривались о чем-то селяне.

Алексей вдруг вспомнил, что забыл прикурить сигарету. Это был привычный

утренний ритуал: закурить спросонья и сходить в туалет «по-большому». Иначе ничего не получится, и проблемы с желудком в течение дня обеспечены. Однако «по-большому» в это утро его потянуло и без сигареты.

Баярма тем временем растопила в сковороде сливочного масла, насыпала каленой ячменной муки и залила все это теплым молоком. Спустя пятнадцать минут легкий горячий завтрак был готов. Муля в то же время успела нарезать хлеба, положила большой кусок сливочного масла на блюдце.

Сполоснув руки из умывальника, Алексей уселся за стол.

— Водички выпей пока кипяченой? — Баярма показала пальцем на кувшин, наполненный водой. Налив стакан, Алексей нехотя выпил терпкой невкусной воды.

Этой привычки, пить кипяченую воду по утрам, придерживался Шумер. Поднявшись с утра пораньше, Шумер в одних плавках шел на кухню, выпивал два стакана теплой кипяченой воды, после чего шел в туалет и закуривал там сигарету. Ни Алексей, ни Танюха, ни их мать, как ни старались, но так и не смогли отучить будущего зятя от привычки курить в туалете. Шумер плевал на мнение общества. А обществом для Шумера были и его родители, и Алексей, и будущая теща…

Каша из ячменной муки показалась Алексею очень вкусной. Но удивило его

скорее то, что с утра у него был аппетит. Проблемы с аппетитом у него были с детства. Наверное, поэтому с детства он не отличался смелостью, выносливостью, как ни старался, не мог заставить себя заняться спортом и накачать мышцы. Все его естество с детства было сковано ощущением собственной неполноценности. И это ощущение казалось ему неодолимым.

Однако в компании этих девушек он теперь чувствовал себя очень даже комфортно. Отчасти, как подумалось сейчас Алексею, настроения придал хороший утренний туалет. Но было что-то еще, чего он пока не мог понять.

— Мы сейчас на скалу, а потом в Могойтуй. Не возражаешь? — Баярма намазала масла на кусок коричневого хлеба и протянула Алексею бутерброд.

— С вами хоть в Африку… — улыбнулся в ответ Алексей.

Брови Баярмы поднялись домиком, но Муля несколько раз демонстративно

кашлянула, и щеки Баярмы подернулись румянцем.

— Скала — это святое место… — рассказывала Баярма, ловко огибая выбоины на старой дороге из щебня, — там еще до революции медитировал Ойдоп багша.

— А кто такой Ойдоп багша? — Алексей с любопытством вглядывался в степь, что мелькала за окном.

— Йогин здесь жил такой, лет сто назад. Великий был мужчина… — Лицо Баярмы стало растерянно серьезным.

— А что он такого сделал великого?

Вопрос застал Баярму врасплох.

— Трудно объяснить, за что йогинов считают великими. Сейчас приедем, может, поймешь…

Съехав с «щебенки», машина Баярмы заскользила по степному проселку, все

дальше в степь.

— Скажи, пожалуйста, а зачем вы утром полы мыли? Чисто же было вроде? — от смущения Алексей потер кулаком подбородок.

— А почему ты все время трешь подбородок? — глаза Баярмы хитро

блеснули.

— Не знаю, с детства так. Трудно объяснить…

— А знаешь почему?

— Почему?

— Потому что я многого о тебе не знаю! Вот и я пока не смогу тебе объяснить, почему каждое утро драю полы, — на губах Баярмы застыла легкая улыбка.

— Это практика такая… — вдруг отозвалась на заднем сиденье Муля, — моешь полы, моешь свою судьбу, типа того. Главное, делать это с правильным настроем.

— Опять же, разминка хорошая перед простираниями… — добавила Баярма, — стакан теплой кипяченой воды натощак, помыла полы, глядишь, проснулась. Можно простираться…

Ничего из того, что сейчас рассказывали ему мать и дочь, Алексей не понял.

Однако чем больше он задавал вопросов, тем непонятнее отвечали ему эти девушки. Что значит мыть полы с правильным настроем? Зачем так напрягаться утром, когда ты девушка? Йогин неизвестный, но великий?

Машина скользила все дальше и дальше в открытую степь, и от этой безбрежности увядающего разнотравья ему вдруг стало не по себе. Ему вдруг показалось, что это другой мир, другая эпоха, другое измерение. Куда он погружается? Вернется ли он назад? Есть ли обратная дорога из этого чуждого и непонятного ему мира?

Это были новые, прежде неведомые и потому непонятные для его разума ощущения. Что-то происходило в его жизни, что-то неизбежно и безвозвратно менялось, а что именно и почему, он не понимал.

Автомобиль Баярмы остановился у большой сопки, когда-то давно размытой

надвое степными дождями. Обе части степной горы изнутри были связаны  монолитами каменной породы. Одна часть сопки краями этих монолитов словно указывала на восток, другая — на запад. На самой макушке восточной части располагался памятник, выложенный из белого камня.

— Приехали! — Баярма вышла из автомобиля и, сложив молитвенно ладони,

несколько раз низко поклонилась в сторону памятника.

— Ни фига себе ущелье! — невольно воскликнул Алексей.

— Здесь когда-то родник бил… — Баярма потянула носом воздух, — до сих

пор сыростью пахнет. Люди пили воду из этого родника и могли вылечить любую болезнь!

— Самовнушение — сильная штука! — скептически заметил Алексей.

— Возможно, — согласилась Баярма, - но мою прабабку здесь вылечили от припадков. Говорят, коммунисты хотели здесь добывать щебень для строительства кошар. Бригада поработала здесь день, а на следующий день рабочие начали болеть. Тогда сюда загнали другую бригаду, армян. Но они тоже заболели. В общем, ущелье рушить не стали. Но родник с тех пор высох, а это место стало темным, нехорошим. Кто сюда забредет, начинал болеть. Потом приехал Багша, медитировал здесь много дней, и родник снова ожил.

— Что-то не вижу я родника, — Алексей осмотрелся по сторонам.

— Когда Багша сюда приезжает, родник оживает, — Баярма вздохнула. — Сам потом увидишь! Эти места после Багши снова стали целебными.

Погода как-то неожиданно начала портиться, над ущельем вдруг возникли

свинцовые тучи. Открыв пакет, Баярма налила в стакан молока и побрызгала в разные стороны. Муля тем временем побежала в само ущелье. Алексей побежал за ней. В ущелье было сумрачно и веяло сухой прохладой. Посредине ущелья Алексей увидел два щита для простираний. На щитах лежало по две деревянных ручки, держась за которые можно было простираться без опаски поранить руки.

— Смотрите… — Муля кивнула куда-то наверх.

Посмотрев туда, куда указывала Муля, Алексей увидел наскальный рисунок, изображение буддийского божества, нарисованное то ли известкой, то ли мелом. Точно такое же божество было изображено на иконке, что висела на зеркале заднего вида в машине Баярмы.

— Будда? — спросил Алексей без особого интереса.

— Это Ченрези, бог сострадания! — Муля сложила молитвенно ладони и низко поклонилась изображению на стене. Затем она пристроилась к щиту и начала простираться.

— Можете встать там… — кивнула Муля на второй щит, — там простираются на Махакалу.

Алексей встал у второго щита, и увидел перед собой изображение гневного существа с оскаленным ртом и огромным кинжалом в руках.

— Когда здесь молишься, желания сбываются! — добавила Муля. — Загадайте чего-нибудь и простирайтесь. Сбудется. Вот увидите!

Муля простиралась долго и упорно. Алексей пытался не отставать от нее, но уже примерно на втором десятке стал ощущать предательскую одышку и ломоту в мышцах ног. Тем не менее, пока Муля простиралась, Алексей не решился отойти от своего щита и в итоге насчитал около сотни простираний.

— Жесткая нагрузка… — Алексей присел на щит и утер пот со лба.

— Виталик по тысяче раз в день простирался! — щеки Мули подернулись бодрым румянцем. В остальном же было видно, что нагрузка на ней никак не отразилась.

— И зачем ему это было надо? — Алексей пытался говорить равнодушным

тоном.

— Чтобы ощутить силу бодхичитты!

— А что такое сила бодхичитты?

— Это просветленный настрой!

Спросить, что такое просветленный настрой, Алексей постеснялся.

— Не лень же было людям лезть так высоко… — Алексей кивнул на изображения божеств.

— А туда никто и не лез! — невозмутимо ответила Муля.

— В смысле? Хочешь сказать, они сами там нарисовались?

— Именно! — Муля загадочно улыбнулась. — Ойдоп багша здесь медитировал на Ченрези и Махакалу. Когда он сумел уместить в себе силу Махакалы и сострадание Ченрези, боги проявились на скалах.

— Ерунда какая-то! — невольно выдал Алексей.

— Нельзя так говорить! — строго осекла Алексея Муля. — Багша говорит, хочешь сказать что-нибудь обидное, отложи это на завтра. А завтра — на послезавтра, пока не поймешь, что обидные слова не приносят счастья!

— Прости, вырвалось! — стушевался Алексей.

— Ничего, бывает! — Муля направилась обратно к машине. — Загадали?

— Ага. Хочу достигнуть просветленного настроя! — выдал Алексей первое, что пришло на ум.

— Серьезно! — одобрительно кивнула Муля. — Пойдемте, нас мама зовет!

Шагнув в сторону машины, она вдруг наступила на лужу.

— Ой? — лицо Мули буквально побелело от удивления. — Смотрите, родник ожил?

Из-под земли тонкой струйкой пробивалась вода.

— Мама… — Муля закричала так, будто только что увидела здесь живого Будду.

Уже в следующую секунду Баярма стояла рядом с дочерью. Родник бил все сильнее, набираясь сил и выбивая из-под земли желтый песок. Минут пять Алексей, Баярма и Муля смотрели на это чудо, не веря своим глазам и пытаясь осознать, что же сейчас здесь происходит?!

Алексей никогда не верил в чудеса, даже в детстве. Как-то, лет пять назад, мама заставила их с Танюхой отправиться с ней к одному известному шаману. О способностях этого шамана, по словам мамы, ходили легенды. Так, по рассказам, он брал в руки раскаленные камни, лизал их языком, после чего предсказывал по ним судьбу.

Они выстояли к этому шаману огромную очередь. Шаман время от времени

выходил, окидывал толпу ожидающих строгим, но довольным взглядом, многих — очевидно, по рекомендации — заводил без очереди. Когда очередь, наконец, подошла, шаман задал несколько общих вопросов, после чего долго что-то шептал, перебирая четки.

- Все привезла? – строгим тоном спросил шаман мать Алексея.

- Да, все, - мать выложила на стол трехлитровую банку с черным чаем, бутылку водки и пакет со сладостями.

- Идите за мной! – скомандовал шаман.

Вскоре они оказались в настоящей кузне, с большой печью, наковальней и множеством кузнечных инструментов. В кузне было душно и дымно. Дверца печки была приоткрыта, в углях виднелись раскаленные камни. У печки стояло ведро с веником из трав, наполовину наполненное водой. Достав железными щипцами раскаленный камень, шаман, несколько раз громко и смачно причмокнув, слегка коснулся его кончиком языка и бросил в ведро. Так он достал около десятка камней, после чего взял веник из трав, окунул его в ведро, отряхнул и по нескольку раз обмахнул им сначала мать, затем Алексея и Танюху. Затем шаман что-то ковал на наковальне и шептал, прислушивался, и диктовал матери Алексея волю их предков…

Алексею предки поведали, что ему все же стоило сходить в армию, а так же о том, что жить ему лучше среди бурят, а не русских. Всю обратную дорогу мама и Танюха делились впечатлениями. Однако по тональности их голосов он понял, что обряд ничуть не придал им уверенности в завтрашнем дне…

— Что вы только что делали? — Баярма пристально посмотрела сначала на

Алексея, затем на дочь.

— Простирались! — честно призналась Муля.

— Странно! Очень странно! — Баярма задумчиво посмотрела на Алексея. —

Нам нужно заехать в одно место…

* * *

— Бум-Ши — это предварительная практика, тот, кто ее осилил, становится

учеником Багши! — Баярма ловко вела машину по степному проселку обратно, в сторону деревни.

— А что нужно сделать, чтобы ее осилить? — спросил Алексей.

— Сделать сто тысяч простираний за сорок дней.

— Да ладно? — ехидно улыбнулся Алексей, вспомнив, с каким трудом ему удалось сделать около сотни простираний каких-то полчаса назад. — Проще умереть!

— Виталик же не умер! — выпалила на заднем сиденье Муля.

— Шаолинь какой-то прямо? — Алексей посмотрел на Мулю взглядом, полным иронии.

— А ты недалек от истины, — улыбнулась Баярма. — Багша — ученик Гьялцена Римпоче. А Гьялцена Римпоче в Индии признали эманацией Бодхидхармы. Чтобы стать его учеником, нужна особая сила. С такой силой сто тысяч простираний — цветочки…

— А если этой силы нет? — Алексей попытался улыбнуться, но в итоге лишь

скорчил глупую гримасу.

— Значит, карма еще не созрела! — опередила свою мать Муля.

— А что такое карма?

Мать и дочь переглянулись.

— Ладно, молчу, — пожал плечами Алексей. — А Санжа? Санжа тоже сделал сто тысяч простираний?

— А Санжа еще не ученик! Он просто послушник при дацане. Вырастет, сделает Бум-Ши и, возможно, станет учеником Багши! — Баярма смешно дернула кончиком своего носа. — У Багши здесь пока всего три ученика: Виталик, Чимит и Батор ахай!

— Чимит — это такой, высокий, мощный? — Алексей вспомнил огромного монаха, что простирался ночью у дацана.

— Да! Но Бум-Ши он осилил лишь с третьей попытки. Виталик смог со второй…

— А с первой кто-нибудь смог? — перебил Баярму Алексей.

— Батор ахай! — снова выпалила Муля. — Он Будду даже увидел, когда закончил простираться. Классный дяденька, мне бы такого папу…

— Ты об уроках думай! — сухо осекла Баярма свою дочь.

- А кто такой Батор ахай? – спросил Алексей.

- Это старший брат Бато, того самого, который привез тебя из Первомайска, - ответила Баярма.

- Это который бывший бандит, а теперь монах?

- Он  не монах! – поправила Муля, - но просветленный настрой у него  сильнее, чем у Виталика и Чимита вместе взятых, поэтому ему удается делать много дел одновременно! – вставила Муля. 

— Подождите, я опять ничего не понимаю! Учеником Багши могут быть только монахи, так? — Алексей уставился на Баярму пытливым взглядом, наконец-то уловив понятное ему противоречие.

— Ну, вообще да. Но Батор ахай — это особый случай! Для него Багша сделал исключение! Он не монах, но любого, кто хочет стать учеником, Багша сначала отправляет к нему.

— Куда к нему? — в уме Алексея шевельнулась смутная догадка.

— На стоянку! — Баярма явно уловила реакцию Алексея, - а что?

— Да так, — Алексей молча уставился на дорогу, - странно просто, бывший бандит обучает будущих монахов?!

— У меня папа бандит! И что теперь? — в голосе Мули Алексей уловил готовность спорить насмерть.

— Рот закрой, — снова осекла дочь Баярма.

— Простите, я глупость, похоже, сморозил — попытался разрядить обстановку Алексей.

— Уж лучше бандит, чем дрищ! — не унималась Муля.

Машина резко остановилась. Ладони Баярмы буквально побелели на рулевом

колесе.

— Все, дамы, прощу прощения! Пожалуйста, не надо ссориться! Едем дальше?! — машинально Алексей положил свою ладонь на ладонь Баярмы и ощутил, что она холодна как лед. Машина резко тронулась дальше. На заднем сиденье послышался тонкий писк. Уткнув лицо в ладони, Муля зашлась в беззащитном детском плаче.

Алексея буквально выворачивало наизнанку, когда дети начинали плакать в

его присутствии. Ему было двенадцать, а Танюхе годик, когда мама вышла на работу. Мама работала с обеда и убегала, едва дождавшись сына со школы. С одной стороны, у Алексея всегда был повод уйти с уроков пораньше. Но то, что начиналось после обеда, становилось для него сущим кошмаром. Едва мать уходила на работу, Танюха начинала плакать.

Она могла плакать часами. Затем, устав от плача, Танюха засыпала. Примерно на час. Проснувшись, она начинала плакать с новой силой. Так продолжалось примерно год, пока Танюху не отдали в детский сад…

— Еще раз подскажите, куда мы едем? — машинально спросил Алексей, едва

Муля успокоилась.

— К Нима ламбагаю! — аккуратная головка Мули вдруг возникла между Алексеем и Баярмой.

— А кто это? — Алексей украдкой и с удовольствием втянул тонкий аромат

духов, что исходил от виска Мули.

— Это слепой лама, здесь, в деревне живет! — утерев остатки слез и шмыгнув носом, Муля кокетливо улыбнулась Алексею и откинулась обратно, на заднее сиденье.

— Ну, он не совсем лама! — уточнила Баярма. — Он был ламой до революции. Даже не ламой, послушником. Когда лам начали арестовывать и расстреливать, он снял рясу и вступил в колхоз. Но он сумел сохранить книги на тибетском языке и втайне продолжал практиковать. Во время войны Нима ламбагай служил в разведке, ходил за линию фронта, всегда возвращался целым и невредимым. Его даже судить за это пытались. Но все, кто пытался его судить, почти сразу погибали. Интересный дедушка, очень старенький, лет сто ему, но еще в здравом уме. Сейчас увидишь…

Впереди показалась чабанская стоянка, большая беленая кошара, рядом с которой стоял большой беленый дом. Вокруг дома не было даже намека на ограду. Зато у самого крыльца, в ту сторону, где восходит солнце, лежал отшлифованный до идеального блеска щит для простираний. Чуть дальше Алексей увидел колодец, вокруг которого паслись около десятка свиней и несколько коров красной масти. Как-то сразу Алексей понял, что это коровы калмыцкой породы.

Из дома вышел плотный, среднего роста степняк. Увидев Баярму, он скупо

улыбнулся и кивком головы показал, что гости могут пройти в дом. В доме пахло старостью. Все, начиная от кухонной мебели, табуреток, пола, занавесок на окнах и печи посреди кухни было сделано очень добротно, на века, но очень-очень давно. Алексею даже показалось, что в этом доме перемешались запахи всех хозяев и эпох, что пережил этот дом.

В просторной кухне за столом сидела старуха-бурятка. Несмотря на жар от печки, старуха куталась в большой махровый платок мышиного цвета, а ноги ее были обуты в зимние суконные сапоги. На голове у старухи красовался ярко-красный платок, завязанный косынкой. Уставившись в одну точку серыми, выцветшими глазами, старуха раскачивалась из стороны в сторону и перебирала четки из черных бусин.

От одной лишь мысли о том, что в этом доме ему предложат попить чаю, Алексея едва не стошнило.

— Сайн байна? — поздоровалась Баярма.

На секунду старуха замерла, а затем вдруг протяжно заголосила дребезжащим старушечьим голосом. Она явно узнала голос Баярмы и обрадовалась ей словно родной внучке. Из гостиной этого дома раздался тоже дребезжащий голос старика. Баярма подошла к старухе и поцеловала ее в щеку, а затем погладила по голове. Старуха о чем-то спросила Баярму на бурятском языке, и внимательно выслушала ответ Баярмы.

— Проходите! — вдруг выдала старуха уже на русском.

Баярма прошла в гостиную. Следом прошмыгнула Муля, последним в комнату вошел Алексей. В глаза ему бросились изображения божеств, тех самых, что он видел на каменной стене в ущелье. И только затем он увидел самого Ниму ламбагая. Это был невысокий, сухощавый старичок в старом бурятском дэгэле. Старик сидел на диване, так же, как и старуха, одной рукой перебирая буддийские четки из красного коралла. В другой ладони Нима ламбагай держал пульт от телевизора, что стоял в углу комнаты. Глаза старика были прикрыты круглыми черными линзами очков.

Напротив дивана стояло несколько табуреток. На одну из них уселась Муля.

Алексей машинально присел рядом. Баярма же села рядом со стариком и заговорила с ним на бурятском языке.

Коренастый степняк занес несколько кружек и налил в них чай с молоком из старого чугунного чайника. Старуха в косынке поставила на столик у ног старика чашу с печеньем, конфетами и высохшим от времени зефиром.

Старик внимательно слушал Баярму и кивал головой, затем неожиданно о чем-то спросил на бурятском языке. На секунду Баярма растерялась, затем посмотрела на Алексея.

— О чем ты мечтаешь больше всего? — перевела Баярма вопрос старика.

— Он меня спрашивает? — Алексей виновато улыбнулся, понимая, что его вопрос прозвучал совершенно нелепо.

— Говори, что сразу в голову придет, — попыталась поддержать его Баярма.

— Сразу? — Алексей потер кулаком подбородок и навскидку вспомнил, что с раннего детства более всего остального желал не быть бурятом. В юности он мечтал проснуться однажды утром, пройти в ванную, чтобы почистить зубы и увидеть в зеркале русское лицо, неважно какое, рябое, кривое, в крапинку, лишь бы русское. Тогда можно было бы пойти к кому-нибудь из друзей и рассказать о том, какой забавный сон ему приснился этой ночью, весело посмеяться и забыть, стереть из памяти, начисто! Однако как это объяснить старику буряту в присутствии двух буряток?

— Я мечтаю жить где-нибудь в лесу! — начал вдруг Алексей. — Очень далеко в лесу, в домике за очень высокой оградой из стальных прутьев. За этой оградой мой домик и кусочек леса, где водятся белки, мышки и другая мелочь, даже косули. А хищники, волки, медведи, люди, за эту ограду проникнуть не могут. Под домом очень большой и просторный погреб, и потайной люк из стали, за которым длинный туннель, он ведет глубоко в гору, вовнутрь горы, где построен огромный бункер.

Доступ в этот бункер есть только у меня! Если вдруг кто-то прорвется за ограду, я просто открываю этот люк, и ухожу в свой бункер, где меня уже точно ни кто не достанет! Как-то так…

— Круто! — прервала возникшую паузу Муля. — Мне бы тоже такой домик не помешал!

— Почему ты боишься людей? — тут же перевела Баярма следующий вопрос.

— Я их не боюсь, я никак не могу их понять! — сразу же, уверенно ответил

Алексей. Он ждал усмешки, но старик даже бровью не повел, лишь с минуту сидел и думал. Затем что-то едва слышно сказал Баярме.

— Почему ты позволяешь себе быть слабым? — перевела Баярма очередной вопрос.

— Не знаю… Я не понимаю вашего вопроса… — Алексею вдруг показалось, что старик смотрит на него в упор и видит все, что происходит у него в душе.

— Ты боишься быть сильным?

— С чего вы взяли?

— Тебе некого защищать?

— А вы думаете, кому-то надо, чтобы я их защищал?

— Пошел вон отсюда! — вдруг выдал старик отчетливо на русском языке.

Руки старика задрожали, дряблое, морщинистое лицо вдруг налилось румянцем, старик, казалось, даже помолодел. Муля машинально отодвинулась от Алексея сначала на одну табуретку, затем на другую. Баярма посмотрела на Алексея растерянно и, как показалось Алексею, умоляюще.

— Пошел вон отсюда! — повторил старик.

— Не понял? — Алексей приподнялся с табурета.

В комнате появился плотный степняк и плотно обхватил своей широкой ладонью руку Алексея чуть выше локтя.

— Руку отпусти? — дернулся было Алексей, но ощутил, что из этой хватки ему не вырваться.

— Давай, парень, на улицу, остынь! — Степняк потащил Алексея за собой.

— А кто остывать-то должен? Я хоть слово ему сказал? Что за дела то вообще? У вас что, проблем никогда не было? — Алексей лопотал, пытаясь вырвать руку из тисков степняка, но тот лишь на улице ослабил хватку и, не глядя на Алексея, поспешил назад. Алексей подметил, что скомканные, словно пельмени, уши степняка стали бордово красными. Степняк отвернулся так быстро, словно пытался скрыть приступ внезапного смеха.

— Да вы охренели тут все? — Алексей огляделся по сторонам, пытаясь найти глазами что-нибудь тяжелое, чтобы кинуть это в окно дома своих обидчиков. Из дома торопливо вышли Баярма и Муля.

— Это что сейчас было? — Алексей буквально сверлил Баярму помутневшими от ярости глазами.

— Все, поехали! — губы Баярмы дернулись в легкой улыбке.

— Что за дела-то, я не понял? — из глаз Алексея вдруг брызнули слезы, брызнули так внезапно, что скрывать их уже не было смысла. Увидев слезы, Баярма вдруг обхватила его шею сильными, цепкими руками. Алексей ощутил запах ее волос на виске, заметил пару седых волос, что терялись в плотной, еще темной и непокорной пряди.

— Все хорошо! — Баярма прижималась к нему всей грудью. От ее тела веяло

материнским теплом, тем самым теплом, каким когда-то очень давно согревала его мама…

Порыв отчаянья вдруг резко прошел. Но отрываться от Баярмы Алексей не спешил. Он вдруг ощутил себя в той самой пещере, глубоко под горой, куда не сможет пробраться ни один хищник. Баярма гладила Алексея по голове, что-то нашептывая ему на ухо. Он же прижимался к ней, словно маленький, напуганный ребенок.

Всю обратную дорогу Баярма и Муля молчали. Лишь в доме брата Баярмы, собирая вещи, мать и дочь обменялись парой дежурных фраз. Алексей же сидел на крыльце и пытался совладать с чувством неожиданно нахлынувшей усталости.

Усевшись в машину, Алексей почти сразу же заснул и проспал до самого Могойтуя. Проснулся он уже глубокой ночью. В лобовом окне сквозь темноту он разглядел два силуэта. В одном из этих силуэтов он узнал Баярму, в другом — Виталика. Оба что-то напряженно обсуждали. На заднем сиденье мирно посапывала Муля. Открыв дверь, Алексей вышел на улицу, достал из кармана пачку сигарет и закурил.

— Как отдохнул? — Алексей вдруг понял, что забыл снять спортивный костюм Виталика. Но тон брата не выражал никаких эмоций, лишь холодное, пустое спокойствие.

— Лучше не придумаешь! — попытался ответить Алексей так же холодно.

— Спать там же будешь, — Виталик молча развернулся и растворился в темноте.

Баярма подошла к Алексею почти вплотную и протянула ему руку.

— Это тебе! — своими пальцами Алексей ощутил бусины четок. — Это тантрические, для отсчета в практике. Не потеряй…

— Спасибо! Не потеряю, — сухо, почти виновато ответил Алексей.

Баярма уселась за руль, завела машину и с пробуксовкой сорвалась с места.

Темнота вокруг показалась Алексею живой, дышащей, напирающей, готовой к нападению. Ему вдруг до боли захотелось обратно в Усть-Нарин, в дом брата Баярмы, и быть там с ней и Мулей. И чтобы эти дни шли однообразно, без приключений и ненужных переживаний.

— Вы скоро? — Алексей вздрогнул. Рядом с ним стоял Санжа. — Давайте быстрее, холодно. Мне вставать рано…

* * *

Алексей проснулся в два ночи, неожиданно, словно кто-то шлепнул его ладонью по щеке, проснулся так, как будто и не спал. Санжа мирно посапывал на соседней кровати, время от времени что-то бормоча во сне. Но, подняв голову, Алексей не смог его разглядеть. В кромешной темноте он не мог разглядеть даже собственные ладони.

Никогда прежде Алексей не просыпался ночью вот так, вдруг. Повернувшись

на другой бок, он закрыл глаза в надежде заснуть, но сон уже не шел. Какая-то холодная, пронизывающая волна питала его очень неприятным ощущением вынужденной бодрости.

В комнате, однако, вовсе не было холодно. Печку в доме протопили на совесть, и вечером было даже душно. Но сейчас Алексея беспокоили непривычный, пронизывающий холод и чувство спонтанного, подсознательного страха. Он не мог объяснить себе эти чувства, отчего страх становился все сильнее.

Особенно неприятным было ощущение присутствия. Алексей ощущал, что в

доме есть еще кто-то кроме него и Санжи. Но убедить себя в том, что это банальное наваждение, никак не получалось. Поднявшись с постели и нащупав ботинки, Алексей обулся и вышел на улицу.

Холодный осенний ветер гулял по территории храма. Прикурив сигарету,

Алексей прямо с крыльца справил нужду, покурил и снова зашел в дом. Свернувшись калачиком под толстым ватным одеялом, Алексей расслабился, и почти было заснул. Но за печью неожиданно что-то громыхнуло. Алексей вздрогнул и понял, что окончательно проснулся.

Электронные часы на сотовом телефоне показывали половину четвертого утра. Решение пришло как-то вдруг. Алексей решил пойти и сделать тысячу простираний. Надев спортивный костюм Виталика, натянув на голову вязаную шапку и обувшись в кроссовки, Алексей снова вышел на улицу.

Почти все доски у входа в храм были узкими и отшлифованными до блеска.

Лишь один щит был широким, с двумя деревянными подставками для рук. Замерев у этого щита, Алексей представил себе изображения божеств, что увидел вчера на стенах ущелья, и начал простираться.

Примерно до пятидесяти простираний ему еще удавалось держать счет. Но

дальше он просто передвигал в пальцах бусины четок, одну на одно простирание. Липкий пот выступил на спине и под мышками, отчего любое дуновение ветра ощущалось почти болезненно. Но Алексей решил не останавливаться, поскольку в этом уже не было смысла. Идея пойти и лечь спать, не приняв душ, казалась ему омерзительной. А сидеть просто так и ждать утра в жутком доме ему хотелось еще меньше.

От непривычной нагрузки дыхание Алексея сбилось почти сразу же, руки стали неметь примерно после сотого подхода. Тогда же заныли и ноги: икры вдруг стало сводить судорогой, а на коленях противной болью дали о себе знать волдыри натертых без подкладки мозолей. Но Алексей, не веря самому себе, продолжал простираться. Постепенно боль прошла, непривычные ощущения развеялись, а свежий утренний воздух стал подобен топливу, что питало его еще слабое, но уже крепнущее тело.

Вскоре появились и первые послушники. Двое из них, не обращая внимания

на Алексея, принесли метла и веники и принялись подметать дорожки. Остальные направились к кухне. Физические ощущения вскоре окончательно растворились в потоке практики. Алексей простирался увлеченно, с упоением, не замечая никого вокруг…

В себя он пришел от того, что увидел послушников. Будущие монахи смотрели на него с тревогой и ожиданием. Открыв глаза, Алексей провел ладонью по лицу, ощутив капли влаги. Подняв голову, он заметил, что на улице начинается первый снег.

— Что сейчас было? — спросил Алексей послушников.

Один из них что-то ответил на бурятском языке. Второй, русский по национальности, помог ему подняться с земли.

— А я смотрю, вроде простирался только что, и вдруг лежишь, — русский послушник приветливо улыбнулся. — Бывает такое, нас уже предупреждали. На свежем воздухе. Поэтому сначала лучше поработать немного, дорожки там подмести, лучины настрогать для печки или матрацы выбить…

— Леха! — Алексей протянул послушнику руку.

— Антон! — представился послушник.

— Чего встали? Работы мало? — услышав голос Виталика, послушники спешно разбрелись по своим рабочим местам.

Увидев брата, Алексей вновь невольно подметил для себя, насколько тот был

крепким и подтянутым. Виталик шел легкой, упругой походкой. Спокойный взгляд Виталика излучал неподдельное спокойствие и уверенность в собственных силах.

Поверх монашеской одежды он был одет в модную куртку и вязаную шапку красного цвета, обут в теплые монгольские сапоги с вздернутыми носками. Во всем этом исключительно азиатском одеянии Виталий смотрелся весьма причудливо. Однако непривычная глазу европейца восточная одежда была ему к лицу.

— В следующий раз предупреждай! — коротко бросил Виталий и направился к кухне.

Дойдя до своего домика, Алексей с трудом снял кроссовки, скинул с себя костюм и с ужасом обнаружил, что его колени превратились в ужасное месиво из кожи, крови и плоти. Руки и ноги едва слушались, в голове что-то звенело и стучало изнутри по вискам. Санжи в доме уже не было.

Стянув с себя одежду, Алексей прилег на кровать и погрузился в пустоту. Это был долгий, томительный и совершенно пустой провал. В себя он пришел от резкого запаха нашатыря. Открыв глаза, Алексей увидел скуластое лицо Бато.

— Ну, ты кадр! — усмехнулся Бато. — Здравствуй, братан!

— Бато, — всхлипнул в ответ Алексей, — как же я рад тебя видеть…

 

Часть вторая

 

Больше всего в своей жизни Алексей не любил холод. А точнее, то жгучее ощущение, что плотной, липкой волной обволакивало сердце, когда что-то начинало тревожить. Поводом для тревоги мог стать даже косой взгляд случайного прохожего. Стоило этому чувству возобладать, и весь оставшийся день или вечер шёл насмарку. Вслед за этим чувством возникало ощущение враждебности окружающего мира. Что бы ни говорили ему в такие моменты, всё это казалось попыткой оскорбить, выбить из колеи.

Алексей не помнил, когда именно впервые начал мёрзнуть. Он не любил о чём-то вспоминать, ведь любое воспоминание из прошлого вызывало в нём чувство тревоги. Но картины из прошлого возникали спонтанно, и с годами Алексей даже возненавидел свою память.

Эту же ненависть он часто видел в глазах своих приятелей, она заставляла их сбиваться в стаи, так было проще выживать и защищаться от холода. Но от общения с приятелями не становилось легче, легче становилось только от пива, а напившись пива, приятели норовили выплеснуть свою ненависть наружу. Многие в результате таких выплесков оказались в тюрьме. Мысли о тюрьме пугали Алексея еще больше чем холод.    

Когда память огорчала его очередным неприятным воспоминанием, он рисовал в своём уме уютный домик за высоким забором из стальных прутьев, куда не мог проникнуть ни один человек и ни один лесной хищник. В этом домике было всё для жизни в одиночестве и не было ничего, что могло бы его огорчить.

С годами образ этого домика становился все отчётливее, обрастал деталями

быта. Каждую ночь он засыпал не в спальне, под скрип кровати и страстные всхлипывания Танюхи за стенкой, и не на старом диване в комнате коммуналки, а на топчане из лиственных досок, в своей избушке за высоким забором. Этот домик стал его прибежищем и спасал его много лет, пока однажды Танюха не огорошила его страшной вестью о болезни мамы. Все последующие события с того момента просто не позволяли ему вернуться в своё прибежище. А когда его жизнь обрела, наконец, ровный маршрут, домика на месте не оказалось.

Алексей это понял однажды вечером, после того, как упал в обморок у входа

в храм и Бато увез его в больницу. Ничего серьёзного врачи тогда не обнаружили, обработали и перебинтовали раны на коленях — и отпустили. Вернувшись в храм, Алексей решил отлежаться, хотя бы с неделю, пока не заживут колени. Едва дождавшись вечера, он улёгся на кровать, погрузился в свои мысли и вдруг понял, что домика нет...

Всю оставшуюся ночь он пытался его восстановить, заново представляя себе

чащу леса, высокий забор, стены из тёсаных брёвен. Но все эти усилия вызывали лишь пустоту в душе. Проснувшись рано утром, Алексей прошёл на кухню. Не стесняясь и не обращая внимания на окружающую действительность, он наложил себе полную тарелку каши, без аппетита поел и снова закрылся в доме.

Потолок дома не был обшит, и на одной из балок, прямо над кроватью, он увидел кусок верёвки, обрезанной острым ножом. Распушившийся конец приковал его внимание, словно что-то притянуло мощным магнитом. Ощущение холода навалилось с невиданной прежде силой. Ему вдруг показалось, что нет ничего, кроме этой унылой комнаты в грубо сколоченном доме на территории храма.

Поднявшись с кровати, он прикурил сигарету и не ощутил вкуса дыма. Точнее, весь этот дым противной, склизкой волной прошёл мимо ощущения вкуса прямиком в лёгкие. Затоптав сигарету, он подошел к окну и упёрся лбом в холодное стекло. Где-то там вдалеке, вверх и вниз по улице, сновали автомобили, — по той улице, где когда-то жила его бурятская бабушка и теперь с новой семьёй живёт его отец. Ощущение холода постепенно перерастало в чувство мучительной душевной боли. Взгляд Алексея вновь остановился на верёвке, что свисала с потолка. Тот, кто привязал её к балке, словно предвидел, что этот кусок ещё кому-то пригодится. Если распутать узлы и привязать верёвку заново, этого будет вполне достаточно…

Алексей машинально засунул руку в карман в поисках зажигалки, и вдруг нащупал там твёрдые горошины бус. Чётки, подарок Баярмы, аккуратным кругом умещались на его ладони. Алексей машинально пересчитал бусины, затем поднёс их к лицу. Чётки еще хранили на себе запах дорогих духов.

Тяжёлый комок, подступивший к горлу, перекрыл дыхание, но в тоже время

вдруг начал вытеснять те мысли, что так изводили его ещё минуту назад. Ему снова захотелось увидеть Баярму и Мулю, просто быть с ними рядом, на краешке их жизни, чтобы не мешать…

Вздохнув, Алексей убрал в карман чётки, взобрался на спинку кровати и отвязал верёвку с потолка. Этого куска бечевы было вполне достаточно, чтобы оборвать всё разом. Но Алексей решительно смотал его в узел и швырнул в печь. Затем, после минутных раздумий, он оторвал край покрывала с кровати Санжи, обмотал им правое колено и осторожно присел на пол. Боль ощущалась меньше, толстая ткань защищала. Оторвав второй кусок, он обмотал им левое колено.

Холодный осенний воздух ударил в нос, взбодрил запахом дыма и степных

трав, засыпающей степи в ожидании зимы. Алексей твёрдо направился к блестящим щитам у входа в храм. Заняв один из щитов, он сделал первое простирание и сморщился от боли.

— На колени не упирайся, на руках съезжай, — Виталий стоял у входа в храм и наблюдал за потугами Алексея, — подниматься будешь, поясницу тяни вверх. И следи за ощущениями. Будет больно, бери паузы. Постепенно надо начинать…

Алексей сделал всё в точности так, как посоветовал ему Виталий. Простираться таким образом было куда тяжелее, и Алексей снова уставился на Виталия, думая, стоит или не стоит возразить?

Но Виталий уже стоял рядом, у другого щита. Скинув с себя монгольский полушубок, он снял с поясницы кусок войлока, извлёк из карманов, пришитых к этому куску, две подушечки из толстого, плотного сукна, расстелил их на щите и растянулся в полный рост, не касаясь щита коленями. Затем так же, не касаясь коленями щита, он вернулся в исходное положение.

Алексей тут же последовал его примеру. Виталий простирался рядом, быстро, красиво, в одном ритме. Проходившая мимо повариха Жамбаловна что-то восторженно залепетала на бурятском языке. Но Виталий, словно ничего не замечая, делал всё новые и новые подходы…

* * *

— Ну что, брат, домой не тянет? — Виталий сидел за столом, напротив Алексея, с улыбкой наблюдая за тем, как тот с аппетитом уплетал вторую тарелку супа с лапшой.

— Надоел уже? — улыбнулся Алексей и, отложив тарелку, налив себе и Виталию чая с молоком, принялся за пряники.

— Надоешь — скажу, — Виталий заботливо придвинул тарелку с пряниками

поближе к Алексею.

— Что-то я ем и ем, — Алексей, дожёвывая очередной пряник, виновато улыбнулся.

— У меня есть к тебе предложение, — Виталий подул на чай и сделал маленький глоток, — я предлагаю тебе пройти ученический ретрит!

Подавившись крошкой, Алексей раскашлялся. Но от тяжёлого хлопка ладонью по спине он едва не свалился под стол. Алексей уже знал, что такое ученический ретрит. Так в этом храме называли добровольные работы на чабанской стоянке под руководством Батора-ахая, брата Бато. Любой, прибывший в храм с целью стать послушником, был обязан пройти эту семимесячную повинность. Каждую осень на стоянку уезжало от пяти до десяти новобранцев. До финала доходили от силы двое-трое. Остальные, минуя храм, возвращались домой.

— Слушай, я знаешь, чего понять не могу? Откуда в тебе столько массы? Я уже месяц здесь живу, ни разу не видел, чтобы ты съел больше одной тарелки?

— Это не масса, — улыбнулся Виталик.

— А что это? — Алексей зябко повёл плечами, все ещё чувствуя жжение от ладони Виталика.

— Бодхичитта!

— Во как? — Алексей отставил кружку. — А на этом ретрите меня научат этой бодхичитте?

— Как слушаться будешь! На ретрите одна задача: делать всё, что скажет Батор-ахай!

Зелёные глаза Виталика смотрели на Алексея серьёзно, без тени усмешки. Всегда румяные щёки этого русоволосого буддийского монаха слега побледнели, Виталий сейчас был очень сосредоточен.

— А ты думаешь, я готов? — Алексей вдруг понял, что эта идея ему не нравится. Но внутренним чутьём, что в последние дни ощущалось всё острее, он понимал, что этой повинности ему не избежать.

— Сегодня вечером отправка! Делай свои дела и собирай вещи! — Виталий допил чай и направился к выходу.

Под «своими делами» подразумевалось мытьё посуды и колка дров. Вот уже как месяц Алексей жил в храме, помогал на кухне, топил печь и носил воду. В то время, когда послушники уходили на занятия, Алексей простирался. Уже через две недели он без особых проблем делал до пятисот простираний по обычной методике, или по сто восемь раз по методике, которую ему объяснил Виталий. Каждый послушник в храме имел свой личный коврик из плотного войлока, на котором сидел во время занятий, и подкладывал его под колени во время практики простираний. Кроме того, у каждого из послушников имелась пара войлочных подушечек, чтобы руки лучше скользили по доске. С такими нехитрым набором послушники могли простираться целыми днями без ущерба для здоровья.

Уже через месяц практики Алексей обратил внимание, что мышцы на его руках и ногах заметно окрепли. Всё, что давали в столовой, он съедал и не наедался. Лицо его заметно округлилось, взгляд стал увереннее, а походка раскованнее. Мыть посуду ему обычно помогал Антон, парень из Тулы, в прошлом студент очень престижного института науки и технологий при известном во всем мире инновационном центре. Учился Антон на микробиолога. На третьем курсе, неожиданно для всей своей семьи и однокашников, забрал документы и уехал в Забайкалье, чтобы стать учеником Буда-ламы. Именно так, как вскоре узнал Алексей, и

звали Багшу.

Антон оказался очень общительным, но в то же время очень закрытым человеком. Он мог поддержать любую тему, лишь бы это было интересно собеседнику, однако практически ничего не рассказывал о себе.

Ещё меньше Алексей знал о личности Буда-ламы. Из обрывочных рассказов он лишь понял, что Буда-лама был монахом с огромным количеством обетов и приехал в Могойтуй из Индии, где обучался в одном из тантрических монастырей.

Ходили легенды о том, что уже на следующий день после своего приезда в Могойтуй Буда-лама дал учение в местном доме культуры. И то, что прежде всем казалось скучным и малопонятным, вдруг стало доходить до простых селян, словно удивительная целебная музыка. Люди понимали почти всё, что он говорил, и загорались желанием изменить свою жизнь к лучшему.

Опускали же селяне один, казалось бы, незначительный факт: личное счастье

возможно лишь тогда, когда счастливы все! Следовательно, счастлив тот, кто де- лает всё для счастья других. Одним из немногих, кто это понял, был Батор-ахай — бывший бандит и наемный солдат.

Очень скоро слух об удивительном монахе разлетелся по всему округу. Миряне хлынули рекой на личные приёмы Буда-ламы, и в то же время почти перестали ходить на его лекции. В итоге Буда-лама отказался от личных приёмов, и народ постепенно утратил к нему интерес. Спустя год в числе преданных слушателей Буда-ламы остался только Батор-ахай.

Желая поддержать своего учителя, Батор-ахай продал свой дорогой автомо- биль, всю свою «лишнюю» недвижимость — и построил для Буда-ламы небольшой дуган. Это была робкая попытка удержать учителя в Могойтуе, и Буда-лама её оценил. Вскоре в маленьком дугане монаха появились первые послушники, и Батор-ахай начал строить для них жилые домики.

Храм постепенно разрастался, денег требовалось всё больше и больше. Батор-ахай организовал фирму по продаже подержанных японских автомобилей, и месяцами напролёт сновал из Забайкалья на Дальний Восток, туда и обратно, не жалея ни сил, ни здоровья.

Однажды в Могойтуй приехал сам Гьялцен Римпоче, ненадолго, всего на три

дня. Всё это время Римпоче провёл в домике Буда-ламы, обсуждая с ним и Батором-ахаем что-то очень важное. Вскоре после того как Гьялцен Римпоче уехал, бизнес Батора-ахая обрёл новые масштабы. Он основал в Чите крупную строительную фирму по отделке фасадов высотных зданий, с филиалами в Улан-Удэ и Иркутске. Так у Батора-ахая появились деньги на строительство храма.

Со временем у него появились помощники, одним из них стал бывший одно-

полчанин Виталий. Батор-ахай заметил его в Чечне, тогда ещё худенького солдата -«срочника». Виталий просто подкупил его знанием бурятского языка. Грозный бурят-«контрактник» и тогда ещё совсем юный русский солдат-«срочник» быстро подружились и, вернувшись с войны, старались не терять друг друга из виду. Так Виталий оказался в буддийском храме и стал послушником Буда-ламы.

Все эти истории Алексею рассказал Антон. Перемывая посуду, они рассказы-

вали друг другу о чём угодно, но только не о себе. Время от времени начинающим послушникам помогал Чимит. Этот степной гигант производил на людей неоднозначное впечатление. Большого роста, выше метра девяноста, косой сажени в плечах, c мощной, выступающей вперёд челюстью, он порою пугал одним своим видом. Однако за всей этой внушительной мощью скрывалась очень добрая, ранимая и привязчивая натура.

Чимит был действующим ламой и наставником в дацане Буда-ламы, и одним из первых его послушников. Его заветной мечтой было продолжение учёбы в Индии, в том самом дацане, где был воспитан Буда-лама, у самого Гьялцена Римпоче. Но для этого нужно было принять обет монаха и стать учеником Буда-ламы. А Буда-лама не спешил принять его в ученики.

Чимит яростно доказывал свою готовность, выезжая на ученические ретриты

и регулярно простираясь не менее тысячи раз в день. Его тело стало подобно живому панцирю. Ему не было равных во всех турнирах по национальной борьбе. Ходили слухи о том, что однажды на чабанской стоянке Чимит голыми руками усмирил взбесившегося быка.

Однако Буда-лама молчал. А после того, как стало известно, что учеником Багши станет Виталий, Чимит окончательно утерял покой и сон. Будучи уверенным в своём превосходстве, он то и дело задирал Виталия, откровенно намекая на то, что он незаслуженно удостоился такой чести. Но Виталий умело избегал конфликтов, что злило Чимита всё больше и больше…

Антон уже мыл посуду. Алексей успел изучить этого парня и подметил в выражении лица Антона предвкушение перемен.

— Как настроение? — Алексей присел рядом, взял в руки губку и кусок хозяйственного мыла, намылил тарелку и окунул её в корыто с горячей водой.

— Не знаю. Волнуюсь немного, — Антон поставил чистую тарелку на стол. — Я когда сюда ехал, ни в чем не сомневался! А вот сейчас страшно. У тебя остались сигареты?

Алексей достал пачку сигарет. Оба закурили прямо на кухне, несмотря на то,

что в храме действовал строжайший запрет на курение.

— Мы сегодня на стоянку уезжаем! — продолжил Антон.

— В курсе. Я тоже еду! — Алексей выпустил колечко дыма.

— Я рад! Мне даже легче немного стало, — улыбнулся Антон.

— Тебе-то чего бояться? — Алексей ощутил, что от табачного дыма его начинает тошнить. — Ты из Тулы сюда рискнул приехать, институт крутой бросил ради этого. Что может быть страшнее?

— Страшнее сдаться! — Антон бросил окурок в ведро. — Страшно, когда

столько жертв ради выдумки, прихоти…

— Братан, ты меня пугаешь! — Алексей хлопнул ладонью по плечу Антона.

— Я сам себя боюсь! Понимаешь, я искренне верил, что все делаю правильно.

Но сейчас что-то меня подтачивает. Сам не пойму что. Ты слышал историю о Загде?

— Это тот, который повесился? — Алексей ощутил, как по его спине пробежал холодок.

— Он на ретрите сделал Бум-Ши за сорок дней! Батор-ахай ценил его выше

всех остальных. Но когда Загда вернулся в храм, он первым делом пошёл в магазин, купил бутылку водки, напился и изнасиловал какую-то малолетку. Он не помнил, как и почему так поступил. Утром малолетка поставила его перед фактом: либо деньги, либо тюрьма…

— Так какое же это изнасилование? — выдохнул возмущенно Алексей.

— Как бы там ни было, Загда пришёл и обо всём рассказал Батору-ахаю. Тот

спросил, сколько она просит? Загда назвал сумму. Вечером Батор-ахай принес ему конверт с деньгами. Загда передал деньги малолетке, а утром его нашли повешенным.

— И в чем мораль? — Алексей прикурил вторую сигарету.

— Там на стоянке что-то происходит с людьми, — Антон вздохнул, — там мало быть терпеливым. Там нужно что-то ещё. Это что-то такое, что удерживает тебя изнутри. Как жизненный опыт, только ещё тоньше и прочнее…

— Карма, короче? — уточнил Алексей.

— Наверное, да, — Антон тяжело выдохнул. — Боюсь я, братан. Боюсь, что не выдержу.

— Выдержишь! — Алексей снова хлопнул Антона по плечу.

На пороге неожиданно появился Чимит. Антон и Алексей поднялись со своих мест.

— Ещё раз увижу, бычки жрать заставлю! — коротко бросил Алексею Чимит.

Алексей затушил окурок, машинально вытер ладонь о штанину. Усевшись между парнями, монах взял в руки губку.

— Да мы сами все помоем… — начал было Антон.

— Давайте без этого, — недовольно пробубнил Чимит и принялся мыть посуду.

* * *

В то утро Алексею вдруг захотелось прогуляться по поселку. Вымыв посуду, он наспех оделся, предупредил Виталия, что будет через тридцать минут, и вышел за территорию храма. Направился он прямиком к дому отца, благо жил тот не очень далеко.

Старая калитка ограды отцовского дома когда-то была зелёной. Краска почти

вся облупилась, но жестяная цифра «13» на калитке была все та же. Новыми были ворота дома. У ворот, что-то бормоча себе под нос, играл мальчик лет шести, катал по замерзшему песку пластмассовый грузовик. Рядом с мальчиком сидела небольшая лохматая собака с бородкой и пышными усами на морде. Увидев Алексея, собака сердито зарычала.

У бабушки всегда были лохматые собаки, с бородкой и усами. Она верила, что такие собаки отличаются большим умом и преданностью. Алексей это запомнил случайно, когда бабушка отругала его за то, что он пытался постричь её собаку, обрезать у неё бородку. Та собака отзывалась на кличку Соболь…

— Соболь, Соболь? — Алексей осторожно протянул собаке руку.

— Она кусается, — предупредил мальчик. — Откуда вы знаете, как её зовут?

— Знаю, — просто ответил Алексей. Мальчик уставился на него своими чёрными, как смоль, глазами и смешно дернул носом.

— Вы же с дацана? — мальчик кивнул в сторону храма.

— С дацана, — подтвердил Алексей.

— А как вас зовут?

— Антон, — неожиданно для себя соврал Алексей.

— А-а… — протянул мальчик. — А я Ойдоп Владимирович, — он протянул

руку. Алексей пожал ладонь мальчика, ощутив, что, несмотря на холод, она была тёплой. Собака всё это время очень внимательно наблюдала за Алексеем, готовая в любой момент защитить своего хозяина.

— А вы знаете там Лёшу? — мальчик пытливо посмотрел в глаза Алексея.

— Лёшу? — этим вопросом мальчик застал Алексея врасплох. — Нет, не знаю.

— Мама говорит, это мой брат. Он русский, в Чите живет.

— Да ладно? — Алексей вдруг понял, что ему пора уходить.

— Мой папа, когда был молодой, женился на тёте Гале, она была у нас в гостях. Потом папа ушёл к моей маме, чтобы родить меня. Но там, у тёти Гали, остался Лёша, мой брат. Мама хочет пригласить его к нам в гости, но пока стесняется.

— Я спрошу, — пообещал машинально Алексей и попытался отвернуться, но

пытливый взгляд мальчика словно сковал его по рукам и ногам.

— Скажите, что я скучаю по нему! — лицо мальчика выражало неподдельную грусть. — Я мечтаю, чтобы у меня был старший брат.

— Конечно, скажу! Ну ладно, мне пора, Ойдоп Владимирович.

— До свидания! — ответил ему мальчик.

Алексей развернулся и торопливо пошёл прочь. А точнее, не пошёл, а побежал. Склон горы, на которой расположился храм, плавно поднимался вверх, чтобы преодолеть этот склон бегом, требовались немалые усилия. Но Алексей даже не заметил, как добежал до храма.

У ворот стоял микроавтобус. Послушники, усевшись в салоне, смотрели на

Алексея из окон. От храма торопливым шагом направлялись Виталий и Чимит, рядом с ними — невысокий кряжистый бурят.

— Ты где шляешься? — недовольным тоном пробубнил Чимит. — Тебя одного ждем. Вещи собрал?

— Всё на мне, — пожал плечами Алексей.

Подошедший бурят лет пятидесяти внимательно оглядел Алексея с головы до ног. Алексею показалось, что когда-то он его уже встречал.

— Брат мой, Лёха, — представил Алексея Виталий.

— Батор, — протянул руку бурят.

— Очень приятно, — ответил Алексей.

Пытливый взгляд этого сурового степняка словно бил навылет. Точнее, Алексею показалось, что Батор-ахай смотрит даже не на него, а куда-то глубже, и, преодолевая своим взглядом преграды, видит что-то глубоко в душе. Они были очень похожи с Бато, и внешне и в повадках. Но в глазах Батора-ахая угадывались огромный жизненный опыт и естественная мудрость.

— Всё, по машинам! — скомандовал Батор-ахай.

— Удачи! — коротко бросил Алексею Виталий и резко развернувшись, направился к храму.

Микроавтобус плавно тронулся с места. Батор-ахай, сидя на переднем сиденье, достал сотовый телефон, набрал номер и погрузился в управление своей огромной бизнес империей. Почти всю дорогу он что-то уточнял, корректировал, кого-то ругал, кого-то хвалил. Время от времени с его губ срывались отборные маты, и это никак не вязалось с образом мудрого буддийского наставника, что обучает будущих монахов.

На мгновение он отключил телефон, и, казалось, сосредоточился на дороге, как его сотовый зазвонил опять. Секунд десять он внимательно слушал, а затем о чём-то торопливо заговорил на бурятском языке. Сидевший рядом с Алексеем Антон сосредоточенно смотрел в одну точку. Взгляд его выражал полную отрешённость, но складки губ приятеля, как показалось Алексею, выдавали большого внутреннее напряжение.

— Всё будет нормально, братан, — Алексей хлопнул Антона по колену.

— Хотелось бы… — глухо и отстранённо ответил Антон.

* * *

Примерно час микроавтобус колесил по степи. И всё это время навстречу ему

шел фронт из огромных свинцовых туч. Степь за окнами автомобиля менялась буквально на глазах. Жёлтые тона осени постепенно уступали место серебристым краскам зимы.

— Не успеем, похоже?! — с тревогой в голосе заметил один из послушников.

— Толкать, значит, будем, — сухо ответил Чимит.

Мокрый снег обрушился неожиданно, без подготовки. Как-то разом стекла

микроавтобуса залепило плотными хлопьями. Большой пассажирский «японец» упрямо двигался вперед, но время от времени его начало заносить, то влево, то вправо. Батор-ахай всё громче и громче говорил по сотовому телефону. Чимит, не скрывая тревоги, внимательно его слушал.

— Случилось что? — спросил Алексей Антона.

— Сын потерялся, похоже, — ответил Антон.

— Чей? — не понял Алексей.

— Его, — кивнул Антон в сторону Батора-ахая.

Степь стремительно погружалась в объятия большой метели. Снег шёл плотными шеренгами, одна за другой. Но «японец», раскачиваясь из стороны в сторону по вымокшей от снега дороге, бойко и упорно рвался вперёд. Все послушники в автобусе невольно замерли от страха. Все, что они видели за окнами — это плотные, живые стены мокрого снега. Батор-ахай, отключив телефон, теперь что-то быстро и чётко объяснял водителю, указывая пальцем туда, где едва угадывалась дорога.

Так продолжалось еще минут двадцать, но этот отрезок времени показался

Алексею куда более долгим. Внезапно из пелены снега возникла большая каменная кошара, а затем и добротный дом со спутниковой антенной у самого входа. Резко открыв дверь автомобиля, Батор-ахай спрыгнул на землю и рванул в сторону кошары.

— Выходим! — скомандовал Чимит.

Послушники спешно покинули салон микроавтобуса и выстроились у входа в

дом. Мимо них верхом на приземистой коренастой лошади галопом промчался Батор-ахай. Послушники с ужасом наблюдали за тем, как силуэт их наставника растворялся в стенах мокрого снега.

— За мной! — вновь скомандовал Чимит и повёл послушников в сторону кошары. Это было очень длинное, добротно отстроенное здание. На железных воротах кошары красовался символ «инь-янь». Открыв обитую войлоком дверь сбоку от ворот, Чимит завел послушников в подсобное помещение из двух комнат и кухни.

В помещении было тщательно прибрано. На вешалке у входа висели комплекты уже ношенной, но чистой рабочей одежды. Внизу под вешалкой Алексей увидел несколько пар кирзовых сапог с намотанными на них портянками. К каждому комплекту прикреплена бумажная бирка с именем. На одной он увидел и своё имя. В центре кухни стоял большой, грубо сколоченный стол, две больших лавки и стул, у стены — старый буфет.

— Пока ждем! Туалет за кошарой, — быстро переодевшись в рабочую одежду, Чимит выбежал на улицу, громко хлопнув дверью.

Только теперь Алексей мог, наконец, присмотреться к послушникам. Двое из

них, включая Антона, были русскими. Ещё один, очень рослый, под два метра, но необычайно худой, внешностью напоминал скорее кавказца. Остальные двое были азиатской национальности. Время от времени Алексей видел их на территории храма. Но общаться ему доводилось только с Антоном. Все пятеро стояли на месте как вкопанные, и растерянно оглядывали помещение.

— Лёхой меня зовут, — Алексей протянул руку послушнику, похожему на кавказца.

— Нариман, — ответил кавказец.

Второй русский представился Артуром. Двое молодых парней азиатской внешности оказались бурятами, их имена с первого раза Алексей не запомнил. В комнатах послушники увидели двухярусные армейские койки. Их было ровно три. Ещё одна койка располагалась в углу и была предназначена, судя по всему, для Чимита.

За окном подсобки набирала обороты метель. Порывы ветра били по стеклу, по крыше, по стенам.

— Приехали, — Нариман присел на отдельную койку и пытливо посмотрел на Алексея, а затем и на всех остальных. Всем своим видом этот парень пытался показать, что в душе его полный порядок. Но выражение его глаз выдавало растерянность и тревогу. Алексей вдруг ощутил, что эти чувства просыпаются и в его душе, а так же в душах всех остальных.

— Кто-нибудь в курсе, что здесь будет? — Нариман явно пытался разрядить

обстановку. — Я понял, медитировать будем? Тексты учить и всё такое… Нет разве? — Нариман снова окинул послушников тревожным взглядом.

— Кто тебе такое сказал? — отреагировал один из бурят. — Говно будем убирать за баранами и коровами, сено раздавать, солому стелить…

Это был невысокий, широколицый, кряжистый паренек с узкими, как показалось Алексею, наглыми глазами.

— Да ладно, — подхватил Нариман, — я вообще-то на монаха буддийского приехал учиться!

— Мы тоже, вообще-то, — отреагировал второй бурят. В отличие от соплеменника он был щуплым и тонкокостным.

— Ну и всё, — напрягся Нариман, — кому говно, а кому учение…

— Всё, завязывайте, — резко оборвал Артур. — Что скажут, то и будем делать.

— Тебе надо, ты и делай, — не унимался Нариман.

— Братан, ты же знал куда ехал? — вмешался Антон.

— Про говно мне никто не говорил, — отрезал Нариман.

— Теперь ты знаешь всё, — усмехнулся Артур.

— Я смотрю, ты много знаешь? — кавказец поднялся с кровати и вытянулся в полный рост. Нариман был выше Артура примерно на две головы. Но рост оппонента Артура ничуть не смутил.

— Сейчас Чимит придет, ему и выговаривай, — Артур улыбнулся. Во рту этого сутулого, но явно бывалого парня лет тридцати блеснули золотые коронки.

Неожиданно в дверь кто-то постучал. Послушники растерянно замерли, затем невысокий бурят бросился к выходу и открыл дверь. В подсобку ввалился мужичок в спецодежде. В руках он держал большую кастрюлю, за плечами мужичка послушники заметили набитый чем-то рюкзак.

— Здоровайте, — улыбнулся мужичок, — обед заказывали?

— Да не мешало бы, — ответил Артур.

Поставив кастрюлю на стол, пришедший ловко развязал рюкзак и достал оттуда пару буханок хлеба.

— Ну что, господа будущие монахи, как настроение? — мужичок смеющимся взглядом окинул послушников.

— Как-то непонятно пока, — снова ответил за всех Нариман.

— Что тебе непонятно? — улыбнулся мужичок.

— Мы что, реально говно сюда чистить приехали?

— А что ты ещё собрался делать на чабанской то стоянке? — усмехнулся незнакомец.

— Я вообще-то на монаха учиться приехал, буддийского, — съязвил Нариман.

— А чем, по-твоему, монахи занимаются?

Слов для ответа у Наримана не нашлось.

— Давайте, парни, трескайте, пока горячий, — сменил тему мужичок. — Посуда и ложки в буфете.

— А вас как зовут? — спросил Антон.

— Да Андрюха я! — мужичок улыбнулся и поздоровался за руку с каждым из послушников.

— А отчество? — уточнил Алексей.

— Можно просто — Андрюха! — усмехнулся мужичок. — Это ты братан Виталика?

— Я, — ответил Алексей.

— Много о тебе слышал, — Андрюха крепко сжал ладонь Алексея. — Я тоже метис. Так что братаны мы с тобой.

— Ну, и я тоже не чистый бурят, — отозвался Нариман.

— Видно по тебе, — снова усмехнулся Андрюха. — Ладно, вы ешьте, пейте, отдыхайте с дороги. Завтра работы много будет.

Резко развернувшись, Андрюха вышел из подсобки.

Послушники тут же обступили стол, занимая места.

— Что там у нас? — Артур приподнял крышку кастрюли. — Ого, пельмешки с лапшой? От души!

Запах горячего супа с лапшой и пельменями тут же разнесся по всей кухне. Артур ловко разложил по столу пластиковые тарелки, Антон принялся нарезать хлеб. Вскоре все послушники, забыв о недавних тревогах, с аппетитом ели суп. Алексею вкус этой еды показался до боли знакомым. Такие супы варила его бабушка, давным-давно, в детстве…

Алексей всегда был худощавым, сколько себя помнил. Главной причиной его худобы, как думала мама, был плохой аппетит. Потому в детстве Алексей пережил немало курсов лечения, специальных диет и попыток приучить его к детским оздоровительным лагерям. Из лагерей он, как правило, сбегал, врачей упорно не слушался, а диеты не вызывали в нем ничего, кроме отвращения. Мама в конце концов отстала от строптивого сына. Кстати, и в армию Алексея в итоге не призвали из-за дефицита веса.

Лишь один раз он действительно располнел, в раннем детстве, когда гостил у

своей бурятской бабушки. Она не убеждала его съесть лишний кусочек пресной лепёшки или бутерброд из кислого, черного хлеба с маслом. Всё, что она ставила на стол, Алексей тут же съедал, и в награду бабушка отпускала  его погулять с Билигмой — девочкой, живущей по соседству.

Алексей плохо помнил Билигму в целом. В памяти сохранился её аккуратный, слегка вздернутый нос, две полоски бровей, что сходились на переносице, и большие, черные как смоль глаза. Поначалу девочка не могла и слова сказать на русском языке, Алексей ни слова не понимал из того, что она говорила ему. Но уже через неделю дружбы они прекрасно понимали друг друга, и могли о многом друг другу рассказать. Для начала Алексей научил её кричать на русском «самолёт, самолёт, позови меня в полет…» Билигма же сумела увлечь его смешной песенкой про самолёт на бурятском языке. Еда у бабушки была простой и невкусной. Особенно долго Алексей привыкал к простокваше, что хранилась в длинном деревянном чане с ручкой внутри. Каждое утро бабушка взбивала эту простоквашу, пока не появлялась густая пена, и наливала Алексею полную алюминиевую кружку. Алексей выпивал этот напиток, зажав пальцами нос.

Он всегда с улыбкой вспоминал о том, как хитро бабушка приучила его пить

простоквашу. После того, как Алексей демонстративно швырнул на пол третью кружку, бабушка позвала Билигму и налила простокваши ей. Билигма с удовольствием выпила густую, просто невозможно кислую жижу и попросила добавки. Уговаривать дальше Алексея не пришлось.

Мама Алексея стряпала на этой простокваше блины, фаршировала их мясом и сладким творогом с толченой черемухой. Лёгкая, худенькая, но чрезвычайно подвижная Билигма без уговоров съедала блинчик с мясом, а затем ещё и блинчик с творогом. Прилагая неведомые для себя прежде усилия, Алексей всякий раз повторял её диетические подвиги – и к концу лета превратился в смуглого, истинно бурятского крепыша. Тем летом Алексею исполнилось шесть лет.

Однажды вечером отец Алексея пришёл домой пьяным, повздорил с мамой и

ударил её по лицу. Бабушка была во дворе и потому ничего не успела предпринять. Мама спешно собрала сына и увела его на вокзал. На вокзале она присела на самой отдалённой скамье и плакала так долго, что Алексей успел привыкнуть к её плачу. Он уговаривал её вернуться к бабушке, ведь утром они сговорились с Билигмой сбегать на сельское кладбище и понаблюдать там за мертвецами. Но мама, не слушая его уговоры, продолжала плакать до тех пор, пока он не присел рядом и, уткнувшись носом в её плечо, уснул. Проснулся рано утром, уже на вокзале Читы…

…Суп был приправлен тонко нарезанной травой, степным чесноком. Этот

вкус вызвал просто зверский аппетит, и Алексей с удовольствием съел две тарелки. Остальные послушники последовали его примеру.

— А тут всё по-человечески, — заметил Нариман. Рядом с буфетом он обнаружил небольшую раковину с краном, с холодной и горячей водой.

— Значит, и душ есть, — приободрился Артур.

— Душ — это круто, — резюмировал Нариман, развалившись на отдельной

кровати, предназначенной для Чимита.

Насытившись, послушники начали занимать свободные койки, на каждой из

которых уже лежали свёрнутые матрасы, аккуратно сложенные стопками одеяла, постельное белье и полотенца. Антон принялся мыть посуду.

Дверь снова открылась, в подсобке появился Чимит. Одежда на нём была мокрой от снега, глаза выражали крайнее недовольство. Послушники невольно замерли на своих местах. Но Чимит, не обращая на них внимания, скинул с себя бушлат и шапку, сел за стол, налил себе супа и принялся за еду. Следом в комнату ввалился Андрюха. Его глаза, напротив, светились радостью. Усевшись рядом с Чимитом, сняв с головы шапку, Андрюха озорным взглядом окинул послушников.

— Ну, что приуныли, пацаны?

Послушники переглянулись, но ответить так никто и не решился.

Теперь Алексей мог разглядеть Андрюху внимательнее. Внешне этот мужичок был больше русский, чем бурят. Большие зеленые глаза, высокий лоб, светлая кожа. Бурятскую кровь выдавали черные волосы, уже подернутые обильной сединой, высокие скулы и сбитая, кряжистая фигура. На вид ему было лет тридцать пять.

— Поводов для радости нет! — ответил за всех Чимит.

— Это пошто? — усмехнулся Андрюха.

— Ты вон, дорадовался сегодня, — глаза Чимита злобно блеснули.

— А чо мне, плакать, что ли? — спокойно парировал Андрюха. — Вон какая

сила пришла. Всяко легче теперь будет.

— Тебе что про Саяна говорили? — Ноздри Чимита угрожающе дернулись.

— А, вон ты о чем. Так ему, думаешь, будет чо?

— А если заплутал бы?

— Да каво ты. Я быстрее заплутаю…

— Балбес ты! — Чимит многозначительно шмыгнул носом.

— Сам ты балбес! — Андрюха на мгновение замешкал, лихорадочно соображая, как повести себя дальше, а затем резко вскочил и угрожающе навис над Чимитом.

— За базаром следи, бивень! — Выпалил Андрюха. — Я тогда твою пачку бурятскую не набил, так сейчас набью!

— Сам ты бивень! — Чимит с натянутым спокойствием продолжал есть суп.

— Пачка маргарина, — распалялся между тем Андрюха, — забыл кто тебя от

Мишки спас? Свистел всем потом, что быка заломал, олень тупорылый…

— Ничего я не свистел! — Чимит тяжело вздохнул и скрипнул зубами. По габаритам он едва ли не в два раза превосходил Андрюху, и потому послушники с лёгким волнением ждали развязки нелепого конфликта. Но Андрюха даже и не думал отступать. Ещё мгновение подумав, он одним ударом снес со стола тарелку с остатками супа, из которой ел Чимит.

— Ты чо, козлина? — Чимит резко вскочил, навис над Андрюхой и яростно

рявкнул: — а-а?!

Шквал крошек обрушился изо рта Чимита на круглое лицо Андрюхи. Смахнув с лица крошки и выпучив глаза, Андрюха не менее яростно выпалил: — Да ничо! Я, думаешь, не слышу тут, просто так сижу? Ты всем свистел, что Мишку заломал, звездобол!

Следом Андрюха явно ощутимо ткнул пальцем в выступивший подбородок

Чимита. Тот тут же замахнулся, но Андрюха успел отскочить назад, приняв боевую стойку и заодно сдвинув стол.

— Ну, давай! — Андрюха пригнулся, готовый в любую минуту броситься на Чимита. — Ща махом тебе твою пачку-то размажу! Я в армии таких стопками ломал!

— Водку ты там жрал стопками, алкаш несчастный! — Выпятив подбородок,

Чимит тяжело засопел.

В кармане Андрюхи что-то зашипело, затем послышался голос Батора-ахая. Сунув руку в карман, Андрюха вынул рацию.

— Андрюха, давай сюда, — услышав голос Батора ахая, Андрюха побледнел.

— Бегу, — коротко ответил он и снова угрожающе уставился на Чимита. — Говорил тебе, не начинай сам?!

— И чо? — С недоумением в голосе ответил Чимит.

— Да ничо! В следующий раз точно огребешься, бивень!

Намеренно задев Чимита плечом, Андрюха вышел на улицу.

— Сам ты бивень, — бросил Чимит вслед Андрюхе и перевел взгляд на послушников. — Короче, слушаем внимательно, повторять не буду. Сегодня отдыхаем, без надобности на улицу не выходить, по стоянке не шляться. Душ и туалет, кому надо, за стенкой. В туалет только «по-маленькому». «По-большому» в туалет на улице, за кошарой. Курить тоже нельзя! Увижу, бычки жрать заставлю! Всё понятно?

— Понятно, — отозвался за всех Нариман.

Чимит улёгся на отдельной койке, вытянул руки и ноги, тяжело вздохнул, затем положил на голову подушку и вскоре погрузился в спокойный, глубокий сон.

* * *

Весь следующий вечер послушники знакомились. Оказалось, что Артур приехал из Санкт-Петербурга, Нариман из Улан-Удэ, а двое бурят оказались местными. Одного, крепкого и кряжистого, звали Доржо, второй, высокий и худощавый, представился Дмитрием. Артура на учёбу к Буда-ламе делегировало Санкт-Петербургское буддийское общество. Нариман решил стать буддийским монахом по собственному желанию. И Артуру, и Нариману было явно за тридцать. Доржо и Дмитрий оказались одного возраста с Антоном, всем троим недавно исполнилось по двадцать два года.

Отец Наримана был ингушом, мать — буряткой. Нариман свободно владел и

ингушским, и бурятским языками, что весьма причудливо сказалось на его акценте. В интонациях речи Наримана угадывались как кавказские, так и бурятские нотки. Ему было десять лет, когда отец покинул семью и уехал в Ингушетию. Наримана отец забрал с собой. Однако народ матери показался ему более близким и понятным, и после службы в армии он вернулся в Бурятию. Конкретного ответа на вопрос: «А в храм зачем приехал?» — Нариман так и не дал.

Артур до двадцати пяти лет вёл свободный образ жизни, пока однажды, волею случая не нанялся подсобным рабочим на стройку в Санкт-Петербургском дацане. Там он стал посещать лекции буддийских учителей и однажды познакомился с Буда-ламой. Всё остальное, по его словам, было лишь делом времени…

Дмитрий предпочёл о себе не рассказывать. Его историю Алексею незадолго

до приезда на стоянку поведал Антон. Дмитрий долгое время болел, но врачи так и не смогли дать точный диагноз его недугам. Отчаявшись, родители Дмитрия обратились к одному известному шаману с хорошей репутацией. Шаман отправил родителей в местный архив выяснить родословную до десятого колена. Выяснили лишь до седьмого, но этого оказалось достаточно, чтобы понять: Дмитрий является потомком и наследником могущественного шамана, жившего ещё в начале двадцатого века. Однако всплыла другая проблема: линия преемственности того шамана прервалась, и кто теперь может посвятить Дмитрия в тонкости религии рода, никто не знал.

Попытки восстановить линию к успеху не привели, и родители убедили Дмитрия поступить в буддийский университет. Но и там родовые недуги не оставляли Дмитрия в покое. В послушники к Буда-ламе он попросился уже сам, без участия родителей.

Последним о себе рассказал Доржо. Этот кряжистый степняк честно признался, что хочет стать ламой из-за денег. «Ничего не делаешь, молитвы читаешь, а тебе бабки платят», — без тени смущения выдал Доржо. Именно Доржо стал виновником всех последующих злоключений.

Едва за окном стемнело, Андрюха принес ужин в большой армейской фляге.

Откинул железную крышку — и по комнатам подсобки разнёсся дразнящий запах. На ужин послушники получили гороховое пюре, приправленное слегка обжаренным диким чесноком, и бутерброды с сыром. Алексей никогда не любил горох, но эта каша показалась ему настоящим лакомством.

Очень скоро фляга опустела. Следом опустел пакет с бутербродами. Чимит всё это время лежал на кровати, с закрытыми глазами. Насытившись на сон грядущий, послушники окончательно осмелели. Первым осмелел Доржо. Покопавшись в своей сумке, он извлек бутылку водки.

— Убери, — сухо возразил Антон.

— Плохая идея, брат, — поддержал Антона Артур, — сейчас все из-за тебя попадем.

— А если помаленьку? — засомневался Нариман.

Алексей и Дмитрий промолчали. Но было видно, что они не прочь выпить.

— Да нормально всё будет, — отрезал Доржо, откупорил бутылку и, поднявшись с койки, прошёл на кухню, взял со стола стакан.

Налив водки, Доржо протянул стакан Нариману. Окунув палец в стакан, Нариман побрызгал в разные стороны и, косясь на Чимита, выпил залпом. Следующим был Алексей. Затем Дмитрий. Себе Доржо налил полстакана и выпил водку маленькими глотками.

Бутылка вскоре опустела. Щёки выпивших налились ярким румянцем. У Алексея нашлось полпачки сигарет. Уже не стесняясь Чимита, послушники вышли на улицу перекурить. Когда все четверо вернулись в подсобку, Артур и Антон укладывались спать.

Доржо извлек из сумки вторую бутылку. Выпив ещё две стопки, Алексей

вдруг ощутил, что ему всё равно, где он находится. Окончательно охмелевший Доржо потерял равновесие, уселся на спину задремавшего Антона, но тут же резво вскочил на ноги.

— Ой, — глаза Доржо превратились в две едва заметные щелочки.

— Ложитесь уже, — недовольно пробубнил Антон и перевернулся на бок, лицом к Доржо. Но по глазам Антона Алексей понял, что следующий выпад Доржо не сойдет тому с рук.

— Ты нам чо, папа? — Доржо явно нарывался на скандал.

Остальные послушники замерли на своих местах, с интересом ожидая продолжения.

— Чего смотришь? — сжав кулаки, Доржо смотрел на Антона с вызовом.

— Ложись тебе говорят! — отозвался Артур.

— О, мама проснулась? — Доржо резко переключился на Артура.

— Да боже упаси, — усмехнулся Артур.

— Может, выйдем? — Доржо наигранно заиграл желваками.

— Завязывай, брат, — Нариман попытался успокоить приятеля, но Доржо

лишь отмахнулся.

— Пошли, поговорим, — вмешался Антон, поднимаясь с койки.

— Базара нет, — Доржо медленно повернулся в сторону Антона и вдруг резко бросился вперёд.

Никто не заметил встречный выпад. Доржо ткнулся лбом в колени своего

противника и затих.

— Ни хрена себе! — глаза Наримана засветились от восхищения, — ты как

это сделал?

— Ложитесь спать, пацаны! — глаза Антона словно помутнели, и остальные

нарушители, увидев этот взгляд, невольно стушевались.

— Хороший удар! — все вздрогнули. Чимит сидел за столом, невозмутимо

потягивая чай из кружки.

— Багша, это случайно вышло… — выдавил из себя Антон.

От мощного хлопка по столу все вздрогнули и замерли. Доржо, очнувшись,

уселся прямо на полу и потрогал рукой нижнюю челюсть. Чимит о чём-то спросил его на бурятском языке. Доржо что-то невнятно ответил, затем поднялся с пола и направился к выходу. Очередная команда Чимита заставила его замереть на месте. Постояв так секунды три, Доржо послушно вернулся в спальню, улегся на кровать и накрыл голову подушкой.

— Всем спать! — приказ Чимита вывел всех из оцепенения. Уже в следующую секунду все послушники лежали на своих койках.

Наложив себе каши, Чимит невозмутимо принялся за трапезу. Ел он медленно, старательно пережевывая каждую ложку каши. Алексей вдруг ощутил потребность выйти на улицу «по-маленькому». Но нарушить приказ наставника у него так и не хватило духу.

Чимит, между тем, словно нарочно, и не думал ложиться спать. Поужинав,

он достал из кармана сотовый телефон, набрал номер и отправил сообщение.

Телефон Чимита вскоре зазвонил. Этот исполин практически ничего не говорил, только слушал. Лишь в конце этой беседы он коротко бросил: «Зай, ойлгоб!»

* * *

Сон оборвался внезапно. Алексей оторвал голову от подушки и увидел Чимита. Тот стоял посреди кухни, сжимая ладонь правой руки. Чуть дальше в углу лежал Доржо. Точнее, Алексей разглядел лишь его пятки, что торчали из-под опрокинутого стола. Между пальцами Чимита сочилась кровь. У ног монаха лежал кухонный нож.

— Cотовый подай? — Чимит обращался к Алексею.

Алексей поднялся со своей койки, подошел к койке Чимита, взял лежавший на табурете сотовый телефон и поднёс его Чимиту. Остальные послушники, все ещё лежа на своих кроватях, с недоумением и ужасом смотрели на своего наставника.

— Набери Батора-ахая, — вновь скомандовал Чимит.

Алексей без труда нашел в телефонной книге сотового нужный номер, включил вызов и поднес телефон к уху Чимита.

Батор-ахай ответил сразу же и через пять минут уже был в подсобке. Подняв

стол, Батор-ахай наклонился к Доржо, прислушался, шлёпнул того по щеке. Доржо пришел в себя, посмотрел на Батора-ахая и что-то промямлил на бурятском языке. Часы показывали три часа утра. По всей видимости, Доржо дождался, пока Чимит уснул, и затем решил свести счеты с Антоном. Чимит перехватил Доржо на кухне, когда тот уже отыскал в буфете нож и направился к койке Антона. Увидев, что наставник не спит и внимательно за ним наблюдает, Доржо бросился на Чимита. Нож Доржо держал лезвием

вниз и бил с замахом, наверняка. Всё, что оставалось Чимиту, это поймать нож за лезвие. Нержавеющая сталь рассекла ладонь Чимита до кости.

— В больницу надо, — покачал головой Батор-ахай.

— Может, сами зашьёте? Или Бато пусть приедет? — Чимит явно не хотел уезжать со стоянки.

— Заражение может пойти, — заметил сухо Батор-ахай, — тогда всё…

Из тумбочки Чимита Батор-ахай извлёк аптечку и быстро перемотал ладонь

монаха. Доржо тем временем, сидя в углу, подобрав колени, смотрел на всех исподлобья. Хмель в его голове ещё не прошел, но в глазах парня уже зашевелились оттенки первых за этот вечер осознанных эмоций. Доржо начинал понимать, что натворил что-то ужасное, но испытывал не раскаянье, а скорее страх за то, что его сурово накажут.

— Дайте мне телефон, — пробубнил Доржо, — мне брату позвонить надо. Он у меня в ментовке работает.

— Вещи его соберите, — скомандовал послушникам Батор-ахай. Окинув Доржо беглым взглядом, он вышел во двор. Чимит, накинув полушубок, вышел следом.

Послушники начали собирать вещи. Укладывая их в сумку, Алексей обнаружил в ней ещё одну бутылку водки. С минуту Доржо помутневшим взглядом наблюдал за послушниками, затем начал клевать носом, и вскоре громко и сочно захрапел.

— Готов, — улыбнулся Алексей и посмотрел на Антона. Но тот, ничего не ответив, улёгся на койку и повернулся лицом к стенке.

— Брат, прости, пожалуйста, — неожиданно для самого себя выдал Алексей. Но Антон не ответил.

— Братан, ложись уже, — ответил за Антона Артур.

— Я только по-маленькому и всё, ложусь, — Алексей спешно накинул на плечи бушлат и в тапочках выбежал на улицу. Уличный туалет был довольно далеко от кошары, метрах в сорока. Но Алексей решил не возвращаться за сапогами. Добежав до туалета, он справил нужду и закурил. У входа в туалет лежала пустая бутылка из-под водки. Покурив, Алексей торопливо засеменил в сторону стоянки, но у самой кошары снова замер. У столба с уличным фонарём стоял огромный бык калмыцкой породы и тёрся шеей о бетонное основание. В свете фонаря он казался просто огромным и, что особенно теперь удручало Алексея, мимо быка невозможно было пройти, не задев его за хвост. А обойти его со стороны столба Алексею показалось небезопасным вдвойне.

— Ну-ка, кыш! — скомандовал Алексей, но бык даже не обратил на него внимания.

На морозе стопы начали быстро неметь, и Алексей наудачу попытался обойти быка со стороны столба. Но бык вдруг обратил на Алексея внимание, уставился на него своими большими темными глазами.

— Ом мани пеме хунг, — невольно выдавил из себя Алексей. Бык между тем

двинулся на Алексея, подошёл к нему вплотную и коснулся его щеки влажным носом. Алексей в ответ почесал ему шею. Быку, очевидно, очень понравился этот жест, поскольку вытянув шею вперёд, он даже прищурил глаза. Превозмогая боль в ногах, Алексей ещё немного почесал шею быка и рванул в подсобку. Скинув с себя бушлат, он засеменил на цыпочках в спальню и вдруг замер на месте. Первое, что бросилось ему в глаза, это посиневшее лицо Антона. Верхом на Антоне сидел Доржо. Степняк с силой тянул на себя концы влажной кухонной тряпки, обмотанной вокруг шеи Антона. В следующее мгновение Алексей бросился вперед и обхватил шею Доржо. Но тот без проблем отбросил его от себя ударом головы. Дико оскалившись, Алексей бросился в атаку снова. Он попытался закричать, но из горла вырвался лишь сиплый хрип. Неожиданно руки и ноги Алексея сковала предательская тяжесть. Вместо того чтобы броситься вперёд, он упал на пол и пополз. Доржо тут же скинул удавку с шеи Антона и так же мастерски накинул её теперь уже на шею Алексея.

— А-а-а… — попытался заголосить Алексей, но из горла всё так же вырывался лишь едва слышный хрип. Удавка сдавила горло, перекрыв доступ воздуха. В глазах начало мутнеть. Из последних сил, превозмогая жуткую боль, Алексей попытался перевернуться на бок, чтобы достать Доржо пальцами и хотя бы оцарапать ему лицо. Но тряпка сжималась все крепче и крепче…

* * *

— Братан, вставай! — Алексей открыл глаза и увидел заспанное, недовольное лицо Доржо. Левая рука Алексея машинально взметнулась, и Доржо отпрянул, прикрыв ладонью оцарапанную щеку. Убрав ладонь, Доржо побледнел, увидел на пальцах кровь. Четыре глубоких борозды украшали его пухлую щёку от уха до подбородка.

Алексей же, не дожидаясь ответной реакции, бросился вперёд и почему-то ударил Доржо в подбородок головой. Он никогда прежде не бил так, но удар тем не менее получился точным и хлёстким. Доржо машинально попятился назад и уселся на койку Антона. Накинувшись на Доржо сверху, Алексей сомкнул ладони на шее степняка и принялся его яростно душить. Доржо попытался вырваться, но разомкнуть тиски Алексея так и не смог.

Чья-то крепкая, широкая ладонь обхватила подбородок Алексея. В следующую секунду он ощутил, что летит спиной вперёд. Однако неведомые прежде рефлексы мгновенно развернули его вперёд лицом. В тумбочку, что стояла у его койки, он должен был врезаться головой. Однако на тех же рефлексах он успел упереться в неё руками. Затормозив свое падение, Алексей резко развернулся, снова попытался броситься на Доржо и уткнулся головой в грудь Чимита.

Снова машинально левый кулак Алексея вылетел вперёд, но словно провалился в пустоту. Обхватив пальцами горло Алексея, Чимит вытянул руку и сделал несколько шагов вперёд, прижав Алексея спиной к стене. При всем старании, из тисков Чимита Алексей вырваться уже не смог.

— Угомонился? — Взгляд Чимита не выражал никаких эмоций и пугал каким-то странным безразличием к происходящему. Алексей тут же обмяк.

Доржо сидел на койке, задрав голову и пытаясь остановить кровь из разбитого носа. Вокруг Доржо суетились Антон и Артур. Нариман и Дмитрий стояли на кухне, наблюдая за происходящим, раскрыв от удивления рты.

— Он Антоху пытался задушить! — прохрипел Алексей, показав пальцем на

Доржо.

— Чо врешь-то? — Отозвался Доржо.

— Дураком-то не прикидывайся! Ты и меня, сука, тряпкой пытался задушить.

Чо, думал, не очнусь? — Алексей злорадно ухмыльнулся.

— Чего? — Опухшее лицо Доржо выражало полное недоумение.

— Ты, сука, ночью меня душил! — снова выпалил Алексей. — И Антоху тоже!

— Меня никто не душил! — отозвался Антон.

— Вы чо, сговорились? — не унимался Алексей. — Он же, сука, тряпкой тебя вчера, не помнишь, что ли? Да если бы не я, ты сдох бы еще ночью. Я же видел, у тебя лицо все посинело?!

— Завязывай, не смешно! — глухо отозвался Антон.

Чимит всё это время очень внимательно смотрел то на Алексея, то на Доржо.

Неожиданно Алексея осенило. Чимит прижимал его к стене правой рукой. Ладонь Чимита, сжимавшая ворот его мастерки, была абсолютно целой.

— Багша, а он разве не бил вас ножом вчера вечером? — Алексей кивнул в сторону Доржо и ощутил, как жгучая пелена ударила ему в лицо и уши.

— Ты бил меня ножом вчера вечером? — спросил ехидно Чимит, повернувшись к Доржо.

— Я вообще-то спал вечером! — отрезал Доржо и поднялся с койки. — Я сразу подумал про него, что он странный какой-то…

— Мне это что, приснилось что ли? — выдавил Алексей, пытаясь унять на лице глупую, виноватую и жалкую улыбку, и ощущая, как на смену пелене нестерпимого жара пришла пелена нестерпимого холода. Руки его предательски задрожали. Большего всего ему сейчас вдруг хотелось забиться под кровать и не вылезать оттуда до глубокой ночи, пока все не уснут, и не появится возможность сбежать.

— Койку заправь! — спокойно скомандовал Чимит. — Потом мою заправишь!

— Понял, — ответил Алексей и принялся заправлять койки.

Чимит подошел к Доржо и внимательно осмотрел царапины на его щеке.

— В больницу надо! — резюмировал Чимит.

— Может, само пройдет, или Бато вызовете? — с надеждой в голосе произнес Доржо.

— Заражение пойдет, тогда всё… — Чимит молча прошёл в прихожую, спешно оделся и вышел на улицу.

— Ну, ты и овца! — с ненавистью выдал Доржо, глядя на Алексея.

— Прости, братан, я сам не понимаю, что произошло. Сон приснился…

— Какой нахер сон? У тебя что, с башкой не в порядке? Или ты думаешь, раз

брат Виталика, так можно всё? — Доржо буквально трясло от нахлынувшей ярости. — Я уже третий год сюда поступаю! Будешь мне мешать, похеру где мы находимся, шею тебе сломаю, понял?

— Ты же сам говорил, что из-за бабок сюда пришел? — попробовал возразить Алексей.

— Чего? — прохрипел Доржо, — да я тебе ща…

Доржо бросился на Алексея, но сзади его успел перехватить Антон.

— Всё, завязывайте, пацаны! — Антон крепко обхватил Доржо сзади, показывая Алексею взглядом в сторону выхода. Алексей тут же прошел в прихожую, надел сапоги, накинул бушлат и вышел на улицу.

Во дворе всё было в точности так же, как и ночью, когда он выходил по малой нужде. Посреди двора стоял столб с уличным фонарем. Бетонное основание столба засалилось от постоянного прикосновения коровьих шей. Все это, как помнил Алексей, не бросилось ему в глаза по приезду из-за густой пелены снега, усталости с дороги и по многим другим причинам…

Позади себя Алексей услышал шаги. Оглянувшись, он увидел Дмитрия.

— Пошли поссым! — даже не сказал, а скомандовал Дмитрий и побежал в сторону туалета. Туалет, как и ночью, был там же, в отдалении. Алексею показалось,  что он увидел свои следы на снегу, уже слегка припорошенные, но всё ещё отчетливые. Добежав до туалета, Алексей пристроился рядом с Дмитрием.

— Я, кажется, понял, что с тобой произошло, — с натугой в голосе произнес

Дмитрий, — мой учитель шаман называл это сменой жизненного потока.

— Сменой чего? — Алексей вдруг ощутил невероятную лёгкость в теле.

— Короче, у любого из нас есть несколько жизней! И мы их проживаем одновременно! Врубаешься? — Дмитрий посмотрел на Алексея с хитрой улыбкой.

— Ты шутишь сейчас? — лёгкость в теле Алексея вдруг сменилась ощущением столь же лёгкой тяжести.

— Здесь такими вещами не шутят, братан! — ответил Дмитрий и застегнул ширинку. — Понимаешь, мы не умираем сразу. Мы умираем постепенно, теряя одну жизнь за другой. Играл в «стрелялку»? В жизни так же на самом деле. В одной  жизни тебя убили, ты раз и в другую, как будто проснулся после плохого сна. Но чем больше жизней теряешь, тем меньше вероятность, что ты снова переродишься человеком! Вот такая канитель, брат!

— Издеваешься? — на этот раз Алексей ощутил уже отнюдь не лёгкое раздражение.

— Не тупи, братан! Шаманы используют все свои жизни, чтобы путешествовать по мирам. Но ламы это немного по-другому объясняют. Когда ты долго и упорно практикуешь, в конце концов, с тебя опадает шелуха прошлых жизней. Виталий рассказывал, между прочим.

— Да я, вроде, не практиковал долго? Так, месяц с небольшим…— произнес

Алексей, теперь ощущая только разочарование.

— Месяц с небольшим? Короче, братан, ты явно «пробитый». Это Виталик так говорит. Тех, с кого опала шелуха, они почему-то называют «пробитыми».

— Пусть так! — согласился Алексей, — но я чётко помню, что вчера вечером

мы пили водку, потом Доржо наехал на Антона, Антон его вырубил с одного удара. Ночью Доржо выпил ещё и попытался зарезать Антона ножом. Чимит его перехватил — и Доржо коцнул ножом его по руке. Чимит вырубил Доржо. Чимита Батор-ахай увез в больницу, и когда все легли спать, Доржо попытался задушить Антона тряпкой. Но тут я зашел, выходил поссать ночью. Я попытался остановить Доржо, и он начал душить меня. Как вживую всё было, четко всё помню…

— Ты сам себя сейчас слышишь? — усмехнулся Дмитрий. — Антон, этот законченный «ботан», вырубил Доржика, человека с высшим образованием, бывшего учителя бурятского языка и литературы? Доржо уже в третий раз сюда пытается поступить. До этого из-за развода с женой уходил. Ещё раньше с простираниями переборщил, плечи начали пухнуть. И водку тут точно никто пить не станет, уже поверь мне…

— А ещё, я вчера, когда поссать выбегал, быка увидел. Он ночью тёрся шеей о столб. Сегодня выхожу, реально столб стоит! Просто вчера, когда приехали, я не заметил этого столба. Это я тоже точно помню!

— Может, и выбегал. Мама говорит, я ночью и не такое вытворял. На крышу

мог спящим взобраться. Думали — лунатизм, но врачи не доказали. Короче, братан, я тебе так скажу, пока постарайся всё это выкинуть из головы. Работай, делай, что тебе говорят, и ничему не удивляйся, целее будешь!

— Ладно, как скажешь! — согласился Алексей.

— Вот и ладно. Пошли, там уже, наверное, завтрак принесли, — Дмитрий с довольным видом направился в сторону стоянки.

Уже у самой кошары Алексей вдруг заметил, что столб стоит гораздо дальше, чем показалось ему ночью, и бык у столба просто не смог бы перегородить ему дорогу. Однако у столба стоял тот самый бык. Он тёрся шеей о бетонное основание и тряс головой, в точности так же, как и ночью.

Ведомый непонятным внутренним порывом Алексей подошел к быку и не обращая внимания на оклики Дмитрия, погладил того по массивной шее. Бык посмотрел на Алексея спокойным, безучастным взглядом и вытянул голову вперед. Алексей почесал быка там, где нижняя челюсть была прикрыта массивным слоем отвисшей шкуры. Бык тут же прикрыл глаза, тяжело вздыхая от удовольствия.

— Охренеть! — Алексей вздрогнул и оглянулся. У входа в подсобку стоял Андрюха, с двумя термосами в руках и рюкзаком за плечами. — Я что, сплю?

* * *

День начинался на удивление конкретно. Алексей вдруг понял, что ощущает

каждое мгновение, каждую секунду этого утра, ощущает отчётливо и без тяжести. Он ел манную кашу и чувствовал её вкус, пил чай и понимал, что это хороший чай, а не заварка из отходов чайного производства, смотрел на Наримана, что сидел напротив, и видел каждую деталь на его лице.

Несмотря на очевидные кавказские корни, Нариман всё же был больше бурятом. Бурятские черты на его лице выдавались даже не внешне, а теми оттенками, что не бросаются в глаза, но в итоге диктуют общий фон.

Ощущая на себе пристальный взгляд Алексея, Нариман старательно делал вид, что не придает этому значения. Однако чем старательнее он притворялся, тем быстрее таяло его терпение.

— Чо, со мной тоже царапаться хочешь? — вдруг выдал Нариман, крепко сжав в узкой, длинной и тонкопалой ладони ложку.

— Я? Ни в коем случае! — поспешил ретироваться Алексей. Однако Нариману, чтобы успокоиться, требовалось время.

— Ты зачем его царапал? Он что, плохо тебе сделал?

— Нет, не сделал! Мне стыдно, честно! — Алексей ковырнул ложкой в миске, машинально размазывая кашу по стенкам.

— А чо смотришь тогда? Аппетит из-за тебя пропал! — Нариман в эту секунду буквально сверлил Алексея своим чёрными как смоль глазами.

— Ладно, извини! — изображая полное раскаяние, Алексей спешно встал из-за стола и направился к прихожей. У входа в подсобку Алексей буквально нос к носу столкнулся с Батором-ахаем. Следом за наставником торопливо семенил Андрюха.

— О, вот ты-то мне и нужен! — Батор-ахай взял под руку Алексея и вывел того во двор. Бык все так стоял у столба, на этот раз старательно массируя свои плечи.

— Подойди к нему! — скомандовал Батор-ахай. Но Алексей замер на месте,

уставившись на Батора-ахая онемевшим взглядом.

— Оглох, что ли? — насторожился Батор-ахай. — Эй?!

Батор-ахай щелкнул пальцами у носа Алексея.

— Мне кажется, я вас уже видел раньше! — признался Алексей.

— Я тоже тебя узнал, сразу причём! — так же честно выдал Батор-ахай. — Давай потом об этом. Подойди к нему, — Батор-ахай кивнул в сторону быка.

Алексей подошел к быку и похлопал того по шее, затем обнял морду быка и поцеловал того в нос. Бык недовольно потряс головой и, отвернувшись, направился в сторону сенника.

— Что скажешь? — изумленно протянул Андрюха.

— Я, конечно, ожидал что-то такое. Но не до такой степени…— Батор-ахай потер пальцами подбородок, — Вот ты какой, сын Володи Ширапова?!

Это был тот самый бандит, что отпустил Алексея, когда он попался на центральном рынке Читы. Батор-ахай заметно постарел с тех пор, но взгляд у него был тот же, цепкий, изучающий, без эмоций.

— Я вам тогда спасибо не сказал, — начал было Алексей, но Батор-ахай лишь мягко отмахнулся.

— Размер ноги у тебя какой?

— Сорок третий!

— Андрюха, те унты камусные какого размера? — Батор-ахай повернулся в Андрюхе.

— Сорок третьего! — ответил Андрюха.

— Выдай ему унты и ватники. И шапку, ту что «гоби», с ушами.

— А «пушку» надо? — с сомнением в голосе спросил Андрюха.

— «Пушку» не надо! — ответил Батор-ахай.

— А если потеряется?

— А ты на что?

— Так я тоже пойду, что ли? — голос Андрюхи выдавал явное разочарование. — Там чего ходить-то? Мишка жрать захочет, сам придёт.

— Ты давай, не шлангуй! Маршруты ему объясни, покажешь, что, где, мало ли. Главное, про заимку ему объясни…

— А спутник на что? — не сдавался Андрюха.

— Кстати да, спутником пользоваться его научишь! — Батор-ахай повернулся к Алексею. — Ты поел?

— Поел! — ответил Алексей.

— Тогда вперёд! — Батор-ахай резко развернулся и направился в сторону дома.

— Ну что, пошли? — Андрюха пошел в подсобку, Алексей за ним следом.

Миновав жилой блок, Андрюха прошел дальше, в кошару, где с другой стороны от блока располагалась будка из шпал с железной дверью. Открыв дверь, Андрюха нырнул в будку, выкинул оттуда ватные штаны, вязаную шапку с ушами и камусные унты.

— Примеряй! — скомандовал Андрюха.

Алексей примерил унты, штаны и шапку.

— Ну как? — спросил Андрюха.

— Идеально! — ответил Алексей.

— Ну всё, на выход! — Андрюха закрыл будку и направился к выходу.

Бык неохотно отошел от сенника и побрел в степь. Андрюха подгонял его тяжёлой длинной жердью с железными бубенчиками. Сразу же за кошарой начиналось большое поле, что упиралось в склон большой степной сопки. На вершине сопки Алексей заметил груду белых камней.

— Запомни, не вздумай его бить. Чимит его тогда огрел жердью, так он ему

чуть кишки наружу не вытащил, — рассказывал Андрюха, бодро вышагивая вслед за быком. Алексей старался держаться в одном ритме с Андрюхой, но уже через сотню шагов стал ощущать, что ему не хватает воздуха.

— А коров разве не на лошадях пасут? — робко спросил Алексей.

— Ты знаешь, сколько лошадь стоит? А Мишка, если что не так, с одного удара ее завалит. Пешочком, только так с ним можно! — Андрюха набрал полные легкие воздуха и побежал вслед за Мишкой. Бык, ощутив, что за ним бегут, припустил легкой рысцой.

* * *

Весь последующий день Андрюха объяснял Алексею тонкости ухода за Мишкой. Оказалось, весь гарем Мишки, состоящий из очень редкой в этих местах мясной породы коров, на зиму отдали другому быку. Однако Мишка, видимо, учуял подвох и теперь то и дело норовил повернуть в сторону соседнего зимника, где его супруги бессовестно изменяли с ненавистным ему соперником.

На вершине одной из сопок Алексей вдруг заметил множество шестов с белыми флагами.

— Что это там? — спросил Алексей.

— Кладбище! — безучастно ответил Андрюха.

— Далековато, — удивился Алексей. — Бурятское?

— Всякие лежат, — в глазах Андрюхи, как показалось Алексею, мелькнуло что-то вроде и смятения, и грусти, и тревоги. — Давай-ка бегом! Мишка ща махом так от нас удерет.

Андрюха громко закричал и побежал вслед за Мишкой.

— Мишку мы всегда отдельно пасём, — рассказывал Андрюха спустя примерно полчаса, — беспокойный он товарищ, дикий, когда коровы рядом. Ни дай бог быка другого учует, хрен мимо пройдёт. А так, вроде клюёт что-то, и бегает меньше…

Впрочем, насчёт «меньше бегает» у Алексея возникли сомнения с самого начала этой совершенно непонятной ему пастьбы. Мишка то и дело рвался в сопки, причём забегал на них легкой трусцой. Взобравшись на сопку, бык вставал напротив ветра и, вытянув голову, раздувая ноздри, с наслаждением вдыхал потоки холодного степного воздуха. Затем, постояв так минут пятнадцать, Мишка направлялся к следующей сопке, как назло выбирая сопку ещё выше и круче, чем предыдущая. Андрюха же то и дело направлял быка в нужном направлении, хлопая перед ним шестом по земле. Недовольно мотая головой, бык, тем не менее, слушался.

— Прикинь, мы прошлой зимой на яков с ним напоролись, — рассказывал

на бегу Андрюха, — держал их тут один сосед. Скакунов арабских держал и яков. Странный, короче, сосед. Видел бы ты, что там было…

Мишка тем временем неожиданно ускорился и рванул с сопки вниз.

— Чего это он? — с тревогой в голосе произнес Андрюха. Но в следующую секунду бык отрывисто промычал, а затем заревел подобно медведю. В ответ откуда-то издалека раздался ответный рев.

— Японский городовой, — протянул вдруг Андрюха, — бегом давай, там комолый опять к нам забрел…

Андрюха что есть мочи рванул вслед за Мишкой. Алексей припустил следом, но гнаться за быком по глубокому снегу оказалось совершенно бесполезной задачей. Мишка бойко перемахнул мыс склона очередной сопки и исчез из виду. Следом за ним исчез Андрюха. С трудом преодолев этот мыс, Алексей остановился, чтобы перевести дыхание и увидел красивую степную долину, почти не заметённую снегом.

В самом низу столпилось стадо коров. Как будто откуда-то со стороны доносились яростные вопли Андрюхи и сухой треск. Припустив вниз, Алексей вскоре увидел эпическую картину. Два огромных быка, согласно своему бычьему кодексу, выгнув шеи, пытались схлестнуться в поединке. Но между ними, размахивая жердиной, метался Андрюха, выкрикивая что-то яростное и нечленораздельное. Примерно около минуты Андрюхе ещё удавалось сдерживать порыв двух настроенных на битву быков. Но затем Мишка просто оттолкнул Андрюху плечом и двинулся на противника.

Противник Мишки был чуть ниже ростом, но шире и приземистее. На его кучерявой башке не было рогов, но лоб выпирал так, что пробить им, как показалось Алексею, можно было любую кирпичную стену. Левый бок комолого украшал жуткий, ещё не до конца заживший шрам.

— Ща комолый опять отхватит! — Андрюха подошел к Алексею и уселся рядом, прямо на снег.

— Чего делать-то теперь? — нерешительно спросил Алексей.

— Смотреть, что ещё! — ответил Андрюха и сплюнул сквозь зубы.

Первую минуту схватки выиграл комолый. То и дело наседая снизу, он весьма успешно потеснил Мишку и даже едва не повалил того с ног. Но Мишка и не думал отступать. Извернувшись, он ловко поддел шею комолого, отчего тот хрипло и надсадно ухнул, а затем, заняв фронтальную позицию, резко пошел вперёд, осыпая противника тяжёлыми ударами своих рогов-ломиков. Причем бил Мишка не остриями, а основаниями своих рогов, словно соблюдая неписаное правило «безоружных не бить». Загудев от боли, Комолый развернулся и побежал по кругу, явно пытаясь выбрать новую позицию. Но Мишка продолжал напирать сзади, и комолый в итоге бросился в позорное бегство. Мишка какое-то время преследовал противника, затем развернулся и направился к стаду.

— В прошлый раз комолый дольше продержался, — усмехнулся Андрюха. — Упрямый бычара, получает, но всё равно рыпается.

— Я бы с таким шрамом не рискнул бодаться, — заметил Алексей. — Мишка

его так?

— Не, это Герман.

— Герман?

— Ага, тоже бык, порода забыл, как называется. Сейчас на скотнике нашем ошивается. Мы почему Мишку и пасём. Ни дай бог схлестнутся. А они знаешь, сколько стоят оба? Хотя я бы посмотрел, как Мишка его рвать будет, — Андрюха шмыгнул носом. — Герман вообще козёл по натуре, а не бык. Вредный как баба, сено не ест, силос тоже не всякий будет. Овёс и дроблёнку ему подавай. В спину боднуть может. Эти видел, как дрались? Мишка его ни разу штыком не ткнул, хотя мог ему кишки вытащить. А тот сразу в пузо бьёт обеими остриями. Козёл, в общем. Из-за него ещё двоих помощников пришлось на заимку отправлять. Я тут месяц почти один валандался. Он щас тёлок повяжет, Батор его потом холостить хочет, на мясо. Я лично ему яйца отрежу!

В глазах Андрюхи в этот момент мелькнуло нечто похожее на ненависть.

— Сейчас-то что делать будем? — сменил тему Алексей.

— Он их сейчас воспитывать будет. Можем пока перекусить! — Развязав рюкзак, Андрюха достал термос и пакет с бутербродами.

— Ешь, пока не замёрз, — скомандовал Андрюха, и Алексей с удовольствием впился зубами в краюху хлеба с куском варёного мяса.

Коровы Комолого, очевидно, пытаясь блюсти супружескую верность, поворачивались к чужаку рогами, нервно вздыхали и всем своим видом показывали, что Мишка им не по душе. Но бык упорно носился вокруг этого гурта до тех пор, пока не сбил его в плотный круг. Сбившись в круг, коровы послушно пошагали туда, куда их направлял Мишка.

— Эй, завязывай, нам чужого добра не надо! — возмущенно воскликнул Андрюха и бросился вслед за быком. Но тот вдруг резко развернулся к Андрюхе и замотал мордой.

— Вот засранец! — выдавил с досадой в голосе Андрюха.

— Да ладно, классно же? Домой гнать не надо? — обрадовался Алексей.

— Он сейчас все сенники переломает, классно тебе! — огрызнулся Андрюха. — Пошли, термос не забудь!

Чужие коровы неохотно шли в чужом направлении, с чужим быком, и всё, что оставалось Андрюхе и Алексею, это наблюдать за потугами Мишки и говорить «за жизнь».

— Я как-то не особо разбираюсь в этих замороках… Пробитый — не пробитый? Мне, если честно, по бороде, — рассказывал Андрюха, задумчиво поглядывая на гурт во главе с Мишкой. Где-то сбоку, на отдалении, мрачно понурив мощную башку, брёл Комолый.

— Мишка, вроде, реально, к пробитым по-другому относится, чует как будто. Но вот я, например? Я себя пробитым не считаю! Я, конечно, сделал Бум-Ши, ещё быстрее Виталика сделал. Но чтобы это как-то там повлияло на меня? Не, не было. Не помню. А меня Мишка тоже признаёт. Вот и думай, пробитый я или нет?

— А почему ты ламой не стал как Виталик? — спросил Алексей.

— А нахрена? — ответил Андрюха, — это они с Чимитом «понтуются» друг

перед другом. А мне зачем? Меня вообще нет, если уж на то пошло!

— В смысле нет?

— Ну, мёртвый я…

— Чего?

— Ща покажу! — Андрюха направился в сторону кладбища, мимо которого

проходил гурт.

Могилы на кладбище располагались беспорядочно, даже хаотично. Но Андрюха сразу же нашел нужное захоронение.

— Смотри, читай! — произнес Андрюха с хитрой улыбкой.

Взглянув на железную дощечку на стальном столбе, что был врыт вместо надгробия, Алексей прочитал «Андрей Шагжин».

— Ну и что? — настороженно произнес Алексей.

— Это моя могила! — гордо резюмировал Андрюха.

— Завязывай, не смешно! — Алексей тут же развернулся и побежал вон с территории кладбища. Андрюха побежал следом.

— Виталик аж побелел, когда я рассказал ему это! — улыбнулся Андрюха. — Все мёртвых боятся.

То, что затем рассказывал Андрюха, с трудом укладывалось в голове. Алексей, тем не менее, невольно верил каждому его слову.

— Батька у меня русский, из «химиков», — рассказывал Андрюха, — мама бурятка, из местных. Батя работал на известковом заводе, здесь, недалеко. Сколько помню, предки всегда пили. Батька умер, мамка ещё хуже начала пить. Потом братан старший начал. А я себе сказал: не буду, в армию схожу, женюсь нормально, детишек буду ростить. Сходил в армию, в Чечню попал, нормально отслужил, орден даже получил «За мужество». Мы же с братаном твоим вместе служили, и с Батором. Батор  же прапорщик, взводным у нас был. Вернулся я из Чечни. Мамка пьет, брат пьет. Я сначала дом пытался исправить, а руки не лежат. На работу пытался устроиться, деньги не платят. Бабы — шалавы одни кругом. Подженился на одной — она «бегать» начала. Короче, дурдом. Ну я и начал тоже «закладывать» потихоньку. Сначала потихоньку, потом по-черному. Как-то проснулся у одной, смотрю в потолок. Башка болит, на улице жара. Денег нет. Дай, думаю, схожу — искупаюсь. Пошел на речку. Смотрю на воду, вода чистая такая, быстрая. Разделся, одежду аккуратно сложил как в армии, нырнул поглубже. Хорошо так стало, помню. Плыву себе, глаза закрыл, даже дышать не хочется. А потом чую, лёгкие ломит. Ладно, думаю, вынырну, глотну воздуха. Вынырнул. Смотрю, далеко уплыл. Кругом ивняк, на берег не выйдешь. Ну, проплыл дальше метров триста. Выхожу на берег, иду обратно. Прихожу, а там кипишь! Я в кусты спрятался, сам не знаю зачем. Слышу, а пацаны горланят: «Андрюха утонул». Ладно, думаю, утонул, так утонул. Из кустов смотрю, участковый приехал. Я давеча побарогозил чуток, думаю, выйду, в участок сразу заберёт. Ну и бочком-бочком, и оттуда. Дошел до стоянки, тут тогда брат мой стоял. Забухали с ним на недельку. Потом мамка приезжает, говорит, тело нашли. Точно, говорит, он. А братану спьяну похеру вообще, поехал с мамкой и пропал. Я пешком в деревню. А там поминки мои идут. Я втихаря пролез в дом, чтобы народ не пугать, братана выдергиваю, говорю, может, хватит уже? А он мне, типа: «Тебе какая разница? Проблем меньше будет». А ещё говорит, труп реально на тебя похож, один в один, вылитый, никто даже не заметил?!

Поехали потом на могилку, помянули, и загудели ещё на неделю. Братан плакал даже, меня оплакивал. Так и зажили. Живу себе у братана, мамка иногда приезжает, бухая вечно, а меня как будто и нет. Одноклассника как-то встретил, тоже бухущего. Он мне: «Чо, как дела?». Я говорю: «Да нормально дела! С братаном сейчас работаю, за скотом смотрим». А он: «Погоди-ка, ты же умер вроде?». Я говорю: «Живой, как видишь!» А он опять мне: «Так я же тебя в гробу видел?». Я уже со зла: «Воскрес, значит!» Потом спрашивает меня, выпить, типа, есть? Я говорю: «Нету, голяк полный». Он и свалил дальше, даже не вспоминал на следующий день. Потом мамка умерла. Через месяц братан ушёл. Я их хоронил. Все думали, родственник приехал, подходили, говорили: «На Андрюху-то как похож?» Так и я и остался один. Стоянки тогда все заброшенные стояли, никому до них дела не было.

Я и окопался вместо брата, брал скот на откорм, мне жратву за это привозили, так и жил себе. Иногда на могилку свою ходил. Однажды сижу у могилки, и вдруг понимаю: а ведь это я там лежу? Тогда какого хрена я здесь? Может, добить себя уже наверняка? А потом думаю, нахрена? Кому от этого легче станет? Опять кому-то хоронить меня придётся. А это расходы. Да и похоронят меня без имени? А без имени плохо уходить, собакой родиться можно, мне так одна бабка умная говорила. Ладно, думаю, похожу пока живым мертвецом, глядишь, образуется само собой?

А потом Батор приехал, говорит, продай стоянку. Я ему: «Зачем продавать, так забирай, меня работником к себе возьмешь. Мне чо, одному много не надо». Так и начал работать с Батором. Я ему как-то рассказал всё это, он долго смеялся. Потом говорит: «Давай паспорт новый сделаем?». А мне он зачем? И так, говорю, нормально. Даже проще так, привык как-то…

— Не страшно так жить? — Алексей невольно поёжился.

— Мне живым хуже жилось! Когда сильно тоскливо становится, я на могилу

свою иду, один раз там всю ночь просидел. Посидишь, умрёшь заново, и все, чисто в душе…

Мишка тем временем оторвался от гурта и, почуяв близость дома, перешел на легкую рысь, забыв об отвоёванных коровах.

— Беги за Мишкой, — скомандовал Андрюха, — а я пока коров отгоню подальше…

Алексей побежал вслед за быком. Мишка бежал ровно вперёд, по старым следам. В какой-то миг Алексей оглянулся и не увидел никого, только безбрежную степь.

* * *

Стоянка Батора-ахая оказалась довольно большим и современным сельскохозяйственным комплексом. С высоты сопки Алексей увидел огромную каменную кошару, чуть дальше два больших дома, большую ограду с сеном, вдоль которой стояло несколько тракторов и два комбайна. С другой стороны кошары располагались дощатые коровники и круглый загон из прутьев, утеплённый соломой.

Навстречу Алексею с лаем неслась целая свора из пяти собак. Во главе этой

своры бежала большая черная собака. Подбежав к Мишке, собаки принялись радостно заигрывать с быком, в то же время насторожено поглядывая на Алексея. Морду черного пса украшали две белые точки над глазами. Два белых пса с желтыми пятнами были с обрезанными ушами и хвостами, из чего Алексей сделал вывод, что это алабаи. Две других собаки, тоже рослые и мощные, очевидно, были кавказскими овчарками. Но их вожак не был похож ни на алабая, ни на кавказца.

— Карат!

Черный пес вздрогнул, затем с радостным повизгиванием бросился мимо Алексея дальше в степь. Остальные псы последовали за вожаком. Алексей оглянулся и увидел Андрюху, что прогулочным шагом шел вслед за ним. Собаки радостно заплясали вокруг Андрюхи.

— Блин, думал, разорвут сейчас! — выдохнул Алексей.

— Они редко кусаются, — ответил Андрюха, — а вот поставить на место могут. У нас тут один чудик четыре часа простоял, с места не давали ему сдвинуться.

Как ни в чем не бывало, Андрюха прошёл мимо Алексея и направился к стоянке. Миновав сенник, Мишка встал у ворот коровника. Запустив его в ограду, Андрюха взял в руки вилы и ведро, зашел в сенник, разгрёб кучу сена, под которым дымилось нечто буро-зелёное, с резким кисло-травяным запахом.

— Это что? — спросил Алексей.

— Силос, — ответил Андрюха, — самый кайфовый, из подсолнухов. Мишка его шибко уважает. Там дальше рапсовый сенаж лежит, но его он почему-то не особо ест.

Словно в подтверждение Андрюха набрал полное ведро силоса и поставил перед Мишкой. Бык с явным удовольствием принялся за трапезу. Тем временем за оградой собаки, усевшись шеренгой, с нетерпением наблюдали за Андрюхой.

— Собак ты тоже кормишь? — Алексей кивнул в сторону своры.

— Кормлю, — Андрюха улыбнулся, — Наповадил, привыкли на ночь требуху жрать. А забоя-то не было нынче. Так я им рыбу мороженную приспособил. Тут у нас пруд недалеко, рыбы валом. Ничего, жрут как миленькие. Пойдём, покажу…

Андрюха подвёл Алексея к дощатому сараю, в котором хранились запасы рыбы. Всю мороженую рыбу Андрюха хранил в мешках. В одних мешках был карась, в других чебак и сорога, и даже сазан.

— Это откуда столько? — не без восхищения в голосе протянул Алексей.

— Вояки, генеральский пруд давным-давно хотели тут сделать. Малька завезли да забыли. Ладно, я вспомнил, а то бы вся рыба сгнила в пруду без ухода то. Я тут пускаю иногда рыбаков, но только летом и за бабло. Наловил больше мешка, забираю весь улов, чтобы не борзели. А собакам я зимой рыбу тяну, сетями, подо льдом. Угощу как-нибудь карасем вяленым с пивком…

— Я как-то больше селёдку люблю, — улыбнулся Алексей.

— Селёдка разве рыба? — глаза Андрюхи округлились, — собакам ещё ничо, а так, жир один. Ты бы карася моего попробовал, или лещика копчёного…

— А какая разница, селёдка или карась? — спросил Алексей.

— Большая и толстая, — усмехнулся Андрюха, — селёдку любой засолить может. А вот карась — к нему подход нужен. Я его только осенью вялю. Трудная рыба, но если правильно завялишь, я слов таких не знаю, чтобы сказать, что это. Батор моих карасей сначала на переговоры брал. А потом сам наповадился. Плохо, что Чимит с вами. Сейчас бы угостил тебя…

Андрюха хитро подмигнул Алексею, взял крайний мешок, вышел на улицу и

кинул собакам по большой рыбине. Первым свою долю получил большой чёрный пес, затем косматый великан из кавказцев. Остальные собаки терпеливо ждали своей очереди. Грызли рыбу собаки тут же, и не думая разбегаться по углам.

— Что-то рано вы? — Алексей оглянулся и увидел Батора-ахая.

— Миха опять Комолого подрал, — усмехнулся Андрюха, — а потом жрать захотел. Пришлось домой идти.

— Караси там остались у тебя? — по глазам Батора-ахая было видно, что он

навеселе.

— Знаешь же, что остались, — сухо ответил Андрюха.

— Дай парочку, — попросил Батор-ахай.

— Самому мало! — Андрюха явно не горел желанием делиться рыбой.

— Не даешь, сам возьму! — грубо возразил Батор-ахай.

— У меня целый мешок был, куда всё девалось? Я так-то для себя их вялил?! — Андрюха и не думал уступать.

— Ты совсем что ли нюх потерял? — глаза Батора-ахая блеснули холодом.

Что-то негромко выговаривая себе под нос, Андрюха зашел в сарай и вынес

двух больших вяленых карасей, шириной в две ладони Алексея. Взяв рыбин, Батор-ахай повернулся к Алексею.

— Зайди, как освободишься, разговор есть!

— Со мной? — опешил Алексей.

— С тобой! — ответил Батор-ахай.

— А мне заходить? — спросил Андрюха.

Не ответив Андрюхе, Батор-ахай направился к своему дому.

— Коттедж себе отгрохал, — проворчал Андрюха вслед Батору-ахаю, — а мне какую-то халупу выделил. Знал бы, хрен дал бы свой дом снести.

Настроение Андрюхи резко переменилось. Громко хлопнув дверью, он почти

минуту не мог закрыть замок, не переставая что-то бубнить себе под нос.

— Достаёт? — попытался посочувствовать Андрюхе Алексей.

— Да охренел совсем! — Андрюха громко хлопнул дверью и защелкнул замок. — Ладно, иди! Хотя нет, погоди. Видишь вон ту халупу? — Андрюха кивнул в сторону второго дома, что стоял чуть дальше дома Батора-ахая. — Зайдёшь туда завтра вечером, ключик от этого сарая возьмёшь. Он в прихожке у меня будет висеть, на вешалке, короче увидишь! Завтра часов в шесть вечера откроешь сарай, увидишь мешок справа, там сорога. Собакам дашь по одной штуке. Ключи потом на место положишь. Усёк?

— Усёк! — ответил Алексей.

— И ужин забери! У меня сегодня выходной!

— Понял!

— Ну всё, иди! — скомандовал Андрюха.

* * *

У крыльца дома стояла красная иномарка Баярмы. Алексей вдруг ощутил, что сердце его учащённо забилось. Миновав просторную веранду, Алексей постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел в дом.

В доме Батора-ахая не было прихожей, и Алексей оказался в просторной кухне. За столом, у окна сидел Батор-ахай и цедил пиво в кружку из десятилитровой кеги. Напротив него сидел Виталик. Алексей не сразу узнал брата: в зеленом армейском костюме Виталий был скорее похож на бойца спецназа, а не на буддийского монаха. Увидев Алексея, Батор-ахай на мгновение замер, и посмотрел на Виталия.

— О, братан? — Виталий встал из-за стола, подошел к Алексею и крепко его

обнял.

— Мне Андрюха ужин сказал забрать, для нас, — обратился Алексей к Батору-ахаю.

— Садись! — скомандовал Батор-ахай и выдвинул из-под стола массивный табурет.

Алексей снял бушлат, повесил его на вешалку рядом с дверью и сел за стол.

— Кружку достань там, — кивнул Батор-ахай Виталику на массивный буфет.

Виталик послушно достал из буфета пивной бокал и протянул его Батору-ахаю. Тот нацедил в него до краев пива и поставил перед Алексеем.

По кухне разносился дразнящий запах жареного мяса со специями. Алексей

невольно потянул носом.

— Сейчас, супруга придёт, накормит, — улыбнулся Батор-ахай.

— Я, наверное, воздержусь, — Алексей кивнул на бокал пива.

— Пей, — ответил Батор-ахай, — сегодня можно.

Алексей сделал глоток, ощутив терпкий вкус качественного пива.

— Ну как ты тут? — спросил Алексея Виталий.

— Обживаюсь потихоньку — ответил Алексей, — со вчерашнего дня ничего не изменилось.

— А Доржика за что поцарапал? — Виталий с хитрой улыбкой покосился на

Батора-ахая.

— Сам не знаю что произошло! Честно говорю! — Алексей тяжело вздохнул.

— Да ладно, не переживай, не умрет! — Батор-ахай глотнул пива. — Я ему давно предлагал у меня поработать. А он все в ламы рвётся. Бывает у нас тут такое…

— Как тебе наш Мишка? — спросил Виталий.

— Жесткий товарищ — улыбнулся Алексей, — корриду сегодня нам показывал.

— Он это может, — усмехнулся Батор-ахай, — не косился на тебя?

— Да нет! Я даже гладил его. Сами же видели?

— Гладил, это хорошо! — Батор-ахай явно что-то не договаривал. — Ты, главное, смотри, чтобы он на заимку не свернул. Там Герман. Ни дай бог схлестнутся…

— А что за Герман? — подхватил Алексей.

— Я с Астрахани его привёз. Герефорд, есть такая порода. Мишка рядом с ним телёнок. Сам потом увидишь. Лучше расскажи, как чувствуешь себя?

— Да странно как-то…

— Странно? — Батор-ахай снова посмотрел на Виталика. — А ты не помнишь, что с тобой было до того, как сюда приехал?

— Да вы и сами всё знаете, — ответил Алексей.

— Я имею в виду в храме? — добавил Батор-ахай.

— В храме вроде ничего не было. Пару месяцев назад с Баярмой ездил в деревню. Мы там, в ущелье каком-то были. Потом к старику какому-то поехали…

— И что сказал тебе тот старик? — Глаза Батора-ахая в этот момент буквально сверлили Алексея.

— Да ничего. Обхаял меня и все! — Алексей нерешительно поднял бокал и сделал несколько глотков. — Да, забыл. Там в ущелье я простирался немного, и ключ вдруг бить начал. Баярма сильно удивилась.

— Это я тоже слышал! — Батор-ахай потер пальцами подбородок.

— Ты к отцу случаем не ходил? — спросил неожиданно Виталик.

— Да не горю особым желанием его видеть, — ответил Алексей, — хотя да, был, дом хотел посмотреть.

— И? — щеки Виталия налились румянцем.

— Ну, пацана там встретил. Братишка мой, как выяснилось, — Алексей снова вздохнул и допил остатки пива. — Я батю-то плохо помню. Но заметил, пацан на батю сильно похож.

Виталий и Батор-ахай переглянулись так, как будто услышал новость глобального масштаба.

— Маманя и вправду заходила туда?

— Заходила! — ответил Виталий.

— И отца видела?

— Видела!

— Ругались?

— Нет!

— Странно! — Алексей протянул бокал Батору-ахаю. — Можно мне ещё немного пива?

Батор-ахай быстро нацедил Алексею вторую кружку.

— Я раньше как подумаю о бате — у меня сразу настроение портилось, — Алексей сделал большой глоток. — Сейчас пофигу, есть он, нет его!

— Я когда тебя на рынке встретил, сразу увидел что-то знакомое, — подхватил тему Батор-ахай, — ты тоже на батю сильно похож.

— Напугали вы меня тогда, конечно, — улыбнулся Алексей, — думал всё, конец мне...

— Ладно, забыли, — Батор-ахай коснулся своим бокалом бокала Алексея и выпил всё до дна, затем встал из-за стола и направился к печи, на которой покоился огромный казан, плотно прикрытый крышкой. Открыв крышку, Батор-ахай взял деревянную плошку и начал перемешивать варево.

— Дошёл вроде. Жрать хочу, не могу уже! — Легкой походкой Батор-ахай прошмыгнул к буфету, достал оттуда три тарелки и разложил по ним ароматный плов.

Виталий тут же поспешил к нему на помощь, взял пару тарелок и положил одну порцию на стол перед Алексеем.

— Плов у моей супруги, узбеки так не готовят, — мечтательно протянул Батор-ахай, взял ложку из банки, что стояла в центре стола, и принялся за еду. Виталий и Алексей тут же последовали его примеру. Плов показался Алексею просто невероятно вкусным.

Батор-ахай был невысоким, но очень крепким, кряжистым человеком. Даже

большой живот ничуть не придавал его внешнему виду хоть какой-то безобидности. Это был человек, похожий на матёрого, уверенного в своих силах вепря. Схожесть с вепрем Батору-ахаю придавала и мощная складка на затылке. Алексей вспомнил, как в одном из журналов прочитал: в таких складках хранился бурый жир, особый источник силы и выносливости.

За окном тем временем послышался топот лошадиных копыт.

— Явились, — улыбнулся Батор-ахай и выглянул в окно.

Дверь открылась, в дом вошли невысокая женщина и молодой парень. Оба

были одеты в удобные армейские комбинезоны. Парень снял шапку и, ни на кого не глядя, принялся снимать комбинезон. Внешне, как показалось Алексею, этот парень просто поразительно был похож на Бато. Тем не менее, это был не Бато.

Женщина, увидев Алексея, тут же подошла к нему и протянула руку.

— Ну, здравствуй, Алёшка-картошка! — женщина приветливо улыбнулась.

— Здравствуйте! — Алексей привстал с табурета и пожал руку женщины обеими ладонями.

— Я Эля! — представилась женщина.

— Очень приятно! — улыбнулся в ответ Алексей.

Алексею показалось, что он знает эту женщину давно, но, никак не мог вспомнить, где и когда именно её видел.

— Эля двоюродная сестра твоего отца, — вставил Батор-ахай, по всей видимости, заметив реакцию Алексея, — так что, родственнички мы с тобой!

— Обалдеть! — снова улыбнулся Алексей. Он вдруг вспомнил, что в детстве в гостях у бабушки общался с девушкой, которая называла его Алешкой-картошкой. Он не очень любил с ней общаться, потому что девушка то и дело брала его на руки, целовала ему щёки и крутила его вокруг себя. Билигме, как помнил Алексей, эта забава очень нравились, она громко пищала, смеялась и ничуть не боялась упасть. Алексей же пищал именно от страха, а в ответ на её поцелуи всегда норовил её ущипнуть. Поразило же Алексея то, что всё это он вспомнил вдруг, именно сейчас.

— Это мой сын. Саян, дай ему руку, — Эля подвела к Алексею парня, очень

похожего на Бато. Тот, не глядя на Алексея, протянул ему руку. Поздоровавшись с Алексеем, Саян ушел в соседнюю комнату. Эля, спешно скинув комбинезон, засуетилась на кухне.

— Андрюха, похоже, сорвётся сегодня, — сообщил своей супруге Батор-ахай, — ужин Лёха понесёт.

— Я тогда помогу ему, — оживилась Эля и достала из-за печки уже знакомый Алексею армейский термос.

— Может, Виталик поможет? — попробовал возразить Батор-ахай.

— Я помогу! — сухо отрезала Эля.

— Нет, сегодня не надо! — так же сухо осадил супругу Батор-ахай.

— Тогда сами собирайте! — Эля резко опустил термос на пол и ушла в комнату к сыну.

— Может, я пойду уже? — от ощущения неловкости Алексей вдруг ощутил, что ему стало жарко.

— Сейчас, ужин соберем, и пойдёшь! — Батор-ахай посмотрел вслед супруге, машинально похлопал по карманам, резко встал из-за стола и вышел на веранду.

* * *

— Ты не поверишь, я её вспомнил? — Алексей посмотрел на брата, и нервно усмехнулся. — Я не помнил её никогда! И вдруг вспомнил!

— Тебе тут ещё многое предстоит вспомнить! — Виталий шел к кошаре, широко расправив плечи и глубоко вдыхая холодный степной воздух.

— Братан, можно я покурю? Обещаю, брошу. Одна сигарета осталась?! — Алексей сунул руку в карман и нащупал мятую пачку.

— Кури, твое здоровье! — не стал возражать Виталик и встал у забора.

Алексей достал сигарету, прикурил и глубоко затянулся.

— Короче, либо я реально умер и нахожусь где-то в параллельном мире, либо сплю! — глубоко затянувшись сигаретой, Алексей вдруг раскашлялся. — Андрюха сегодня историю свою рассказал. Я в шоке до сих пор. Прикинь, вроде бы есть человек, и в то же время его нет?

— А ты что, по-другому когда-то жил? — Виталик улыбнулся, но его улыбка показалась Алексею натянутой.

— Не поверишь, я начал забывать как жил раньше, как будто здесь и жил только. — Алексей потушил окурок. — Эта Эля что-то сказать мне хотела, да? — Алексей пытливо посмотрел на брата.

— Наверное, меня не посвящали! — взгляд Виталика снова стал сухим и безучастным. — У меня к тебе просьба, не шлангуй. Делай всё, что тебе говорит Батор-ахай! То, что с тобой произошло сегодня, это ненадолго. Скоро всё будет как прежде…

— Мне бы понять, что со мной произошло! — усмехнулся Алексей.

— У нас это называется озарением! У нас, в смысле у русских. Бывает такое, делаешь, делаешь, не получается ничего, — и вдруг бах, и всё стало понятно! Что-то такое, короче. Но ты ещё ничего не сделал. Я в шоке был, когда Батор-ахай позвонил. Багше мы пока ещё ничего не сказали, но теперь вижу, реально, что-то изменилось. Интересно, почему?

— Мне тоже интересно! Правда, ты говоришь, понятно все? А мне ни хрена не понятно. Ещё запутаннее всё стало…

— Это потому что ты ничего не делал! — улыбнулся Виталик, — но, Мишку отныне ты будешь пасти.

— Что-то не радует меня эта перспектива, — вздохнул Алексей.

— Ничего, привыкнешь! Чимит, допустим, его ни разу не пас. Точнее, попробовал разок, так он его чуть на рога не надел. Вон он, кстати, ползет… — Виталик кивнул в сторону горы за кошарой. Чимит снова простирался, делая простирания вверх, к макушке горы, на которой возвышалась что-то похожее на памятник из белых камней.

— Он, когда в храм пришел шесть лет назад, худющий был, один подбородок

торчал. Шесть лет практики, и пожалуйста, никто его на играх повалить не может. А озарения как не было, так и нет. — Виталий поднял термос и закинул его за плечо. — А может, просто думает, что нет? Мишка, я думаю, не показатель…

— А тебя как озарило? — спросил Алексей.

— Да как-то сразу, — ответил Виталик, — точнее как, я раньше не думал об этом, и Багша нам об этом не говорил. А потом Мишка появился и стал нас делить. Меня сразу принял. Андрюху так, терпит вроде…

— А много таких было, кого озарило?

— Да нет, немного. Я, Андрюха, Батор-ахай. Ну и, был тут ещё один… — Виталий явно не хотел продолжать эту тему.

— Загда?

— Он самый, — Виталий улыбнулся одними губами, — хороший был парень. Ладно, пошли…

— А отчего это происходит? Ты говоришь, у тебя тоже сразу получилось? Но ты простирался, поди, до одури?

— Простирания тут не причем. Это что-то в уме меняется. Пошли, потом расскажу…— Виталик демонстративно направился к кошаре.

— Расскажи сейчас! — упёрся Алексей, — кто знает, что завтра будет?

— Багша говорит, мы с войны такими пришли. Мы же в окружение попали,

половину батальона тогда выкосили. Все, думали, крышка. Комбата убили, потом ротного нашего. Батор-ахай командование на себя взял, три раза на прорыв шли…

— А что потом?

— А потом менты бурятские к нам на помощь пришли. Точнее как, командир

их, борец бывший, на переговоры пошел с «чехами». А там их командир, тоже бывший борец оказался. Ну и узнали они друг друга, боролись когда-то вместе. Короче, «чехи» нас выпустили. Но это ладно, самое интересное потом началось, когда из Чечни нас вывели. Поздравили, денег дали, Андрюхе орден, нам с Батором медали «За отвагу», и домой. А мы как будто умерли. Вроде живём, а жизни нет.

— Знакомо. — Алексей ощутил в душе лёгкое чувство то ли волнения, то ли сострадания. — И Андрюха с вами был?

— Конечно, был, — усмехнулся Виталик, — он один и прошмыгнул через посты чехов, подмогу вызвал. Повезло, что именно бурятские менты неподалеку стояли. Андрюха как их увидел, аж заорал «бурят я, свой», как-то сразу понял, что это буряты. Они, конечно, могли и не прийти, у них другие задачи были. Но услышали, что своих бьют, пацанов из Сибири, и пришли. А их там даже батальона не было. Вот командир ихний и придумал, набрал водки в рюкзак, и пошел…

— Жесть, — выдохнул Алексей с восхищением в голосе. — А командир тот жив, не знаешь?

— Жив! Генералом стал. Героя дали.

— Классно. — Алексей с силой ткнул кулаком в забор. — Вот теперь пошли.

— Я тебе не дорассказал. Пару лет я болтался, на «синьку», даже подсел. А потом думаю — не выход. А что делать, не знаю. Учиться? Душа не лежит. Работаешь вроде — один день похож на другой, бессмысленно всё так. Детей тоже, думаю, зачем? Какой из меня папаша, сам с собой разобраться не могу. Да и жалко их, где гарантия, что вот так же, как меня, на войну потом не отправят? И тут Батор звонит, давай, говорит, «иномарки» гонять? С Багшой меня познакомил. Я с Багшой час пообщался и ожил вроде. Ну и всё, что ещё, думаю, мне делать, в ученики пойду к Багше. Десять лет уже здесь…

— Позвонил бы хотя бы раз? — выдал Алексей с укоризной.

— Звонил, постоянно звонил! С тетей Галей много общался. Про дядю Вову всё расспрашивала.

— Он ей по морде дал при мне! — сухо заметил Алексей.

— По «синьке» и не такое бывает. Хороший он мужик на самом деле, за мудака тетя Галя не вышла бы. Вспыльчивый просто. А тетя Галя — сам знаешь, скажет, как отрежет. После развода он вообще чуть не спился. А потом его с Надей познакомили. Она по юности связалась с одним армянином, ну и принесла в подоле. И всё. Красивая девка вроде, а замуж не берет никто. Дядя Вова взял. Сына родили…

— Это что, у меня ещё и брат армянин есть, что ли? — Алексей выпучил глаза. — Не брат, сестра!

Обо громко расхохотались.

— А где она сейчас? — спросил Алексей, шмыгая забитым носом.

— В Москве учится. Батор-ахай с деньгами помог.

— Круто! Капец просто, всю жизнь одиноким себя считал, а тут, оказывается, родственников тьма, — Алексей тяжело вздохнул. — А братишка славный. Говорит, брата старшего всегда хотел иметь. У меня, не поверишь, аж в горле ком встал. В сердце сразу что-то шевельнулось. Он же не виноват, что мой батя мою мамку бросил, чтобы его родить? — он вдруг ощутил что-то влажное на своих щеках. — Аж на слезы пробило, — попытался усмехнуться Алексей, но слезы предательски вываливались одна за другой. Присев на колени, Алексей с силой надавил ладонями на глаза, пытаясь унять внезапно нахлынувшие эмоции.

— Ладно, вставай, хватит ныть, — Алексей вдруг ощутил на своей шее тяжёлую руку Виталика, — мне ещё Доржика забрать надо. Вот гундежа сейчас будет…

— Ладно, пошли, — Алексей подхватил один из термосов и быстрым шагом

направился к кошаре.

* * *

— Не поеду! — Доржик, словно маленький ребенок, вцепился обеими ладонями в стул, — брата своего лучше заберите, пока он тут всех не перецарапал.

Щека Доржо заметно припухла. Под слоем зелёнки на глубоких царапинах уже начала проступать желтоватая жидкость.

— Не обсуждается! — сухо отрезал Виталик. — Тебе в больницу надо!

— Сука, я уже в третий раз сюда поступаю? Чо за хрень-то? — Доржик резко

вскочил и вытянулся перед Виталиком, добела сжав кулаки.

— Просто это не твоё! — Виталик кивнул Нариману и Дмитрию на койку Доржика. Те послушно начали собирать вещи Доржика.

— А чье, его, что ли? — Доржик кивнул в сторону Алексея. — Своих проталкиваете?

— Тут не проталкивают, если что! — спокойно ответил Виталик.

— Да ещё как проталкивают. У меня отец лама, поняли? И дед мой был учеником Ойдопа-багши. Я должен учиться у Гьялцена римпоче! Я на это право имею!

Алексею показалось, что Доржо вот-вот бросится на Виталика с кулаками. Но Доржо так и стоял на месте, сжимая кулаки.

— Собирайся! — ответил Виталий тоном, не терпящим возражений. — Я в машине тебя подожду!

Ни на кого не глядя, Виталий вышел на улицу. Доржо тут же обмяк и сел на

табурет.

— Ты ответишь за это, понял? — глаза Доржо блеснули ненавистью.

— Надо будет, отвечу! — спокойно ответил Алексей.

Доржо молча оделся, взял свою сумку и вышел на улицу. Алексей виноватым

взглядом окинул оставшихся послушников.

— Ладно, не переживай, — отреагировал первым Дмитрий, — у него реально

как-то не складывается здесь учиться. Наверное, и вправду не его это…

— Мне он тоже не нравится! — поддержал Дмитрия Нариман, — но ты это,

давай аккуратнее. Видел бы ты себя со стороны…

— Да я сам не понимаю, как так вышло, — начал оправдываться Алексей.

— Всё, забыли, — вмешался в разговор Артур. — Как день прошёл?

— Нормально, — уклончиво ответил Алексей, — за быком весь день бегал.

— А мы тут какашки чистили весь день, — усмехнулся Артур, — нудное такое занятие, оказывается.

— А Антон где? — спросил Алексей.

— На заимку его отправили, — ответил Артур, — там тоже какой-то бык.

— Все, давайте жрать, — не выдержал первым Нариман, открыл термос с пловом и начал раскладывать его по тарелкам. Артур тут же принялся нарезать хлеб.

— Я не могу просто, — протянул Нариман, разжевывая первую ложку плова, — я сейчас весь термос один съем!

— Доржика порцию себе можешь забрать, — усмехнулся Артур.

— А ты чего не ешь? — Дмитрий вопросительно уставился на Алексея.

— Да я поел уже, — ответил Алексей, — прикиньте, пацаны, жена Батора-ахая, оказывается, моя тетка!

— Повезло тебе, — пробубнил Нариман с набитым ртом.

Весь оставшийся вечер послушники рассказывали Алексею о тонкостях работы на стоянке Батора-ахая.

— Там, короче, вместо подстилки сухое коровье говно, — поведал Артур, — так вот, там, где коровы нассали, надо все сбить и убрать. А они везде ссут. Вот и получается, что всю старую подстилку нужно убрать, увезти всё это на тележке к общей куче, потом навозить сухого говна, все это растолочь и расстелить. Это ладно. Свежее говно нужно аккуратно собрать в ведра, и отнести к заборчику, и разложить вдоль него, чтобы сохло до следующей зимы. Потом подъезжает трактор, ты всю старую подстилку скидываешь в телегу, и в поле…

— А я у баранов чистил, — подхватил Нариман, — а там какашки вот такие,

как смородина. Их надо собирать, ссыпать в кучи, и замазывать сверху коровьим говном. Батор-ахай говорит, отлежится все это за лето, и дрова будут!

— А ты чем занимался? — спросил Алексей у Дмитрия.

— Я на птичнике работал, — неохотно ответил Дмитрий, — там эти, куры, здоровые такие, и цесарки…

Алексей уже собрался было рассказать послушникам историю Андрюхи, но

именно в этот самый момент вошёл Чимит. Вся форма на нём была белой от снежной пыли. Скинув с себя бушлат, робу и даже нижнее белье, Чимит обмотал вокруг бёдер полотенце, налил себе в кружку тёплого кипятка и выпил мелкими глотками.

Мышцы на его теле буквально бугрились. Выпив воды, Чимит отправился в душевую.

— Он в конюшне сегодня работал, — первым после вынужденной паузы заговорил Артур, — у Батора-ахая там какие-то супер породистые кони.

— И что, вот так наравне со всеми и пашет? — удивился Алексей.

— Пашет, ещё и нас подпинывает! — добавил Нариман.

— Я слышал, его в телохранители готовят, — вдруг осторожно произнес Дмитрий.

— В телохранители? — все тут же повернулись к Дмитрию.

— Я только слышал об этом, — тут же засуетился Дмитрий, — говорят, они с

Виталиком какого-то римпоче будут охранять.

— Да ладно? — удивленно протянул Алексей, - а кто такой римпоче?

- Драгоценный! Так называют лам-перерожденцев. Они перерождаются и помнят все, что с ними было в прошлых жизнях.

- Бессмертные, что ли? – подхватил тему Нариман.

- Типа того. Они знания и опыт с собой несут. Далай лама, например, уже четырнадцать раз перерождался. Кармапа – семнадцать…

- Много болтаешь, - вдруг прервал Дмитрия Антон.

- Да пусть рассказывает, интересно же? – возразил Алексей.   

— Очень тебя прошу, не спрашивай об этом Виталия, — почти умоляющим

тоном протянул Дмитрий, — мне неприятности тут не нужны. Я как понял, они сами ещё об этом не знают.

— А кто тебе сказал об этом? — спросил Нариман.

— Подслушал нечаянно, когда у Багши в доме убирался, он по телефону с кем-то разговаривал. Я же в буддийском университете учился, тибетский мало-мало знаю.

— А что, логично, — произнес Артур, — Виталик воевал. Чимит просто здоровый как бык, да и выдержка у него будь здоров…

Тем временем на кухне снова появился Чимит. Покопавшись в своей сумке, он достал свежее белье и быстро переоделся.

— Кому постираться надо, в душевой горячая вода есть, — Чимит окинул послушников взглядом, полным холодного безразличия, — за вас тут ни кто стирать не будет. Кто вонять будет, отправлю спать в кошару!

— Багша, а вы где служили? — спросил вдруг Нариман.

— В Назрани, — ответил Чимит, — а что?

— Ух ты, у меня отец из Назрани, — отреагировал Нариман, — спецназ поди?

— Нет, — усмехнулся Нариман, — ВВС.

— На вертолетах летали?

— Ракеты крепил к вертолетам.

— Понятно! — ответил Нариман.

— Что тебе понятно? — насторожился Чимит.

— Я хотел сказать, вопросов больше не имею, — выкрутился Нариман.

* * *

До самой весны Алексей пас Мишку. За это время строптивый бык ещё три

раза успел подраться с Комолым и увести у него коров, и так же трижды вторгался на соседние стоянки. Пасти быка приходилось пешком, и первое время у Алексея едва хватало сил поужинать и принять душ. Но затем ноги Алексея окрепли настолько, что он без проблем забегал на самые высокие сопки. Так же окрепли и его руки. Шест с бубенчиками оказался весьма тяжёлым, но бык реагировал только на это орудие. В итоге во время пастьбы Алексей не расставался с шестом ни на минуту.

Остальные послушники то и дело сетовали на беспощадное отношение Чимита, ведь работать им приходилось буквально от рассвета и до заката, без выходных. Рутинная, монотонная работа изматывала их в первую очередь морально, и к концу дня уже никого не тянуло поговорить по душам. Вечерами, после ужина, душа и стирки послушники спешили поскорее лечь спать, чтобы успеть выспаться до шести утра.

В шесть утра Чимит объявлял подъем, заставлял всех пить противный на вкус, теплый кипяток и гнал на уборку территории. Под уборкой территории подразумевалось мытье полов в подсобке, душевой и наведение порядка на участке, прилегающем к кошаре. Затем был завтрак, после чего Чимит распределял обязанности дня. Никто из послушников, кроме Алексея, не работал только на одном участке. Обязанности всякий раз менялись, но даже эта мера не спасала от ощущения бессмысленного однообразия. На стоянке Батора-ахая обитали около двух десятков коров местной, исключительно молочной и весьма капризной породы, около сотни овец, столько же кур и цесарок и табун из десятка породистых лошадей. Коров на ферме держали ради молока, овец ради шерсти и мяса, птиц ради мяса и яиц.

Лошадей же Батор-ахай держал только потому, что к ним питал особую слабость Саян, сын Батора-ахая. Алексей позже узнал, что Саян страдал особой болезнью. При желании он мог общаться с людьми, и был первоклассным экономистом. Именно Саян, не покидая стоянки Батора-ахая, вел все расчеты по всей его бизнес-империи. Но в обществе незнакомых людей Саян мог находиться от силы минут пять, после чего начинал нервничать и бить себя по голове. Целыми днями Саян вёл расчеты, отвлекаясь только на приём пищи и пастьбу овец. За час до обеда Саян сам запрягал лошадь и выезжал в степь, проверить, где кочует стадо овец.

Две собаки, чёрный пес с точками на морде и огромный кавказец, были специально обучены для сопровождения Саяна. Куда бы ни шел Саян в пределах стоянки, собаки неотступно следовали за ним.

Обязанность пасти Мишку однообразной Алексею не казалась, в силу непредсказуемости характера быка. Нередко Алексей замечал, что бык провоцирует намеренно. Так, стоило Алексею присесть, чтобы съесть свой обед, как Мишка норовил незаметно улизнуть. К счастью, улизнуть он всякий раз норовил в сторону заимки, где властвовал Герман, и Алексей всякий раз успевал его догнать и заставить повернуть в обратную сторону.

Опять же к счастью Алексея, вскоре у него появились помощники — два молодых пса из своры, охранявшей стоянку. Один из них, косматый, крепко сбитый кавказец, держался от Алексея в стороне, но именно он первым пошёл за ним в степь. Второй пёс, высокий, красивый алабай белой масти с жёлтыми подпалинами, напротив, был очень ласковым, даже навязчивым. Стоило Алексею остановиться, и алабай тут же начинал тереться об его ноги, требуя ласки. Ещё более настойчиво этот пёс требовал подачки, когда Алексей садился обедать. Несомненными же достоинствами обоих псов было их старание помочь Алексею. Стоило быку повернуть в сторону заимки, как псы поднимали шум, после чего нередко бык сам отказывался от своих намерений. Однажды, уже ближе к весне, в степи неожиданно разыгралась пурга. Мишка, ощутив мощные потоки ветра с клочками сухого снега, повернул к ним свой лоб и пошел вперёд. Попытки развернуть его обратно приводили лишь к тому, что бык начинал показывать Алексею свои острые рога, похожие на ломики. Даже непрестанные удары шестом по земле и яростный лай собак не могли остановить стихийный напор быка.

Пурга утихла к вечеру. Когда ветер спал, Алексей понял, что заблудился. Умаявшись от борьбы с ветром, бык свернул в распадок, заросший деревьями, и улегся под большой раскидистой елью. Алексей похлопал по карманам, пытаясь найти спутниковый телефон, и вдруг обнаружил, что телефона нет. Он, по всей видимости, выпал во время бешеной беготни в потоках бурана. Как ни странно, Алексей не ощущал ни усталости, ни страха.

Разложив под деревом, рядом с Мишкой, войлочный коврик, Алексей прошелся по распадку, наломал сухих веток, собрал сучьев и сухого навоза и развёл костёр.

Собаки, развалившись рядом, задумчиво уставились на огонь. Алексей попытался поскорее уснуть, но его желудок не желал засыпать без привычной порции пищи. Ночь очень быстро сковала небо, но её темень вскоре потеснили яркие огоньки звезд и словно ниоткуда возникшее сияние молодого полумесяца. На войлочном коврике Алексей чувствовал себя довольно уютно, но колючки холода сначала добрались до его лица, а затем постепенно пролезли и под бушлат.

Тяжело вздохнув, Алексей неохотно поднялся со своего ложа, чтобы размяться, и вздрогнул, услышав пронзительный вой. Собаки, тут же соскочив со своих мест, с громким лаем бросились в темноту. Судя по лаю, собаки бежали все дальше и дальше, пока их лай и вовсе не стал едва слышным.

Как ни странно, и сейчас Алексей не ощутил ничего кроме внезапно нахлынувшей усталости. Мишка, безмятежно пережевывая жвачку, щурился на огонь, словно происходящее ни как его не касалось. Придвинув коврик вплотную к быку, Алексей подбросил в костёр сучьев и сухого навоза, лег спиной к быку, натянул на нос шапку и погрузился в глубокий сон. Лишь на мгновение он проснулся ночью, ощутив, как его ноги обхватил косматый кавказец. Алабай же прижался к нему спиной спереди. Ощутив естественное тепло собак и быка, Алексей снова уснул.

Проснулся он от того что кто-то настойчиво пинал его по ногам. Открыв глаза, он увидел перед собой круглое лицо Андрюхи.

— Тебе чо, на стоянке плохо спится? — лицо Андрюхи расползлось в широкой улыбке. — Вставай-давай, развалился…

Андрюха был явно навеселе. Вокруг начинался новый день. Мишка все ещё лежал под елью, собаки радостно пританцовывали вокруг Андрюхи. Чуть дальше с безучастным видом стоял Батор-ахай.

— Ты знаешь, сколько такая трубка стоит? — в руках Батора-ахая был спутниковый телефон, который накануне потерял Алексей.

— Да ветер был, пока бегал за этим товарищем, обронил где-то, — начал оправдываться Алексей.

— Не теряй больше, здесь маячок стоит, как раз для таких случаев…

— Понял! — ответил Алексей.

— Как чувствуешь себя? — спросил Батор-ахай.

— Да нормально. Выспался вроде…

— Поехали! — Батор-ахай направился вниз по распадку, туда, где стоял огромный джип-пикап, больше похожий на грузовик.

— Ладно, до вечера, — Андрюха поднял шест, заставил подняться быка и погнал его в сопку.

Спустившись к машине, Алексей увидел на переднем сиденье Элю.

— Здравствуйте! — поздоровался Алексей, усевшись на заднем сиденье.

— Привет! — сухо ответила Эля.

Батор-ахай завел машину и на большой скорости погнал ее по степи.

* * *

На стоянке Алексея ждал приятный сюрприз. Рядом с домом Батора-ахая он

увидел пятидверную «Ниву» с эмблемами Первомайской районной больницы. У машины стояли Бато и Баярма. Бато был одет в зимний армейский костюм цвета хаки, на Баярме был спортивный комбинезон и белая вязаная шапочка. Алексей вдруг подумал, что после ночёвки в степи наверняка выглядит ужасно. Но Батор-ахай остановил свой джип рядом с «Нивой», и всё что оставалось Алексею — это выйти из машины и открыться для объятий Баярмы.

— А ты возмужал! — Баярма слегка отстранилась от Алексея и посмотрела ему в глаза. Алексей невольно посмотрел куда-то в сторону, от чего Баярма, едва сдерживая смех, снова прильнула к нему, а затем по-матерински потрепала его за обе щеки.

— Не смущай парня, — строго заметил Батор-ахай, подошел к Баярме и поцеловал её в щечку.

— Здорово, братан! — к Алексею подошел Бато и крепко обхватив того за талию, несколько раз тряхнул в воздухе, — здоровый стал, не узнать просто, — резюмировал Бато и опустил Алексея на землю. — Давай в дом, осмотреть тебя надо...

Бато усадил Алексея на табурет, проверил ему пульс, а затем внимательно изучил зрачки его глаз, подсвечивая их маленьким фонариком.

— Язык покажи? — Алексей послушно высунул язык. — Рот шире открой? — Алексей открыл рот.

— До обеда подождем, ахай, — обратился Бато к Батору-ахаю, — но, я думаю, всё нормально.

— Всё, больше никакой пастьбы, — вдруг заявила Эля.

— Да я бы рад, но сама же видишь, Андрюха «не просыхает»?!

— Развели детский сад с этим быком. Кастрировать его и всё, всех соседей запугал, — настаивала на своем Эля.

— Он издохнет сразу, — поддержал своего брата Бато, — вы не переживайте, абгэ, он сам как бык…

— Я, когда попросила его сюда привезти, не имела в виду, чтобы он проходил ваш дурацкий ретрит, — глаза Эли вспыхнули, словно два уголька, а щёки налились ярким румянцем, — ну, не его это, неужели вы не видите?

— Не нам решать, его не его, это правило, — вяло возразил Батор-ахай.

— Тогда пусть здесь работает! — отрезала Эля.

— Можно я скажу? — неожиданно вмешался в разговор Алексей. — Меня все устраивает!

— Это ты сейчас так думаешь…— перебила Алексея Эля.

— Я уже всю зиму так думаю! — мысленно Алексей даже удивился своей решительности. — Странно так, Мишка меня как будто учит чему-то? Там некогда скучать! А здесь я реально от скуки подохну! Можно я и дальше буду его пасти? Мне это нужно, честно!

— Красавчик! — Баярма подошла к Алексею и поцеловала его в щёку.

— А ты чего сюда приехала? — неожиданно завелась Эля.

— А мне уже разрешение об этом нужно спрашивать? — не менее резко ответила Баярма.

— Замуж надо было выходить нормально, — продолжила Эля, — приехала тут, принцесса! Что ты знаешь вообще о мужиках, дура?

— Сама дура! — огрызнулась Баярма.

— Так, всё, женщины, молчать! — Батор-ахай встал между Баярмой и Элей.

— Ты зачем её привез? — Эля переключилась на Бато.

— Я ничего ей не говорил! Она сама прибежала, — начал оправдываться Бато.

— Значит, я дура? — Эля уставилась на Баярму взглядом полным ненависти и негодования. — Сейчас я тебе покажу дуру…

Эля подошла в железной бочке, что стояла у печи, взяла с бочки массивный

ковш, набрала в него воды и с силой плеснула в сторону Баярмы. Однако вся вода угодила на Алексея. Тут же, недолго думая, Эля швырнула ковш в Баярму, но Батор-ахай успел перехватить его буквально на лету. Тем временем Алексей машинально обнял Баярму, пытаясь прикрыть её собой. Крепко обхватив кисть Алексея, Баярма тут же утянула его на улицу.

— Психопатка! — тяжело дыша, Баярма извлекала из кармана платок и начала вытирать лицо Алексея, — к Батору ревновала, теперь к тебе будет ревновать…

В следующее мгновение Алексей просто обнял Баярму. От неожиданности Баярма замерла на месте, и Алексей аккуратно коснулся губами её губ. Мимо, шаркая длинными ногами, с большим бачком полным овечьего помета в руках прошёл Нариман. По всей видимости, эта сцена и для него стала большой неожиданностью. Сделав ещё несколько шагов, Нариман вдруг споткнулся, уронил бачок и тут же судорожно принялся сгребать навоз обратно в бачок, машинально поглядывая на Алексея и Баярму. Спрыснув от смеха, Баярма снова схватила Алексея за руку и потянула его за собой в степь.

— Сам от себя не ожидал, — признался вдруг Алексей, — но извиняться почему-то не хочется.

— И не надо! — Баярма крепко обвила его шею руками и мягко, с какой-то особой, почти материнской нежностью поцеловала его в губы.

— Целоваться ты не умеешь! — улыбнулась Баярма, отстранившись от Алексея.

— Так опыта особо нет, — признался Алексей.

— Странный ты, но очень интересный, — Баярма снова потянула Алексея за

собой в сторону замерзшего озера, что виднелось неподалеку.

— Всегда считал себя каким-то лишним! Вроде как ты есть, а дела до тебя ни

кому нет! — Алексей уставился на макушку вышки сотовой связи, что возвышалась на сопке далеко впереди. — Жалуюсь, вырвалось само собой. Просто, столько внимания ко мне в последнее время, даже неловко как-то…

— Багша говорит, первым делом в этой жизни нужно обрести свой мир, —

улыбнулась в ответ Баярма, — это такая жизнь, где ты не будешь казаться посторонним. Не думала что это так трудно…

— Да уж, — согласился Алексей.

— Тебе надо обязательно поговорить с Багшой! Он, конечно, шутит все время. Но если ты его услышишь, у тебя всё начнет получаться!

— Прости за наглость, твой муж и вправду бандит? — Алексей ощутил, как

ладонь Баярмы крепко сомкнулась на его пальцах.

— Не муж он мне!

— Хорошо, отец Мули…

— На самом деле у неё другой отец! — Баярма тяжело вздохнула, — но я очень благодарна Баатру. Муле нужен был отец. И Баатр им стал. Даже деньгами ей помогает. А мне от него ничего не нужно.

— Баатр?

— Он калмык по национальности, просто вырос здесь, в Могойтуе. Багша,

между прочим, тоже калмык.

— Ух ты? А почему он именно сюда приехал, а не в Калмыкию?

— Ты скоро всё узнаешь! — Баярма взяла Алексея за обе ладони и крепко их

сжала. Хватка у нее был отнюдь не женская.

— Всё, молчу! — Алексей виновато улыбнулся.

— Там, кажется, случилось что-то? — Баярма повернулась в сторону стоянки.

От стоянки в сторону заимки, на большой скорости, мчался джип Батора-ахая.

* * *

 — Андрюха, засранец, Мишку проморгал,— Бато гнал «Ниву» по ухабам не

жалея её стоек. Баярма сидела на переднем сиденье, сосредоточено глядя на дорогу, заметенную сухим снегом. Алексей уселся на заднем сиденье. В «Ниву» он сел машинально, вслед за Баярмой.

Заимка, оказалось, была совсем недалеко. По большому счету это был скотный двор, на котором обитали коровы калмыцкой породы и монгольские овцы, способные даже зимой выживать на подножном корму. Об этом как-то вечером послушникам рассказал Андрюха.

Мишка лежал на земле, поджав под себя ноги, словно просто прилёг отдохнуть. Однако под его брюхом растекалась лужа его собственной крови. На боку Мишки зияла страшная рваная рана, сквозь края которой просматривались внутренности.

Мишка тяжело дышал, щуря глаза, и кивая головой. Казалось, он засыпал, но, никак не мог заснуть. Неподалеку лежал на боку огромный бык красно белой масти. Даже навскидку Алексей заметил, что этот исполин был куда крупнее Мишки. Огромные рога этого быка выходили вперед, словно две кривых сабли. Рога исполина были запачканы кровью. Подойдя поближе, Алексей увидел внутренности быка. Они вывалились наружу и дымились на холоде. Рядом с этим быком прямо на земле сидел Антон.

— Он коров успел покрыть? — спросил Батор-ахай у Антона.

— Нет! — ответил Антон. — Они его не хотели.

— А сперму хотя бы взяли?

— Нет.

— Почему?

Но Антон лишь вздохнул и опустил глаза.

— Мы зачем тебя сюда отправили?

Антон шмыгнул носом. Лицо его вдруг искривилось к гримасе пьяного плача.

— Твою же ты мать? — в сердцах выругался Батор-ахай.

— Я сам ничего не понял, — заплетающимся языком произнес Антон, вытирая слезы, — он неожиданно появился…

К большому удивлению Алексея, Антон был пьян. Алексей с трудом узнал в нем своего приятеля. Грязный, обросший, Антон походил скорее на жалкого батрака, а не на бывшего студента престижного ВУЗа.

— Здорово, братан, — кисло улыбнулся Антон, увидев Алексея, а затем повернулся к Батору-ахаю, — Батор-ахай, я больше так не могу. Я домой хочу!

— Поговори с ним, — скомандовал Батор-ахай Алексею и протянул ему пачку дорогих сигарет.

— Пойдём, братан, — Алексей помог Антону подняться и повёл его в сторону небольшого домика, в котором жили работники заимки. В доме пахло перегаром и дымом от дешёвых сигарет.

— Я не хочу здесь больше находиться! — резко заявил Антон.

Алексей тут же вывел Антона на улицу, усадил его ступеньку крыльца, прикурил сигарету и сунул ему в рот.

— Сломался я, братан! — горько заметил Антон.

— Что случилось-то? — попытался сменить тему Алексей.

— Что случилось? — Антон уставился на Алексея осоловевшими глазами, —

веру я потерял! В бодхичитту! — Антон глубоко затянулся сигаретой. — И в людей тоже! Люди — уроды! Им ничто не поможет! Это тараканы, крысы! Их, сук, травить надо, гнать к чёрту с этой планеты!

Алексей присел рядом, перебирая пальцами пачку сигарет.

— Я же сам сюда попросился, думал, сам с собой разберусь, практиковать буду, работать в тишине, — Антон сдавленно захохотал, — слышишь это?

— Что? — спросил Алексей и оглянулся по сторонам.

— Тишина! — Антон показал пальцем в небо, — тут просто невозможная тишина! Она страшная! Она везде! Я думал, тут коровы будут мычать, бараны блеять, собаки лаять будут? Только волки по ночам воют. И собаки им подсирают! Братан, помоги мне?

— Чем я могу тебе помочь? — Алексей тем временем лихорадочно думал, что сказать Антону.

— Помоги мне отсюда уехать? Тут невозможно жить! Так нельзя жить! Ну, мы же не звери, в конце-то концов?

Мимо, на ватных ногах прошёл один из работников заимки, сухощавый бурят с наглыми глазами.

— Здорово, братан, — поздоровался бурят. — Это ты, что ли, метис?

— А что, по мне не видно? — сухо спросил Алексей.

— Да не, чо, ты не подумай, я против вас ничего не имею! — ответил бурят и

зашёл в дом.

Неожиданно раздался выстрел. И так неожиданно возникло и решение в голове Алексея.

— Ты посиди тут, не уходи никуда, — обратился Алексей к Антону, затем вскочил на ноги и побежал к машине Батора-ахая. Баярма, с побледневшим лицом, стояла у «Нивы», зябко прижав руки к груди. Бато изо всех сил пытался повернуть голову Мишки, чтобы дать возможность Батору-ахаю засунуть дуло карабина в ухо быка. Красно-белый бык тем временем, вывалив язык на бок, уже трясся в агонии. Вокруг его головы растекалась лужа крови.

— Батор-ахай, не надо, — выпалил Алексей.

— Предлагай! — сухо выдал Батор-ахай.

— Мы выходить его попробуем! Антоха же микробиолог? Давайте попробуем?

— Мы? — Батор-ахай был явно удивлен.

— Я остаюсь! — выдавил из себя Алексей.

— А ты хорошо подумал? — Батор-ахай окинул Алексея пытливым взглядом.

— Да, подумал, — ответил Алексей.

— Добро! Дабаха, быка ободрать, мясо в сарай. Собакам скормим, — приказал Батор ахай невысокому, средних лет буряту, что стоял в стороне.

— Зай! — ответил Дабаха.

— Мишку в катон загоните! — обратился Батор-ахай уже к Алексею. — Если не встанет, так пусть дохнет. У меня на него рука не поднимается, — Батор-ахай крепко пожал руку Алексею, повесил карабин на плечо и направился к своей машине.

— Удачи, братан, — Бато слегка обнял Алексея, — борзеть будут, ломай, тупо ломай, как можешь! Дашь слабину, самого сломают! — быстро обернувшись Бато побежал к «Ниве». Баярма, растерянно глядя на Алексея, махнула ему рукой.

— Пока-пока! — Алексей махнул рукой в ответ.

Вскоре обе машины исчезли из виду.

— Короче, завтра их распилим и всё. Сегодня в лом, — Алексей оглянулся и

увидел ещё одного работника, русского парня с рябым лицом, заросшим щетиной.

— Тебя как зовут? — спросил Алексей.

— Колькой, — ответил парень.

— Зови того, тощего, обдирать сейчас будем, — Алексей кивнул в сторону дома, — но сначала надо Мишку загнать в катон.

— Тебе что, больше всех надо? — дерзко ответил Колька.

— У нас тут свои понятия! — добавил сбоку Дабаха.

— Значит, будем эти понятия менять! — обратился Алексей к Дабахе.

— Зря ты так, парень, — угрожающе протянул Дабаха, и достал из голенища

сапога разделочный нож. Алексей молча направился к дому, услышав за спиной ехидный смешок. В горле он ощутил тугой ком, что вдруг медленно, но неуклонно заскользил вниз, через живот в область чуть ниже пупа. Эту способность Алексей открыл в себе, когда пас Мишку. Стоило комку достичь нужной точки, и Алексей без проблем забегал на самые высокие сопки, а его руки начинали без устали бить шестом по мерзлой земле.

Алексей знал куда шёл. У входа в дом он заметил сваленные в кучу вилы и лопаты. Выбрав самую широкую совковую лопату, Алексей молча зашёл в дом, по пути нечаянно задев задремавшего на крыльце Антона.

Тощий работник спал прямо в обуви на топчане. Он уже начал храпеть, с  блаженным видом раскинувшись на грязном матраце. Перевернув лопату, Алексей с силой ткнул её обратным концом прямо в грудь работника. Тот вздрогнул, раскрыл беззубый рот и попытался вдохнуть воздуха. Схватив работника за шиворот, Алексей вытащил его на улицу, и с силой ударил ногой в живот. Работник тут же свернулся калачиком.

Колька и Дабаха сидели прямо на красном быке, и потягивали дешевые сигареты. Алексей подошел к ним незаметно, со спины, и с силой ткнул обратным концом лопаты в затылок Дабахи. Дабаха завалился вперед, машинально перевернулся на спину и забился в судорогах.

— Снегом морду ему натри! — приказал Алексей Кольке.

Колька послушно набрал пригоршню снега, пропитанного кровью, и растёр

жижу по лицу Дабахи. Дабаха тут же пришел в себя. На этот раз Алексей ударил его стальным основанием лопаты, в последний момент слегка сбавив силу удара.

Снова вытянувшись, перевернувшись на живот и уткнувшись лицом в ладони, Дабаха надсадно зарычал. Третий удар Алексей снова нанес обратным концом, с силой ткнув древком промеж ягодиц. Дабаха опять перевернулся на спину и засучил ногами, оскалившись в гримасе ужаса и боли.

— Тощего сюда веди, — скомандовал Алексей Кольке. Тот послушно побежал, и вскоре привел третьего работника, который еле шёл, прижимая обе ладони к груди.

— Мишку в катон, — приказал Алексей, — потом обдерете эту падаль. Вопросы?

— Никак нет! — выпалил Колька.

— Теперь нам точно конец!

Алексей оглянулся и увидел Антона.

Вид у Антона был потерянным и жалким.

* * *

— Есть тут один тип, Эрдэм его зовут, — Антон глотнул из кружки чаю. Алексей тут же подметил, что руки у Антона задрожали, — они сначала просто хихикали. А потом, когда я забор попытался сделать у Германа, началось…

— Забор?

— Ну, сперма! Тёлки-то противные оказались, не подпускают к себе Германа!

Что еще оставалось? Давайте, говорю, забор делать, искусственно осеменять будем. Они хохочут. А потом этот Эрдэм появился. Говорит, я давно вашего Батора завалить хочу, дескать, он меня в девяностых подставил. Я ему говорю, ты иди, сам скажи ему. А то, может, давай я ему предам? А они мне «ты что, стукач? Знаешь, что со стукачами на зоне делают?» Я же по-хорошему хотел, думал, терпение надо вырабатывать? Ну и молчу. А они борзеют и борзеют? Вот и доборзелись…

— Реально страшный тип? — Алексей задумчиво посмотрел в окно. За окном

работники, шатаясь от усталости, тащили стегно быка.

— Сам увидишь, сейчас, приедет. Там у него ещё дружок мерзкий. Сам никто, но провокатор ещё тот…

— В общем, так! Сразу в драку кидаться не дело, на пику могут надеть. Я этого Эрдэма один на один вызову, а этих, если полезут, лопатой ломай.

— Может, Батору-ахаю позвоним? — робко вставил Антон.

— Раньше звонить надо было!

— Приехали, — уныло произнес Антон. Алексей выглянул в окно и увидел двух всадников. Все трое работников что-то наперебой говорили одному из всадников, дружно кивая в сторону дома.

— Пошли! — Алексей встал из-за стола. Как ни странно, ни страха, ни волнения он не ощущал. Всё это вытеснил тугой комок, что вновь возник в горле и пополз низ, в область пупа.

— Может, всё-таки Батору ахаю? — засуетился Антон.

— Трухнёшь, я тебя сам прибью! — отрезал Алексей.

— Понял, — покорился Антон и вышел на улицу вслед за Алексеем.

— Это ты, что ли, Эрдэм? — Алексей уставился на одного из всадников.

— Нет, он, — кивнул всадник на своего товарища.

Эрдэм был довольно кряжистым, крепким бурятом лет сорока. Судя по выражению лица этого степняка, храбростью он не обладал. Однако на его правом плече висела двустволка с обрезанными стволами.

— Чо, пацаны, по беспределу? — Эрдэм снял с плеча двустволку и направил её на Алексея. — А ты знаешь, что за это на зоне делают?

— А догадайся с трёх раз, что с тобой будет, если ты пальнешь? — ответил

Алексей.

— Батором своим пугаешь? — усмехнулся Эрдэм.

— Какой догадливый! — усмехнулся в ответ Алексей.

— А что мне сделает ваш Батор?

— Скоро узнаешь! — Алексей пытался взвесить ситуацию, но под стволами

двустволки все аргументы рассыпались в прах.

— Короче, пацаны, два стегна, и я всё забыл! — Эрдэм смачно сплюнул.

— Эрдэм, он мне башку чуть не проломил, — пожаловался Дабаха.

— А мне грудину, — добавил Тощий.

— Пасть завалили! — презрительно бросил им в ответ Эрдэм и снова обратился к Алексею, — настучите своему Батору, я сынка его в степи подстрелю, усекли? И вы виноваты будете!

— А ну-ка повтори про сынка! — Эрдэм и его приятель оглянулись. Позади

них, с шестом в руках стоял Андрюха. Андрюха тяжело дышал, было видно, что он долго бежал. Бушлат на Андрюхе буквально дымился.

— О, Андрюха, здорово, — неожиданно сменил тон Эрдэм. Однако вместо ответа Андрюха шагнул вперед и одним ударом шеста выбил Эрдэма из седла. Лошадь Эрдэма, испуганно подпрыгнув, рванула в сторону, выбив из седла приятеля Эрдэма. Обе лошади в доли секунды исчезли из виду. Следом исчезли и трое работников. Упав на землю, приятель Эрдэма громко заголосил, но удар шеста мгновенно заставил его замолчать.

— Ты чо, петух, совсем, что ли, нюх потерял? — Андрюха надавил шестом на горло Эрдэма.

— Да я это, пошутить хотел, — прохрипел Эрдэм.

— Я тебе в прошлый раз что говорил? — Андрюха надавил ещё сильнее.

— Да мы думали, что ты в запое просто, — отозвался приятель Эрдэма, все еще потирая ушибленный бок.

— Они тут Антона чуть не сломали! — вставил Алексей.

— В смысле? — Андрюха уставился на приятеля Эрдэма.

— Затюкали, и всё. Видят, парень культурный, вот и извели его потихоньку, — добавил Алексей.

— Да говорю же, прикалывались! Мы чо, дураки, что ли, с Батором связываться? — от былой наглости Эрдэма не осталось и следа.

— А со мной, значит, связываться не боитесь? — по лицу Андрюхи поползли

пятна.

— Да с чего ли? — голос Приятеля дрогнул, — он сам виноват, несёт пургу всякую? Говорит, шаманы это индейцы. А у Эрдэма брат шаман, сам же знаешь…

— Я сказал — язычники, а не индейцы! — поправил Антон.

— Антон! — Андрюха жёстким взглядом уставился на Антона. — Позвонить-то не судьба?

— Да я, сам, думал, разберусь, — Антон растерянно пожал плечами.

— Так разбирайся! — глаза Андрюхи хищно блеснули.

— Я бить их не буду! — отрезал Антон.

— Значит, они тебя будут бить! — ответил Андрюха.

Андрюха убрал шест с горла Эрдэма, поднял с земли двустволку и разбил её о столб.

— Нахрена так делать-то? — испуганно воскликнул Эрдэм. — Это же не моя!

— Он виноват! — Андрюха кивнул на Антона. — Бейте его, разрешаю! Лёха,

вмешаешься, я тебя сам этим дрыном раскатаю!

Алексей послушно отошел в сторону от Антона. Эрдэм не дожидаясь решений Антона, бросился тому в ноги, и повалил его на землю. Приятель Эрдэма принялся бить лежащего на спине Антона ногами. Андрюха же безучастно наблюдал за этим избиением.

Антон, впрочем, уже в следующую секунду вывернулся из-под Эрдэма и вскочил на ноги. Приятель, бросившийся было в атаку, тут же нарвался на хлесткий встречный удар. Эрдэм, пользуясь тем, что противник отвлёкся, снова повалил Антона на землю и принялся молотить его кулаками по голове. Но Приятель уже не желал продолжать драку, и Антон, вновь без особых проблем скинув с себя Эрдэма, вскочил на ноги.

Вскочив следом, Эрдэм замахнулся, пытаясь достать Антона длинным ударом правой руки, но провалился в пустоту. На очередной замах Антон ответил встречным ударом, отправив Эрдэма в глубокий нокаут.

— Что и следовало доказать! — удовлетворённо произнес Андрюха. — Вот сразу так нельзя было сделать?

— Она сказали, что Батора-ахая подкараулят, если что, и всю его семью вырежут. И наших всех тоже. Они же всю жизнь по тюрьмам!

 — Кто, они? — протянул Андрюха. — А ну-ка встали!

— Да говорю же, прикалывались, — уже умоляюще протянул Приятель.

— Встали, я сказал! — процедил Андрюха.

Эрдэм и его приятель встали на ноги, и вытянулись перед Андрюхой, бросая

виноватые взгляды в сторону Антона.

— Куртки и шапки на землю! — скомандовал Андрюха.

Оба послушно скинули с себя старые пуховики и вязаные шапки.

— А теперь бегом отсюда!

— Андрюха, мы же замерзнем? — пролепетал приятель Эрдэма.

— Бегом!

Эрдэм и его приятель побежали вразвалку.

— На исходную! — снова скомандовал Андрюха.

Оба послушно вернулись.

— Бегом!

Оба стремительно рванули с места и исчезли из виду.

— А они ведь и вправду замерзнут? — заметил Антон. — Не по-нашему это!

— А как тогда, по-вашему? Они над мамой твоей так шутить начнут, ты тоже

молчать будешь?

— Понял! — тут же согласился Антон.

— А теперь, Антоха, давай исправлять косяки! А иначе ты домой поедешь, а я вообще без дома останусь! — Андрюха бросил на землю шест и вошел в дом. Помявшись секунду, Алексей и Антон вошли в дом следом.

* * *

Мишка надсадно дышал, почти не открывая глаз. Его рваный бок то и дело

подрагивал, когда Антон ощупывал рану, но, к счастью, бык даже и не думал сопротивляться. Антон тщательно обработал рану каким-то порошком, затем долго зашивал её сначала тонкими шёлковыми, а затем и толстыми капроновыми нитками, обработанными жидкостью бурого цвета. И то и другое, как оказалось, Антон возил с собой в личной аптечке. Уже зашитую рану Антон обильно посыпал белым порошком, затем ввёл Мишке антибиотики.

— Ну всё, теперь только ждать! — резюмировал Антон.

У самой морды быка Андрюха навалил целую горку силоса, но Мишка словно и не заметил угощения.

— Как думаешь, очухается? — спросил Андрюха Антона.

— Посмотрим! — уклончиво ответил Антон, — внутренности не задело, но

мышцы порваны. Даже если и оклемается, прежним уже не будет!

— Будет, куда денется! — заявил Андрюха. — Лишь бы выжил.

В то утро, накануне битвы Мишки с Германом, Андрюха и не думал работать. Всю ночь он пил крепкое пиво и успел поспать около часа до того, как его разбудил Батор-ахай. После ночёвки в степи Мишка явно был голоден и в кои-то веки спокойно щипал прошлогоднюю траву, выкапывая её из-под снега. Расценив это как возможность немного отдохнуть, Андрюха улёгся на коврике и уснул.

Проснулся он оттого, что кто-то настойчиво звонил ему по спутниковому телефону. Открыв глаза, Андрюха обнаружил рядом лишь собак. Мишка бесследно исчез. Так и не ответив на звонок, Андрюха побежал в сторону заимки, в надежде перехватить Мишку, но по пути подвернул ногу…

Теперь весь свой гнев Андрюха вымещал на работниках. С раннего утра и

до позднего вечера он следил за каждым шагом работяг, в то время как Антон и Алексей старательно выхаживали Мишку.

Бык заметно исхудал буквально за неделю, но упорно цеплялся за жизнь. Уже на следующий день он начал пить тёплую воду, а через три дня начал жевать силос. Спустя неделю, когда рана заметно затянулась, он попытался подняться на ноги.

Антон регулярно ставил быку уколы и посыпал его рану белым порошком.

На ночь Мишку закрывали с гуртом овец, дабы тот окончательно не ослабел от холода. Катон был небольшим, и овцы просто вынужденно обступали быка со всех сторон, согревая его своим теплом.

На десятый день Мишка уже мог стоять на ногах, вполне сносно ел силос и

пил воду. А спустя две недели он уже сам вышел из катона, и протяжно замычал, зазывая своих коров.

Вернув обратно свой гарем, Мишка успокоился. Он позволил Антону снять

швы и теперь все свободное время спокойно гулял по степи со своими коровами, неподалеку от стоянки. Андрюха, после того, как Антон снял швы с раны Мишки, попытался вернуться на стоянку Батора-ахая, но получил жесткий отказ.

— Из-за Германа злится! — грустно резюмировал Андрюха, — теперь до лета здесь торчать придётся.

Дни потянулись спокойной, однообразной чередой. Андрюха без устали гонял работников и Мишку, пытаясь тем самым вернуть ему былую форму. Антон и Алексей в свою очередь теперь могли сосредоточиться на практике.

Антон разъяснил Алексею принцип утренней медитации на учителя и начал

усердно практиковать простирания.

— Может, бум-ши попробуем сделать? — предложил однажды вечером Алексей.

— Хорошая идея! — согласился Антон. — Я только не совсем понимаю, как

это можно сделать?

— Андрюха вроде говорил, что сделал бум-ши? — вспомнил Алексей.

— А там ничего сложного нет, — тут же отозвался Андрюха, — встали с утра пораньше, водички глотнули и вперёд. Воду главное пить и паузы брать вовремя. И не лениться…

На следующее утро Антон разбудил Алексея в четыре утра. Выпив по два стакана тёплой кипячёной воды, они сели в медитацию, а затем прошли в сарай, где лежали щиты, постелили под колени войлочные коврики и начали простираться.

Алексей, к своему удивлению, без особых проблем сделал пятьсот простираний за два часа, выручил всё тот же комок в горле. Антон же с трудом осилил триста подходов. После завтрака они осмотрели Мишку, прибрались в доме, помыли посуду и вновь погрузились в практику. На этот раз Алексей без особых усилий сделал семьсот простираний. Антон вытянул пятьсот подходов. Вечером после ужина Алексей довёл свой счет до двух тысяч. Антон осилил полторы тысячи простираний, при этом сбив в кровь колени. На следующее утро Алексей понял, что его тело еле подчиняется сигналам мозга.

— Антоха, ты как? — спросил Алексей.

— Лучше не спрашивай, — вяло отозвался Антон.

— Что делать будем? — Алексей повернул голову в сторону приятеля.

— А у нас выбор есть?

Горячий кипяток слегка взбодрил, и Алексей хоть и с трудом, но всё-таки осилил утреннюю медитацию. Повернувшись же к Антону, он увидел, что тот спит сидя, уронив на пол чётки.

Антон все же продолжил практику и на следующий день почти

не отставал от Алексея. Но их общие усилия по-прежнему омрачал один факт, им всё ещё не удавалось дойти до отметки в три тысячи простираний в день. На четвертый день к ним присоединился Андрюха.

В первый же день своей практики Андрюха сделал три с половиной тысячи

простираний и к вечеру не выглядел уставшим. Собравшись с духом, Алексей и Антон поймали ритм Андрюхи и на следующий день повторили его результат.

Андрюху выбил из колеи непредвиденный случай. Однажды утром в сарай забежал один из работников и что-то закричал на бурятском языке. Андрюха выбежал из сарая и рванул в степь. Алексей и Антон машинально последовали за ним.

Мишка так и не оправился до конца после битвы с Германом. В степи Андрюха, Алексей и Антон застали странную картину. Мишка изо всех сил спасался бегством. За ним же неотступно следовал Комолый. Выпятив вперед большие, мохнатые уши, словно не веря своим глазам, Комолый бил кучерявым лбом под зад Мишки всякий раз, когда тот пытался остановиться, чтобы передохнуть.

От непосильного напряжения Мишка разинул рот. Его язык вывалился наружу. То и дело Мишка пытался повернуться лбом к противнику, чтобы отпугнуть того своими рогами, но Комолый без проблем уходил от атак Мишки и, оказавшись сзади, продолжал гнать Мишку вперёд.

— Ах ты, скотина! — Андрюха рванул к месту избиения и огрел Комолого шестом по мясистому заду. Не ожидавший такого поворота, Комолый развернулся и бросился в бегство.

— Что за помощники? — выругался Андрюха, — даже больного быка им нельзя доверить.

— Плохи дела, — заметил Антон, — забор надо делать! Сам он, похоже, уже не в состоянии…

— Как это? — не понял Андрюха.

— Я покажу! — ответил Антон.

Вечером работники, под руководством Антона, сделали первый забор.

— Нафиг, за руку я с вами больше не здороваюсь! — брезгливо протянул Андрюха и отошел в сторону, когда работники проходили мимо него.

Практику Алексей продолжил один. На этом настоял Антон, заявив, что с

оплодотворением гурта они справятся и без него. Всю последующую неделю Алексей усиленно боролся не столько с усталостью и болью, сколько со своей ленью. А затем как-то вдруг наступила пустота. Он просто протирался, с раннего утра до позднего вечера, не ощущая ни лени, ни страха, ни боли. Все свои результаты Алексей записывал в дневник, а отсчет подходов вёл с помощью чёток, что когда-то подарила ему Баярма. И вот однажды

пустоту разорвал голос Антона.

— Братан, тебе не кажется, что ты уже на второй круг пошел? — Антон держал в руках дневник Алексея. Только сейчас Алексей заметил, что Антон одет непривычно легко.

— А сколько там? — спросил Алексей.

— Сто тысяч! — ответил Антон.

— А времени сколько прошло?

— Ровно сорок дней!

— Да ладно? — Алексей взял дневник, сел за стол и внимательно пересчитал

каждый столбец.

— Я что, сделал это? — Алексей машинально провел кулаком по подбородку.

— Очевидно, да! — улыбнулся Антон.

Алексей вышел на улицу. Во дворе туда и сюда сновали работники в зеленых

спецовках. В воздухе пахло сырой землёй, сопки уже избавились от серого налёта и начинали зеленеть.

— Батор сейчас звонил, — произнес Андрюха. Он сидел на крыльце и, щурясь, смотрел куда-то в степь, — коров надо отогнать на стоянку.

— А овец? — спросил Антон.

— Овцы здесь останутся. Подснежники полезли, пусть отъедаются. Короче,

возвращаемся на стоянку. Вы рады?

— Еще бы, — улыбнулся Алексей.

— Тогда собирайтесь! — скомандовал Андрюха и зашел в дом.

* * *

Мишка издох в начале мая. Алексей нашел его рано утром в сеннике. Ему показалось, что бык всё ещё спит и просто не может проснуться. Но голова его прочно застыла на одном месте, и когда Алексей попробовал её приподнять, ощутил лишь тяжесть закоченевшей туши.

— Ладно хоть осеменить успели, — сухо резюмировал Батор-ахай.

— Куда его? — спросил Андрюха.

— На могильник, — ответил Батор-ахай, — грифы прилетели, пусть клюют.

Спустя час работники прицепили тушу быка к трактору и увезли её на могильник.

— Не по себе так, как будто человек умер, — поделился Алексей своими впечатлениями с Антоном.

— По идее не должен был издохнуть, — задумчиво произнес Антон, — неужели Комолый его так подорвал?

— Чем ему подрывать-то? — удивился Алексей. — У него же рогов нет?

— Мишка рогов не боялся. А вот беспомощность? Лучше издохнуть…

— Ну да, слушай?! — согласился Алексей.

— Грифы это хорошо, — рядом с Алексеем и Антоном присел Артур, — глядишь, человеком переродится?

— А что в этом хорошего? — спросил Антон.

— Ты какой-то нервный вернулся с заимки, — заметил Артур.

— Не я такой, жизнь такая! — отшутился Антон и резко вскочив, направился

к кошаре.

Весь май послушники вычищали кошары, коровники и отгоны, затем покрывали теплицы, наполняли их перегноем, высаживали картофель и рассаду. Артур, Нариман и Дмитрий заметно исхудали, но в глазах их уже не было выражения недовольства. Они без проблем вставали с рассветом, делали вместе с Чимитом утренние практики, работали, затем, опять же с Чимитом, практиковали вечером.

Летом все обязанности послушников свелись к поливке, прополке и уходу за

птицами. Весь скот, за исключением небольшого гурта овец, за которым смотрел Саян, откочевал на летние стойбища. У послушников стало больше времени для практики, и все они, кроме Антона, взялись за покорение бум-ши. Антон же целыми днями работал в теплице, отслеживая температурный баланс и с непонятным для Алексея интересом наблюдая за тем, как прорастают первые всходы. К практике же, как отметил для себя Алексей, Антон окончательно охладел.

Батор-ахай и Чимит, опять же к немалому удивлению Алексея, приступили к

тренировкам по борьбе. Теперь каждое утро Чимита начиналось с пробежки. Он штурмовал сопки, много ел, обливался ледяной водой и часами отрабатывал приёмы под руководством Батора-ахая. Вскоре к ним примкнул и Андрюха.

После трагедии с Мишкой Андрюха перестал пить и буквально на глазах помолодел лет на десять. Бегал Андрюха ещё лучше Чимита и заставлял того изрядно понервничать даже на борцовской поляне, засыпанной речным песком.

— Можно я с вами? — обратился однажды Алексей к Батору-ахаю.

— Давай! — спокойно ответил Батор-ахай, и начал обучать Алексея хитростям национальной борьбы.

Борьба только на первый взгляд казалась бесхитростной. Борец здесь имел

одну простую задачу: вывести противника из равновесия и заставить упасть на три точки. Внимательно наблюдая за Андрюхой, Алексей уяснил, что масса в этой борьбе не имеет ключевого значения. Андрюха не прощал Чимиту ни малейшей ошибки, и нередко их поединки заканчивались тем, что именно Чимит звонко плюхался на песок.

Пробежки Алексею давались сравнительно легко. Он не отставал от Чимита, с легкостью забегал на сопки, так же умело с них сбегал, с удовольствием обливался холодной водой и ел слегка недоваренное мясо. Куда сложнее было в самой борьбе.

Первые уроки Батора-ахая доходили до Алексея медленно. Но неуклонно. В один из жарких дней Алексей подошел к Нариману, обхватил его за талию и

без проблем оторвал от земли. Нариман тут же попытался ответить взаимностью — и пропустил проход в ноги. Подхватив Наримана за ногу, Алексей слегка подсек того по второй ноге, и Нариман словно подкошенный упал на землю.

— Давай как-нибудь в баскетбол сыграем, посмотрим, как твоя борьба тебе

поможет, — проворчал Нариман и поспешил уйти.

Однако в борьбе с Чимитом новые навыки Алексея сразу же сходили на нет.

Все его попытки подловить своего наставника в нужный момент упирались в звериную мощь этого степняка. Однажды Алексей всё же сумел поймать Чимита за ногу, но даже уперевшись в песок обеими ногами, Алексей так и не смог оторвать её от земли. Поддавшись буквально на мгновение, Чимит резко шагнул назад и отвесил Алексею подзатыльник. Пролетев по инерции около метра, Алексей уткнулся носом в песок.

Поднявшись на ноги, Алексей ощутил комок в горле, который привычно пополз вниз, в область чуть ниже пупка. На этот раз Алексей поймал Чимита за бедра и с силой рванул его вверх. Однако и сейчас Чимит не сдвинулся с места. Зато что-то резко кольнуло в пояснице Алексея. Отступив на шаг и ощутив точку для инерции, Алексей на этот раз рванул в ноги и каким-то непостижимым образом ткнул головой в подбородок Чимита. Растерявшись буквально на доли секунды, Чимит сделал шаг назад. Все остальное произошло машинально — Алексей продолжил атаку, и Чимит грузно сел на песок.

 — Неплохо, — засмеялся Андрюха.

— Простите, пожалуйста, я нечаянно, — Алексей бросился к Чимиту и протянул руку, желая помочь тому подняться с земли.

— Чего извиняешься то? — ответил Чимит, — всё по правилам! Такое ощущение было, что с Виталиком сейчас боролся…

С каждым днем тренировки становились всё утомительнее. Продолжились

они даже в августе, когда все послушники выехали на покос. Алексей быстро научился укладывать подсохшее сено в копны и в день ставил до двадцати копен. Вечером Чимит звал его на тренировку, после чего они мылись холодной водой, ужинали и ложились спать. С рассветом все делали короткую практику, завтракали и шли на покос. И так изо дня в день.

Пищу для послушников по-прежнему варила и привозила со стоянки Эля.

Время от времени она пристально смотрела на Алексея, словно хотела что-то ему сказать. Но Алексей старательно делал вид, что не замечает этих взглядов.

Первую неделю на покосе послушники буквально валились с ног. Особенно

тяжело было Алексею, ведь вечерами он тренировался с Чимитом. Но со временем Алексей вдруг ощутил нейтральное состояние, пребывая в котором он без проблем начал переносить нагрузки и умудрялся выспаться за пять часов.

— Это нейтральное состояние, — так и объяснил Алексею Чимит, — между

сном и бодрствованием. Ты где служил?

— Нигде! — признался Алексей.

— В армии такое часто появляется, когда на посту часто стоишь в карауле.

— Круто! — улыбнулся Алексей, — а вам где сложнее было? Здесь или в армии?

— Здесь конечно! — ответил Чимит, — здесь я надолго. А там я знал, что скоро поеду домой...

Покос был финалом ученического ретрита. Однажды приехал Батор-ахай на

своем джипе и объявил, что ученический ретрит окончен.

— Я могу с сами поговорить, с глазу на глаз? — обратился Антон к Батору-

ахаю.

— Пошли, поговорим! — согласился Батор-ахай.

Говорили они минут пятнадцать. Краем уха Алексей лишь услышал «Очень

жаль!»

В тот же вечер за послушниками прибыл микроавтобус.

* * *

— Я счастлив! — Антон глотнул пива и закинул в рот горсть очищенных от

шелухи фисташек, — вот не поверишь, как будто проснулся…

Они сидели на лавке у перрона вокзала. Алексей хорошо помнил эту лавку, но сейчас она в нем не будила ничего кроме ощущения завершённости.

— Может, подумаешь? — обратился Алексей к Антону. — Что к чему? Ретрит прошел, и домой?

— Мне этого вот так! — Антон провел большим пальцем выше головы. — Домой, во-первых, хочу, по родителям соскучился, сестрёнка ждёт. Я уже предупредил, что скоро приеду. А во-вторых, незачем мне здесь быть. Все что надо было, я взял. Багша меня понял.

— Что делать будешь? — спросил Алексей.

— В институт надо восстанавливаться. Учиться буду дальше.

— А не надоест опять? — улыбнулся Алексей.

— А не в этом дело! — ответил Антон. — Хотя, давай об этом, потом поговорим, лет через десять?

— А увидимся?

— А почему нет-то? Звони, в гости приезжай, буду рад!

— Ловлю на слове! — Алексей хлопнул Антона ладонью по плечу.

Объявление о прибытии поезда навеяло ощущение грядущих перемен.

— Батор-ахай мужик, конечно, — Антон открыл паспорт и посмотрел билет, — купейный, на пекинский экспресс. Денег ещё дал на дорогу. Ты знаешь что, — Антон посмотрел в глаза Алексею, — возьми, пожалуйста? Мне не надо так много,— Антон протянул несколько серебристых купюр.

— Завязывай, — Алексей невольно отстранился от Антона, — в дороге пригодятся.

— Все-таки возьми! — настаивал Антон, — шмотки себе купишь, а то одет как бомж…

На Алексее был старый спортивный костюм Виталика, тот самый, что осенью отдала ему Баярма. Правда, костюм теперь был ему в пору, и чувствовал он себя в нем Алексей вполне комфортно.

— Мне как-то всё равно, — снова улыбнулся Алексей, — хотя ладно, давай.

Муле гостинцев завтра куплю…

Поезд медленно подошёл к перрону.

— Ну всё, прощай брат! — Антон крепко обнял Алексея, резко схватил сумку и быстрыми шагами направился к своему вагону. Алексей еще секунду смотрел ему в след, затем развернулся и пошёл в сторону вокзала и дальше, туда, где жила Баярма.

Ночной Могойтуй чем-то напоминал Алексею родной район ЦРММ в Чите.

Частные дома здесь так же перемежались с каменными зданиями в два-три этажа, так же сновала туда-сюда бойкая молодёжь. Время от времени пьяные подростки бросали на него дерзкие взгляды, но Алексей, не обращая на них внимания, шел дальше.

У подъезда дома, где жила Баярма, стояли трое бурят. Алексей их узнал сразу

же, они ни сколько не изменились.

— Можно я пройду? — Алексей положил ладонь на плечо самого худощавого из них. Тот отошел в сторону и что-то невнятно произнес на бурятском языке.

Алексей медленно, не спеша поднялся по скрипучим деревянным ступеням,

встал у знакомой двери и нажал на кнопку вызова. Подождав пару секунд, Алексей постучал в дверь. Затем постучал ещё. Дверь открылась, и Алексей увидел перед собой Виталика.

— Вам кого? — спросил Виталик, в темноте не сразу признав Алексея.

На Виталике были только шорты.

— Я к Баярме…— растерялся Алексей.

— Ох, ёлки, ты что ли? Ты откуда так поздно?

— Кто там? — в коридоре вспыхнул свет и за спиной Виталика Алексей увидел Баярму. На ней был легкий халат, настолько тонкий, что Алексей чётко разглядел очертания её груди.

— Я, похоже, не вовремя…— выдохнул Алексей, развернулся и пошел вниз по ступеням.

— Слышь, Лёха? — услышал Алексей за спиной.

— Пошёл в жопу! — сухо ответил Алексей и вышел из подъезда.

— Ты кого в жопу отправил? — икнул худощавый бурят.

— Тебя! — так же сухо ответил ему Алексей.

— Извини, если я дал тебе повод, — ответил Худощавый.

Двое других так и не сдвинулись с места.

— Выпить есть? — спросил Алексей и протянул Тощему купюру.

Стоявший боку высокий бурят тут же протянул ему непочатую бутылку водку.

— Братан, успокойся! — услышал Алексей за спиной голос Виталика.

Алексей оглянулся. Виталик стоял перед ним в полный рост. Трое бурят торопливо пошли прочь. Сделав шаг вперед Алексей, с силой ткнул Виталика лбом в подбородок. Не ожидавший удара Виталик растянулся на земле.

Быстрым шагом Алексей направился в центр поселка, туда, где гремела дискотека, по пути залпом выпив всю бутылку.

Продираясь сквозь толпу танцующих, Алексей увидел Баярму. Точнее, это была молодая девушка, очень похожая на нее. Рядом с ней стоял высокий, молодой парень.

— Чо, уже другого нашла? — обратился Алексей к девушке, — быстро ты?

— Тебе чего? — парень встал перед Алексеем, но Алексей без труда оттолкнул его в сторону.

— Шлюха ты, поняла? — продолжил Алексей.

Девушка смотрела на Алексея, побелев от ужаса. Он почти не ощутил удара,

что прилетел откуда-то сборку. Повернувшись в сторону, Алексей увидел того же парня. За ним сгрудились ещё около десятка молодых парней.

— Вот как? — Алексей подтянул рукава мастерки, — ну давайте, поехали…

Удары полетели со всех сторон. Алексей яростно отмахивался, между делом заметив, что сбил с ног человека в форме. Кто-то очень сильный сумел заломить его руки за спину, но Алексей вывернулся, а затем ткнулся головой в темноту и не заметил, как эта темнота поглотила его целиком…

 

Часть третья

 

«Здорово, Леха...» - любое слово, что вылетает в пространство, в этом же пространстве и застревает, словно это не воздух, а студенистая масса, прозрачная, липкая и противная. В этой студенистой реальности угадывается крыльцо школы. На крыльце стоит Леха. Он тоже метис.

До девятого класса Леха учился в параллельном классе, и все эти годы словно не замечал Алексея, как будто, не хотел признавать один очевидный факт, что они соплеменники. Судьба их свела уже после девятого класса, когда добрая половина выпускников схлынула в техникумы и ПТУ. Обоих Алексеев перевели в класс «А».

Вроде бы спонтанно, но в этот класс свели избранных. Даже Алексей попал в этот класс стараниями своей родной тетки, завуча школы. «Избранными» в основном были девушки, и трое парней, два метиса Алексея и Макс, обаятельный родственник директора школы и сын известного в городе бизнесмена, бывшего криминального авторитета. Первый Алексей был давним другом Макса, второй — этаким бельмом на глазу почти идеального класса «А». Стоило избавиться от второго Алексея, и класс мог стать действительно идеальным. И класс однажды от него избавился...

Некоторое время Первый Алексей по привычке словно не замечал своего соплеменника, даже не здоровался с ним. Второй Алексей переступил этот невидимый барьер сам, просто однажды подошел и сказал «Здорово Леха». Леха вежливо кивнул в ответ и протянул ему руку. С тех пор они начали здороваться...

Леха стоит на крыльце школы и смотрит куда-то вдаль. Он всегда был выше Алексея, шире в плечах, с важной складкой губ на круглом, слегка пухлом лице. К тому же Леха носил очки. Будучи круглым отличником и сыном большого начальника, он пользовался успехом у одноклассниц. Но особенно он нравился Ленке Смирновой. Ленка же еще с яслей нравилась Алексею. Но, если Первый Леха очень нравился Ленке, то Второго Леху она просто не замечала. Быть может, и не случилось бы ничего, и доучился бы Алексей в этом элитном классе, и даже поступил бы в институт, как знать. Но в какой-то момент над Алексеем взял шефство Макс. Он-то и подбил Алексея на «мужской поступок». Так Второй Алексей начал ухаживать за Ленкой Смирновой.

Поначалу Ленка делала вид, что ценит внимание со стороны Алексея. Но  затем вся эта история с надеждами на взаимную любовь стала все больше  походить на дешевый спектакль. Ленка откровенно пользовалась вниманием Алексея, просила его о том, чего он в принципе не мог сделать. И тут поначалу на помощь приходил Макс. Именно Макс выручал Алексея с деньгами на дорогие сигареты, дорогие сладости, даже парфюмерию. Но аппетиты Ленки росли, а финансовые возможности Макса неожиданно сошли на «нет». Более того, однажды Макс попросил Алексея вернуть все те деньги, что он «одалживал» ему на капризы Ленки. Сумма выходила довольно не маленькой.

Точку в этой истории поставил Первый Алексей. Однажды на перемене он подошел к своему незадачливому тезке однокласснику и спросил «тебе не надоело терпеть все это?». Второй Алексей пытался сделать вид, что не понимает о чем речь, но получилось у него это еще хуже, чем дешевая «режиссура» у Макса. В итоге Второй Алексей просто спросил у Первого «что мне делать?»

«С Максом я поговорю, а Ленке просто скажи «иди лесом!» - настоятельно посоветовал Первый Алексей.

«Мальчик, ты попутал?» - Глаза Ленки хищно блеснули. Ее, и других девушек после уроков с большим трудом оттащили от распростертого, истерзанного тела Алексея...

«Здорово, Леха...» - слегка пухлое лицо Первого Лехи постепенно искажается, размывается в пелене студенистой реальности. Открыв глаза, Алексей увидел перед собой округлое, улыбающееся лицо Андрюхи.

- Здорово Леха, - повторил Андрюха и хлопнул его ладонью по щеке, - пошли, тут воняет!

Алексей оторвал голову с дощатых нар и оглядел стены камеры предварительного задержания.

- Смотри-ка, аж в одиночке тебя закрыли? - Глаза Андрюхи блеснули чем-то вроде восхищения.

Алексей поднялся с нар, вышел вслед за Андрюхой в коридор, по которому сновали бодрые, молодые полицейские, миновал турникет у большого окна с надписью «Дежурная часть», вышел в просторное фойе и дальше, к выходу, на свежий воздух. Глотнув свежего воздуха, Алексей ощутил приступ тошноты.

- Пива тебе надо...- Сочувственно резюмировал Андрюха.

- Лучше лимонада, нашего, читинского! Есть тут такой? - Алексей присел на одну из скамеек напротив отделения полиции и осторожно откинул голову назад, словно опасаясь, что его голова сейчас сорвется с шеи и покатится по земле.

- Ты только не уходи никуда, я быстро... - Андрюха побежал в сторону магазина, того самого, у которого Алексей впервые увидел Баярму.

Картину вчерашнего вечера он помнил вполне отчетливо, но ровно до того момента, пока не оказался на дискотеке. Следом он ощутил, как от чувства раскаяния у него защемило в висках.

- Зачем я ударил Виталика? И чего я вообще хотел от Баярмы? - Алексей тяжело вздохнул и едва не потерял сознание от приступа рвоты. С трудом перебравшись на самый конец скамьи, он уткнулся носом в урну для мусора. Подняв голову, он огляделся и увидел двоих полицейских, что недовольно щурясь, смотрели на него с крыльца отделения полиции.

К счастью Алексея вовремя появился Андрюха. В одной руке он держал литровую бутылку лимонада, в другой — банку пива. Торопливо открыв бутылку, Алексей осушил ее до дна и снова откинулся на спинку скамьи.

Тошнота тут же отступила, уступив место желанию вздремнуть.

Алексей всегда приводил себя в порядок лимонадом, причем не всяким, а именно читинским. В годы его юности этот лимонад был лучше, вкуснее, злее на вкус. Но, как бы не менялось качество этого напитка, лучше всего справиться с тошнотой Алексею помогал именно читинский лимонад.

- Ну как? - спросил Андрюха.

- Лучше! - ответил Алексей.

- Эля залог за тебя внесла, - продолжил Андрюха.

- Все так плохо? - Алексей поморщил нос.

- Надо полагать, менту по башке дал, - усмехнулся Андрюха, - хорошо, что мент свой. Ну, свой в смысле — ученик Багши. Там с другими ментами их наряда проблем больше. Все рапорта написали. Если заберут, то нормуль, замнут все. А не заберут — суд будет.

- Ай, пофигу, - Алексей потер кулаком подбородок, - посадят и посадят. Жизнь один хер не удалась!

- Чо так грустно то? - снова усмехнулся Андрюха, - я вон, вообще живой труп, и ничего, живу как-то, еще и радуюсь этой жизни.

- Я вчера Виталику всек! - Признался Алексей.

- И чо?

- Капец моей карме!

- А причем тут твоя карма? - Андрюха хитро прищурился, - правильно сделал что всек! Хорошо устроились, монахи гребаные, и рясы напялили, и девок щупают.

- Классный ты мужик, Андрюха, - Алексей улыбнулся и вдруг ощутил, как благодаря лимонаду в нем оживает вчерашний хмель, - но мне реально хреново! Дров наломал, до конца жизни не отмоешься...

- Видел бы ты, что тут Виталик вытворял в свои лучшие годы, - перебил Андрюха, - ты цыпленок по сравнению с ним...

- Он бы меня не ударил!

- Было бы за что, ударил бы, - не унимался Андрюха, - чо я, Виталика не знаю? А вот ему давно пора было люлей отхватить. Да вот все карма ни у кого не зрела. А ты вишь как, только приехал и самому Виталику сразу навалял! Короче, там у рынка нас Эля ждет в машине. Они с Батором расчухались опять...

- Из-за меня что ли? - Алексей покосился на Андрюху.

- Да не суть из-за кого. Они когда чухаются, Эля к Надюхе уезжает. Они так, типа, отдыхают друг от друга. Короче, я чо тебе хочу сказать, ты отвертись   как-нибудь, если она тебя к Надюхе потащит? Это не только моя просьба. Батор тебя об этом просит!

- А что за Надюха то?

- Ну, типа, мачеха твоя.

- Не, к мачехе не хочу! Мачехи мне еще не хватало!

- Молоток! - Андрюха хлопнул Алексея по плечу, - короче, как поступим? Ты сейчас покалякай с Элей вежливо, и скажи, типа, тебе в дацан надо?! И сразу же вали!

- А что за секретность то такая? -Насторожился Алексей.

- Это я тебе потом расскажу...

- Я сама ему все расскажу! - Алексей ощутил на своем плече чью-то ладонь. Оглянувшись назад, он увидел Элю.

- О, Эля? Я только хотел тебе звонить...- От неожиданности и неловкости ситуации Андрюха машинально привстал.

- Не переживай! Спасибо тебе за все! - Эля смотрела на Андрюху взглядом, исключающим любые варианты.

- У него, это, башка болит…- Андрюха посмотрел на Алексея так, словно за спиной у него обнаружили бомбу замедленного действия, и она вот-вот взорвется.

- Давай, ты не будешь меня злить? – На этот раз Эля посмотрела на Андрюху взглядом, не предвещающим ничего хорошего. 

- Давай, не буду. Только это, может, до дацана меня подбросите?

- Тут недалеко, дойдешь! - Эля холодно улыбнулась.

- Да короче, я вам сколько раз говорил с Батором, не вмешивайте меня в свои дела...- Андрюха вскочил со скамьи и вытянул в стороны руки, словно ему предложили сдаться.  

- Спасибо тебе большое! - Отрезала Эля.

Махнув рукой, Андрюха быстрым шагом пошел прочь.

- Ну что, пошли, Алешка картошка? - Эля улыбнулась Алексею и легким, быстрым шагом направилась к магазину. Алексей послушно пошел за ней. 

***

Надя суетливо накрывала на стол, с натянутым интересом слушая Элю и выглядывая время от времени в окно. Было видно, что она стесняется – стесняется неловкой ситуации, и того, что как ни готовилась  морально к этой встрече, настроиться должным образом так и не смогла.

В ее движениях, едва уловимых замашках и выражении лица сквозила усталость. Это была молодая и весьма приятная внешне девушка, но очень неуверенная в себе, запуганная обстоятельствами, неожиданным одиночеством, и еще чем-то, что теперь незаметно и постепенно подтачивало ее изнутри… 

Алексей подумал, что в доме отца, наверное, многое изменилось. Но что именно, он уже не помнил. Все его внимание приковал к себе мальчик, что сидел за столом напротив. Мальчик внимательно наблюдал за Алексеем, буквально сверлил его взглядом не по годам умного ребенка.

Алексей заметил, что с момента их первой встречи Ойдоп заметно вырос. С виду это был вполне обычный ребенок лет пяти-шести, с непокорными волосами рыжеватого цвета, слегка вздернутым носом и большими, торчащими в разные стороны ушами. Необычным же был его взгляд, не по-детски взрослый, пытливый.

- Почему ты не сказал тогда, что ты мой брат? - неожиданно спросил Ойдоп Алексея.

- Не знаю! - честно признался Алексей.

- Ойдоп, дай брату привыкнуть к тебе, - Надя натянуто улыбнулась и посмотрела на Алексея виноватым взглядом, - вы уж извините, он все время о чем-нибудь спрашивает.

- Можно на «ты»! - ответил Алексей Наде, - а магазин здесь далеко?

- А чего вы хотите? - спросила Надя.

- Да неловко, просто, без подарка пришел, не сообразил...

- Ой! - Надя махнула рукой, - этого мальчика трудно чем-то удивить.

Навскидку Алексей определил, что Надя старшего его лет на пять, не больше. Все в ней говорило о врожденной аккуратности, прическа, походка, жесты. Даже ее манера разливать чай по кружкам показалась Алексею излишне аккуратной, а главное, до боли знакомой. Она была во многом похожа на его мать, особенно привычкой надевать кухонный передник, не накидывая его на шею, а только завязывая его вокруг бедер.

Эля все это время внимательно наблюдала то за Алексеем, то за Надей и ее сыном. Было очевидно, что она намеренно организовала эту встречу, долго и тщательно ее планировала.

За столом то и дело возникали неловкие паузы, и лишь маленький Ойдоп без тени смущения продолжал пытливо разглядывать своего брата, как будто пытался запечатлеть в своей памяти каждую черточку его лица. 

- Давайте, вина выпьем? - Предложила Эля.

- Я же не пью? - Нечаянно возразила Надя, нечаянно потому, что она тут же осеклась и добавила, - вы пейте, если хотите. А мне нельзя...

- А я после вчерашнего не в состоянии просто, - ответил Алексей, - я на следующий день даже запаха не выношу.

- Весь в папку, - усмехнулась Эля и в свою очередь осеклась.

Алексей внимательно оглядел кухню, пытаясь увидеть признаки присутствия хозяина, и вдруг понял, что хозяина в этом доме нет, и довольно давно.

Надя встала из-за стола, подошла к столу кухонного гарнитура, вынула из пакета бутылку шампанского. Алексей молча взял из ее рук бутылку и осторожно, без выстрела, вынул пробку. Эля тем временем достала из буфета три стеклянных стакана, разлила по ним вино и, не чокаясь, выпила свой стакан до дна.

- Ну что, Алешка картошка, пойдем, покурим?

- Да я бросил, - машинально ответил Алексей.

- Я тоже! - Эля провела ладонью по его голове, пытаясь разгладить взъерошенные волосы, - пошли, поговорить надо!

Эля взяла со стола початую бутылку, надела старые войлочные тапочки и вышла из дома. Алексей снова послушно последовал за ней.

Она пила шампанское прямо из горла бутылки и сбивчиво, еле сдерживая эмоции, наконец-то раскрывала ему всю правду и суть всех тех удивительных приключений, что случились с ним за этот год. Из всего этого сбивчивого, и в то же время непрерывного потока информации сознание Алексея выхватывало факты, что вгоняли его состояние невольного оцепенения:  «Отец погиб на вахте, полтора года назад. Виталик посчитал нужным известить об этом мать Алексея, благо она была недалеко, в Забайкальске. Уже на следующий день она приехала в Могойтуй, помочь с похоронами. С поминок ее увезли на скорой...»

Алексей взял из рук Эли бутылку и сделал несколько глубоких глотков.

- У нас в классе был один метис, - Алексей снова глотнул шампанского, - тоже Лехой звали. И вот одна хрень меня убивала все то время, пока мы с ним учились вместе. Его все любили, а надо мной все смеялись. Я так, смотрел иногда в зеркало, и думал «а чем я хуже его?» Почему его никто не обзывает бурятом или якутом, а мне постоянно напоминают о том, что я не такой как все? Сначала я подумал «у него папаша — большой начальник, денег у них немеряно, за это и уважают?!» А потом, присмотрелся к нему как-то, а деньгами он не сорит, в школу и домой на троллейбусе, ни разу не видел, чтобы папик за ним на машине приехал, а любят его?! Значит, не в деньгах дело? А в чем тогда? А в том, что он гордился своим папиком! Все! Я ни разу не видел в живую его отца, но у него на лице было написано «У меня крутой папик!». А что на моей роже было написано? То ли бурят, то ли якут, то ли хрен пойми кто? - Алексей приложил к губам почти пустую бутылку и допил остатки шампанского.

- Нам о многом еще поговорить надо, - отозвалась Эля, - давай так поступим. Ты поживи здесь, с нами? Тут и рука мужская нужна, и отдохнуть тебе надо...

- Я врать не буду, то, что батя умер, меня не расстроило, я даже не понял этого пока. В чем-то я даже благодарен ему теперь. Если бы он не погиб, я бы не оказался здесь, Батора твоего не узнал бы, Андрюху, Чимита, Антоху. Странно, да?

- Все правильно! - Эля улыбнулась и прильнула к плечу Алексея, - помнишь, вот здесь? Тут палисадник был. Ты маленький, такой забавный был, тяжелый, пухленький. Не догляжу за тобой, ты в палисадник, малину кушать. Объешься малины, а назад выйти не можешь, стоишь, голосишь. Я тебя на руки возьму, а у тебя все щеки в малине, пухлые такие, и сладкие-сладкие. Я мечтала тогда, думала, вот родится у меня сын, и будет таким же тяжелым, красивым и сладким...- Эля тяжело вздохнула, - мы ведь очень любили тебя, все, и я, и бабушка, и твой отец. Но почему-то я быстро забыла тебя, когда твои родители расстались. Только бабушка все время тебя вспоминала, все собиралась поехать одна в Читу, чтобы увидеть тебя, понянчить. Она и перед смертью вдруг начала собирать вещи. Мы спрашиваем ее «вы куда, мама?» А она «Я к внуку еду, мне надо его увидеть!» А что нам мешало посадить ее в машину, найти вас в Чите, деньгами вам помочь, в конце концов, мяса привезти, молока?

- Да ладно…- Алексей вдруг ощутил, что ему трудно дышать носом.

- Не «да ладно», надо было так сделать, - Эля судорожно сглотнула, - я ведь знаю, что тебе непросто было, и маме твоей было нелегко, время еще такое. Все мы знали. Но все какие-то отговорки находили сами себе. Главное, мне сейчас хорошо, а что там, у вас в Чите, а какая разница? Это ведь ваши проблемы? А потом, как-то раз, и вдруг вспомнила тебя, когда Саяна выгуливала здесь, в малиннике. Плохо так стало почему-то, ношу Саяна на руках и места себе найти не могу. До вечера успокоиться не могла…- уткнувшись лицом в ладони, Эля тяжело задышала, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями.

- Я не обижаюсь, правда…- пытаясь успокоить Элю, он обнял ее за плечи, - все хорошо! Я даже рад теперь, что все было так, а не по-другому…

- Нам еще о многом надо с тобой поговорить. Но не все сразу, договорились? – Эля тяжело вздохнула и достала из кармана носовой платок.  

- Как скажешь! - согласился Алексей.

- Тогда иди в дом, Ойдопка нас уже потерял, поди...

- А ты?

- А я посижу еще немного и зайду! - Эля положила голову на ладони и вдруг замерла в этой позе, словно неожиданно заснула спокойным и крепким сном.

***

Надя сидела у печки и нервно потягивала сигарету. Увидев Алексея, она на секунду замерла, затем торопливо выдохнула дым в открытую дверцу печи и раскашлялась. Руки Нади дрожали, она явно что-то пыталась уложить в своей голове, но получалось у нее это очень плохо. Алексей присел рядом и показал пальцем на пачку сигарет.

- Курите, - кивнула Надя в ответ, - я так-то не курила раньше. Сейчас уляжется все немного, и брошу.

Я тоже бросал, - поддержал беседу Алексей, прикурил сигарету и ощутил приступ тошноты, - я, наверное, слишком неожиданно появился?

- Да нет, мы давно вас ждали, - Надя натянуто улыбнулась, - просто, вас к нам не отпускали.

- На «ты» можно, - повторил Алексей, - я торможу немного с утра, ты не обращай внимания, все нормально. Я рад, что здесь оказался!

- Мы тоже очень рады! - Глаза Нади подернулись влажной пеленой, она явно с трудом сдерживала слезы. Ведомый неожиданно возникшим чувством, Алексей положил сигарету на печь и привлек Надю к себе. Уткнувшись носом в плечо Алексея, она крепко вцепилась пальцами в его мастерку, словно пыталась спрятаться от чего-то, что гнетет ее уже очень давно.

- Можно, я тоже пожалею маму? - Рядом стоял Ойдоп. Он подошел неслышно, и теперь стоял в сторонке, с любопытством наблюдая за матерью и старшим братом.

- Лучше брата обними, - Надя отстранилась от Алексея и, торопливо вытирая слезы, ушла в другую комнату. Ойдоп подошел к Алексею и протянул ему обе руки. Обняв младшего брата, Алексей вдруг ощутил, что обнимает Танюху, еще совсем маленькую, когда она только начала ходить. Маленькая Танюха любила обниматься, но особенно она любила обниматься со старшим братом. Алексей мог носить ее на руках часами, что-то рассказывая ей, что-то объясняя, показывая. Отец Танюхи не умел ладить с детьми, у него на руках она начинала плакать. Но стоило ее взять на руки Алексею, и Танюха успокаивалась, начинала щебетать и что-то рассказывать на своем, не всякому взрослому понятном, младенческом языке...

От Ойдопа пахло степным ветром, и еще чем-то очень знакомым. Точно так же пахли волосы маленькой Танюхи, точно таким же запахом проникся тогда и весь мир вокруг нее.

- Пошли, я познакомлю тебя с Саяном, - Ойдоп взял Алексея за руку и повел его в другую комнату.

Саян сидел в гостиной, за компьютером, и вел какие-то расчеты. Рядом, на диване сидела Надя, торопливо перелистывая фотоальбом.

- У нас где-то есть фотография, где ты еще совсем маленький, - улыбнулась Алексею Надя.

- Я не люблю разглядывать свои детские фотографии, - честно признался Алексей.

- Сейчас, найду, - не унималась Надя.

- Познакомься, это Леша, мой брат! - Ойдоп подошел к Саяну, взял его за руку и развернул лицом к Алексею, благо Саян сидел на кресле с крутящимся сиденьем.

- Мы знакомы! - Сухо ответил Саян, глядя куда-то мимо Алексея.

- Саян леснокландец! - Вдруг выдал Ойдоп.

- Кто? - Не понял Алексей.

- Леснокландец! - Повторил Ойдоп, - он из страны, которая находится далеко в горах, на берегу Медвежьего озера.

- Это где такая страна? - Алексей уже начал понимать, что его пустили туда, куда не всякому можно попасть.

- Ты там уже был! - Ответил Ойдоп, - а я осткландец! Моя страна находится на большом острове, в самом центре большого моря. Моя страна стоит на страже всех великих империй!

- Ух ты? - Мысленно Алексей даже удивился тому, что эти фантазии ребенка его ничуть не пугают и не раздражают.

- Саян сейчас работает президентом одного большого банка, - без тени смущения продолжал свой рассказ Ойдоп, - он обещал кредит мой стране, на развитие оборонительных укреплений.

- А от кого ты будешь обороняться? - С интересом спросил Алексей.

- Знаешь, сколько у нас врагов? - Ойдоп сжал свой маленький кулачок, - раньше мы воевали только Хазарией, Моравией, Сарацией и Мавританией. Но потом появились бургундцы, великие империи воевали с ними десять лет. У бургундцев были рабы, ландайцы. Ландайцы подняли восстание и победили бургундцев, и забрали себе все их заводы. Потом мы воевали с ландайцами. Потом на нас напала Претория. Претория — это такие же леснокланцы, осткландцы, роландцы и галийцы, просто они были дворянами. Когда-то давно дворяне поддержали Галицию в войне против Леснокландии и проиграли. Их не стали казнить, дали им корабли и сказали, «плывите, куда хотите!» Они уплыли, а через сто лет вернулись, чтобы вернуть себе Великие империи. Поэтому сейчас мы воюем с Преторией. Их не так много. Но им помогают ландайцы и херонцы. У ландайцев самые лучшие солдаты, а у херонцев лучший в мире флот. Нам обещали помочь араукане, но мы на них особенно не надеемся. Роландия и Галиция тоже будут ждать, пока мы не нанесем им большой урон. Вся надежда на Леснокландию. Леснокландия обещает выслать экспедиционный корпус и помочь деньгами на новые укрепления. Если мы успеем их построить, Претория застрянет в войне с нами, потеряет много сил и уйдет обратно. А потом мы соберем объединенную экспедиционную армию и пойдем войной на Преторию.

- А зачем? - Машинально спросил Алексей.

- Чтобы преторианцы больше не нападали на нас!

- Как интересно? - Алексей потер кулаком подбородок, - а зачем обязательно воевать? Можно же как-то по мирному договориться?

- Я тоже так хочу, - выдал Ойдоп, - но люди не умеют жить без войны. Преторианцы обижаются на леснокладских егерей, араукане обижаются на принцев Моравии, галийцы хотят править всеми великими империями, потому что все великие империи вышли из Галиции. Но остальные не хотят им подчиняться, а галийцы думают, что в этом виноваты леснокландцы...

- Как ты все это запоминаешь? - Искренне удивился Алексей.

- Он этим живет! - Эля присела рядом с Надей, пристально глядя на Алексея, - тебя это пугает?

- Да нет, это даже интересно, - не совсем уверенно выдал Алексей.

- Я же говорила, мне много еще чего нужно тебе рассказать, - глаза Эли хитро блеснули.

- А какой смысл жить в другом мире, если там все равно воюют?

- Нет никакого смысла, - призналась Эля, - просто Саяну тот мир понятнее. А мы уже за компанию...

- Я бы рад с вами, но, наверное, вникать долго придется? - Улыбнулся Алексей.

- Мы книгу об этом написали, «История Великих империй», - вмешался в разговор Ойдоп, - почитай, это интересно.

- Хорошо, почитаю, - Алексей потрепал волосы Ойдопа и вздохнул.

- Добро пожаловать в наш мир, - глаза Эли на этот раз блеснули какой-то странной грустью, - я, если честно, и не думала тебя в него посвящать. Но раз так получилось, пусть так и будет...

***

Библия праотцов.

 

Им было стыдно за свою историю. То, что они оставили нам, есть наставления о том, как сберечь новый мир, и не допустить ошибок наших праотцов.

Они жили на планете Земля. Земля была примерно в сто раз меньше нашей планеты Феникс. И все на этой планете было примерно в сто раз меньше. Жить на Земле было удобнее, но праотцы слишком поздно осознали, насколько хрупкой она была...

Жизнь на Фениксе началась с войн. Здесь не было других разумных цивилизаций, но фауна планеты была такой, что даже мощное оружие наших праотцов было практически бессильно против здешних хищников. Лишь боевые корветы были способны бороться с ними. Огнем пушек праотцы расчистили от хищников небольшой клочок Феникса и стали его обживать. Это было жерло потухшего вулкана, с гигантским озером в самом центре, ставшее плодородной долиной, огороженной мощным скалистым хребтом.

Много лет праотцы жили в этой долине мирно, до тех пор, пока Галим, внук бортового механика боевого корвета не увидел странный сон. Прежде отец рассказывал ему о великом пророке, что живет вне планет и цивилизаций. Этот пророк обещал вернуться за своими сыновьями, к тому времени, когда они искупят свои грехи. И вот этот пророк однажды явился во сне к внуку бортового механика.

Его поняли не все. Но все те, кто его понял, отправились вслед за ним вниз, по горной реке, навстречу неизвестности. Они вернулись спустя много лет, потомки Галима. Они дошли до берегов гигантского моря, и назвали это море Атлантикой. Они пустили пожары вдоль берегов Атлантики, чтобы изгнать хищников, и основали город, назвали его Галицией, в честь основателя, Галима великого.

Потомки Галима вернулись не просто так. Им нужен был металл кораблей праотцов. Первые поселенцы отказались делиться металлом, и потомки Галима вырезали почти всех взрослых мужчин и стариков, оставив в живых лишь детей и женщин. Но небольшая группа поселенцев все же успела укрыться в горах.

Город первых поселенцев потомки Галима назвали Александрией, в честь старшего сына Галима, а долину первых поселенцев стали называть Леснокландией, в честь гарнизона смельчаков, называвших себя воинами лесного клана.

Постепенно Галиция наращивала свое присутствие на берегах Атлантики. Изгоняя пожарами хищников, галийцы закладывали новые колонии. Так появились колонии Роландия и Большой остров. Роландия стала именоваться в честь Ролана, среднего сына Галима, а Островной клан стал именовать свои земли Осткландией.

Планета Феникс обладала очень мягким климатом, и знания, оставшиеся от первых поселенцев, со временем позволили Галиции развернуть мощную империю, которая впрочем, довольно скоро начала распадаться.

Первыми взбунтовались потомки так называемых цветных поселенецев. Испытывая давление со стороны светлокожего большинства, они подняли восстание, потерпели поражение и были сосланы на необжитые территории за восточным рубежом, по другую сторону Атлантики, по сути, на верную смерть. Однако ссыльные не просто выжили, но со временем основали новые колонии, пережили внутренний конфликт между черными и смуглыми, и образовали два государства, известные ныне как Сарация и Мавритания. В Сарации позже вспыхнул еще один конфликт, расколовший государство на Сарацию и Моравию. Именно Сарация, Мавритания и Моравия обнаружили, что на этой планете они не одни.

По преданиям первые праотцы долгое время посылали в космос сигналы, желая дать знать уцелевшим землянам, что есть планета, пригодная для зарождения новой жизни. Быть может, именно по этим сигналам на планету высадились еще несколько экспедиций землян. Но за годы жизни в других условиях, в другом конце Атлантики, они разучились жить мирно. Первой набегам неизвестного племени подверглась Мавритания. Мавры попытались организовать оборону, но были повержены странными всадниками, что передвигались верхом на виерах, хищниках величиной чуть более чем в два раза крупнее человека. Будучи всадниками, эти кочевники обладали просто колоссальным преимуществом перед оседлыми маврами, сарацинами и моравами. Не помогло даже то, что три клана собрали одну общую армию.

Кочевники называли себя хазарами. Разбив объединенную армию мавров, сарацин и моравов хазары устремились дальше вдоль берега Атлантики, и вскоре столкнулись с жителями процветающей Галиции.

Галийцы не ожидали нападения, и были повержены кочевниками довольно быстро. Эта весть дошла до Леснокландии, Осткландии и Роландии. Роландия и Осткландия располагались по другую сторону залива, возникшего в результате образования Большого острова, а по факту — полуострова, и могли не опасаться нападений кочевников.

Однако над Леснокландией нависла угроза, поскольку кочевники хазары очень скоро обнаружили территории Лесного клана. Леснокланцы отправили своих послов к вождям Роландии и Островного клана, но отозвались только островитяне. Осткландцы высадились на берегах Галиции и приняли бой. В тот момент, когда поражение осткланцев казалось неизбежным, в тыл хазарам ударили воины Лесного клана.

В то время, когда воины Островного клана сражались на берегах Галиции, воины Роландии грабили их земли, полагая, что армия их союзников островитян неизбежно падет под ударами хазар. Потому разбив армию хазар, осткландцы и леснокландцы спешно развернули порядки своей объединенной армии и ударили по Роландии.

Роландцев ждал неприятный сюрприз. Часть армии их неприятелей передвигалась верхом на виерах. Завидев всадников, отряды переднего края армии роландцев позорно бежали. Так Роландия на долгое время стала протекторатом Осткландии, в то время как леснокландцы установили свое правление в Галиции.

Узнав о поражении хазар в Галиции, сарацины, мавры и моравы собрали новую армию и очистили свои территории от гарнизонов хазар, а затем и должным образом встретили основную, изрядно потрепанную армию кочевников.

Остатки армии хазар осели на пустынной территории между Галицией и Моравией, и надолго выбыли из потока истории будущих Великих империй. А история продолжалась, набирая все новые, весьма неожиданные обороты.

Из летописей хазар сарацины и мавры узнали о странах Ландай и Херон, что располагались за Атлантикой, на берегах Большой реки. А Большая река впадала в Атлантику. Все это означало лишь одно: в любой момент по водам этой реки могут прибыть новые отряды пришельцев. И пришельцы прибыли. Но не по воде, а по воздуху.

Это были разведчики из страны, называемой Бургундией. Передвигались они верхом на птицах, которых еще праотцы называли голубями. Внешне эти люди были похожи на представителей элитных кругов Галиции, Леснокландии, Осткландии и Роландии. Потому, недолго думая, сарацины схватили разведчиков, а затем тайно их умертвили и выбросили трупы там, где Большая река впадала в Атлантику. Рядом с трупами разведчиков сарацины оставили трупы убитых галийцев, с их оружием и доспехами.

Шел второй месяц гражданской войны между кланами, когда в воздухе появились первые крылатые эскадроны бургундцев. Затем нагрянула огромная эскадра из весельных галер на парусах, а по берегу Атлантики на Галицию надвигалась объединенная армия сарацин, мавров и моравов.

Первой пала Галиция. Затем настал черед Роландии. Следом пала Осткландия. Объединенная армия захватчиков из-за восточного рубежа ринулась к Леснокландии...

А где-то на вершинах горного хребта вдоль Леснокландии разворачивалась другая история. Горстка потомков первых поселенцев, разгромленных потомками Галима, начала обживать горы. Они были обречены на гибель, но однажды охотничий отряд поселенцев встретил в гигантском лесу группу других охотников. Охотникам хватило ума не вступать в схватку. После долгих переговоров и попыток понять друг друга выяснилось, что другие люди были потомками поселенцев из челнока, что сбился с курса и отвалился от основной эскадрильи космических кораблей. Это были другие люди, и вождь потомков первых поселенцев увидел в этом факте надежду на будущее. Так появилось государство Нагорье. Однако и здесь спустя много лет вспыхнул конфликт. Потомки других людей и потомки первых поселенцев сложились в два влиятельных политических клана, и спустя сто лет сцепились между собой в борьбе за главенство. Клан первых поселенцев, изначально состоявший из нескольких сотен воинов, благодаря вливанию свежей крови разросся и в конце концов перерос клан других людей. Первые поселенцы победили. Остатки клана других людей бежали на другую сторону хребта и стали называться урвагами, так на новом языке Нагорья называли изгнанных. Нагорье стремительно разрасталось. Разрасталась и армия этого Государства. Обитая в условиях высокогорья, горцы сумели приручить птиц, и стали передвигаться по воздуху. Именно с воздуха горцы начали следить за развитием истории соседних кланов. И именно в воздухе горцы впервые столкнулись с крылатыми отрядами бургундцев.

Бургундцы передвигались по воздуху на голубях, крупных растительноядных птицах, не опасных для человека. Однако горцы предпочли голубям ворон, столь же крупных как и голуби, но куда более сильных крылатых хищников. К тому же несколько отрядов горцев летали на соколах, более мелких в отличие от ворон, но куда более быстрых и изворотливых в воздухе. Бургундцы, уверенные в превосходстве своих сил, решили не утруждать себя попытками выяснить, с кем же это они столкнулись в воздухе, и атаковали горцев. Так в войну между западом и востоком Атлантики невольно вмешались горцы.

Очень быстро утратив преимущество в воздухе, бургундцы приостановили свое наступление на Леснокландию, а вскоре и вовсе погрязли в борьбе с партизанскими отрядами Галиции и Леснокландии. Не лучшим образом для бургундцев и их союзников складывались боевые действия в Осткландии и Роландии. Гористый ландшафт Осткландии не позволял союзникам использовать в полной мере свое преимущество в численности. Роландцы же умело использовали в войне с захватчиками гигантские леса. Попытки пустить пал в этом лесу так же ни к чему не привели, поскольку боевые действия разворачивались в сезон дождей. Объединенная армия Бургундии, Сарации и Мавритании терпела лишения из-за холода, высокой влажности и недостатка продовольствия. В то время как роландцы и осткландцы сражались на своей земле. Бургунцы тем временем остались в одиночестве против галийцев, леснокланцев и горцев, поскольку прикрывавшие их с флангов моравы и хазары, едва столкнувшись с сезонными трудностями этой войны, попросту свернули свои лагеря и бежали.

Бургунцы бежали с полуострова ночью, погрузившись на свои галеры, на которых не так давно перебросили на полуостров сарацин и мавров. Эти галеры они использовали для эвакуации своих соплеменников с берегов Галиции. Сарацины и мавры, оставшись без флота, сдались на милость победителей. Позже Сарация и Мавритания выкупили остатки своих армий в обмен на юных девственниц и рабынь, опять же еще не знавших мужских ласк.

Галиция вновь была свободной, и была вынуждена признать Нагорье как независимое и союзное государство. Следом Галиция признала независимость Леснокландии, а затем и Осткландии и Роландии. Так начиналась история Великих империй, союза независимых государств на берегу Атлантики, на планете Феникс...

Алексей оторвал свой взгляд от монитора и потер кулаком подбородок. Всю эту историю, по словам Эли, выдумал ее сын Саян. Но как родилась эта идея, даже для Эли было загадкой. Однажды каким-то образом она сумела уловить ее нить, и по этой нити влезла во внутренний мир своего сына, окопалась там, обжилась, а затем научила его время от времени выходить оттуда в мир внешний. Так внешний мир стал для Саяна вынужденной необходимостью, ведь в этом мире жила его мать.

Поначалу все было как у всех, - рассказывала Эля в тот же вечер Алексею, - здоровый мальчик, четыре килограмма, щечки как у хомяка, стопы как у медвежонка, глаза большие, как бусинки, глубоко смотрят...

Эля грустно улыбнулась и смахнула слезу, затем достала из пачки сигарету и не смогла ее прикурить. Алексей взял у нее из рук зажигалку и поднес огонек к кончику сигареты.

- Он плакал много, и ночью, и днем. Когда полгода Саяну исполнилось, Батор сам стал его качать, на руках, давал мне поспать. Время такое дурное было, пил он тогда сильно, денег ни копейки, стреляли в него два раза, не жил, мучился, и нас мучил. А я же тихая была, агинская бурятка, думала, может, сыночка на него как-то повлияет? Вот и тряхнул, однажды, сильнее, чем обычно. Саянчик акнул как-то странно, и замолчал. Я чуть в обморок не упала, думала — все, убил. Скорую вызвала, все маты, какие знала на врача вылила. Неделю в больнице пролежали, все нормально говорят. А я то вижу что не нормально?

Годик исполнился, а он лежит, молчит, смотрит, и взгляд куда-то мимо. Это был какой-то нескончаемый ужас. Батор пьет, денег нет, ребенок не ходит и молчит. Хорошо хоть брат звонил иногда, он тогда журналистом начал работать на телевидении в Улан-Удэ. Рассказала ему все как есть, приехал, забрал.

Батор только через месяц объявился, черный весь, похудевший. Жалко его до слез, а за сына не могу простить. «Иди, говорю, и сдохни где-нибудь, как собака, это все чего от тебя хочу!». Как собака, говорит, не смогу, натура не та. А как солдат попробую. Тогда в Чечне война начиналась. Баатр, бывший муженек Баярмухи, с документами ему помог, слово в военкомате за него замолвил...

- А за что ты так Баярму не любишь? Можешь не отвечать, если не хочешь, - Алексей покосился на Элю, но не заметил на ее лице никаких эмоций.

- Бесит она меня! От жизни много чего ждет, а напрягаться не хочет. Доча такая же растет, вся в нее. Сколько она в Могойтуе живет, что-то не припомню, чтобы она работала?! Легко быть святошей, когда на шее у кого-то сидишь. Выдала мне один раз, говорит, я мужа своего плохо знаю? У нее тогда челка была такая красивая, я ее одним рывком вырвала, - Эля перевела дыхание и раздавила пальцами потухшую сигарету, - только я знаю, какой Батор на самом деле. Все думают, что он такой мужественный, сильный, Багша его любит без ума... - взгляд Эли в это мгновение блеснул какой-то особой злобой, что показалось Алексею очень странным, поскольку все то время, что он здесь жил, о Багше говорили так, словно он живой Бог.

- Расскажи мне, кто такой Багша? - Алексей достал из пачки сигарету и провел ею у носа, с наслаждением вдыхая запах табака.

- Я не могу сказать, что он плохой! - Честно призналась Эля, - просто я, наверное, единственная в его окружении, кто не верит в его сказки...

- Сказки? - Алексей пристально посмотрел на Элю.

- Прости, Алешка картошка, давай об этом потом поговорим?

- Как скажешь, - согласился Алексей.

- Не бросай нас сейчас, ты нам очень нужен! - Эля обхватила руку Алексея и прижалась головой к его плечу.

- Не брошу, обещаю!- Выдавил из себя Алексей и обнял Элю за плечи.

***

Он проснулся до рассвета, просто открыл глаза и понял, что уже не сможет уснуть. Эля постелила ему на веранде, потому что он сам так захотел. Сентябрь выдался теплым, и Алексей предпочел спать на свежем воздухе.

Выйдя во двор, он ощутил запах гари, по всей видимости, соседи жгли  вечером мусор. Бородатый Соболь, дремавший на крыльце, повернул голову, посмотрел на Алексея удивленным взглядом, нехотя поднялся на ноги, потянулся и широко разинул пасть. Вдохнув утреннего воздуха, Алексей вдруг ощутил прилив сил. Войдя на веранду, он выпил пол ковша воды, надел спортивный костюм, старые кроссовки и вышел за ограду.

Он побежал легким челночным бегом, медленно, почти шагом, глубоко вдыхая носом, чтобы поймать ритм. По дороге уже сновали туда-сюда первые автомобили, белые японские иномарки с длинными, хищными носами. Бег давался легко, ноги быстро налились силой и понесли Алексея по центральной улице Могойтуя.

На развилке у районной больницы он свернул вниз, миновал Дом Культуры и вскоре оказался на дороге, что вела в Цаган-Оль. Это был постепенный и очень удобный подъем, по которому Алексей прибавил в беге и, наконец, ощутил, как его дыхание начало сбиваться.

Минуя двухэтажку, в которой жила Баярма, он невольно посмотрел на окна ее квартиры, выходящие на дорогу. В одном из окон уже горел свет, Муля и Баярма по всей видимости делали утренние простирания.

Забежав на гору, Алексей повернул налево, в сторону сельского кладбища, припустил по окраине поселка, ощущая, как дыхание находит новое русло и снова начинает питать его тело силой. Алексей ждал нейтрального состояния, но оно никак не наступало. Прибавив в скорости, Алексей как-то неожиданно оказался за пределами поселка, в степи. Первые лучи солнца уже забрезжили на востоке и Алексей мог бежать, не опасаясь споткнуться. Тем не менее, он едва не споткнулся, пытаясь перепрыгнуть небольшой холмик, который оказался издыхающей коровой. Точнее это была молодая телка, примерно двух лет.

Отдышавшись, Алексей приподнял ее голову за рога и несильно тряхнул. Телка дернулась всем телом, засучила передними ногами. Вся задняя часть несчастной скотины была изодрана до костей, но телка еще жила. Изо рта телки торчало что-то, похожее на сильно распухший язык. Присмотревшись, Алексей понял, что это туго сплетенный комок полиэтилена. Потянув за этот комок, Алексей вытянул наружу нечто, источавшее просто невообразимое зловоние. Телка, еще пару раз брыкнув передними ногами, вытянулась в агонии и затихла.

Тяжело вздохнув, Алексей оглянулся по сторонам и увидел множество полиэтиленовых пакетов, что колыхались на степных кустиках. Этими пакетиками была усеяна вся вершина сопки, у подножия которой он оказался. Между этими пакетами он не сразу заметил несколько крупных собак, что смотрели на него с ленцой, и в то же время с вызовом. Подняв с земли небольшой камень, Алексей швырнул его в ближайшую собаку. Громко взвизгнув, пес припустил прочь. Остальные собаки, взлаивая на бегу, устремились следом за своим сородичем.

Забежав на сопку вслед за собаками, Алексей увидел степную долину, усеянную пакетами, и залежами прочего мусора, что свозили сюда жители поселка. Между кучами уже мелькали силуэты собак, бродячие псы, по всей видимости, убежали за подмогой и, теперь со стороны свалки на Алексея с лаем надвигалась большая свора.

Алексей припустил под гору, ощущая не страх, а скорее радость от возможности подразнить собак и, быть может, даже подергать смерть за усы?! Однако страх очень скоро взял верх. Собаки не просто пугали Алексея, они явно на него охотились. Алексей бежал со всех ног, но, чем быстрее он бежал, тем быстрее к нему приближались бродячие псы.

Нейтральное состояние пришло как-то вдруг, и вместе с этим чувством неожиданно пришла помощь. Два больших мохнатых пса черной масти, с большими белыми точками над глазами появились откуда-то справа от Алексея и тут же бросились на бродячих собак. Ни один из мохнатых бродяг не рискнул вступить с ним в схватку. Вскоре черные псы уже бежали рядом с Алексеем, оглядываясь назад, словно желая удостовериться, а не преследует ли их кто-то еще? Шеи этих псов украшали мощные ошейники с железными болтами наружу. На окраине поселка псы остановились и еще долго смотрели Алексею вслед...

Эля уже сидела за столом на веранде и потягивала горячий чай с молоком. Напротив нее сидели Саян и Ойдоп и ели бутерброды из белого хлеба с маслом, присыпанным сверху сахарным песком. В детстве Алексея с такими бутербродами бегала вся дворовая шпана.

- Ты убегал что ли от кого-то? - Брови Эли взлетели и стали домиком. Только сейчас Алексей заметил, что костюм на нем основательно пропитался влагой.

- Почти, - улыбнулся Алексей, - на бродячих собак наткнулся...

- Понятно все, - лицо Эли приняло недовольный вид, - как тебе наша свалка?

- Жуткое зрелище! - Признался Алексей.

- Там в душе вода холодная, подожди немного, сейчас нагрею, - Эля поднялась с табурета и взяла ведро.

-Я холодной помоюсь! - Оживился Алексей, - сейчас самое-то будет...

Струи холодной, почти ледяной воды резанули по макушке, темени и плечам. Алексей пару раз тяжело вздохнул и принялся яростно растирать воду по бугрящимся мышцам рук, ног и живота, невольно подметив, что и руки и ноги стали крепкими и рельефными.

Отключив воду, Алексей увидел на дверке уличного душа чистую одежду и полотенце. Основательно, докрасна растерев себя полотенцем, Алексей оделся в чистое и присел на крыльце, наслаждаясь ощущением собственной силы, что таилась в каждой жилке его крепкого, мускулистого тела.

Прикрыв глаза, он ощутил бесформенный поток воздуха у кончика носа, что наполнял его легкие чистым, прохладным кислородом. Тело постепенно избавлялось от избытков напряжения, на смену им пришла приятная усталость.

- Эй, бегун, завтракать иди, - позвала Эля в открытую дверь.

- Иду, - ответил Алексей, все еще наслаждаясь навалившейся полудремой. Сила постепенно растекалась по его жилам, заполняя те участки, что столько лет служили Алексею без должного прикрытия. Теперь в любую секунду он мог собрать эту силу в кулак и выплеснуть наружу, ничуть не опасаясь, что после этого рывка не останется ровным счетом ничего...

***

Дело Алексея было закрыто, так и не начавшись. И молодой полицейский, и молодые люди, пострадавшие в драке с Алексеем, изменили свои показания, так Алексей из зачинщика драки стал потерпевшим. Заявление на своих «обидчиков» Алексей писать не стал.

Новый мир, в котором он оказался, очень быстро захватил все его внимание, и с благословения Саяна Алексей стал губернатором пограничной провинции в Осткландии. По большому счету эта нелепая игра разворачивалась исключительно вокруг Ойдопа и Саяна. Парадокс же был в том, что едва Алексей принял условия этой игры, Саян перестал быть в его присутствии  не таким как все. Алексей увидел другого Саяна, подвижного, общительного, и невероятного умного молодого человека. Особенно поразило Алексея то, что Саян занимался йогой. Он с легкостью выполнял самые сложные упражнения этой восточной гимнастики, был просто необычайно гибким. И столь же гибкой была и его мать.

Утро Саяна начиналось с обязательной пары стаканов теплой кипяченой воды натощак, и гимнастики. Затем Саян шел в душ и обливался прохладной водой. На завтрак он съедал большую чашку риса, вареного  на пару и бутерброд с маслом  и сахарным песком. На обед он ел суп с фрикадельками и мелко нарезанным картофелем. На ужин – сладкий чай и катышки из обжаренной ячменной муки с сыром и сливочным маслом. Любые изменения в этом меню Саян принимал неохотно, даже болезненно. Однако Эля всякий раз умудрялась убедить сына съесть что-нибудь еще, поскольку того требовал мир его мамы.

Позавтракав, Саян шел на прогулку. На стоянке эта была пастьба овец, в сопровождении двух специально обученных собак, а в гостях у Ойдопа – поход на старое кладбище в самом центре поселка. Никто не мог точно объяснить, чем так привлекало это место Саяна. Возможно, тем, что местные жители старались обходить это место стороной, и здесь Саян мог подышать свежим воздухом, не отвлекаясь на посторонних.

Поразило Алексея и то, что в его присутствии Саян вел себя намного смелее и раскованнее. Однажды, глядя куда-то далеко, Саян спросил «а что там?»

- Там много чего! – ответил Алексей, - смотря, что тебе надо, больница, кладбище, мусорная свалка…

- Я хочу посмотреть на свалку! – Вдруг заявил Саян.

- Слушай, в этом нет ничего хорошего? – Попытался возразить Алексей.

- Я тоже хочу! – Заявил следом Ойдоп.

- Там собаки…- Продолжал упираться Алексей.

- Они не посмеют на нас напасть, если рядом будешь ты! – Настойчиво напирал Саян. Причем, как показалось Алексею, руки Саяна слегка задрожали.

- Хорошо, но только если вы мне пообещаете, что будете слушаться меня, будете делать все так, как я сказал?

- Согласен! – Ответил Саян.

- И я согласен! – Выдал Ойдоп.

Оглядев старую железную ограду, что когда-то, по всей видимости, служила кому-то могилой, Алексей выдернул из земли ржавый стальной прут, сбил с него почти отошедшие от времени и ржавчины обрывки стальных полос и, опираясь на этот прут подобно страннику, повел Саяна и Ойдопа за собой. Едва они вышли за территорию кладбища, как Саян тут же опустил голову и протянул руку Ойдопу. Так Ойдоп вел Саяна почти до самой свалки. Лишь у районной больницы рядом с ними остановилась красная иномарка, из которой вышла Баярма.

- Далеко собрались? – Баярма подошла к Саяну, обняла и поцеловала его в щеку. Затем она оторвала от земли Ойдопа и прижала его к себе так крепко, что Ойдоп надсадно, и в то же время восторженно закричал.

- Это Баярма! Она хазарейка! – Представил Саян Баярму Алексею.

- Хазарейка? – Брови Алексея поползли вверх.

- Да, хазарейка! – Ответил Саян, глядя себе под ноги, - не все хазарейцы злодеи!

Баярма лишь недвусмысленно улыбнулась Алексею и взяла его за руку.

- Меня возьмете с собой? – Баярма без тени смущения смотрела Алексею в глаза.

- Это я решаю, пойдешь ты с нами или нет, – отозвался Саян, - ты идешь с нами!

- Две секунды, машину отгоню? – Оживилась Баярма, завела машину и отогнала ее в ближайший тупик у дороги.

Довольно скоро они оказались на краю поселка. Взобравшись на вершину   сопки, у подножия которой заканчивался поселок, они увидели степную  долину, усеянную полиэтиленовыми пакетами и кучами мусора стихийной свалки.

-Когда-то здесь саранки росли, много саранок, - грустно выдохнула Баярма.

-Очень жаль, что я не могу забрать отсюда свою маму, - Саян разглядывал эту картину большими, словно остекленевшими глазами.

-Я думаю, нам пора, - прервал невольно возникшую паузу Алексей.

-Я на лошадке хочу? – Ойдоп стоял перед Алексеем и тянул к нему к нему обе руки.

-Чего ты хочешь? - Не понял Алексей.

-Посади его на плечи, - вмешалась Баярма, - он обожает кататься на плечах.

Взяв братишку на руки, Алексей усадил его к себе на плечи и засеменил вниз короткими зигзагами, изображая самолет на бреющем полете у самой земли. Ойдоп заливисто засмеялся, вцепившись ладошками в волосы Алексея. Рядом, что-то восторженно выкрикивая и хохоча, запрыгал Саян. Баярма шла следом, кутаясь в спортивную куртку и задумчиво наблюдая за беззаботной троицей, что прыгала и скакала впереди нее.

С плеч брата Ойдоп  спрыгнул уже у самой калитки дома, когда из-за ограды выбежал Соболь и зарычал на Алексея. Саян, все еще что-то выкрикивая, забежал за калитку и дальше, в порыве безудержного восторга едва не сбив с ног свою мать. Эля, подойдя к забору, неприязненно покосилась на Баярму, что стояла в стороне, по всей видимости, уже намереваясь уйти.

-Чего приперлась? Вали отсюда! – выдала Эля тоном, не обещающим ничего хорошего.

-Я случайно их встретила! – отозвалась Баярма, и посмотрела на Алексея, - может сотовый мой запишешь?

-Нету у меня сотового, - развел руками Алексей.  

- Ладно, заходи! – Неожиданно сменила тон Эля.

В тот день Алексей впервые резал фарш, резал остро отточенным ножом, так, как показала ему Баярма. Затем женщины, о чем-то весело щебеча на бурятском языке, лепили  бузы. Маленький Ойдоп все это время крутился вокруг Алексея, то пытаясь ему помочь в нарезке фарша, то просто, мешаясь и по-детски стягивая к себе внимание близкого человека.

- Пей! – Эля поставила перед Алексеем большую кружку варева, похожего на мясной бульон. Варево пахло мясом и какими-то специями.

- А что это? – Не понял Алексей.

Надя невольно вспрыснула от смеха.

- Выпей, узнаешь, - усмехнулась Эля и многозначительно покосилась на Баярму, - с женщиной давно был в последний раз?

- Ну, не до того же было, - стушевался Алексей.

- Пей! – Эля игриво подмигнула Алексею и заговорщицки переглянулась с Надей.

 Баярма старательно делала вид, что не придает значения происходящему, однако Алексей заметил, что щеки ее неожиданно налились румянцем, а на очередной бузе в ее руках вдруг перестали получаться защипы.

- Я тоже хочу! – Ойдоп залез на колени к брату и потянулся к кружке.

- Так, дорогой мой, тебе еще рано! – Надя взяла на руки Ойдопа и, несмотря на его протесты, увела его в гостиную.

Алексей нехотя выпил приторное, слегка кисловатое варево, ощутив по вкусу, что это очень крепкий бульон с какими-то травами.

- Ладно, мне пора…- Баярма прошла в гостиную, поцеловала Саяна и Ойдопа и начала торопливо шнуровать кроссовки, чтобы уйти пока не поздно.

- Чего сидишь то? Проводи девушку! – Эля слегка, и в то же время ощутимо толкнула Алексея в плечо, - только, пожалуйста, в драки не ввязывайся? 

- Я дойду! – Отозвалась Баярма.

- Да нет уж, провожу! – Алексей встал с табурета, быстро оделся и вышел на улицу вслед за Баярмой. 

Они пошли вдоль дороги, до главной улицы, у которой повернули в сторону больницы, туда, где Баярма оставила припаркованный автомобиль. 

- А что это они мне налили? – Спросил Алексей.

- Пошлячки твои тетки, не обращай внимания, - ушла от ответа Баярма. 

Алексей тяжело вздохнул, собираясь с духом. 

- Ты прости меня, пожалуйста, за тот кипишь? Я, после стоянки, видимо, так дурканул. Антоха еще говорил, что после стоянки всегда что-нибудь происходит.

- Есть такое, - согласилась Баярма, - каждый год кто-нибудь фокус выкидывает.

- Ух, аж в жар бросило, - Алексей расстегнул ворот мастерки.

Баярма лишь усмехнулась и взяла Алексея под руку.       

- Как быстро они к тебе привязались… – Баярма задумчиво смотрела вперед.

- Ты об Эле с Надей?

- И про детей тоже!  

- Ну, Ойдопчику я брат родной, как ни как, а Саян – не знаю, как-то так вот, нашли общий язык и все.

- В глаза тебе смотрит? 

- Обычный парень, когда рядом никого нет.

- Значит, ты первый из мужчин, с кем он начал общаться!

- А Батор ахай?

- Ни отца, ни Виталика, ни Андрюху с Чимитом, даже Багшу не признает!

- Надо же? – Алексей покосился на Баярму, - я думал, вы уже все с Виталиком, вот и пошел тогда к тебе в гости. Думал, раз мы целовались с тобой, значит, серьезное что-то будет…- Алексей ощутил, как пальцы Баярмы впились в его руку чуть выше локтя.

- Хочешь, я покажу тебе одно место? – Баярма посмотрела на Алексея как-то потерянно, Алексей объяснил себе это тем, что ему так показалось в сумерках.

- Хочу! – Ответил Алексей. 

Они долго ехали по широкой, хорошо асфальтированной дороге, куда-то все дальше и дальше в степь. Лишь у большого стального моста через реку с указателем «Онон» иномарка Баярмы свернула влево и дальше пошла по хорошо укатанной грунтовке.  Иномарка остановилась у больших деревянных резных ворот, за которыми возвышался большой буддийский храм. Открыв калитку, Баярма взяла Алексея за руку  и потянула его за собой. 

Храм был открыт даже в столь позднее время. У главной стены, напротив входа, Алексей увидел огромную скульптуру человека, сидящего на табурете.  Человек сидел и смотрел на Алексея спокойным, не мигающим взглядом.

Баярма пошла по молельному залу, низко кланяясь изображениям божеств, а Алексей стоял и смотрел на скульптуру перед собой.

-Это Майтрейя…- Алексей вздрогнул и увидел, что Баярма стоит рядом с ним, по правую руку от него, - его называют Буддой будущего. Некоторые ламы говорят, что он будет метисом. Поэтому он сидит на стуле, а не в позе лотоса, как остальные Будды…

-Да ладно? – Усмехнулся Алексей.

-Ты чем-то похож на него! Я это сразу заметила, когда увидела тебя в первый раз! – Без тени иронии сказала Баярма.

-Ты мне льстишь, - отшутился Алексей, чувствуя, что это место почему-то начинает его тяготить.

-Завтра Гьялцен римпоче приезжает! – Баярма аккуратно провела ладонью по рукаву мастерки Алексея.

- Как ты думаешь, он сможет отпустить нам все наши грехи? – Алексей решительно развернул Баярму к себе лицом.

- Думаю, да, - без тени сомнения на лице ответила Баярма…

Она вцепилась в него прямо в машине, так и не сумев откинуть заднее сиденье. Каждое движение Баярмы вызывало в Алексее очередной прилив сил и эмоций, таких, каких ему еще не доводилось переживать прежде. Тяжело дыша, она прижала Алексея к сиденью автомобиля и, едва ощутив точку упора, вошла в ритм, от которого в голове Алексея смешались все чувства. Тот яростный комок, что подкатывал к его горлу и делал его столь опасным, вдруг вылетел наружу хриплым криком восторга, а нейтральное состояние, некогда так хорошо помогавшее ему не терять голову, быть здесь и сейчас, расплавилось подобно куску сливочного масла под страстным напором Баярмы…

***

Женщин в жизни Алексея было предостаточно, а точнее было много мимолетных связей с ними. И на женщин, в целом, ему везло, причем на женщин умных. Но, ни одна из них не задерживалась в его жизни более чем на неделю. Лишь однажды он по-настоящему влюбился, и прожил с женщиной больше года. Это была Есения, или Сеня, очень красивая женщина с двумя детьми, вдова офицера, погибшего на Северном Кавказе. Алексей ушел от нее сам, якобы, так и не смирившись с тем, что после гибели мужа она позволяла себе связи с другими мужчинами.

С самого раннего детства Алексей начал делить женщин по запаху — запаху тела, запаху дыхания, и — запаху волос. Так, с раннего детства Алексей начал понимать, что такое духи. Настоящие духи не перебивали естественного запаха женщины. Сеня умела пользоваться духами, и как-то сразу уловила, что Алексей это понимает.

Они познакомились в магазине, в котором он работал грузчиком. Сеня в этом магазине подрабатывала бухгалтером. Раза четыре, на глазах у Алексея она уходила с работы с другими мужчинами. А потом был ее день рождения, который она решила отметить прямо в магазине, после рабочего дня. Алексей согласился проводить ее до дома, благо жила Сеня недалеко.

Это была первая женщина, которую он мог любить долго, всякий раз открывая в ней что-то новое. Дети Сени относились с пониманием к маме, и терпимо к Алексею. Они словно не замечали его присутствия, и он мог жить рядом с ними, не опасаясь опуститься до неприязни к чужим чадам.

Сеня в итоге привыкла к Алексею настолько, что вскоре стала доверять ему своих детей. Однажды она пришла домой под самое утро, ошалевшая от утреннего мороза, алкоголя и нестерпимого желания поспать. Ее волосы пахли сигаретами, ресторанной едой и, мужским одеколоном. Затем под утро она стала приходить периодически, все чаще и чаще.

- Я предлагаю тебе работу! - Заявила однажды Сеня Алексею.

- Что за работа? - Спросил Алексей.

- Гувернером! - Ответила Сеня.

- И что я должен делать?

- Смотреть за моими детьми!

- Я и так за ними смотрю!

- На этот раз придется смотреть долго, до осени...

Тогда Алексей впервые в своей жизни услышал слово «консумация». Сеня занималась этим в ресторанах Читы, и намеревалась отправиться «за длинным рублем» на Кипр.

На предложение Сени Алексей не ответил. Рано утром, собрав свои вещи, он покинул ее квартиру и с тех пор Сеню не встречал. Вернувшись домой, он застал там Шумера...

Открыв глаза, Алексей обнаружил, что лежит в постели один, но услышал голос Баярмы. Она о чем-то увлеченно рассказывала на-бурятском языке кому-то в соседней комнате.

Он лежал на диване, в гостиной старого, приземистого дома. Баярма решила, что возвращаться поздно ночью в Могойтуй не резонно, и повела Алексея к своим знакомым, семье работников Буддийского храма. Почти до самого утра, то и дело зажимая лица подушками, то и дело прилипая друг к друг телами, всхрапывая от смеха и выдыхая неприлично громко, они никак не могли уснуть.

Повернувшись на бок, Алексей уткнулся носом в подушку, что еще таила в себе запах волос Баярмы. Это был совершенно иной запах, не похожий на запах волос мамы и Танюхи. Но, он дышал этим запахом, и никак не мог им надышаться...

- О, проснулся? - В проеме выхода на кухню стоял худощавый, пожилой бурят в больших очках с дешевой пластиковой оправой. Глаза этого степняка в этих очках, казалось, смотрели вопросительно и выжидательно. Алексей тут же уселся на диване, потянулся за одеждой.

- Похож на папку, сильно похож! - Удовлетворенно выдал степняк, и ушел на кухню.

Баярма сидела на кухне, пила чай из большой кружки и задумчиво смотрела в окно. Увидев Алексея она тут же поднялась с табурета и направилась к печке, на которой стояла сковорода с жаренным картофелем.

- Умывальник на улице, - коротко обронила Баярма и глянула на Алексея спокойным, не выражающим ни каких чувств взглядом.

Степняк сидел на завалинке, у входа в дом и курил трубку. По запаху табака Алексей определил, что это самосад. У ног степняка сидел пес серо-бурой масти. Увидев Алексея, пес пару раз хлопнул хвостом по земле, затем нехотя поднялся с земли, подошел к Алексею и толкнул его лапой.

- Здоровается с тобой! - Уточнил степняк.

Алексей присел на корточки и потянул псу ладонь. Пес тут же положил в его ладонь свою лапу. Лапа оказалась большой и тяжелой, несмотря на то, что внешне со стороны пес не казался крупным.

- А что это за порода? - Спросил степняка Алексей.

- Это банхар, - ответил степняк, - настоящий, с Ононского района его привез!

- А что, бывают не настоящие? - Ради приличия спросил Алексей.

- Всяких хватает! Сорок тысяч просят за какого-нибудь бульдога с носорогом. А этот — правнук Хоччи!

- А кто такая Хочча?

- Ты не знаешь, кто такая Хочча? Ну ты даешь, а еще бурят. Собака такая была, волкодав, хозяина спасла, от целой стаи волков!

Пес тем временем поглядывал то на хозяина, то на Алексея, как показалось Алексею, с выражением, в котором читался вопрос «ты чего, не веришь что ли?» С таким же выражением на лице на Алексея смотрел и пожилой степняк. Неожиданно он что-то вспомнил, вытер ладонь о полу нарядного монгольского халата, встал с чурбака и протянул руку Алексею.

- Бальжинима! Для тебя Бальжинима ахай!

- Алексей! - Представился Алексей и пожал крепкую, сухощавую ладонь степняка.

- Рука как у папки, - заметил Бальжинима-ахай, - не широкая, но крепкая! Кости ломаешь?

- Да не гуманно как-то, кости то ломать? - Усмехнулся Алексей.

- Да не, - разочарованно протянул Бальжинима-ахай, - хребтовые кости, не знаешь что ли? Ну как стой, я сейчас...

Бальжинима-ахай забежал в дом и вышел оттуда, держа в руках три больших, хорошо вычищенных хребтовых кости.

- Вот, так надо взять, вдох выдох, вдох, и на выдохе — бац! - Бальжинима -ахай обозначил движением руки траекторию удара, - на ка, попробуй, должно получиться. Папка твой все кости с одного удара ломал, не помню, чтобы дважды бил.

Алексей взял кость из рук Бальжинимы-ахая, зажал в ладони кость так, как показали, вдохнул, выдохнул, снова вдохнул, на выдохе с силой опустил удар в намеченную точку на кости и скорчился от боли, ощутив, как нижняя ударная часть правой ладони начала неметь.

- Да нет же, - Бальжинима-ахай забрал у него кость, зажал в правой ладони, и на выдохе взмахнул левой рукой. Кость с треском разлетелась напополам.

- Понял? - Бальжинима-ахай смотрел на Алексея сверлящим взглядом, - мне шестьдесят лет, а я ломаю. А ты сын Володи Ширапова! Никто так не ломал кости как Володя Ширапов!

Алексей взял из рук степняка вторую кость и зажал ее в ладони, но уверенности в успехе у него от этого ничуть не прибавилось.

- Изнутри надо бить, понял? Представь себе, мангут перед тобой стоит, здоровый как Виталька? Покажешь ему, что ударить хочешь, никогда не попадешь, с мангутом на кулаках делать нечего. Изнутри надо, когда не ждет. Видел, как Батоха Витальку в борьбе рвал? Раз, и на жопе Виталька, сидит, глазами хлопает. Вот так надо, раз, и на жопе...

- Значит, я тоже мангут! - Решил сдаться Алексей.

- Я мангута за километр чую! Ты не мангут! Давай, пробуй, или ты не сын Володи Ширапова?

Алексей набрал полные легкие воздуха и вдруг ощутил знакомый комок в горле. Резко, на выдохе комок ушел вниз, Алексей даже не заметил, когда именно опустил руку. Кость с треском разлетелась надвое.

- Во! - Восторженно выдохнул Бальжинима-ахай, - папкина рука, вижу теперь!

Алексей поднял глаза и увидел в проеме окна лицо Баярмы. Поймав на себе взгляд Алексея, Баярма тут-же растворилась в пространстве кухни.

- Хороший ты парень, Алексей, но учти, Баярма мне как дочь! Я всю ее семью хорошо знаю, с ее первым мужем дружу! - Бальжинима-ахай погрозил Алексею скрюченным указательным пальцем.

- А что, и другие мужья были? - Алексей вдруг ощутил легкий приступ ревности.

- А ты не ревнуй, бесполезно Баярму ревновать! И не шуткуй так, не тот случай! - Осадил Алексея Бальжинима ахай, - муж у нее серьезный человек, учти! Тебе все равно про него расскажут, и на тебя он приедет посмотреть…

Окинув Алексея вопрошающим взглядом Бальжинима ахай сплюнул на землю и вошел в дом. Пес посмотрел на Алексея взглядом, в котором читалось что-то похожее на «странный ты, однако?» и неспешно побрел куда-то за дом.

- Сами вы индюки! - Проворчал Алексей, и подошел к умывальнику, в котором уже исходила паром теплая вода.

***

- Кто такой Гьялцен Римпоче? А никто здесь толком не знает, кто он! - Бальжинима-ахай сидел на переднем сиденье иномарки Баярмы и смотрел то на ровную гладь дороги, то на мелькающие вдоль нее степные пейзажи, - мы знаем одно, он ученик Ойдопа багши, и приехал, чтобы найти его перерожденца.

- Ого? - Алексей провел кулаком по подбородку, - а как он поймет, что это перерожденец, а не кто-то другой?

- Ой, там целый ритуал, сам все увидишь, если пустят, конечно...- Бальжинима-ахай покосился на Баярму и замолчал.

- А что там сейчас будет? - Спросил Алексей.

- Встреча будет! Потом на стоянку к Батору поедут, отмечать! - Бальжинима-ахай повернулся к Алексею, - вот и увидишь, как Батоха Виталика на жопу садит. Я люблю смотреть, как Батоха борется. В сборной России парень был, с дагестанцами и чеченцами боролся. Сегодня он, может, даже Чимита завалит. Надоел уже этот Чимит, неинтересно борется, массой давит.

- А мне нравится, как Андрюха борется! - Вставил реплику Алексей.

- Ооо, Андрюха великий человек, кавалер Ордена Мужества! Если бы не он, не было бы сейчас ни Виталика твоего, ни Батора. А они относятся к нему так, как будто он алкаш рядовой. Зря они так. Андрюха не простой человек, он — излучение Джамцарана, бога войны!

Баярма в это время тяжело вздохнула.

- А ты не вздыхай! - Завелся Бальжинима-ахай, - плохо вы знаете Андрюху...

- Да я не о том, - снова вздохнула Баярма.

Дальше весь остаток дороги Баярма и Бальжинима-ахай говорили на бурятском языке.

У буддийского храма в Могойтуе творилось непривычное оживление. Около сотни человек выстроились вдоль дороги у новеньких ворот храма, что установили по случаю приезда большого учителя, и стояли в напряженном ожидании, держа в руках белые хадаки. На территории храма уже стояли послушники, Алексей между делом успел подумать, что послушников, оказывается, довольно много. Баярма все это время держала Алексея за руку, стиснув ее так, словно опасалась его потерять.

- Лехаааа… - из ворот выбежал Санжа и, раскинув руки, бросился к Алексею.

Алексей шагнул навстречу хувараку и крепко его обнял. Санжа за то время, что Алексей провел на стоянке, заметно вытянулся и окреп.

- Здоровый стал! – Алексей потрепал Санжу по голове.

- Я рад, что ты с нами! – Деловито заявил в ответ Санжа.

- Куда же я от вас денусь то? – Улыбнулся Алексей.

- Все, иди Санжа, не отвлекайся от работы, - осекла Санжу Баярма.

- А чего мне делать то? Они все равно сейчас к Ойдопу багше поехали, Гьялцену Римпоче хотят его показать, - Санжа дернул носом, посмотрел удивленным взглядом на Баярму и направился к храму.

- Так, это о ком он сейчас сказал? – Алексей вдруг ощутил холодок где-то под ложечкой, и поежился от неожиданного возникшего предчувствия чего-то неизбежного.

- Они сейчас у вас дома! – Выдохнула Баярма. И опустила глаза.

Какое-то мгновение Алексей смотрел на Баярму в упор. Но она так и не смогла поднять глаза. Затем, резко развернувшись, Алексей со всех ног бросился вниз, под гору, к дому своего отца. 

У ворот дома стояли несколько дорогих иномарок, среди которых он узнал джип Батора ахая. Войдя в ограду, он увидел Чимита, Виталика, Бато и Андрюху. Чимит и Виталик были одеты в новые монашеские рясы - орхимжо, А Бато и Андрюха облачились в легкие, удобные спортивные костюмы. Все четверо смотрели в окна дома, пытаясь рассмотреть, что там происходит.

- Здорово, братан! – Почти шепотом произнес Бато, подошел к Алексею и крепко его обнял. Следом Алексея обнял Андрюха. Чимит же уставился на Алексея пытливым взглядом, пару раз шевельнув массивными желваками на своих щеках.  

- Привет! - Сухо поздоровался с Алексеем Виталик.

- Что там? - Недружелюбным тоном спросил в ответ Алексей.

Чимит приложил к губам указательный палец, показывая тем самым, что разговаривать тут нужно очень тихо, но Алексей пропустил эту просьбу мимо глаз. Бесцеремонно растолкав столпившихся на веранде людей в штатском, очевидно — чиновников местной администрации, Алексей вошел в дом.

Ойдоп сидел на кухне, за столом. Перед ним, на корточках сидел слегка полноватый пожилой монах. Стриженый на голо, с большими, очень полными губами и широкой улыбкой, этот монах даже при беглом взгляде производил впечатление очень знакомого человека, во всяком случае Алексею вдруг показалось, что он знает его очень давно, просто не хватало памяти вспомнить, где именно он его видел?! Монах смотрел в глаза Ойдопу, и что-то нашептывая, то и дело гладил его по голове. Ойдоп смотрел на монаха сосредоточенно, тоже, словно пытался его узнать. За столом напротив, сидел Буда лама, внимательно наблюдая за происходящим.

Со стороны, у входа в гостиную за этой странной церемонией наблюдали Надя и Эля. Рядом с ними стоял Батор ахай, как показалось Алексею, только затем, чтобы пресечь любую провокацию с их стороны.

Увидев Алексея, Батор ахай показал ему жестом ладони, чтобы тот вышел из дома. Но Эля за его спиной отрицательно покачала головой, и Алексей не тронулся с места.

Монах повернулся к Наде и Эле, и о чем-то просил на незнакомом Алексею языке.

- Он может поехать с нами? - Перевел Буда лама.

Надя покорно покачала головой, но Алексей и не думал сдаваться.

- Простите, что перебиваю. Я его старший брат, родной брат! У меня к вам просьба, подобные вопросы согласовывать только со мной! - Алексей решительно посмотрел сначала наБуда ламу, затем на Батора ахая. Лицо Батора ахая стало землистым, зато глаза Эли засветились теплом благодарности.

- А сейчас я хочу вас попросить об одном, покиньте, пожалуйста, наш дом! - Алексей окинул всех присутствующих беспристрастным взглядом.

Буда лама начал переводить слова Алексея, но монах все понял по выражению лиц. Повернувшись к Ойдопу и погладив того по голове, монах спешно направился к выходу, по пути поклонившись Алексею. Буда лама, направляясь к выходу вслед за монахом, протянул Алексею обе руки, дружелюбно поздоровался с ним и тоже вышел из дома.

- Вечером приеду! - Сухо обронил Батор ахай, выходя из дома последним.

Тяжело выдохнув, Эля села у печки и дрожащей рукой достала из кармана кофты пачку сигарет. Надя, взяв на руки Ойдопа, ушла с ним в спальню.

- Ты молодец! У меня бы духу не хватило...- Эля прикурила сигарету, глубоко затянулась и раскашлялась.

- Почему ты мне сразу все не рассказала? - Алексей присел рядом и тоже  прикурил сигарету.

- А что бы я тебе рассказала? Тут ведь не все так просто, - Эля смотрела куда-то в проем печки.

- Тогда расскажи мне, что происходит!

- Первый раз Буда лама пришел сюда, когда Ойдопу было два года. Володя тогда был жив. Не помню уже, что они там делали, но Буда лама тогда сказал, что совпало почти все. Володе он все сказал прямо, Володя не возражал, даже обрадовался…

- А что совпало то? И чего все так боятся, я вот чего понять не могу? – Алексей ощутил легкий приступ тошноты от вкуса дыма.

- Если наш Ойдопчик окажется Ойдопом багшой, они его заберут, навсегда!

- Чего? – Алексей машинально встал на ноги.

- Это традиция, они увезут его в Индию, и будут учить. Таких как Ойдоп багша называют драгоценными, они не принадлежат сами себе.

- А кому они тогда принадлежат? – Алексей ощутил знакомый комок в горле.

- Вселенной, или чему-то такому, не помню уже точно…- Эля вздохнула.

- Моя родина не перестает меня удивлять! – Алексей хлопнул себя ладонью по колену, - ты про батю моего что-то начала говорить?  

 - Володя обрадовался. Но всех тонкостей ему сразу не объяснили. А потом Володя погиб. И я подумала, что раз так вышло, значит, не все так однозначно...

- А не могло быть так, что это они отца? - Алексей пытливо посмотрел в глаза Эли.

- Нет, конечно, - горько усмехнулась Эля, - это ни к чему. Здесь другое меня тревожит. Если они докажут, что Ойдопчик это Ойдоп багша, никому нельзя будет ехать с ним, туда, в Индию, только Чимиту и Виталику, они будут его  телохранителями и помощниками. Буда лама сам их выбрал, говорит, они уже много жизней ему служат.

- Бред какой-то...

- Многое на это указывает, к сожалению. Я лично уже уверена, что твой братишка — Ойдоп багаша! Но он и вправду особенный. Ты видел его перед отъездом на стоянку?

- Да, видел.

- Он притрагивался к тебе?

- Мы поздоровались, за руку.

- Помнишь, что было потом?

- Пробило меня на стоянке, в первый же вечер.

- Был такой ученик в храме, Загда. Очень умный был парень, лучше всех у него все получалось. Кто-то рассказал ему про Ойдопчика, и он решил взять у него благословение, никого не послушал, подошел к нему, когда никого рядом не было. Долго Ойдопчика за обе руки держал. Ретрит прошел просто с закрытыми глазами, очень легко ему там было. А потом, после ретрита, напился и связался с одной местной дурочкой...

- Я слышал эту историю! - Перебил Элю Алексей.

- Мишка ведь тоже после общения с Ойдопчиком особенным стал. Мы просмотрели его у нас на стоянке, ему тогда годик был. Ойдопчик пролез в коровник, а там теленок, бычок, мы тогда его только купили. Будучий был теленок. Забегаем в хлев, теленок сидит на земле, а на нем Ойдопчик, в коняжки играет...

- Логично так-то, а с другой стороны, бабка надвое сказала, согласись? - Алексей сжал ладонь Эли.

- Запуталась я уже! - Эля посмотрела на Алексея взглядом мученицы, - я одно сейчас понимаю, если Ойдопчика заберут, Саян закроется. Он потеряет его. Ойдоп первый, с кем Саян заговорил. Ты даже представить себе не можешь, что он значит для Саяна, - глаза Эли вдруг блеснули холодом и решимостью, - ты сейчас, наверное, думаешь, что я использую тебя?

- Нет, не думаю! – Машинально ответил Алексей.

- Сейчас ты единственный кто может мне помочь! С Нади толку нет, мягкая она, непутевая, все из-за плеча Володи выглядывала, как он решит, так и делала. Их тоже послушается. А мы? О нас кто подумает?

- А если он и вправду Ойдоп багша? - Алексей провел кулаком по подбородку, - что тогда?

- А мы что, не имеем на него права? - Глаза Эли помутнели от злости, - да, большой учитель не принадлежит себе! Но он может принадлежать нам, и всем тем, кто здесь живет! Мы тоже в нем нуждаемся! Посмотри, сколько страданий вокруг? Кто нам поможет? Чем мы хуже тех, кто живет в Индии? Почему они не могут учить его здесь, если в этом дело стало?

- Согласен! - Сдался Алексей.

- Повсюду бюрократия, вот надо так и все, без вопросов! А почему бы нам не обсудить как лучше? - Не унималась Эля, - Всю жизнь живем, потому что кому-то что-то от нас надо. И ни кто нас не спрашивает, а надо ли нам чего-то? Мы что, выпрашивать все должны? А они еще подумают, дать нам это или не дать? Стоит ли с нами делиться тем, что по определению наше?

- Сложно это все, - вздохнул Алексей, - давай утром к этой теме вернемся?

В тот вечер у Ойдопа поднялась температура. Он наотрез отказывался спать в кровати и не слезал с рук Нади. Усталая, с пустым взглядом, Надя ходила по гостиной, покачивая на руках уже весьма тяжелого Ойдопа.

- Давай, я покачаю? - Предложил Алексей и протянул руки Ойдопу. Ойдоп тут же потянулся к Алексею и обвил руками его шею, прикорнув на его плече. Крепко прижимая к себе брата, Алексей нашептывал ему на ухо стихи, что запомнил еще со школьной программы. Но стоило ему попытаться положить Ойдопа на кровать рядом с матерью, как он начинал ворочаться, просыпался и обхватывал его шею еще крепче.

В итоге Алексей улегся на диване и положил Ойдопа рядом с собой. Тяжело вздохнув, Ойдоп поцеловал Алексея в лоб, встал с дивана и ушел спать в спальню, к матери. Всю оставшуюся ночь он спал спокойно.

***

Алексей проснулся от жуткого холода, и от того, что кто-то настойчиво теребил его за ногу. Открыв глаза, он приподнял голову и увидел Жору. Чуть дальше, у серванта стоял Женька. Оба смотрели на Алексея с ожиданием и надеждой в глазах.

- Здорово, братан! - Поздоровался первым Жора.

- Здорово! - Поздоровался в ответ Алексей.

- Женька лишь махнул Алексею рукой.

- Неплохо ты устроился, - Жора окинул гостиную, - уютно тут. И подруга у тебя классная, рад за тебя!

- Ты же не любишь бурят? - Съязвил Алексей.

- А я тебе говорил такое? - Жора наклонил вперед голову, - вот ты всегда так, я что-то одно имею в виду, а ты себе накрутишь, обидишься, и по башке еще дать норовишь? А я ведь говорил тебе, сколько раз говорил, что у меня предки из Карымской. У меня дед метисом был. Где ты в Чите видел чистого русского? Мы тут все гураны, мешанные перемешанные...

- Да, Леха, объясниться бы надо, - вмешался в разговор Женька, - ты же знаешь, я всегда к тебе по-братски относился...

- Короче, пацаны, чего надо? - Алексей уселся на краю дивана, растер ладонями глаза, затем снова посмотрел на бывших приятелей. Никто из них так и не исчез.

- Братан, помощь твоя нужна! - Жора тяжело вздохнул.

- Завтра там у вас в храме молебен большой будет, не для всех. Там столько покойников вокруг храма будет, мы хрен пробьемся. Много не просим, просто запиши наши имена на бумажке, и дай этому, который приехал вчера, пусть он нас вслух произнесет? - Глаза Женьки в этот момент светились просто неизмеримой надеждой.

- Вы следили, что ли за мной?

- А вот не надо было по нам скорбеть, - усмехнулся Жора, - хотя, спасибо тебе, конечно. Я как-то не ожидал, что ты меня добром поминать будешь.

- По-разному поминал...

- Главное, поминал! Ну, так что, запишешь?

- Это вообще не проблема! - Усмехнулся Алексей, - и запишу, и попрошу, что бы обряд на вас провели.

- Слушай, если ты это сделаешь, я...- Жора замер с открытым ртом, прикидывая в уме, что пообещать.

- Короче, братан, ради дружбы, спаси нас? - Продолжил Женька.

- Я же сказал, что сделаю? Значит, сделаю! - Алексей вдруг ощутил что-то похожее на жалость и сострадание к своим приятелям, - вы лучше расскажите, как вы там?

- А ты как думаешь? - Лицо Жоры скорчилось в гримасе отвращения, - болтаемся, голодаем. Никто же не поминает толком. Тут выжить можно, если вас много. А нас двое.

- Вы поэтому тогда хотели забрать меня, в больнице? - Алексей криво усмехнулся.

- Хорошо, что не забрали! - Женька вздохнул, - везучий ты Леха, тебе всегда везло! В школе хорошей учился, телкам классным нравился, беды тебя как-то стороной все время обходили, одет был всегда нормально. Мы там маемся в нужде, гадаем, что дальше и как выжить, а ты живешь себе спокойненько, и все у тебя получается...

- Ой, залебезили... - Попытался съязвить Алексей.

- Нам сейчас не до шуток! - Взгляд Жоры наполнился раздражением, - видел бы ты, во что превращаются такие как мы, ты бы сейчас так не шутил. Это пистон как страшно, даже ты со своей фантазией представить себе такое не сможешь! Спаси нас, братан! Ты нас не спасешь, никто не спасет!

- Просто запиши нас, и все! – Добавил Женька.

- Да понял я, сделаю все как надо! - Твердо пообещал Алексей.

- Мы здесь будем, недалеко, чаю с молоком брызни нам с утра, если не сложно? - Жора виновато улыбнулся.

- Хорошо, брызну! - Алексей кивнул бывшим приятелям и, проснулся.

За столом, у окна сидел Саян и что-то рассчитывал на клочке бумаге.

Алексей присел рядом, взял из кружки гелевую ручку, взял из принтера лист бумаги стал записывать фамилии всех тех, кого когда-то знал. Вскоре обе страницы листа были забиты до отказа.

- Ты им все равно ничем не поможешь! - Вдруг отозвался Саян, - они обречены! Здесь все обречены!

- Ты видел их? - Глаза Алексея полезли на лоб.

- Весь этот мир обречен! - Саян продолжал свои расчеты, что-то судорожно выводя на бумаге, - и Великие империи обречены! Они просто перебьют друг друга, это вопрос времени. Но, где-то за Хероном есть другие земли, чистые земли! Там можно все начать сначала! Нам нужны эти земли!

- Они и там нас достанут! - Вздохнул Алексей, - куда мы денемся с подводной лодки?

- Нет, там начинается океан. Ни один имперский корабль его не переплывет. Тут нужны расчеты. Нужно определить, где есть ближайшие острова? Мы поплывем от острова к острову...

Алексей погладил по голове Саяна и попытался его обнять. Но Саян нервно дернул головой, скинул с себя руку Алексея и продолжил свои расчеты.

Торопливо одевшись, Алексей вышел на улицу и побежал в гору, в сторону храма. Бежал он, слегка оттянув спину назад, чтобы не споткнуться в темноте. Уже спустя пять минут он стоял у ворот храма.

Войдя на территорию, он направился к щитам у парадного входа, поднял с земли пару обрывков сукна, встал у крайнего щита и начал простираться. Он простирался до самого утра, не чувствуя ни боли, ни усталости.

Едва забрезжил рассвет, из храма вышел Дмитрий. В руках он держал большое блюдо с подношениями, конфетами, печеньем, зефиром и сливочным маслом. Вдохнув свежего воздуха, он сладко зевнул и, так и замер с открытым ртом, увидев на Алексея.

За цепью  щитов для простираний напротив входа в храм располагался большой чугунный чан, в котором каждое утро послушники разводили огонь и сжигали подношения. В чане уже был сложены горкой куски сухого навоза. Чиркнув зажигалкой, Дмитрий разжег чан, раздул огонь и разложил на костре подношения. Сладковатый дым тут же разнесся по ближайшим закоулкам. Дмитрий, закончив утренний ритуал, уселся на щит рядом с Алексеем и уставился на него безучастным взглядом. 

- Не сиди просто так, приберись тут если делать нечего, - шутливым тоном обратился к Дмитрию Алексей.

- Вчера еще прибрался! – Ответил Дмитрий. Одет он был в монашескую рясу, которая, как показалось Алексею, была ему к лицу.

- Дуганчой начали ставить? – Алексей, тяжело дыша, уселся на свой щит.

- Первые сутки сегодня, - Дмитрий посмотрел куда-то в сторону, - Нариман вчера уехал!

- А чего так?

- Батя его узнал, что он здесь, позвонил!

- А это, разве, не его выбор? – Удивился Алексей.

- У них такого нет, видимо, - Дмитрий грустно улыбнулся, - разболтались с ним напоследок. Говорит, батя от него ждет, чтобы в нем проснулся настоящий ингуш! А как это сделать, Нариман не знает. Батя хочет, чтобы он борцом «вольником» стал,  а Нариману баскетбол нравится. Деньги батя за него заплатил в военкомате, чтобы сын в ВДВ попал служить. Попал. Но сына там, в музыкальный оркестр взяли. Так отец его приехал, пошел к командиру части, и потребовал, чтобы его сына перевели в парашютно-десантную роту. Перевели. Так нет же, Нариман там что-то учудил, и попал в кочегары, в котельную. После армии отец его к исламу стал приучать. А Нариман говорит, я там не понимаю ничего. Мне, говорит, буддизм больше нравится. Отец ему «ну и вали к своей маме буддистке». А теперь обратно вызвал. Чего-чего, а перечить воле отца Нариман не может. В этом он ингуш!

- Какие мы разные все. Все больше убеждаюсь, что я счастливый человек, - Алексей улыбнулся Дмитрию, - никто не указывает, что мне делать! Куда хочу, туда и иду, что хочу, то и делаю! И люблю только тех, кого люблю!

- Да, если Баярма на тебя запала, значит, в тебе что-то есть. Слышал, Загда ее любил сильно! А она к нему ни как. Он после ретрита к ней зачем-то поперся. А она там с Виталиком, - Дмитрий вздрогнул, - прости, я…

- Да ничего, - помрачнел Алексей, - рассказывай дальше.

- Ну и, увидел их там, они же до этого скрывали свои отношения, пошел на дискотеку, напился, снял какую-то малолетку, дальше ты сам все знаешь. Сегодня обряд будет, по покойникам, Гьялцен Римпоче Загду будет отпевать, отправит его в чистые земли.

- Слышал я уже сегодня про чистые земли, - оживился Алексей, - а друзей мне своих на этот обряд можно записать?

- Можно конечно, но всем все равно не поможешь. Видел бы ты, сколько их здесь сейчас, - Дмитрий поежился, - все сопки вокруг в покойниках, все стоят и ждут, надеются. Кто бандит, кто олигарх, кто просто обыватель. Нету рая, и ада нет, и другой жизни не будет, только эта. У покойников подслушал, вон их сколько, дымом одним питаются. Просветление за деньги не купишь, мертвых на земле уже в тысячи раз больше чем живых. А шанс у одного из миллиона, да и то благодаря таким как Ойдоп багша и Гьялцен Римпоче. Вот такие дела, брат.

- Мрачно, но возразить нечем, слушай. Я друзей своих видел сегодня, думал, приснилось, - Алексей посмотрел в сторону дома своего отца, - капец какой-то, что ни день, новое  приключение, - Алексей нервно усмехнулся, - теперь вот думаю, когда все это закончится? И как я после всего этого буду жить?

- Ладно, мне к обряду надо готовиться, - Дмитрий поднялся со своего щита и протянул Алексею руку, - рад был тебя видеть, братан.

- Взаимно! – Ответил Алексей.

***

Обряд начался в восемь утра. Всю ночь накануне Гьялцен Римпоче провел в медитации, и вышел из нее лишь тогда, когда вокруг него уже собрались монахи и послушники. Открыв глаза, он тяжело вздохнул, улыбнулся всем присутствующим и начал читать молебен, низким голосом, что доносился словно из другого мира.

Время от времени послушники подносили Римпоче горячий чай с молоком, и после каждого глотка голос монаха звучал все увереннее, чище и громче.

На маленьких столиках перед монахами лежали кипы бумаг с именами и датами рождения усопших. Но перед Римпоче лежал один листок, с именем и датой рождения одного человека...

-Леша, подойди сюда, - махнула рукой Баярма Алексею после того, как обряд закончился, и прихожане, получив благословение драгоценного, стали выходить на улицу.

Рядом с Баярмой стояла невысокая, стройная и хорошо одетая женщина примерно одних лет с Алексеем. Чуть поодаль ее ждали представительный мужчина бурят и две девочки лет десяти и двенадцати, обе почти идеально похожие на отца.

Как ни странно, ни обиды, ни раздражения по отношению к Баярме Алексей не ощущал. Более того, увидев ее, он вдруг поймал себя на мысли, что прежде не знал другой женщины, облик которой так радовал бы его, и волновал.

-Это Билигма! - Представила Баярма.

- Я уже понял! - Ответил Алексей.

-Привет! - Билигма улыбнулась и протянула ладонь Алексею.

Как это ни странно могло показаться, Билигма практически не изменилась с тех пор, когда Алексей ее видел в последний раз.

-Чудовищ ты мне так и не показал тогда, - Билигма смотрела в глаза Алексею открыто, ничуть не смущаясь, - я даже надеялась, что ты приедешь следующим летом. Все то лето к вам в гости ходила...

-Всех наших чудовищ бродячие собаки распугали, - улыбнулся Алексей, - а с такой охраной новых бесполезно искать.

-Аа, это мой муж! Биликто, подойди, - Белигма кивнула головой мужчине, что стоял в стороне, - семейство мое, даже дома ни на шаг не отпускают.

-Биликто! - Мужчина крепко сжал ладонь Алексея, - жена рассказывала мне о вас.

-Надеюсь, только хорошее, - по доброму съязвил Алексей.

-Так мы и приехали на вас посмотреть, если честно, - улыбнулся Биликто, - Гьялцена Римпоче мы в Москве уже видели.

-На меня? - Удивился Алексей.

-На старшего брата Ойдопа багши! - Уточнил Биликто.

-Какие планы? - Билигма сняла волос с ворота куртки Баярмы, - столько всего услышать хочется, от тебя...

- А давайте с нами? - Подхватил беседу Биликто, - завтра сабантуй будет у Батора, утром туда все вместе с утреца и рванем? 

Весь последующий день Алексей провел с Баярмой, в доме родителей  Билигмы. Ее родителей уже не было на этом свете, но родительский дом был ухожен, и Билигма даже не думала его продавать.

К немалому удивлению, и даже ужасу Алексея Биликто оказался родным братом Доржо, тем самым, что работал в полиции, и не абы где, а в московском уголовном розыске.

-Доржо мне об этом не рассказывал?! Но ты не переживай, - Биликто хлопнул Алексея по плечу, - мы все ему говорили что монашество — это не его. Раз не понял, два не понял, что не судьба, вот так и  вышло.

-А где он сейчас? - Спросил Алексей.

-В Улан-Удэ уехал, работает там в фирме Батора, - Биликто как-то странно посмотрел на Алексея, - как вы с Ойдопом похожи? Глаза один в один. И с Виталиком много общего опять же, комплекция, замашки...

-Ну, до Виталика мне далековато, наверное? - Алексей хитро покосился на Баярму.

-А в чем далековато? - Не понял Биликто.

-Он мощнее меня, во-первых...

-Кто тебе такое сказал? - Усмехнулся Биликто.

-Билик, - перебила мужа Билигма, - может, баню натопишь? А Леша нам мяса пока нарежет на бузы?

-В баньке бы  я искупался,- отозвался Алексей, - а мясо не вопрос, нарежу.

Алексей молча резал мясо и с интересом слушал рассказы Билигмы о том, как им живется в Москве. Жилось им там сносно, но не более.

-Очень большой город, - Билигма грустно улыбнулась, - у мужа карьера, у меня работа в хорошей клинике. Вроде бы все хорошо, стабильно, а покоя нет в душе. По всему миру катаемся, а отдохнуть только здесь получается, дома. Там каждый день по дому скучаю. Родителей уже нет, все братья и сестры разъехались, а все равно тянет домой. Думать не хочется, что дальше будет. Здесь уже, наверное, не получится жить, не сможем. И там не живется, сердце не лежит...

Билигма постелила Алексею и Баярме в тепляке.

-Ты уже не помнишь, поди, - Билигма, хитро улыбаясь, кивнула на широкий, деревянный топчан, - ты как-то ночевал здесь, долго уснуть не мог, от каждого шороха вздрагивал. Я только усну, ты меня будишь...

-К мужу иди, - шутя осадила Билигму Баярма.

-Ладно, ухожу, - Билигма незаметно подмигнула Алексею, - бурной вам ночи. Это же так здорово, когда все только начинается...

Иди уже! - Баярма поднялась с топчана и вытолкала подругу за дверь.

Алексей не помнил, как ночевал в этом тепляке, но, как и тогда, если верить Билигме, уснул здесь лишь под утро.

-Я когда увидела тебя в первый раз, обомлела просто, - шептала на ухо Алексею Баярма, - сначала подумала Виталик стоит. А потом присмотрелась, худоват для Виталика. Подхожу поближе, а на меня глаза Ойдопчика смотрят. Я ведь за день до встречи с тобой еще думала, вот бы увязать воедино двух самых близких мне мужчин? Вот бы шедевр получился!? И тут на тебе, брат и Виталика, и Ойдопа? Я в тот вечер долго уснуть не могла, все думала. Утром едва проснулась, бегом в храм, сама не знаю зачем. И картошку мы тогда уже выкопали, но мне надо было как-то тебя ощутить. Вот и похитила тебя с храма...

-Сильно разочаровал тогда? - Усмехнулся Алексей.

-Скорее, запутал окончательно! - Баярма слегка коснулась губами щеки Алексея, - мы, когда приехали с тобой с Усть-Нарина, я Виталику сказала, чтобы удержал тебя, во что бы то ни стало. Да, это моя идея отправить тебя на ретрит. А дальше все так завертелось, что все просто обалдели. В тебе начал просыпаться бурят, и это было нечто.

-А где Муля?-Вдруг вспомнил Алексей.

-А я все жду, когда ты меня об этом спросишь? - Усмехнулась Баярма, - в Улан-Удэ она, поступила в колледж искусств, танцовщицей хочет стать.

-Танцовщицей это здорово!

-Ну да. Деловая такая, вещи собрала и вдруг говорит мне «Надеюсь, без меня ты наконец-то разберешься со своей личной жизнью»...- Баярма иронично вздохнула, - с ума сойти, уже шестнадцать лет ребенку.

-Расскажешь мне про ее отца?-Алексей на всякий случай сжал кисть правой  руки Баярмы.

-Нет!-Коротко ответила Баярма, - уже боишься моего прошлого?

-Нет!-Так же коротко ответил Алексей, - боюсь, что погуляешь со мной, и опять к Виталику... 

-Погуляешь?- Алексей даже в ночном мраке ощутил на себе взгляд Баярмы.

-Прости, не подумав ляпнул. 

-Да, влюбиться в двух братьев это нечто... -Баярма повернулась к Алексею спиной, - хочешь честно? Его я любила, а тебя, все еще пытаюсь понять. Виталик простой, с ним все ясно было. А ты как вода в Ононе, все время разный. 

-Давай, просто поменяем тему?-Алексей обнял Баярму сзади.

-Я уже не девочка, и ты не мальчик! - Баярма сжала руку Алексея, - ко многому привыкать придется, если не сбежишь. Виталик бы не сбежал. Но появился ты, и не оставил ему выбора! Теперь у него одна дорога...

-А это правда, что Ойдопа заберут, навсегда?

- Заберут, но не навсегда! Но когда ты его увидишь, это будет уже совсем другой человек!

-Утешила, - Алексей попытался развернуть Баярму к себе. 

-Ты показался мне робким сначала, - Баярма уперлась плечом в руку Алексея, словно желая проверить, насколько он силен, - а ты, оказывается, еще тот хитрец...

- Да не хитрец я, - Алексей отпустил плечо Баярмы, - был бы хитрецом, может и жил бы по-другому.  Потерянный я, ни там, ни сям, метис.

- Ты драгоценный метис, - Баярма снова сжала ладонь Алексея, - станешь только русским, или бурятом, я тебя сразу брошу!

 

***

Это было до боли знакомое ощущение — ощущение, которое он был готов переживать вновь и вновь. Оно возникало в уме Алексея не часто, но всегда вызывало переживание чего-то щемящего, утерянного безвозвратно. Именно такое ощущение в душе Алексея вызвала стоянка Батора ахая. Он был безумно рад оказаться здесь снова, хоть и был здесь совсем недавно, но, это был уже другой мир. Здесь не было Антона, Наримана, не было Мишки...  Алексей вышел из машины Баярмы и вдруг ощутил мощный толчок в спину. Оглянувшись, он увидел алабая, собаку, что прошлой зимой помогала ему пасти Мишку. Пес радостно заплясал вокруг Алексея, всхрапывая и пытаясь лизнуть его в лицо.

- Хороший ты мой, хороший, - растроганный Алексей обнимал пса, прижимая его к себе и похлопывая по мощной спине и бокам. 

- А ну домой! – Услышал Алексей знакомый голос.

Виновато понурившись, пес припустил к стоянке. Оглянувшись, Алексей увидел Андрюху. На нем был новенький камуфляж и модная натовская куртка.

- Здорово, братан! – Протяжно протянул Андрюха, обхватил Алексея за торс и ловко оторвал его от земли. От Андрюхи весьма ощутимо несло спиртным.

- А ты чего такой веселый с самого утра? – усмехнулся Алексей.

- А чего мне грустить то? – Андрюха с вызовом окинул толпу верующих, что тянулась куда-то общим потоком, - день рождения у меня сегодня!

- Я думал, ты не отмечаешь?

- А я не человек что ли? – Андрюха тяжело вздохнул. – Прикинь чо? Вижу, короче, давеча этого бивня Чимита? Подхожу к нему, по человечески, как полагается, поздравляю, говорю, брат, подфартило тебе? А он мне: «фартит таким как ты! А я – избранный!?» Прикинь? – Андрюха выпучил глаза, - избранный он? Избранный бивень?!

Андрюха грубо захохотал.

- Ну, избранный же? – Алексей попытался разрядить обстановку.

- Да какой он нахрен избранный? О чем ты, братан? Да его еще не было здесь, когда я Ойдопчика на руках тут носил!? Чо он понимает вообще в драгоценных? Нихрена он не понимает! Меня бы с ним отправили, я бы ему такую оборону организовал, ни какие нато мохнато не прошли бы! Нихрена Батор не понимает! В армии был дундук, и здесь – даун! Я три кольца осады пришел, а они сидели там, в окопах, как бабы, ждали, пока их Андрюха спасет. Видел? - Андрюха рванул полы куртки и показал китель, увешанный наградами, - я кавалер Ордена Мужества, я должен был его охранять! А Батор, сука, документы мне до сих пор не сделал! Да я знаю, он специально это, по любому…

- Ты же сам не хотел документы оформлять? – не без опаски выдавил из себя Алексей.

- А догадаться то слабо?  Я чо, уговаривать его должен, что ли? Это он меня должен уговаривать, я кавалер Ордена Мужества, а не он! Короче, ща я им покажу, кто такой Андрюха Шагжин, пошли…

- Куда? – уперся Алексей.

- Пошли, говорю, - не унимался Андрюха.    

Спортивные состязание проходили на большой поляне, у озера, в котором Андрюха разводил рыбу. Старые знакомые Алексея, помощники с заимки с унылыми лицами ходили среди гостей и предлагали всем купить вяленую рыбу. Чуть дальше, у наспех сколоченных трибун под тонким навесом стояла Жамбаловна, едва успевая продавать гостям бузы. Две девочки-подростка неторопливо и неохотно тут же выполняли все ее указания.

- Куда ты его потащил? – Услышал Алексей голос Бармы.

- Да ты не лезь вообще…- попытался возразить Андрюха.

- Отпусти его! – потребовала Баярма.

- Короче, не теряйся, ща приду, - бросил Андрюха и затерялся в толпе. 

Открывали состязания стрелки из национального лука. Алексей не понимал этот вид спорта, и потому наблюдал за стрелками из-за спины Баярмы, без особого интереса, прижимая Баярму к себе и уткнувшись носом в ее затылок.

-Сайн, Баярма! - Алексей ощутил, как в груди у него что-то сжалось. Но этому чувству он поддался лишь на мгновение. Рядом с ними стоял Виталик. Он уже не казался Алексею большим и мощным, скорее — обычным, как в детстве, когда они вместе отдыхали в пионерском лагере.

-А со мной ты уже не хочешь здороваться? - Усмехнулся Алексей, и ощутил, как острые ногти на пальцах Баярмы впились в его левую руку.

-Простите, если помешал, - каким-то обреченным тоном произнес Виталик, и торопливо пошел прочь.

-Зачем ты так? - Баярма повернулась к Алексею и посмотрела на него мутным, растерянным взглядом.

-Я не хотел его обидеть, - уклончиво ответил Алексей.

- Я тебе уже говорила сегодня, повторяю, будешь вести себя, как бурят, ничего у нас с тобой не получится! - Резко развернувшись, Баярма быстрым шагом пошла прочь.

-Хорошее начало, - проворчал Алексей, ощущая, как изнутри едкой волной его сознание начинает заволакивать чувство незаслуженной обиды.

Зрителей заметно прибавилось, когда начались конные скачки. Почти все беговые лошади местной породы не показали заметных результатов. Борьба развернулась между скакунами Батора ахая, и его соседа, что держал лошадей очень редкой в этих краях и очень дорогой ахалтекинской породы. Победили ахалтекинцы, и зрители, что-то восторженно выкрикивая на бурятском языке, попросили их хозяина выйти на сцену. Им оказался невысокий, плотный бурят средних лет, зрители просили его исполнить песню, хозяин ахалтекинцев оказался известным бурятским певцом. 

-Братан, вот ты где, - Андрюха схватил Алексея за руку, - давай за мной!

-Да зачем? - Насторожился Алексей.

-Поможешь мне, - Андрюха улыбнулся ядовитой улыбкой, - ща они узнают, кто такой Андрюха Шагжин…

- А чего делать то? – Снова уперся Алексей.

-Бороться с ним будешь!

-Ты упал что ли?

-Не ссы, я знаю что делаю!

-Не нравится мне твоя идея! - Алексей замер на месте, - я даже не планировал сегодня бороться.

-Не ссы, говорю, - Андрюха потянул Алексея за собой.

За столиком судейской коллегии Бальжинима ахай что-то живо обсуждал с тремя пожилыми бурятами в красивых монгольских халатах.

-Вот, еще один участник! - Выпалил Андрюха и что-то шепнул Бальжиниме ахаю на ухо.

-Ты уверен? - Бальжинима ахай покосился на Алексея, - тогда Виталик в первом круге попадает на Батоху. А Виталика еще Римпоче надо показать?

-Да пройдет ваш Виталик Батоху, записывайте! - Настаивал Андрюха.

-Чего темнишь то? - Не сдавался Бальжинима ахай.

-Записали? - Начал напирать Андрюха.

-Смотри, ты виноват будешь если что! - Бальжинима ахай все же включил Алексея в список участников борцовского турнира. А буквально через пять минут объявили первую пару борцов, Алексея и Чимита.

-Жди момента! - Шепнул на ухо Алексею Андрюха, обвязывая его ноги кушаком, - только момент. То, что будет вокруг, тупо не замечай, усек?

-Не нравится мне это все! - Честно признался Алексей.

-Удачи, братан! - Андрюха буквально вытолкнул Алексея на арену.

При появлении Алексея в толпе гостей турнира раздался легкий гул. Зрители, очевидно, поняли, чей сын вышел бороться против Чимита.

-Алексей Ширапов, старший сын Володи Ширапова! - Вдруг объявил Бальжинима ахай и в ответ ему захлопали  сотни рук.

На трибунах Алексей увидел Гьялцена Римпоче, он сидел на импровизированном троне в самом центре трибун. Но, внимание Алексея привлек Ойдоп. Его братишка сидел рядом с Римпоче и, увидев Алексея, что-то восторженно закричал. По бокам от Римпоче и Ойдопа сидели Буда лама и Батор ахай. Увидев Ойдопа, Алексей вдруг ощутил комок в горле, и этот комок медленно пополз вниз...

-Борцы на середину! - Скомандовал Бальжинма ахай, - поприветствовали друг друга.

Алексей пожал широченные ладони Чимита и принял боевую стойку.

-Чимит Дондоков, мастер спорта международного класса по бурятской национальной борьбе, чемпион мира по бурятской национальной борьбе, олимпийский чемпион по бурятской национальной борьбе, величайший чемпион всех эпох Могойтуйского района...- Молодой ведущий праздника невозмутимо зачитывал список, что подсунул ему Андрюха. Открыв рот от удивления и сдвинув брови, Чимит слега выпрямился и посмотрел в сторону трибун. В это же самое мгновение Алексей пошел в атаку. Чимит успел перехватить Алексея, но последовавший за атакой в корпус удар головой окончательно выбил его из колеи. Тяжело выдохнув, Чимит сел на песчаный ковер. Толпа восторженно взревела то ли от восторга, то ли от хохота.

Поднявшись с земли, Чимит молча направился к судейском столику, за которым с довольной улыбкой стоял Андрюха.

-Смотрите, дерутся? - Выкрикнул кто-то из толпы.

Андрюха с диким визгом, брызжа слюной и кровью из разбитого носа, напирал на Чимита, который в свою очередь, пытался достать Андрюху очередным ударом.  Мгновенно возникшая между ними живая стена из борцов еле сдержала напор этих степняков.

-Чимит Дондоков лишается права на участие в турнире за неспортивное поведение! – Объявил, в конце концов, Бальжинма ахай. Гьялцен Римпоче наблюдал за потасовкой с доброй улыбкой, Буда лама между тем что-то пытался ему объяснить, а Батор ахай сидел на своем месте, подперев голову руками.

Драка вскоре затихла и, судья турнира объявил вторую пару участников. На ковер вышли Бато и Виталик. Играя красивыми, очень рельефными мышцами, Бато поднял руки над головой, приветствуя зрителей, а затем, соединив ладони у груди, поклонился, приветствуя Гьялцена Римпоче и Ойдопа.

Виталик же молча поклонился в сторону почетных гостей, развел руки, приветствуя зрителей и замер на месте, положив руки на бедра. Было видно, что желанием бороться он не горит.

-Борцы на середину, - скомандовал Бальжинима ахай, - Виталик, соберись!

В ответ Виталик уныло махнул рукой.

Схватка выдалась короче, чем ожидали зрители. Мгновенно оказавшись за спиной Виталика, Бато оторвал его от земли и, машинально опустил на землю. Виталик какое-то время не спешил подняться, лежа на боку и глядя куда-то вперед, мимо толпы.

-Вставай, брат! - Бато схватил Виталика за руку и помог ему подняться.

-Заболел, что ли? - Выкрикнул кто-то из толпы.

Опустив голову, Виталик молча пошел прочь. Алексей пошел вслед  за братом, прикидывая в уме слова, что нужно сказать в такую минуту и, вдруг увидел перед собой Баярму. Она сидела прямо на земле, закрыв лицо сжатыми в кулаки ладонями. Рядом, на корточках сидела Билигма, и что-то пыталась объяснить Баярме на бурятском языке.

В следующей паре боролся Биликто. Он без особых проблем повалил высокого, крепкого бурята с ломаными ушами. От участия во втором круге Алексей отказался. В финальной схватке сошлись Биликто и Бато. Трижды Бальжинима ахай объявлял им дополнительное время. На последних секундах схватки Бато повалил Биликто хитрой подсечкой, и победно поднял руки.

Алексей всего этого уже не видел. Легким челночным бегом он бежал в сторону Могойтуя. Он пробежал уже километров десять, когда позади услышал шорох колес по степной дороге. Оглянувшись назад, он увидел джип Батора ахая. За рулем сидела Эля.

***

-Струсил? Расклеился из-за этой потаскухи? - Эля смотрела на Алексея немигающим взглядом.

Они сидели в машине, на обочине проселочной дороги. 

-Я устал от всего этого, запутался!-Признался Алексей, - чувствую себя каким-то уродом, который влез туда, куда его не просили влезать.

-Тебя боги нам послали, неужели ты не понял? Наши предки-ламы не отдавали своих драгоценных в Тибет, сами их воспитывали. И мы Ойдопа сами воспитаем! - Глаза Эли горели решимостью, - я уже все придумала. У меня на счету три миллиона, этого должно хватить на год жизни в Дании, там нас никто не найдет. Изучим за год язык и можно начинать работать…

-Эля, это перебор! - Алексей побоялся посмотреть Эле в глаза, но ощущал на себе, как ее взгляд буквально пронизывает его насквозь.

-Они завтра утром обряд признания хотят провести! После этого обряда нас к нему на пушечный выстрел не подпустят! Ты понимаешь это? - Эля перевела дыхание, - сегодня последняя ночь, которую он проведет с нами. Завтра, после официального признания его заберут в храм. А потом увезут в Индию.

-Так быстро?

-Гьялцен Римпоче приезжал уже, тайно. Ойдопу тогда два годика было. Этот храм, который Батор строит, станет официальной резиденцией Ойдопа багши, его вернут народу. Но это будет нескоро. 

-А Надя?

-Надя какое-то время будет с ним. Но в Индию ее не возьмут. Надя уже сдалась. Одна я как дура...

-Тогда зачем все это? - Алексей виновато покосился наЭлю, - шансов ноль, все уже решено.

-Ты знаешь, сколько денег я потратила на лечение Саяна? Сколько врачей мы прошли, целителей всяких? Ничего не помогало. А потом однажды к нам в гости приехал Ойдоп, и заговорил с Саяном. И Саян начал ему отвечать. Так и пошло. Ойдопчик рядом, и я ощущаю сына. Нет рядом Ойдопа, и Саян закрывается, даже я достучаться не могу. Мы не сможем поехать за ними в Индию, это исключено, я была там, знаю. Да и Ойдопу будет не до нас. Все я понимаю. Я не переживу, если Саян окончательно закроется. Я хочу жить, понимаешь? И хочу, чтобы сын мой жил!

-О, боже мой! - Алексей до боли сжал в кулаках волосы на висках, - ну почему все так сложно?

-Мы всю ночь проговорили с твоей мамой на кухне. Она очень интересную мысль мне подсказала «Настоящая вера — это компромисс!». Вот чего я добиваюсь, компромисса. Я думала, ты единственный человек, который сможет их убедить оставить его здесь. Ты имеешь на это право! У бурят так положено, если погиб отец, старший сын должен заменить отца! Если ты скажешь им нет, они обязаны тебя послушаться!

-Какой из меня отец, Эля, я сам себе не хозяин? У Виталика в детстве одна фраза была обо мне чуть что «ну ты тюфяк»...

-Это Володя был тюфяком, тряпкой, чуть что, сразу в запой. А ты не такой, ты в маму. Просто, ты не хочешь нам помогать! Выходи из машины!

-Я стараюсь! - Алексей тяжело вздохнул.

-Все правильно, когда я была нужна тебе, меня рядом не было. Теперь тебя рядом нет! Мне обратно надо, Саян один  комнате остался. 

Алексей вышел из машины и направился в сторону поселка. Поначалу он шел, затем побежал. Он бежал без устали, вдыхая влажный запах надвигающегося  осеннего дождя. Навстречу ему двигались шеренги свинцовых туч, от них веяло тревогой и мрачной, холодной свежестью. Алексею вдруг захотелось окунуться в эти тучи, барахтаться в них, бороться с невидимой силой и впитывать ее, а затем излучать ее обратно, на землю, подобно этим тучам...

Рядом остановилась красная иномарка Баярмы. Из окна со стороны водителя выглянуло довольное лицо Биликто, чуть дальше, на переднем сиденье сидела Билигма.

-Садись, бегун, - Биликто улыбнулся Алексею как давнему приятелю.

-Езжайте, я пробежаться хочу! - Ответил Алексей.

-Давай вечером к нам, ждем! - Биликто закрыл окно и дал газу. 

До Могойтуя Алексей добежал лишь к вечеру, основательно растеряв силы под холодным осенним дождем. Войдя на веранду, он скинул с себя спортивный костюм и размокшие кроссовки, набрал в ведро воды из алюминиевого бидона, вышел на улицу и вылил на себя все ведро. Затем на веранде растер до красна тело полотенцем и вошел в дом. На кухне у окна сидела Надя.

-Ой, извини, - Алексей шмыгнул в гостиную, торопливо извлек из комода старые отцовские трусы, шорты и футболку, наспех оделся и снова вышел на кухню.

-Соболь издох!- Произнесла Надя, глядя куда-то в окно.

-Странно, почему? - Удивился Алексей, - вчера еще бодрый такой тут скакал?

-Мир старый умирает, бабушка моя так говорила.

Надя поднялась со стула, налила Алексею крепкого чая с молоком, затем уселась у печки и закурила.

-А я смотрю, нету тебя среди гостей? - Алексей хлебнул чаю.

-А зачем я там? Он собрался и поехал с ними, как будто так и надо. Вернее, так и надо, видимо.

-Что делать будешь? - Спросил Алексей машинально.

-К дочери поеду, в Москву! Я не смогу здесь жить одна. Мне сказали, я могу ехать с ним в Индию, но видеться часто нам все равно не дадут. Зачем ему душу травить? Дом тебе оставлю!

-Лучше продай! - Возразил Алексей.

-Нельзя этот дом продавать! Слишком многое с ним связанно! Оставлю его тебе, не выгонишь, надеюсь, когда в гости приеду?

-Не говори так! - Обиделся Алексей.

-Баярма говорила, что ребенка второго хочет родить, мальчика. Вот вам и дом будет.

-Баярма, похоже, с Виталиком решила остаться, - Алексей невольно поморщился.

-Не ревнуй к Виталику. Он мучился из-за Баярмы, сомневался. Но появился ты,  и все решилось само собой. Дай ей успокоиться. Скоро все уляжется...

На мгновение Алексею показалось, что у печки сидит не Надя, а его бабушка, мама отца.

-Да, все уляжется! - Согласился Алексей.

Эля приехала поздно вечером. Первым в дом зашел Саян. На руках он нес задремавшего в машине Ойдопа. Следом зашла Эля. Саян бережно положил Ойдопа на кровать, но тот сразу же проснулся и пошел на кухню, к своей маме. Усевшись на коленях у матери Ойдоп что-то прошептал ей на ухо.

Весь вечер они вели себя так, словно ничего не происходит. Ойдоп поочередно просился ко всем на руки, а перед сном что-то долго и увлеченно обсуждал с Саяном.

-Там есть остров, я точно рассчитал, не мог ошибиться, - вдруг услышал Алексей, - а если есть один остров, значит, будет и второй, это значит — гряда. Там отдохнешь и пойдешь дальше. Найдешь чистые земли, возвращайся. И мы начнем собираться в дорогу. Я больше никому не смогу доверить эту задачу, только ты сможешь это сделать! - Саян смотрел на Ойдопа как на родного сына, которого вынужденно отправляет в дальнюю дорогу.

-Хорошо! – Серьезно, без тени улыбки ответил Ойдоп, - вот увидишь, я найду эти земли, и вернусь за вами!

-А за маму не беспокойся. Мы за ней присмотрим! - Саян погладил Ойдопа по голове, - давай спать. Тебе завтра вставать рано!

***

Он очень явно представил себе, как выбивает эту дверь, ударом ноги. Дверь непременно вылетит во внутрь, получится очень эффектно, даже такой человек как Буда лама вздрогнет от неожиданности. Но выбивать дверь Алексей не стал. Он просто постучался в эту дверь и, не дождавшись ответа, вошел внутрь. В доме Багши никого не оказалось.

Алексей вышел на улицу и посмотрел на домик Виталика. В окнах домика горел свет. Недолго думая Алексей направился к домику брата, подошел к двери. Виталик, прикрыв глаза, сидел на коврике, что был брошен на пол. Его большие толстые пальцы перебирали четки.

-Здорово, брат! - Алексей взял табурет и присел напротив Виталика.

Виталик не шелохнулся, но его щеки тут же налились румянцем, Виталика всегда выдавали щеки.

-Кривить душой не буду, мы уже не дети малые, нормального разговора не получится! Я случайно к тебе зашел, к Багше шел на самом деле. Но его нет.  Такая петрушка брат: я не хочу вам отдавать своего брата! Я понимаю, он для вас святой, вам молиться на кого-то надо. А мне он просто брат, родной брат, понял? Ты мне тоже брат, вроде бы. Но ты никогда не был мне настоящим братом! Я теперь понимаю, ты всегда мне завидовал, завидовал потому что рос как сорняк, а нас мамка как могла, но тянула...

Ни один мускул так и не дрогнул на лице Виталика, но румянец с его щек начал спадать. Алексей смотрел на Виталика в упор, но тот сидел, прикрыв глаза.

-Скажи, ты и вправду любишь Баярму? - Алексей заметил, что щеки Виталика почти мгновенно стали почти бордовыми. - Смотри ка, любишь. А я вот не пойму, люблю я ее или нет?! Но, ты знаешь, я недавно вдруг решил посчитать, сколько в моей жизни было баб? Оказывается, много было. Чуешь, к чему я веду?

Румянец на щеках Виталика вдруг сменила нездоровая белизна, Алексей отчетливо услышал его дыхание.    

- Только одна была, как я тогда думал – моя?! Ошибся, оказалось! А вот Баярма – точно моя!

Лицо Виталика стало мертвенно бледным, даже пальцы на его правой руке, перебиравшие четки, стали белыми.

-Так интересно, когда она доходит до кондиции, у нее потеет нос, такие маленькие капельки на кончике носа?! А еще она пахнет парным молоком...

Бусины четок разлетелись в стороны, словно искры, и покатились по полу. Лицо Виталика стало похожим на изваяние из куска мрамора. Его пальцы все еще судорожно сжимали обрывок капроновой нити. Алексей вдруг ощутил, как что смешанное, из чувства стыда, жалости к брату и омерзения к себе стало растекаться где-то в груди  жгучей пеленой.                

-Допустим, я не прав. Убеди меня в этом? Докажи, что ваша вера — это и вправду то, ради  чего вы можете забирать детей из семей, где их любят больше чем себя? Ты ведь будешь охранять моего братишку? У бурят знаешь как? Если погиб отец, отца младшему сыну обязан заменить старший сын! Ты знаешь об этом! Я так тебе скажу, либо не майся ерундой и возвращайся к Баярме, она тоже тебя любит! Если ты буддист, ты ее простишь, потому что сам во всем виноват! Либо соберись и не будь тряпкой, и неси свой крест до конца! Я не хочу, чтобы моего любимого братишку охраняла тряпка!   

Алексей поднялся с табурета и ощутил тяжесть в ногах. С трудом перебирая эти как-будто чужие ноги он вышел из дома и полной грудью вдохнул осеннего воздуха, пытаясь вдохнуть в себя всю темень навалившейся ночи. В это момент ему хотелось провалиться под землю, зарыться глубоко глубоко, и сидеть там, тихо, незаметно, никому не мешая жить.

***

-Познакомься, это твой двоюродный дядя, - представила Эля, и кивнула на мужчину средних лет, что сидел за столом напротив нее. Дядя смотрел на Алексея взглядом, что выражал чувство, похожее на изумление.

-Дядя Бато, - представился дядя.

-Леха! - Представился Алексей, и перевел взгляд наЭлю, - я, похоже, все проспал?

Алексей стоял на кухне, заспанный, помятый, в скверном настроении.

-Признание через час. Но все уже там, - лицо Эли не выражало ни каких чувств, словно и не было никакой борьбы за маленького перерожденца.

-Ладно, я пойду, - Бато хлопнул себя по колену, - может фото разрешат сделать, было бы круто.

Бато снял с вешалки в прихожей чехол с фотоаппаратом и вышел из дома.

-А ты? - Спросил Алексей Элю.

-Народу много будет, Саян не переносит когда много людей в одном месте.

Алексей торопливо умылся, выпил чаю с молоком, почистил зубы и направился к храму.

Люди стояли вдоль дороги у ворот храма, еще больше прихожан толпилось на территории, а центральный вход в храм был буквально оккупирован верующими. Но, увидев Алексея, люди расступались, уступая ему дорогу и глядя на него так, словно это он — перерожденец.

Протиснувшись в храм, Алексей увидел большую статую Будды Майтрейи. Эта статуя была меньше чем та, которую показала Алексею Баярма в Дацане, но выглядела она так, словно это живой человек, покрытый сусальным золотом, и азиатской, и в то же время европейской внешности.

Перед статуей, на площадке, выложенной яркими коврами, стоял трон, а чуть ближе к гостям - деревянный стол, расписанный яркими красками. На столе стояли буддийские атрибуты, несколько четок, несколько колокольчиков и ваджр, и еще какие-то незнакомые глазу Алексея предметы. За столиком сидел Гьялцен Римпоче, по бокам от него стояли Виталик и Чимит. Правый глаз Чимита украшал лиловый синяк, взгляд Виталика выражал абсолютное спокойствие. Перед столиком стоял Ойдоп, рядом с ним сидел Буда лама.     

В первом ряду среди зрителей Алексей заметил множество незнакомых ему лам, явно очень высокого ранга. За ламами Алексей увидел Надю, Батора ахая, Бальжиниму ахая, Андрюху, Бато с незнакомой девушкой модельной внешности и Баярму. Баярма тоже заметила Алексея и кивком головы показала, что рядом с ней есть свободное место. Но Алексей сделал вид, что не понял ее жеста.  

Набрав полные легкие воздуха, Гьялцен Римпоче протяжным, низким голосом начал читать молитву. Он читал минут пять, затем открыл глаза и что-то сказал Буда ламе на тибетском языке. Буда лама подвел Ойдопа к столику, указал на атрибуты и задал вопрос на бурятском языке. Ойдоп указал пальцем на старый колокольчик. Буда лама, по всей видимости, повторил вопрос, но Ойдоп вместо ответа взял в руки колокольчик, повернул его устьем вверх и указал пальцем на какой-то символ. Буда лама посмотрел в глаза Гьялцену Римпоче, но тот лишь одобрительно кивнул.

Буда лама задал очередной вопрос и Ойдоп указал пальцем на ваджру, а затем, не дожидаясь следующего вопроса, взял в руки четки из бусин черного цвета. Руки Гьялцена Римпоче заметно задрожали, но, он все еще оставался сосредоточенным. Из складок своей рясы он вдруг достал несколько фотографий, и положил их перед Ойдопом. Буда лама снова задал вопрос. Ойдоп внимательно осмотрел фотографии, и выбрал одну. Гьялце Римпоче отрицательно покачал головой. По залу пронесся тревожный вздох. Буда лама повторил вопрос. Ойдоп снова указал на ту же фотографию, что выбрал прежде. Какое-то мгновение Гьялцен Римпоче смотрел на мальчика, а затем обвел торжествующим взглядом присутствующих,  встал со своего места, подошел к Ойдопу и, сделал на него несколько простираний.

-Болтогой! - Выкрикнул кто-то из толпы.

-Болтогой! - Раздался в ответ целый хор голосов.

Поднявшись на ноги, Гьялцен Римпоче бережно взял под руку Ойдопа и помог ему взойти на трон. Усевшись на красиво расшитые подушки, Ойдоп выпрямил спину и уставился в одну точку. Перед ним уже стоял Буда лама, и держал в руках корону из расшитой золотом парчи. Гьялцен Римпоче трепетно, еле дыша, взял в руки корону и надел ее на голову Ойдопа. Среди гостей раздался общий вздох.

-Болтогой!-Снова кто-то выкрикнул из толпы.

-Болтогой!-Еще громче вторила ему толпа.

Лицо Ойдопа вдруг преобразилось до неузнаваемости, он стал похож на Будду, что возвышался над толпой за его спиной.

Гьялцен Римпоче стоял рядом с Ойдопом и, будучи не в силах совладать с эмоциями, шмыгал носом, утирая крупные слезы.

Люди живым потоком потянулись к маленькому перерожденцу. У подножия трона быстро выросла куча из дорогих подношений, сладостей, игрушек, и много чего другого. Сделав подношение, люди низко кланялись Ойдопу и подставляли ему головы для благословения. До каждой головы Ойдоп дотрагивался ладонью. В этом потоке, не замечая никого вокруг, даже Алексея, с белым жертвенным хадаком в руках, прошла Баярма.

***

У входа в домик стояли Чимит и Виталик. Оба молча расступились, когда Алексей направился к двери домика. Тихо постучавшись, он открыл дверь и вошел в дом. Ойдоп, пока еще в обычной одежде, сидел за столиком и увлеченно смотрел в большую книгу, в которой Гьялцен Римпоче показывал ему картинки. Чуть в стороне от них сидел Буда лама, и рядом с ним стоял Санжа. Увидев Алексея, Санжа просиял восторженной улыбкой.

-Можно мне с братом попрощаться? - Выдавил из себя Алексей.

-Уезжаешь что ли? - Спросил Буда лама.

-Да, сегодня, - машинально ответил Алексей.

-Прощаются навсегда, а мы, буддисты, всегда встречаемся вновь! - Буда лама улыбнулся и одобрительно кивнул Алексею.

Алексей подошел к Ойдопу и протянул ему обе руки. Ойдоп тут же протянул руки в ответ и сжал в своих объятьях шею Алексея.

-На лошадке хочу! - Шепнул Ойдоп на ухо Алексею.

-Он на лошадке хочет? - Протянул растроганный Алексей.

-И что тебе мешает?- Спросил Буда лама.

Алексей взял Ойдопа на руки, вынес его на улицу, усадил себе на плечи и засеменил по жухлой осенней траве, изображая низко летящий самолет.

Ойдоп восторженно засмеялся. Где-то слева от себя Алексей услышал еще один восторженный возглас, рядом с ними, припрыгивая и что-то радостно выкрикивая, словно маленький ребенок скакал Гьялцен Римпоче. Буда лама, Чимит, Виталик и Санжа, улыбаясь, наблюдали за этой нелепой, и в то же время величественной картиной.         

***

Он никогда не испытывал особого интереса к спорту. В четвертом классе мама отдала его в секцию самбо. После первой же тренировки его долго мучила тошнота. На вторую тренировку он не пошел.

Затем была секция бокса, не смотря на протесты мамы. Первые три месяца тренировок он ничем не выделялся среди прочих новичков. Но однажды к ним в зал приехала на спарринги группа начинающих боксеров с соседнего микрорайона. Алексея поставили  в пару с высоким, худощавым сверстником, который занимался боксом уже второй год, одноклубники называли его «Длинный». Тот поединок Алексей безнадежно проиграл. Но тренер «Длинного» умел видеть не только результат, но и перспективу.  

-Он же левша у тебя? - Выдал удивленным тоном тренер группы гостей, - скрытый, причем?

-Наверное, - улыбнулся тренер Алексея. Он был с глубокого похмелья, и к словам коллеги не проявил даже малейшего интереса.

-Знаешь школу на Северном? - Спросил «вражеский» тренер Алексея после спаррингов, - понедельник, среда, пятница, в семь вечера. Приезжай с отцом.

Буду ждать!

-Приеду, - пообещал Алексей, - и забыл о своем обещании уже на следующий день. Сам Алексей оценил лишь один навык, приобретенный в секции бокса. Именно там Алексей научился правильно бегать. 

Алексей побежал по знакомому маршруту, миновал отцовский дом и дальше, уже не разбирая дороги. Он бежал под гору, затем в гору, по хребту пологой сопки, снова под гору, вдоль частных домов, не обращая внимания на огромных собак,  что пытались произвести на него впечатление своим грозным видом.

Уже теряя силы, он остановился у невысокого крыльца одноэтажного здания где-то в центре Нижнего Могойтуя, сел на ступеньку, чтобы перевести  дыхание  и, вдруг горько зарыдал.

Он рыдал с подвыванием, не обращая внимания на прохожих, что бросали на него кто изумленные, а кто и сочувствующие взгляды, рыдал до тех пор, пока на рыдания у него просто не осталось сил. Успокоившись, он вдруг ощутил просто невыносимое желание поспать. Оглянувшись, он понял, что находится у здания автостанции, недалеко от железнодорожного вокзала. Рядом, на скамейке сидел дядя Бато и смотрел на него взглядом, выражающим чувство, похожее на изумление.

-Ты чего ревешь то? - Спросил Бато.

-Вам не понять! - Вяло огрызнулся Алексей.

-Наверное, - то ли согласился, то ли пошутил Бато и похлопал по скамейке рядом с собой, - садись, поговорим, я люблю непонятные истории, - Алексей уселся рядом с Бато, - рассказывай.

-Чего тут рассказывать? - Начал Алексей и выдал все, что накопилось у него в душе. Он не говорил, он изливал душу, наверное, впервые за всю свою неоднозначную жизнь, и в уме даже удивлялся, как складно у него все получается.

-Вот кадр!- Выдал, наконец, Бато и засмеялся, весело, искренне, заливисто.

-Вам смешно? - Опешил Алексей.

-А что мне, плакать что ли? - Бато хлопнул Алексея по колену, - любите вы, русские, душу себе бередить. То ли дело мы хохлы...

-А по вам видно, - съязвил Алексей.

-Я серьезно! У меня отец хохол. Я, правда, не видел его ни разу. Тем не менее...

-Эля тоже, получается, хохлушка? - Усмехнулся Алексей.

-Не, Эля бурятка. У нас мама одна, отцы разные, - Бато смешно дернул носом, - во-первых, племяш, братишку твоего забирают не навсегда. Да, нескоро, лет через двадцать, но он вернется. Ты постареть не успеешь, зато поверь мне, успеешь его забыть! Во-вторых, радоваться надо, большой учитель вернулся к своему народу. И в этой жизни этот большой учитель — твой родной брат! Плохо, что ли? Тебе не рассказывали кто такой Ойдоп багша?

-Урывками, - признался Алексей.

Бато посмотрел на ручные часы.

-Я бы рассказал, но не успею, у меня автобус через пять минут. 

-А куда вы едете? - Спросил Алексей.

-В Улан-Удэ! - Ответил Бато.

-Ни разу не был в Улан-Удэ! - Признался Алексей.

-Много не потерял, - усмехнулся Бато, - ладно, автобус мой идет...    

Бато поднялся со скамейки и потянулся к своей сумке. 

-Дядя Бато, займите мне на билет, до Читы? Я верну, обещаю.

-Да не вопрос. Вот так и поедешь?

-А у меня и нет больше ничего!

***

-До прихода буддизма буряты были язычниками, верили в вечное синее небо, и силу рода. Кочевники поклонялись своим предкам, что жили где-то наверху, делали им подношения, просили их о помощи, предки им помогали.

Но предков становилось все больше и больше, и вскоре их стало значительно больше чем живых людей. Кому-то поклонялись больше, кому-то меньше, многих вообще забывали, особенно конокрадов, разбойников, убийц. Да и почитаемых духов тоже постепенно забывали, не упомнишь ведь всех при всем желании, никакой бумаги не хватит.

Те предки, которых хорошо помнили, не успевали всем помочь, а те, кого забывали, становились голодными духами. Голодный дух — злой дух, а зло надо на ком-то вымещать. Вот и начали забытые духи мстить своим потомкам, которые их забыли. Когда ты нападаешь, невольно себя выдаешь. Так появились люди, способные видеть духов, сегодня их называют шаманами.

Шаманы находили голодных духов, пытались их задобрить. Если задобрить не получалось, призывали почитаемых духов рода и просили разобраться с забытыми предками.

Шаманы со временем стали привилегированной кастой и, как часто бывает среди людей, стали перегибать палку. Да и много лишних людей, опять же, появилось среди них. Приходит простой кочевник к шаману с  просьбой угомонить злого духа, что терзает его семью, а шаман с похмелья. Берет шаман подношения, а сам думает «а, завтра обряд сделаю». Завтра приходит к нему богач, приносит щедрые подношения, затем другой богач, а потом шаману отдохнуть захотелось, и забыл о просьбе простого кочевника.       

Но это еще полбеды. Богатые подношения начали развращать многих шаманов. И все, на что хватало их усилий, это на жертвоприношения духам. Лютует дух, зарезали барана, скормили ему душу животины, дух успокоился, на время. Раз барашка получил, два, три, окреп, и попросил нечто большее, человеческую душу ему подавай?! Шаман обращается к почитаемым духам, а тем подавно не хочется силы тратить, окреп злой дух, сдачи может дать. Раз, уступили, два. А кого в жертву? Не богатого же. Сначала пленника, потом раба, или бродягу какого-нибудь, а потом и красавицу из простой семьи, духи те же люди, аппетит у них во время еды приходит. Затем и в политику шаманов стали посвящать, простой народ против духов не пойдет.

Но однажды в степи появился необычный человек, бритый наголо, в лохмотьях, с глазами, что излучали абсолютное безразличие к окружающей действительности. Следом по степи поползли слухи о том, что этот человек проповедует учение о великой пустоте, где нет ни духов, ни предков, нет лжи и зависти, нет боли, страха и голода, ничего нет, только пустота и вселенский свет, подобный тому, что излучают звезды в ночном небе. Эта пустота — великое освобождение от всех земных страданий! Неудивительно, что простые кочевники, уставшие от непредсказуемости этого мира, восприняли новое учение как шанс на спасение.

Шаманы обратились за помощью к почитаемым духам и те им поведали, что за пришельцем стоят боги, обладающие  несокрушимой силой, они прекрасны, и в то же время ужасны, их невозможно объять взглядом, но при желании, они могут уместиться на ушке швейной иглы. Они не требуют подношений, источник их силы в пресловутой пустоте, которую невозможно найти и обрести, ее можно только постичь. Этих богов призвал некий Бурхан багша, сумевший постичь силу пустоты и открывший ее возможности для простых людей. Именно Бурхан багша отправил в бурятские степи одного из своих учеников, чье имя означало совершенное знание. Простые степняки стали называть его Ойдоп багша.

Шаманы никогда не дружили между собой, но появление в степи Ойдопа багши заставило их объединиться. Они выследили Ойдопа багшу, и решили его сжечь, дабы ничего не осталось от пришлого учителя. Ойдоп багша не сопротивлялся, молча, с достоинством взошел на костер, а вскоре по степи разнеслась молва о том, что Ойдоп багша обрел новое тело. Сто восемь раз шаманы убивали очередное тело Ойдопа багши, и всякий раз он возвращался, лишь укрепляя веру простых степняков в свое учение.

Изумленные силой пришлого учителя, многие богачи, ведомые своими духами, потянулись к нему, и приняли его учение. Тех духов больше ни кто не видел, но их живые потомки утверждали, что великий учитель отправил их в чистые земли, где им уже не придется голодать, а спустя какое-то время они смогут вернуться в этот мир, чтобы исправить ошибки своих прошлых жизней.

Однажды Ойдоп багша решил, что учение, которое он принес в бурятские степи, окончательно укрепилось, многие ученики Ойдопа багши сами стали великими учителями, и теперь степняки смогут обойтись и без него. Но, услышав о намерении своего учителя покинуть этот мир, ученики взмолились, и попросили его перерождаться на этой земле до тех пор, пока последний степняк не покинет это мир и не растворится в великой пустоте. Услышав эти молитвы, Ойдоп багша дал согласие...

- На сказку похоже, - Алексей потер пальцем подбородок.

- Значит, и брат твой сказка! – усмехнулся дядя Бато.

-Просто, как-то в голове не укладывается, что вот этот вот Ойдоп багша, мой родной братишка?

-В этой жизни да, - ответил Бато, - быть родным братом живой драгоценности, это очень большая заслуга, которая тянется из прошлых жизней!

-Вот об этом не надо, - рассмеялся Алексей, - мне так часто говорят о том, что я особенный, что начинаю в это верить. А какой я особенный? У меня даже полного среднего образования нет.

-У меня тоже его нет! - Бато загадочно улыбнулся, - а я, тем не менее, один самых востребованных адвокатов! И телеведущий, к тому же!

-И как такое стало возможным? - Заинтересовался Алексей.

-Связи! - Многозначительно ответил Бато, - шучу! Хорошая карма!

-Можно я к вам в Улан-Удэ приеду? Хотя бы на недельку? Чую, у вас многому можно научиться?!

-Поехали сейчас, чего резину тянуть. - Бато хитро улыбнулся.

-Я только за! - Тут же ответил Алексей.

За окном уже мелькал первый пригород Читы. Это был по-прежнему  знакомый и родной, и в то же время уже какой-то другой, неведомый город.

 

Улан-Удэ. 2018 год.